Марина Тимашева: На мои студенческие годы как раз пришлись первые эксперименты по обогащению замшелого искусствоведения новой модной наукой структурализмом, и, кажется, еще семиотикой. И вот, прослушав пару лекций, мы поняли, что не понимаем вообще ничего. То есть, в античности, как таковой, не без усилия, но можно было разобраться. А в ее современном прочтении – ну, ни в какую. А экзамены сдавать нужно. И мы поступили так. Самому умному мальчику велели обложиться со всех сторон словарями и энциклопедиями и переводить лекцию на русский язык – слово за словом. И что же оказалось? Изощрённые хитросплетения упростились до сущих банальностей, типа дважды два четыре.
В последнее время гуманитарный, извините за выражение, “дискурс” обогатился множеством новых красивых слов, и мы с историком Ильей Смирновым попробуем разобраться, скрывается ли за ними какое-то новое содержание.
Илья Смирнов: Поскольку у нас теперь рыночная экономика, начнем с “маркетинга” и “мерчендайзинга”. Это, заметьте, не просто сотрясение воздуха. Факультеты такие открываются. От армии освобождают. Дипломы выписывают. Что ж, берем большой англо-русский словарь В.К. Мюллера. И то, и другое переводится просто как “торговля”. Зачем же понадобились новые слова? Чтобы получатели, точнее, покупатели дипломов могли называться по-иностранному. Красиво и непонятно – следовательно, престижно.
Та же самая ситуация, что и в комедии Д.И. Фонвизина “Бригадир”.
“- Тело мое родилося в России, это правда; однако дух мой принадлежал короне французской.
- Однако ты все-таки России больше обязан, нежели Франции. Вить в теле твоем гораздо больше связи, нежели в уме…”
“Madame... Признаюсь, что мне этурдери свойственно; а инако худо подражал бы я французам”.
Марина Тимашева: Ради престижа - почему бы и нет? В слове “убийца” не слышится никакого почтения, а “киллер” - уже как бы профессия. Специалист. Уважаемый человек.
Илья Смирнов: Да, есть такая категория - льстивых неологизмов. Назовите меня приятно. “Проститутка”, “шлюха” - бранные слова. А “путана”, вроде, то же самое, но до чего лирично и романтично. За что люблю телерепортажи с милицейских рейдов по борьбе с проституцией - именно за вопиющее несоответствие картинки и закадрового текста. “Жрицы любви”. “Ночные бабочки”. А показывают тебе такую “бабочку”, которая из гусеницы явно не произошла. И за общение с ней нормальному мужчине надо хорошо заплатить, а потом еще долго мыть антисептиком. То есть, журналисты обличают криминальный бизнес в тех же самых выражениях, которыми он рекламирует свои услуги. Сейчас через сочинения псевдо-социологов и псевдо-экономистов у нас начали внедрять уж вовсе неудобоваримое: “работники коммерческого секса” или “работники сексуального бизнеса”. Интересная ситуация со словом «гей», которое из жаргона проникло в специальную литературу и вытесняет оттуда традиционную научную терминологию.
Марина Тимашева: Подозреваю, что торговля стала “мерчендайзингом” не только потому, что новое слово красивое и непонятно, следовательно, приятнее так называться. Должны быть и экономические причины.
Илья Смирнов: Совершенно верно. Торговля – занятие простое и приземленное. Много ли искусства в том, чтобы предложить нужный товар по разумной цене? А вы попробуйте продать человеку то, что ему не нужно. Это уже будет маркетинг. А если удалось втридорога реализовать что-нибудь такое эксклюзивно-винтажное, что не нужно вообще никому, – это, Петька, наука мерчендайзинг.
Таким образом, новая терминология позволила обогатить привычные русские слова – “торговля”, “торговать” - важными смысловыми оттенками таких жаргонных выражений, как “впарить”, “кинуть” и “развести на бабки”.
Марина Тимашева: Я почему-то вспомнила, как называют в таких случаях соответствующего специалиста - “креативным”.
Илья Смирнов: Действительно. “Креативный”. Зачем понадобилось новое слово, которое, вроде бы, имеет прямой и однозначный русский эквивалент? “Креативный” - значит “творческий”. Опять же, не всё так просто. Пушкина или, например, академика Гинзбурга вы “креативными” не назовете. Потому что “креативно” не всякое творчество, а такая специфическая его разновидность, которая не предполагает создания новых оригинальных ценностей. И, в сущности, сводится к набиванию карманов самого “творца”. Поэтому к старому “творчеству” применимы только качественные оценки, а новую “креативность” можно оценивать количественно. В евро, в рублях, в баллах Единого Гэ.
Марина Тимашева: Из английского слова, которое в переводе на русский значит “развитие”, развился целый выводок новообразований: “девелоперы”, “редевелоперы” какие-то… Даже произносить это довольно сложно, каждый раз язык заплетается.
Илья Смирнов: Тот же механизм. Представьте, выходит постановление: снести храм Василия Блаженного, и на освободившемся месте построить что-нибудь, опять же, винтажно- эксклюзивное. По проекту Нормана Фостера. Назвать это “развитием ансамбля Красной площади” язык не повернется даже у г-на Г. Ревзина http://www.archi.ru/events/news/news_current_press.html?nid=15834&fl=1&sl=1, а “редевелопментом” - пожалуйста. Девелопменты, редевелопменты – это такое “развитие”, как в химчистке по квитанции “без претензий”. То есть Вы не знаете, сдаете вещь в чистку или в помойку.
Марина Тимашева: И еще одно слово, объясните, если умеете: “пиар”?
Илья Смирнов: Прямой и однозначный синоним – старая добрая советская пропаганда. Никаких оттенков, то же самое, что раньше помещалось в райкоме партии. Название заменили, чтобы лишний раз не вспоминать, откуда ноги растут.
Марина Тимашева: И рядом с “пиаром” - “полит – технолог”. Зачем понадобились “полит-технологи”, если уже есть “политики”?
Илья Смирнов: Действительно, любой серьезный политик, будь то Черчилль или Ленин, являлся по определению и технологом той политики, которую проводит его партия. Вроде бы, нового слова не нужно. Но современный политтехнолог немножко отличается. Подумайте, чем.
Марина Тимашева: Наверное, тем, что у него нет определенной партии.
Илья Смирнов: То есть это такой политик, который сегодня анархист, а завтра монархист, в зависимости от того, где больше заплатили. Или и то, и другое одновременно. Заметьте, что и раньше в политике действовали подобные персонажи. Например, Азеф работал одновременно на социалистов-революционеров и на царскую полицию. И назывался он как? Провокатор.
Марина Тимашева: Мы не по порядку как-то идем, потому что у нас сначала был “пиар”, потом “полит-технолог”, а теперь мы возвращаемся к началу алфавита: “актуальный” вместо “современный”. “Актуальное искусство”, например.
Илья Смирнов: Тут различие принципиальное. Я могу сказать: “книгу иллюстрировал современный художник Лев Токмаков”, и это будет значить, что Токмаков 1. художник, 2. наш современник. И то, и другое - чистая правда. Очень простой и ясный смысл. Что касается “актуальных художников”, то это, как правило, не художники вообще.
Марина Тимашева: Как и “актуальные драматурги”. Новую пьесу Галина или Куни “новой драматургией”, заметьте, не назовут.
Илья Смирнов: Правильно, потому что множество подбирается не по хронологическому, а по партийно-конфессиональному признаку. И здесь принципиально важен даже не мат, не похабщина, не общий крайне низкий, как правило, просто никакой литературный уровень, как у первых литературных опытов, которые сексуально озабоченный пятиклассник пишет на тетрадном листочке и подкладывает соседке, чтобы ее шокировать. Главное - специфическое мировоззрение. Когда миссионеры этой секты только начинали распространять по России ее канонические тексты: “принимает кокаин… трет слюной член… втирает плевок ему в задницу…”, я это всё прочёл, даже не стошнило ни разу, и предложил удобное, точное определение: “сраматургия”. Первая буква “с”. Так и надо писать на афишах. Чтобы зрители заранее знали, что мероприятие сугубо конфессиональное, а чужим там делать нечего.
Марина Тимашева: Ну вот, осудив других за новые ненужные слова, сами занялись сочинением неологизмов.
Илья Смирнов: А куда денешься. Если появилось новое лицо, нужно дать ему имя. Но имя должно быть точным, как учил Конфуций, оно должно способствовать правильному пониманию предмета, а не вводить в заблуждение. Вы, помнится, после “Кинотавра” /content/transcript/1758218.html#ixzz0W4LxlAU2 обращали внимание на совершеннейшую нелепость словосочетания “авторское кино”.
Марина Тимашева: Да, чепуха какая-то. Если есть “авторское”, значит, должно быть еще какое-то другое, не авторское, то есть, по логике вещей, стандартное, неоригинальное. А на самом деле именно “авторское” сливается в нескончаемый мутный сериал, в котором отдельные авторы отличаются только оттенками: у одного более противно, чем скучно, у другого более скучно, чем противно. Я, конечно, не касаюсь действительно замечательных имен. Но если мы вернемся к предмету, очень меня озадачивают слова, которые в последнее время просто неверно употребляют. Очень часто люди, даже образованные, говорят “энергетика” вместо “энергия”. И еще я не понимаю смысл слова “проект” по отношению к готовому произведению. Ведь “проект” это то, что когда-то в будущем случится.
Илья Смирнов: Насчет “энергетики” - согласен. Банальная безграмотность. С “проектом” - сложнее. Тоже, конечно, безграмотность, но не случайная, а мотивированная. Словом “проект” заменяется – что? Определение. Что конкретно сделано. Спектакль, музыкальный альбом, выставка живописи. Но точное определение предмета предполагает некоторые устоявшиеся критерии, по которым этот предмет принято оценивать. Хороши ли ваши стихи. А “проект” - что это такое вообще? Непонятно. И как его оценивать? Во всплесках духовности, в индексах Доу-Джонса или в миллиметрах ртутного столба?
Марина Тимашева: Ну, если в индексах Доу-Джонса или в миллиметрах ртутного столба, то это постмодернизм выходит.
Илья Смирнов: Хорошее слово, чтобы завершить наш маленький словарик. Что за направление мысли называют “постмодернизмомом”? Что воля, что неволя, что правда, что неправда, что добро, что зло – все одно. Понятно, что люди так не живут. Поэтому все попытки дать этой как бы философии теоретическое определение оборачиваются терминологической бессмыслицей. “Направление в науке, которое отрицает рациональное познание”. Мокрая сухость. На практике, доступной нам в повседневных ощущениях, постмодернизм – оправдание профнепригодности. Образцовый постмодернист – сантехник, который подсоединяет газовую трубу к канализации. Слава богу, сантехникам за такую работу не платят. А гуманитариям платят. И хорошие деньги. За счет налогов, которые государство вычитает из зарплаты сантехника.
Марина Тимашева: Спасибо Илье Смирнову, в языкознании познавшему толк. А я, посмотрев недавно по телевизору «Войну миров», могла бы ещё уточнить, кто такие редевелоперы. Видимо, редевелоперы - те самые, которые на треножниках.
