Ирина Лагунина: На прошлой неделе мы начали рассказ о том, какие программы возможно создать для глухих детей, включая музыкальную программу «Слушаем сердцем». Эти дети даже сами, правда, через переводчика, объяснили нашему корреспонденту, почему им так нравится барабан. Продолжим эту тему. Как преподаватели вводят их в мир звуков? Какими возможностями располагают преподаватели, чтобы сделать их жизнь органичной. В Петербурге есть старейшая в России школа-интернат №1 для глухонемых детей. Там побывала Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Европа и Азия, Африка, Северная Америка – понять можно, только напряженно вслушиваясь и вглядываясь в лица детей, произносящих названия материков, которые они сегодня проходят. Это глухонемые ученики 4 класса. В классе их всего 6, и то, кажется много – говорят-то все вместе, одновременно «проговаривая» каждый звук и на пальцах. У многих детей слуховые аппараты. Вообще-то в развитых странах как только ребенок рождается на свет, его слух проверяют, и если таковой отсутствует, делают кохлеарную имплантацию – вживляют во внутреннее ухо электродную систему, стимулирующую слуховой нерв электрическими импульсами. На западе такие импланты существуют уже около 30 лет, в России они начали появляться только в 90-е годы. Но это дорого стоит, квот на имплантации, как водится, недостаточно, многие родители годами не могут добиться операции для своих детей. Самое же парадоксальное то, что не все родители стремятся сделать так, что их дети слышали – так, например, происходит в семьях с наследственной глухотой, - объясняет директор школы-интерната для глухих детей Наталия Крутицкая.
Наталия Крутицкая: В нашей школе те так давно появились дети кохлеарно имплантированные. Но я предполагаю, что не всем глухим родителям это необходимо, потому как они нашли свое место в жизни, получили образование, работают, содержат детей, семью, и может быть не так задумываются над этим вопросом, как слышащие родители, у которых вдруг родился глухой ребенок и которые надеются, что таким образом, преодолев глухоту, ребенок в речевой среде будет развиваться наравне со слышащим ребенком. Есть школа-партнер у нас в Финляндии, в Хельсинки, там действительно сокращается число детей, потому что в Финляндии очень широко эта программа развита. Там действительно на первом году делают детям кохлеарную имплантацию. Педагоги школы просто уже сопровождают этих детей в школьной жизни. Поэтому количество детей в школе сокращается, но при этом учителя продолжают детей сопровождать в массовых школах. Но там все равно остаются дети глухие, не имплантированные, потому что есть глухие родители, которым может тоже не очень в этом вопросе заинтересованы. Конечно, глухие родители, им легче найти общий язык с глухим ребенком, чем со слышащим.
Татьяна Вольтская: Вы сказали, что у вас партнеры финская школа. Вы как с ними общаетесь?
Наталия Крутицкая: Мы общаемся с ними достаточно давно, уже около 10 лет. Это партнерство в рамках международного проекта между комитетом образования Санкт-Петербурга и департамента по образованию Хельсинки. Сейчас в этом проекте несколько коррекционных школ Петербурга и несколько коррекционных школ Хельсинки. В частности, у нас школа для глухих и слабослышащих детей в Хельсинки, методики по обучению у нас разные, мы знакомились с их методиками, они приезжают, смотрят наши методики. Но мы с ними общаемся на почве дополнительного образования, потому что оно у нас очень широко развито, наши дети очень красиво поют, жестовое пение развито, дети красиво танцуют, занимаются спортом. И там тоже дети занимаются спортом, тоже занимаются художественным творчеством, рисованием. И мы с ними сотрудничаем в пространстве дополнительного образования.
Татьяна Вольтская: Мы входим в кабинет, где проходит индивидуальное занятие – сурдопедагог Нина Гелиевна Макавеева занимается с 9-летним Артемом, он проимплантирован 3 года назад, и его речь значительно понятнее, чем речь детей, на чьем уроке мы только что были.
И учиться и учить в школе для глухих непросто, - говорит Наталия Крутицкая.
Наталия Крутицкая: Мы всегда понимаем и помним о том, что это ребенок, у которого нет слуха, поэтому может быть какие-то нюансы в общении, нюансы в словарном запасе, тонкости интонации. Нам более четко приходится отбирать словарь для того, чтобы ребенок понял, что мы ему говорим. Дети разговорную речь не слышат с детства. Как мы с вами научились говорить? По подражанию, слушая родителей, радио, телевизор. В нашей ситуации мы должны очень четко помнить, что мы можем, обращаясь к ребенку, сказать что-то, понимая, что какое-то слово не понял. Мы должны это учитывать для того, чтобы отбирать словарь особым образом, расширять словарь. И если мы говорим, например, какую-то фразу, то мы должны быть уверенны, что ребенок понял именно то, что мы сказали.
Татьяна Вольтская: Скажите, Наталья Михайловна, сколько учится дети в вашей школе?
Наталия Крутицкая: Вообще стандартная программа это 9 за 10. То есть массовая 10-летнее образование у нас дети получают либо 9 за 10, либо 9 за 11. Это зависит от той подготовки, с которой они пришли в школу.
Татьяна Вольтская: Нельзя представить, чтобы они за тот же срок получили образование, если им надо по несколько раз повторять, проговаривать. На это просто надо время.
Наталия Крутицкая: Им надо накопить словарный запас. Поэтому задача начальной школы – дать детям настолько достаточный словарный запас, чтобы на базе этого словарного запаса при переходе в среднюю школу они уже изучали предметы с опорой на тот огромный словарный запас, который они получают в начальной школе. Поэтому я должна сказать, что наши педагоги очень хорошо понимают, как тяжело детям прежде всего в начальной школе. Потому что на них сваливается такая лавина информации, такой словарный запас, потому что мы никогда не ограничиваемся каким-то одним вариантом. Например, если "поздоровайся", это должно быть "здравствуйте", "доброе утро", "привет". То есть мы стараемся дать те варианты, которые дети не могут услышать, они должны знать, чтобы ими владеть. И мы с очень большим уважением в начальной школе к малышам относимся, потому что им очень трудно.
Татьяна Вольтская: Как проходит учебный процесс, уточняет заместитель директора по воспитательной работе Лариса Тихомирова.
Лариса Тихомирова: Если в обычной массовой школе детки сидят, "кто хочет отвечать?", - спрашивает учитель, они поднимают ручку, они могут нетерпеливо трясти ручкой, но они при этом молчат. У нас в классе постоянно стоит гул, дети постоянно говорят. Вы наверное, видели, они синхронно говорят с учителем, они говорят с отвечающим учеником. У нас так: кто хочет отвечать? "Я хочу. Я хочу". "Я хочу" – усвоили все. Потом можно сказать иначе: "Я могу отвечать". Потом можно сказать иначе: "Спросите меня". Потом можно сказать иначе: "Выберете меня". Потом можно сказать: "Я попробую. Спросите меня после Саши". А учитель специально не спрашивает. "Вы обещали меня спросить после Саши. Мне обидно, но я потерплю. Мне досадно, но я потерплю". То есть иногда тема бывает, подумаешь, части тела медвежонка, вроде бы ерунда. А вот учителю надо подумать, какую речь она даст сама, какую речь она потребует от детей, какую речь она для общения детей друг с другом. "Саша играет. Сделай замечание: не играй, идет урок". То есть он учится обращаться не только к учителю, но еще к своему товарищу. Часто используются разные ситуации. Ребенок пришел, уже идет урок: "Ты опоздал. Почему ты опоздал?". И вот это слово "опоздал", его не нужно толковать. Иногда мы сами создаем такие ситуации, чтобы можно было как можно больше речи включить в активный словарный запас. Это не значит, что сразу они зубрят, у нас так называемые "говорящие стены", где море таблиц со словами. Самое трудное сначала – это сориентироваться, потом они прекрасно ориентируется. А поскольку 20 раз повторишь и запомнишь, в результате это входит совершенно незаметно в активный словарь.
Татьяна Вольтская: Есть в школе странный кабинет, наполненный множеством вещей, включая музыкальные инструменты. Там работает дефектолог Марина Красавина.
Марина Красавина: Здесь проводятся, во-первых, диагностические обследования. Мы выясняем, как изменяется остатки слуха детей в течение года. Как раз в этом кабинете родители получают консультации, могут узнать, куда можно пойти с ребенком, выяснить, каким образом оформить документы для получения новых аппаратов. Много музыкальных игрушек. Учимся слушать, слушать музыкальные игрушки, различные произведения музыкальные, конечно, самые простые, различаем, тихая, громкая, плавная или отрывистая музыка.
Татьяна Вольтская: Я вижу, что тут и бубны у вас, греческие свирели с трубочками.
Марина Красавина: Это металлофон. Нашим детям услышать с их снижением слуха очень тяжело. Но во всяком случае со слуховыми аппаратами пытаемся, чтобы хотя бы научились различать музыкальные инструменты. Бубны, барабаны, ритм они слышат.
Татьяна Вольтская: В слуховых аппаратах дети учатся слушать и бытовые звуки, и звуки природы – на индивидуальных занятиях по специальным компьютерным программам. 12-летний Артем занимается с Тамарой Александровной.
Индивидуальные занятия тоже очень трудны, – поясняет Наталия Крутицкая.
Наталия Крутицкая: Когда ребенок работает над дыханием, над речью, над звуком, 20-минутное занятие в течение недели у каждого ребенка в начальной школе. Они очень устают к концу занятия, именно поэтому стараемся использовать игровые формы для того, чтобы ребенок играл и при этом чтобы учился. Поэтому малыши, я считаю, колоссальную работу проделывают за это время.
Татьяна Вольтская: Обычные дети, для них это все играючи, для них это все совершенно естественно. А им, бедным, приходится страшный труд затрачивать для того, чтобы понять фразу, а потом ее повторить.
Наталия Крутицкая: При том, что они своей речи не слышат, то есть звуки поставлены достаточно автоматически и уметь их включать в речь. Но при этом мы стараемся так учебный процесс построить, чтобы дети хотели идти в школу. Поскольку те, кто здесь работают, работают очень подолгу, приходят сюда надолго, им это интересно. Вы видели учительницу начальных классов, они там с удовольствием части тела изучают, потому что она видит, что дети это берут. При этом переносное значение, туловище у медвежонка, туловище у человека. И это все приходится так преподносить ребенку, чтобы у него сформировалось не только конкретное, а и абстрактное понятие.
Татьяна Вольтская: Абстрактное понятие о ноге, руке.
Наталия Крутицкая: Совершенно верно. Потом перенести, что ножка у стола и так далее. Ведь это все такие тонкости, о которых слышащие не задумываются. Ему пришло с рождением, и он этим владеет. А нам все время приходится помнить, что мы должны ребенку дать все варианты. "Я смотрел мультфильм". Еще можно сказать "я смотрел мультик", потому что это слово, которое используют люди в своей речи. Мы хотим, чтобы наши дети тоже могли совершенно свободно использовать. Зачастую нам это удается, потому что наши дети, заканчивая школу, поступают в техникумы, в колледжи, в институты. Часть наших выпускников вернулось к нам воспитателями, учителями. Нам это очень приятно. Они закончили школы, закончили институт или техникум, колледж, получили профессию, пришли на работу, содержат свою семью, ведут совершенно достойный образ жизни. Для наших старшеклассников это очень хороший пример того, чего можно достигнуть, если ты получаешь образование.
Татьяна Вольтская: Европа и Азия, Африка, Северная Америка – понять можно, только напряженно вслушиваясь и вглядываясь в лица детей, произносящих названия материков, которые они сегодня проходят. Это глухонемые ученики 4 класса. В классе их всего 6, и то, кажется много – говорят-то все вместе, одновременно «проговаривая» каждый звук и на пальцах. У многих детей слуховые аппараты. Вообще-то в развитых странах как только ребенок рождается на свет, его слух проверяют, и если таковой отсутствует, делают кохлеарную имплантацию – вживляют во внутреннее ухо электродную систему, стимулирующую слуховой нерв электрическими импульсами. На западе такие импланты существуют уже около 30 лет, в России они начали появляться только в 90-е годы. Но это дорого стоит, квот на имплантации, как водится, недостаточно, многие родители годами не могут добиться операции для своих детей. Самое же парадоксальное то, что не все родители стремятся сделать так, что их дети слышали – так, например, происходит в семьях с наследственной глухотой, - объясняет директор школы-интерната для глухих детей Наталия Крутицкая.
Наталия Крутицкая: В нашей школе те так давно появились дети кохлеарно имплантированные. Но я предполагаю, что не всем глухим родителям это необходимо, потому как они нашли свое место в жизни, получили образование, работают, содержат детей, семью, и может быть не так задумываются над этим вопросом, как слышащие родители, у которых вдруг родился глухой ребенок и которые надеются, что таким образом, преодолев глухоту, ребенок в речевой среде будет развиваться наравне со слышащим ребенком. Есть школа-партнер у нас в Финляндии, в Хельсинки, там действительно сокращается число детей, потому что в Финляндии очень широко эта программа развита. Там действительно на первом году делают детям кохлеарную имплантацию. Педагоги школы просто уже сопровождают этих детей в школьной жизни. Поэтому количество детей в школе сокращается, но при этом учителя продолжают детей сопровождать в массовых школах. Но там все равно остаются дети глухие, не имплантированные, потому что есть глухие родители, которым может тоже не очень в этом вопросе заинтересованы. Конечно, глухие родители, им легче найти общий язык с глухим ребенком, чем со слышащим.
Татьяна Вольтская: Вы сказали, что у вас партнеры финская школа. Вы как с ними общаетесь?
Наталия Крутицкая: Мы общаемся с ними достаточно давно, уже около 10 лет. Это партнерство в рамках международного проекта между комитетом образования Санкт-Петербурга и департамента по образованию Хельсинки. Сейчас в этом проекте несколько коррекционных школ Петербурга и несколько коррекционных школ Хельсинки. В частности, у нас школа для глухих и слабослышащих детей в Хельсинки, методики по обучению у нас разные, мы знакомились с их методиками, они приезжают, смотрят наши методики. Но мы с ними общаемся на почве дополнительного образования, потому что оно у нас очень широко развито, наши дети очень красиво поют, жестовое пение развито, дети красиво танцуют, занимаются спортом. И там тоже дети занимаются спортом, тоже занимаются художественным творчеством, рисованием. И мы с ними сотрудничаем в пространстве дополнительного образования.
Татьяна Вольтская: Мы входим в кабинет, где проходит индивидуальное занятие – сурдопедагог Нина Гелиевна Макавеева занимается с 9-летним Артемом, он проимплантирован 3 года назад, и его речь значительно понятнее, чем речь детей, на чьем уроке мы только что были.
И учиться и учить в школе для глухих непросто, - говорит Наталия Крутицкая.
Наталия Крутицкая: Мы всегда понимаем и помним о том, что это ребенок, у которого нет слуха, поэтому может быть какие-то нюансы в общении, нюансы в словарном запасе, тонкости интонации. Нам более четко приходится отбирать словарь для того, чтобы ребенок понял, что мы ему говорим. Дети разговорную речь не слышат с детства. Как мы с вами научились говорить? По подражанию, слушая родителей, радио, телевизор. В нашей ситуации мы должны очень четко помнить, что мы можем, обращаясь к ребенку, сказать что-то, понимая, что какое-то слово не понял. Мы должны это учитывать для того, чтобы отбирать словарь особым образом, расширять словарь. И если мы говорим, например, какую-то фразу, то мы должны быть уверенны, что ребенок понял именно то, что мы сказали.
Татьяна Вольтская: Скажите, Наталья Михайловна, сколько учится дети в вашей школе?
Наталия Крутицкая: Вообще стандартная программа это 9 за 10. То есть массовая 10-летнее образование у нас дети получают либо 9 за 10, либо 9 за 11. Это зависит от той подготовки, с которой они пришли в школу.
Татьяна Вольтская: Нельзя представить, чтобы они за тот же срок получили образование, если им надо по несколько раз повторять, проговаривать. На это просто надо время.
Наталия Крутицкая: Им надо накопить словарный запас. Поэтому задача начальной школы – дать детям настолько достаточный словарный запас, чтобы на базе этого словарного запаса при переходе в среднюю школу они уже изучали предметы с опорой на тот огромный словарный запас, который они получают в начальной школе. Поэтому я должна сказать, что наши педагоги очень хорошо понимают, как тяжело детям прежде всего в начальной школе. Потому что на них сваливается такая лавина информации, такой словарный запас, потому что мы никогда не ограничиваемся каким-то одним вариантом. Например, если "поздоровайся", это должно быть "здравствуйте", "доброе утро", "привет". То есть мы стараемся дать те варианты, которые дети не могут услышать, они должны знать, чтобы ими владеть. И мы с очень большим уважением в начальной школе к малышам относимся, потому что им очень трудно.
Татьяна Вольтская: Как проходит учебный процесс, уточняет заместитель директора по воспитательной работе Лариса Тихомирова.
Лариса Тихомирова: Если в обычной массовой школе детки сидят, "кто хочет отвечать?", - спрашивает учитель, они поднимают ручку, они могут нетерпеливо трясти ручкой, но они при этом молчат. У нас в классе постоянно стоит гул, дети постоянно говорят. Вы наверное, видели, они синхронно говорят с учителем, они говорят с отвечающим учеником. У нас так: кто хочет отвечать? "Я хочу. Я хочу". "Я хочу" – усвоили все. Потом можно сказать иначе: "Я могу отвечать". Потом можно сказать иначе: "Спросите меня". Потом можно сказать иначе: "Выберете меня". Потом можно сказать: "Я попробую. Спросите меня после Саши". А учитель специально не спрашивает. "Вы обещали меня спросить после Саши. Мне обидно, но я потерплю. Мне досадно, но я потерплю". То есть иногда тема бывает, подумаешь, части тела медвежонка, вроде бы ерунда. А вот учителю надо подумать, какую речь она даст сама, какую речь она потребует от детей, какую речь она для общения детей друг с другом. "Саша играет. Сделай замечание: не играй, идет урок". То есть он учится обращаться не только к учителю, но еще к своему товарищу. Часто используются разные ситуации. Ребенок пришел, уже идет урок: "Ты опоздал. Почему ты опоздал?". И вот это слово "опоздал", его не нужно толковать. Иногда мы сами создаем такие ситуации, чтобы можно было как можно больше речи включить в активный словарный запас. Это не значит, что сразу они зубрят, у нас так называемые "говорящие стены", где море таблиц со словами. Самое трудное сначала – это сориентироваться, потом они прекрасно ориентируется. А поскольку 20 раз повторишь и запомнишь, в результате это входит совершенно незаметно в активный словарь.
Татьяна Вольтская: Есть в школе странный кабинет, наполненный множеством вещей, включая музыкальные инструменты. Там работает дефектолог Марина Красавина.
Марина Красавина: Здесь проводятся, во-первых, диагностические обследования. Мы выясняем, как изменяется остатки слуха детей в течение года. Как раз в этом кабинете родители получают консультации, могут узнать, куда можно пойти с ребенком, выяснить, каким образом оформить документы для получения новых аппаратов. Много музыкальных игрушек. Учимся слушать, слушать музыкальные игрушки, различные произведения музыкальные, конечно, самые простые, различаем, тихая, громкая, плавная или отрывистая музыка.
Татьяна Вольтская: Я вижу, что тут и бубны у вас, греческие свирели с трубочками.
Марина Красавина: Это металлофон. Нашим детям услышать с их снижением слуха очень тяжело. Но во всяком случае со слуховыми аппаратами пытаемся, чтобы хотя бы научились различать музыкальные инструменты. Бубны, барабаны, ритм они слышат.
Татьяна Вольтская: В слуховых аппаратах дети учатся слушать и бытовые звуки, и звуки природы – на индивидуальных занятиях по специальным компьютерным программам. 12-летний Артем занимается с Тамарой Александровной.
Индивидуальные занятия тоже очень трудны, – поясняет Наталия Крутицкая.
Наталия Крутицкая: Когда ребенок работает над дыханием, над речью, над звуком, 20-минутное занятие в течение недели у каждого ребенка в начальной школе. Они очень устают к концу занятия, именно поэтому стараемся использовать игровые формы для того, чтобы ребенок играл и при этом чтобы учился. Поэтому малыши, я считаю, колоссальную работу проделывают за это время.
Татьяна Вольтская: Обычные дети, для них это все играючи, для них это все совершенно естественно. А им, бедным, приходится страшный труд затрачивать для того, чтобы понять фразу, а потом ее повторить.
Наталия Крутицкая: При том, что они своей речи не слышат, то есть звуки поставлены достаточно автоматически и уметь их включать в речь. Но при этом мы стараемся так учебный процесс построить, чтобы дети хотели идти в школу. Поскольку те, кто здесь работают, работают очень подолгу, приходят сюда надолго, им это интересно. Вы видели учительницу начальных классов, они там с удовольствием части тела изучают, потому что она видит, что дети это берут. При этом переносное значение, туловище у медвежонка, туловище у человека. И это все приходится так преподносить ребенку, чтобы у него сформировалось не только конкретное, а и абстрактное понятие.
Татьяна Вольтская: Абстрактное понятие о ноге, руке.
Наталия Крутицкая: Совершенно верно. Потом перенести, что ножка у стола и так далее. Ведь это все такие тонкости, о которых слышащие не задумываются. Ему пришло с рождением, и он этим владеет. А нам все время приходится помнить, что мы должны ребенку дать все варианты. "Я смотрел мультфильм". Еще можно сказать "я смотрел мультик", потому что это слово, которое используют люди в своей речи. Мы хотим, чтобы наши дети тоже могли совершенно свободно использовать. Зачастую нам это удается, потому что наши дети, заканчивая школу, поступают в техникумы, в колледжи, в институты. Часть наших выпускников вернулось к нам воспитателями, учителями. Нам это очень приятно. Они закончили школы, закончили институт или техникум, колледж, получили профессию, пришли на работу, содержат свою семью, ведут совершенно достойный образ жизни. Для наших старшеклассников это очень хороший пример того, чего можно достигнуть, если ты получаешь образование.
