Я помню Грозный, в котором выросла, еще до того, как началась война, и мама вывезла меня оттуда. Мне казалось, что его никогда не отстроят заново, и он не будет таким, каким был до войны. Я была в этом уверена после того, как съездила в Грозный в 2006 году на летние каникулы (я учусь в московском вузе). Тогда не было никакой надежды на его восстановление. Через четыре года я вернулась в родной город, и, к счастью, мой прогноз не оправдался.

День приезда. Утро. В сумке лежала растрепанная книга Ремарка. Я все пыталась ее дочитать. Уж очень смахивала жизнь героя-эмигранта на мою собственную. Хотя бежала я не из фашистской Германии и не жила в Нью-Йорке. Как только я оказалась в городе, я напрочь забыла о книге. Потому что герой Ремарка возвращался в послевоенный, еще жутковатый Берлин, а я приехала в новоиспеченный Грозный. Здесь наши пути расходились.

Было очень тепло, а на мне была короткая юбка и белый пуховик, и уж слишком я была заметной. Я быстро переоделась в длинное платье и черное пальто – так я себя здесь чувствовала более комфортно. Первое, что заметила – большое количество подъемных кранов в центре Грозного и широкие асфальтированные дороги. Спешащие с утра на работу люди, открытые шашлычные и попрошайки на улицах, которых раньше я никогда не видела в Грозном. Нет, здесь войны не было. Здесь никогда не задыхались от угнетающего запаха сгоревших человеческих трупов. Передо мной были городские высотки, уютные аллеи, виднелись горы вдалеке, в общем, живописная картинка. В таком городе я бы поселилась с радостью.

День второй. Чтобы посмотреть, чем живут грозненцы, я поехала в центр города, где открыто огромное количество магазинов – от ЦУМа до "Букиниста", пиццерии, рестораны японской кухни, магазины электронной техники, а также рынок "Беркат". В чеченской столице можно купить все, чего ни пожелаешь.

Впрочем, раньше в Грозном работал другой Центральный рынок, занимавший огромную территорию. Но местные власти решили его закрыть, несмотря на протесты тех, кто там работал и остался без работы (еще и в убытке) после его закрытия. Мэрия посчитала, что в центре города не может быть рынка, портящего общую картину. Решение, наверное, было верным, но многие остались без работы, а владельцы продуктовых торговых лотков и вовсе разорились - продукты быстро испортились, пока хозяева судорожно искали новое место для торговли.

24-летняя Мадина и ее муж Аслан теперь безработные. Они были владельцами небольшого продуктового магазина на территории снесенного рынка, который кормил всю семью. Товар на солидную сумму – испортился. Естественно, никто не компенсировал им убытки. Теперь семья Мадины пытается найти новые возможности для заработка. Я спросила у Мадины, почему ее муж не идет работать юристом. Ведь у него юридическое образование, полученное в хорошем вузе за пределами Чечни.

- Это бесполезно. На его мизерную зарплату мы не проживем. Нужно заниматься не очень чистоплотными делами, чтобы построить дом и жить в хороших условиях. Была бы возможность, мы бы отсюда уехали.

Когда речь идет об общем благоустройстве, насколько я поняла, интересы каждого отдельного грозненца в расчет не берутся.

День третий. В доме у знакомой грозненской семьи я увидела официальное уведомление: местный ЖЭК оштрафовал моих знакомых за использование газового котла на лоджии. Я удивилась.

– Разве в Грозном теперь официально штрафуют за их использование?

- Мы теперь платим за свет и за газ, - ответил Мансур, старший сын моих знакомых. - Местные власти очень строго следят за этим. Это правильно, ведь ты помнишь, что раньше, еще до двух войн, мы никогда ни за что не платили. Поэтому у нас не было горячей воды, да вода вообще выше 3-го этажа не поднималась, свет отключали когда хотели. А теперь с этим получше, мы живем почти в цивилизованном городе.

- Почему "почти"?

- Потому что у нас везде нужно платить – учителю, врачу, в том же ЖЭКе за то, что они и так обязаны сделать. Ведь им вроде государство должно платить за то, что они учат, лечат…

- Так не только в Грозном, - ответила я после некоторого раздумья.

Мансуру 21 год, у него еще четыре брата. Отец работает на стройках, мама - учительница. Мансур мечтает о машине, хочет устроиться на работу программистом. Он хорошо разбирается в компьютерной технике, но конкурентов у Мансура много. Он рассказывает, что "непыльная" (не на стройках, не в военных структурах) работа очень ценится в Чечне, поэтому устроиться без протекции почти невозможно. А семья Мансура не имеет ни влиятельных родственников, ни денег.

Я подумала, что это также происходит не только в Грозном. Правда, в Москве, наверное, можно устроиться программистом без протекции, но более солидную работу с хорошей зарплатой москвичи частенько получают не без посторонней помощи.

День четвертый. Я решила прогуляться по вечернему Грозному. Столь щедрое освещение улиц и зданий я видела лишь в российской столице и в Грозном. Длинная центральная аллея, которая по освещению напомнила мне Тверскую, привела меня прямо во двор мечети. Передо мной открылся потрясающий вид – огромная мечеть с высокими минаретами, которые видны в любом конце города. Прямо перед мечетью - красиво украшенная елка. Территория вокруг елки была оцеплена, и люди к ней проходили через специальные металлоискатели.

– Почти как в Москве, - заметила я про себя.

Дети катались на горке, которая была изготовлена из искусственного снега, так как в Грозном настоящего уже не было несколько месяцев. Я видела людей, приезжих из сел и других чеченских городов, они радостно фотографировались и снимали на видео счастливые моменты.

Я чувствовала себя свободной в этот момент. В Москве я обычно хожу с опаской, потому что боюсь натолкнуться на тех, кто бьется за Москву без "чурок". Здесь я почувствовала, что нахожусь дома.

День пятый. Некоторые районы в Грозном похожи на маленькие американские городки. Двухэтажные коттеджи и дома вдоль узких улочек, посаженные в ряд деревья, клумбы, все тротуары ровные, отчетливо разграниченные – точно ходил человек с линейкой и измерял каждый миллиметр.

– Летом здесь должно быть великолепно, - подумала я.

Правда, во многих домах никто не живет. Я поинтересовалась у знакомого, который работает в сфере недвижимости, почему новые дома пустуют. Оказывается, некоторые дома были построены изначально неправильно и подлежат сносу, другие же – имеют несколько хозяев. У каждого находятся странным образом документы, подтверждающие их право на новостройку. В дальнейшем спор переходит в суд, и на судебные тяжбы уходит не только много времени, но и денег. Впрочем, так происходит не только с частными домами, но и с квартирами в многоэтажных панельных домах. Поэтому мой знакомый советует своим клиентам быть более внимательными с документами при покупке жилья, потому что от такого спорного итога никто не застрахован.

Перед отъездом я отправилась в дагестанский город Хасавюрт навестить знакомых. Там я стала случайным свидетелем того, как посреди оживленной улицы люди в камуфляжной форме хватают человека и силой тащат в машину. Он кричал и пытался сопротивляться. Через секунду из машины раздался крик, а потом наступила тишина. За этим наблюдала не только я, но и огромное количество других людей - прохожих. Они и вовсе забыли об этом через минуту и вернулись к своим делам.

– Наверное, его отключили в машине, - заметил стоящий рядом худощавый старик.

– Он дагестанец или чеченец?

– Дагестанец.

– Он, может, причастен к чему-то?

– Нет. Его будут избивать. А потом просто потребуют у родственников выкуп за парня, - заметил старик с явным безразличием.

Я хотела бы надеяться, что это только его предположения. Но почему-то в этот момент я полностью верила своему собеседнику. Я не знала, как зовут человека, которого увезли. Кто он и где живет. Я не знала, есть ли у него семья, родители. Я лишь знала то, что видела своими глазами - его схватили на улице, посреди толпы и затолкали в машину. Больше всего мне было страшно от безразличия людей.

День перед отъездом. Несколько дней была эйфория. Но меня иногда смущали люди в камуфляжной форме и с оружием. Нет, они не кусались, не бились в конвульсиях, просто не очень приятно видеть их посреди мирного города. Они напоминают о войне. Которая была здесь, да как будто ее и не было. Странное ощущение.

Я поехала в больницу, чтобы навестить маму Мансура Малику. Она сломала ногу, упав с лестницы. Городская больница, в которой лежит Малика, построена недавно. Новый линолеум на полу в палатах больницы еще не успел протереться. Характерный больничный запах еще не пропитал воздух и стены здания. Малику я нашла в хорошем настроении, ее сестра ставила ей капельницу.

– А где медсестра? - спросила я.

– Медсестры у нас редко появляются, - спокойно заметила мама Мансура. - Их нужно долго умолять об этом. Легче попросить собственную сестру поставить капельницу или сделать укол.

- Как нога, заживает?

- Пока не знаю. Рентген в больнице не работает, врачи не могут сделать снимок.

Это вписывается не только в грозненскую действительность, но и в российскую в целом, подумала я, но решила не высказывать эту мысль. Вместо этого я спокойно заметила, что, наверное, огромную больницу не оставят с неисправным рентгеном. Я хотела как-то подбодрить Малику.

Было самое время уходить. Я попрощалась с Маликой и поехала с ее младшим шестилетним сыном Казбеком в Грозный-Сити – новый развлекательный центр для семейного отдыха. Я заметила, что работающие эскалаторы на всех трех этажах смущают детей. Казбек с присущим детям любопытством наблюдал за движением этой странной для него живой лестницы. Мы поднялись с ним на второй этаж и сразу пошли к стенду любимых героев Казбека – пиратов Карибского моря.

Масштабность развлекательного центра поразила не только маленького Казбека, но и меня. Огромное количество аттракционов, бассейны и даже два громадных катка – отдельно для женщин и мужчин. Этому позавидуют даже избалованные жители центрального района Москвы, подумала я.

День отъезда. Я не поняла, что меня потрясло больше – внешние перемены или перемена в глазах людей – я видела в них страх. Я так и не поняла, где мне лучше - там, где я хожу, опасаясь встретить националистов, или там, где я не могу открыто высказать свое мнение.