Анна Качкаева: Мы две недели обречены быть у олимпийского экрана с ночными прямыми трансляциями, с повторами и включениями на основных национальных каналах, с расширенными репортажами и дневниками игр на «России-2», с нон-стоп-трансляциями на «Евроспорте», где даже иногда и комментариев то нет. После фантастического открытия, похожего на «Евровидение» по количеству и зрелищности спецэффектов, масштабных картинок стихии огня и снега, световых представлений на трибунах и на арене, в которых проход олимпийцев выглядел архаикой дотелевизионной эры, поминальной минуты по грузинскому саночнику, вписанной в драматургию этого зрелища, на нас обрушились трансляции состязаний, комментариев и репортажей. Вот о первых трех днях, открывая олимпийски две недели, мы сегодня поговорим, потом, наверняка, вернемся, когда Олимпиада будет заканчиваться, и когда можно будет связаться с теми, кто там работал. Потому что, конечно, 11 часов – это довольно большая проблема. И вот первая часть нашей сегодняшней программы как раз о показе Олимпиады. Я приветствую в студии моих коллег: Юрия Богомолова, «Российская газета» и Александра Мельмана, «Московский комсомолец». А после новостей мы поговорим о том, как начинает меняться канал «Культура», потому что в первой части будем говорить о том, как меняется «Россия-2». И, естественно, нас интересует, нравятся ли вам эти перемены или не очень, как на одном канале, так и на другом? Все они входят в холдинг ВГТРК.
Юрий, я знаю, - болельщик, Александр – не сильно.
Александр Мельман: Как не сильно? Еще какой болельщик! Это смотря по какому виду спорта.
Анна Качкаева: Ну, хорошо, сейчас не про спорт, сейчас про телевизор. На что вы обратили внимание? Что, может быть, выделяло для вас, с точки зрения телевидения, картинки и показа вот эти три дня? Может быть, вы уже можете сказать, что чем-то, с точки зрения телевидения, эта Олимпиада будет отличаться или будет выдающейся?
Юрий Богомолов: Начать можно с церемонии открытия, которой, в общем, все ждут, и которая является всегда таким образом глобализма, культурного, социо, межнационального глобализма, когда его можно пощупать. То мы все говорим. А вот он реальный, когда идут толпы спортсменов, радостные, счастливые, в предвкушении праздника. И мы все в предвкушении праздника. И сама церемония открытия – это такое преддверие, рай в ситуацию антиглобализма, когда национальные сборные, спортсмены, представляющие государства и нации, вступают в непримиримую, бескомпромиссную, не всегда честную борьбу, и вот начинается что-то такое. Начинаются обиды, амбиции. И тут надо заметить, что в принципе есть какое-то противоречие между идеей Кубертена, когда он то провозглашал, что соревнуются не нации, не страны, а люди просто как способ преодоления межнационального противоречия. А сколько ни пытались изгнать некий политический момент…
Анна Качкаева: По-моему, он только усиливается. А с помощью телевидения еще и добавляется.
Юрий Богомолов: Начнем с того, что неофициальный подсчет очков команд, которые участвуют. Он неофициальный, а вместе с тем все на него смотрят и только на него смотрят. А уж когда играют гимны стран-победителей…
Анна Качкаева: Но, с другой стороны, по картинке всегда видно, как все равно спортсмены друг друга приветствуют, потом вы посмотрите, как интернационал восторжествовал в парах. У фигуристов так и вовсе – российская и японская, Алена немецкая вроде как наша, говорят, а молодой человек, с ней танцующий – мулат по имени Роб. И так далее…
Юрий Богомолов: И плакать нам или гордиться тем, что представительница Словакии, которая является…
Анна Качкаева: Да, из Тюмени девушка сделала эту страну олимпийской державой.
Юрий Богомолов: Выиграла золото, а ее брат, тоже биатлонист, оказался где-то во втором десятке. Чем далее, тем более путаница. Что касается показа самих соревнований, то да, они стали более, возможно, разнообразными, особенно прыжки с трамплина.
Анна Качкаева: Это было что-то феерическое.
Юрий Богомолов: Это чистая эстетика.
Анна Качкаева: Вот эти секунды разложить на все этапы взлета, зависа, полета, приземления… Это, конечно…
Юрий Богомолов: И видеть, как лыжи начинают колебаться и как крылья птиц, которые подставлены под набегающий поток воздуха…
Анна Качкаева: И этот передний план, когда ты не понимаешь, он висит без парашюта в этом полете.
Юрий Богомолов: И треугольник его, который образуют лыжи. Это чистая эстетика, конечно. И, конечно, главное все-таки… А что касается эстетики самого открытия, я не знаю, я нахожусь все еще под впечатлением Абервилля, когда был модернистский весь…
Анна Качкаева: Который задавал такую тенденцию.
Юрий Богомолов: Все остальные делают акцент на национальном каком-то элементе той страны, которая является хозяйкой. А там было что-то действительно какое-то глобальное и запредельное.
Анна Качкаева: Александр, ваши впечатления?
Александр Мельман: С одной стороны, я с Юрием Александровичем не соглашусь, как всегда, и хочу сказать, что мне кажется, этот антиглобализм и глобализм очень хорошо в Олимпиаде как раз дополняют друг друга. И все-таки, несмотря на какие-то отдельные эксцессы, в разных Олимпиадах это все было, мы помним, все равно это есть, как правило, в основном честное соперничество и действительно праздник цивилизованного мира, что я видел на открытии, что мне очень понравилось, как это сделано чисто вкусово, стилистически. Это я только за. А вот восторги вас, Аня, и Юрия Александровича по поводу всех полетов я не разделяю не потому, что я не болельщик, я как раз очень даже болельщик.
Анна Качкаева: А это вообще к болению не имеет отношения. Я в чистом виде не болельщик, я просто смотрю.
Александр Мельман: Я чувствую здесь, как мне кажется, может быть, я уже повернут на этом, что есть идет некое навязывание нам этой Олимпиады. То, что Юрий Александрович сказал, что идет подсчет в неофициальном зачете, мне кажется, вы, Юрий Александрович, поддались нашей пропаганде, мне кажется, это больше у нас на это смотрят, нежели где-то еще, в других странах мира. Да, для них это, может быть, тоже важно. И когда у нас распался Советский Союз, когда в Советском Союзе мы все считали медали, мы гордились, это была часть идеологии, часть пропаганды, когда сборная СССР выигрывала в общекомандном зачете, но потом, когда все это распалось, мы договорились вроде бы как уже, новая Россия, демократическая страна, мы не будем считать, спорт есть спорт и ничего больше, зачем нам влезать в эту политику… Нет, мы опять в это впали, особенно, конечно же, в последние десятилетия, вот это возвращение эстетически в Советский Союз, что мы наблюдаем. И у других, как мне кажется, этого нет. А то, что это навязывание, я это чувствую, потому что смотрите, у нас есть целый канал, который называется «Россия-2», бывший канал «Спорт». В Советском Союзе раньше этого никогда не было. Другое дело, что когда Олимпиада-80 была, открыли технический канал, можно было нон-стопом смотреть эти программы. Но еще то, что мы видим и на Первом канале, и на канале «Россия», и это некий такой как бы социальный проект. Нам говорят: «Ну, смотрите, ну болейте за наших».
Анна Качкаева: Конечно. Это государство, поддерживаемое системой координат.
Александр Мельман: Это же невыгодно тому же Первому каналу. Он снимает сериал «Школа», Познер улетает у него в перерывы, уже раскрученная программа благодаря «Единой России», нет Бермана и Жиндарева, даже Шевченко не будет. Боже мой! Как же народ без них? Наверное, не проживет. Я не хочу вот этот элемент навязывания, когда мне это так подают, я буду выбирать, безусловно, и я, если уж так сказать, я буду смотреть, наверное, фигурное катание, поболею за Плющенко, и хоккей обязательно. Все остальное – нет.
Анна Качкаева: Мы с вами даже спорить не будем про канал, мы про показ.
Юрий Богомолов: А если бы показывали одновременно Бермана и Жиндарева и биатлон, что бы вы смотрели?
Александр Мельман: Конечно же, Бермана и Жиндарева.
Анна Качкаева: Вот не факт!
Александр Мельман: Светлой памяти Иван Дыховичный в фильме «Копейка», там у него фигурное катание для него был символ пошлости, можно с этим соглашаться, не соглашаться, но мне кажется, ныне с помощью «Ледникового периода» и с помощью вот этого биатлона, который тоже нам навязывается очень хорошо и анонсируется, мне кажется, во многом это сегодня тоже символ пошлости. Я спорно вбрасываю вам это дело. Я не совсем, может быть, тоже на этом настаиваю. Но тем не менее, я бы смотрел Бермана и Жиндарева.
Анна Качкаева: Ну, вот уж раз вспомнили про свиной хрящик и арбуз, давайте поговорим вот о чем, потому что я согласна с Александром, что вот это вот государственное желание все-таки страну приобщать через величие спорта, хотя неочевидно, что в этой Олимпиаде Россия будет очень выигрышно смотреться, но не важно…
Юрий Богомолов: А я уверен, что не выигрышно будет смотреться.
Анна Качкаева: …к этому общему состоянию боления, серьезно, например, отличает показ здесь на канале «Евроспорт», который выглядит очень спокойной технологической трансляцией, где ты можешь наблюдать за самой энергией спорта и за тем, как ее режиссеры показывают. Вы посмотрели, наверное, немножко уже успели, «Россию-2» с ее прямыми включениями, студиями в Ванкувере, сквозными эфирами. Там, кстати, есть довольно любопытные вещи. Не знаю, видели ли вы, меня очень интересовали репортажи, которые там в связи с этим показывают, и не только из Ванкувера. Что вы думаете, такое освежение не совсем спортивного канала такой социальной тематикой – это в русле того, о чем говорит Александр, все-таки таком социально-политическом имидже, усилении имиджа этого канала, в том числе и перед Сочи, делание его таким олимпийско-патриотическим? Или все-таки это новое качество привлечения аудитории, которая не спортивная, не болельщицкая, и все-таки этот канал действительно надо делать немножко другим?
Юрий Богомолов: Я думаю, что все-таки здесь и было заявлено, и я вижу, что не просто государственно-патриотическое, как кажется Александру, а здесь человеческое. То есть попытка персонифицировать игру мускулов, умений, искусства и так далее.
Анна Качкаева: Да, гораздо больше стало вот этих реакций – слез, подходов спортсменов, их портретов.
Юрий Богомолов: И даже слюней. Попытка драму человеческую показать, а не просто… Даже когда мы проигрываем, а мы уже довольно много проиграли… И все равно в этом есть… Вы понимаете, государственно-патриотическое примешивается невольно. Здесь даже не надо ничего как бы особо давить. Естественно, когда сидишь перед телевизором, и если там свои по лестничной площадке, по городу, по стране, по языку и так далее, не будем говорить по расе, но все равно есть элемент особого переживания, привкус переживания. И боление само, я для себя оцениваю, я посмотрел какую-нибудь встречу, игру, наши выиграли, скажем, я смотрел теннис, где наши девушки выиграли, и после этого просто дело не в том, что я преисполняюсь особой гордости за страну, а почему-то как-то повышается тонус жизни – легче пишешь то, что тебе надо написать, может быть, даже вдохновение, может, по качеству лучше получается…
Александр Мельман: Юрий Александрович, это понятно, все мы – болельщики. Когда наша сборная на чемпионате Европы выиграла у Голландии, я пошел на Тверскую и ходил там по центру проезжей части со всеми и орал «Россия!», это все нормально, все понятно. Я говорю немножко о другом.
Анна Качкаева: Мне непонятно.
Александр Мельман: Нам, болельщикам, понятно. Мне было очень хорошо, это был кайф. Но просто, когда я говорю насчет государственно-патриотического, я не имею в виду канал сейчас, кстати, «Россия-2», я говорю, что на главных каналах метровых, когда таким образом…
Анна Качкаева: На Первом и на «России» вы имеете в виду.
Александр Мельман: Что же касается вашего вопроса, я здесь согласен с Юрием Александровичем абсолютно, на канале «Россия-2» действительно дается такой человеческий ракурс, но это было всегда. Мы же все помним Олимпиаду зимнюю 1980 года в Лейк-Плэсиде, слезу Ирины Родниной, которая стоит на пьедестале. Это разве не человеческая история?
Анна Качкаева: Человеческая история, но ее подверстывали немножко к другим вещам. Канал «Россия-2», на мой взгляд, действительно создает такое полотно жизни спортсменов и их закулисной, если угодно, жизни, тренировок, драм, более того, какого-то контекста, который раньше мы не знали. Например, не выигравший саночник наш Демченко, а после него идет большой репортаж. Я с изумлением узнала, как, оказывается, у нас построили эту трассу, три года ее строили по бобслею, потом рассказали, как всегда, об уникальности, как ее строили, возводили, потом привезли президента открывать, разумеется. Потом выяснилось, что все не так, съезды не те, виражи с ассоциацией не согласовали, лед готовить некому. В общем, стахановская стройка пошла в песок, и молодых там можно тренировать, а для сложных состязаний она, оказывается, не очень годится. И вот они до сих пор сейчас рядятся и мирятся, тренировать там спортсменов российских или не тренировать. Потому что, оказывается, российский чемпионат проходил до сей поры в Латвии. И вот когда такой репортаж подверстан к рассказу о поражении, где не было ни «доколе», просто рассказали эту историю, смотришь: «Боже мой!»
Александр Мельман: Отлично! То, что вы это заметили, прекрасно, и то, что это дается, но опять же вот то, что делает «Россия-2», то, что нам объявили, что они хотят сделать спортивно-человеческий, спортивно-жизненный канал, на самом то деле это правильная история. Но я много смотрю «НТВ плюс Спорт», там это делается уже очень давно. Там на это делается как раз основной уклон, там как раз есть много программ.
Анна Качкаева: Закрытый канал. Я поэтому так и настаиваю, каналы, которые люди смотрят болельщики, а этот канал, совершенно очевидно, несет какую-то другую функцию, для тех, кто не болельщики.
Юрий Богомолов: Который, кстати, на этот раз, я имею в виду «НТВ плюс», лишен права транслировать прямые…
Александр Мельман: Но то, что я вижу, эти программы о жизни, это у них идет постоянно. А то, что на канале «Россия-2», я просто говорю, что они здесь не революционеры, это естественная логика. Другое дело, посмотрите все-таки на программу, там в основном идут нон-стопом спортивные соревнования, и это правильно. А между ними идет эта прокладка. И опять же говорю, это не революционно, это не сенсационно, это правильно выстроено, более ничего.
Юрий Богомолов: Ну, и слава Богу!
Анна Качкаева: Ну, и слава Богу! Не знаю, видели ли вы в эфире Первого канала очень неплохой фильм про Быкова.
Юрий Богомолов: Единственное, о чем я пожалел, что этот фильм дают до того, как кончится этот чемпионат.
Александр Мельман: А почему вы пожалели?
Юрий Богомолов: Если вы помните, про Гуса Хиддинка тоже дали.
Анна Качкаева: Не знаю, по-моему, не помешал, потому что это совершенно новый персонаж, такой достижитель…
Юрий Богомолов: Я понимаю, но вот есть у болельщиков некий комплекс.
Александр Мельман: Вы какой-то фаталист и мистик.
Анна Качкаева: Нет, а, честно говоря, я не болельщица, но я за эти два дня посмотрела и думаю, вот чем меньше будут произносить эти слова о величии, о первенстве… Вот стало меньше.
Александр Мельман: Про Быкова – как раз то, что вы говорили.
Анна Качкаева: Нет, про Быкова все в порядке.
Александр Мельман: Да, там с мамой его… Это человек, который вырос, который сделал себя сам. Это отличная история, очень правильная опять же.
Юрий Богомолов: У меня самые большие претензии в данном случае даже не к нашим телевизионщикам, комментаторам, они очень нормально ведут, без патриотического настроя.
Анна Качкаева: Нет, нормально, нормально.
Юрий Богомолов: У меня больше претензии к тем, кто показывает.
Анна Качкаева: Вот давайте об этом поговорим, потому что даже Кирилл Набутов не выдержал, хотя вроде бы там талантливый режиссер – норвежец, но старт все время не показывали.
Юрий Богомолов: Все время упускают лидеров.
Анна Качкаева: Что-то там такое с трансляцией.
Александр Мельман: Загнивает Канада, ну, что делать?
Юрий Богомолов: Нет, она просто неопытная по части показа биатлона.
Александр Мельман: Биатлона, может быть.
Анна Качкаева: В Ханты-Мансийске, думаю, сейчас показали бы лучше.
Юрий Богомолов: Мы посмотрим, как они покажут хоккей, это другой вопрос будет. А вот биатлон они показали очень плохо.
Александр Мельман: По-вашему, здесь глобалистская история не проходит.
Анна Качкаева: Хотя там режиссер – норвежец.
Александр Мельман: Да, казалось бы, да. Мы же, когда показывали «Евровидение», сколько у нас было из других стран товарищей?
Юрий Богомолов: Когда я говорил о глобализме, я говорил несколько о другой вещи. Я имею в виду, что если Кубертен говорил: «О спорт, ты – мир!», то сегодня скорее надо прислушаться к Парфенову, который сказал: «О мир, ты – спорт!»
Александр Мельман: Но все-таки слова Кубертена не устарели, актуальны.
Анна Качкаева: Безусловно.
Юрий Богомолов: Потому что спорт – есть модель мира.
Александр Мельман: Безусловно.
Юрий Богомолов: Причем самая выпуклая, самая наглядная и самая очевидная.
Александр Мельман: Со времен Древней Греции.
Юрий Богомолов: Нет, не так.
Анна Качкаева: Давайте уже совсем не уходить в историю. Мне просто любопытно, мне кажется, это важно подчеркнуть, и может быть, об этом мы потом поговорим, когда будет уже заканчиваться Олимпиада, что разные виды спорта, очевидно, стало видно, как по-разному с ними работает режиссер, чем больше технологическое совершенство, чем больше камер наверчено, накручено, наставлено во всех возможных местах, и все что только возможно фиксируют, тем больше зависит от того, как режиссер понимает и чувствует этот вид спорта. Получается, что вот так вот.
Александр Мельман: Да, индивидуальность здесь тоже видна режиссерская, она должна быть.
Анна Качкаева: Потому что раньше на пять камер нажал из пяти точек, и вроде как все к этому привыкли. А теперь вот это видно. Если биатлон показывают не так, как хочется, чтобы его показали, это раздражает. А когда показывают красоту прыжка на трамплине, так ты эстетически замираешь.
Юрий Богомолов: Там есть в показе одно противоречие – между режиссером, который хочет показать эстетическую часть, и между желанием болельщика увидеть спортивную сторону. Режиссеру хочется показать, как реагирует зритель, плачет или радуется, а в это время идет момент.
Анна Качкаева: Ну да.
Юрий Богомолов: Другой драйв.
Анна Качкаева: Наверное, это вечное состояние режиссера.
Александр Мельман: И все-таки это вкусовщина в какой-то степени. Кому-то это нравится, кому-то – меньше.
Анна Качкаева: Но тем не менее, и комментаторы конькобежцев, и Набутов, комментируя биатлон, все говорили, что что-то с трансляцией не то, потому что не чувствуют, не видят, не ведут лидеров, не всегда показывают правильно.
Александр Мельман: В Сочи мы им покажем, как нужно показывать.
Анна Качкаева: Раиса пишет: «Жалко спортсменов, которых провожали, как на войну. Удивляют все-таки некоторые комментаторы. На соревнованиях конькобежцев наш комментатор заявил: «Выскочка из Южной Кореи взял серебро». Вот это я не слышала, значит, все-таки есть.
Александр Мельман: И чем дальше, тем больше.
Юрий Богомолов: Я слышал эту реплику. Это был как бы юмор.
Анна Качкаева: Юмор все-таки был.
Юрий Богомолов: Поскольку это шорт-трек был, соревнования по шорт-треку, там действительно все выскакивают.
Александр Мельман: Игра слов, понятно.
Анна Качкаева: Роза пишет: «Самое большое впечатление при просмотре открытия игр произвела лазерная техника». Ну, что, правда, и свет, который там был. «…генерал-губернатор Канады…» Такая очень эффектная мулатка… «…и певица, исполняющая «Аллилуйя». Самое негативное – комментаторы Познер и Набутов. Познер – вроде американец, не мог перевести ни одной речи. И самодовольное лицо Тягачева в первых рядах спортсменов».
Юрий Богомолов: Это уровень неприязни, который есть, и он накладывается на картинку.
Александр Мельман: Познер просто не тянул одеяло на себя в этом комментарии, и правильно делал. Он же не специалист. Поэтому Набутов солировал, ну и нормально.
Анна Качкаева: Ну, вот поэтому мне не очень понятно, зачем Познер туда.
Юрий Богомолов: Прошлый раз, если вы помните, был, по-моему, Никита Михалков.
Александр Мельман: Конечно, конечно. А теперь нужен был человек такого же калибра.
Анна Качкаева: «Хочу выразить соболезнование по поводу преждевременной кончины одного из лучших спортивных комментаторов Юрия Севидова. Круг людей неоднозначных, критических относящихся к нашему спорту, еще больше сузился. Очень жаль. Добрая ему память!» - Николай Петрович. Да, тоже присоединяемся.
«Смотреть каждую ночь, конечно, нереально, а днем неинтересно. Даже «Евроспорт» дает повторы, перемешанные сплошной рекламой», - Александр из Сызрани. Да, в этом есть тоже некоторая проблема. 11 часов разницы, и, конечно, это ощущение прямо происходящего здесь делает эффект.
Юрий Богомолов: Нельзя ли было подхватить инициативу нашего президента, чтобы часовые пояса сократить?
Александр Мельман: В сторону Канады? Нет, товарищи, две недели вы не поспите, раз уж такие болельщики.
Юрий Богомолов: И чтобы один часовой был пояс.
Анна Качкаева: Да, вот сразу бы все сложилось. Кстати, все время технологических проб, видимо, за время этой Олимпиады будет много. Открыт, как вы знаете, цифровой канал высокой четкости.
Александр Мельман: Первый вместе с «Россией».
Анна Качкаева: Первый вместе с «Россией» впервые, что удивительно, тут они конкурентно не стали бороться.
Юрий Богомолов: А не слышали ничего с 3D не будет внедрено на Олимпиаде?
Александр Мельман: Только в кинозалах.
Анна Качкаева: Только в кинозалах. И будут показывать какие-то вещи. Но тем не менее этот канал, я думаю, так же, как и олимпийский канал когда-то в 80-х, его, видимо, видят только избранные лица.
Александр Мельман: Временно?
Анна Качкаева: Нет, он пробный. Но я так понимаю, что ресивер, приемничек и так далее поставлен только в определенные места, чтобы понимали, что и это можно.
Александр Мельман: Главным болельщикам?
Анна Качкаева: Да. «Юрий Николаевич, я совершенно равнодушна к спортивным телевизионным передачам. Хочу, чтобы наша команда в Ванкувере…» Ну, не надо…
Юрий Богомолов: Проиграла бы, да?
Анна Качкаева: Да, хочет поражения. Вот это вот зачем?
Александр Мельман: В общекомандном или в хоккее?
Анна Качкаева: Нет, в команде. «Хорошо, что нашим медалистам разрешили тренироваться вне пределов любимой родины», - сказал Сергей. А кому это у нас предлагали?
Юрий Богомолов: А у нас многие.
Анна Качкаева: Ну, так и тренируются, потому что нет трассы, как я понимаю. «Как нас приобщают к спорту, сегодня рассказали на канале «Спорт». Многократный олимпийский чемпион по биатлону Александр Тихонов заявил, что закрываются всюду спортплощадки, дворцы спорта, вообще негде и некому тренироваться. Стоило ему выступить против функционеров от спорта и денежных мешков, как его тут же начали оплевывать и топтать в печати. Всюду в спорте правит бал некомпетентность и бездарность».
Александр Мельман: И Роднина ровно о том же говорила совсем недавно.
Анна Качкаева: Да, недавно. В общем, вот такой общий настрой. И честно говоря, как-то радости от игр он…
Александр Мельман: Ну, критический. В то же время люди большинство будут болеть.
Анна Качкаева: Будут, будут. Яков из Москвы, думаю, что это еще тема спорта?
Слушатель: Я как спортивный журналист, беседовавший с некоторыми спортивными чиновниками перед Олимпиадой, к сожалению, вынужден констатировать, я этого очень не хочу, но мне кажется, что мы эту Олимпиаду провалим. Очень мне нравится, я смотрю Олимпиаду по «Евроспорту», там очень квалифицированные коллеги комментируют: Жиронков и Бойчук – фигурное катание, и биатлон – Курдюков. Искренняя поэтому благодарность. А у меня к вам, Анна, вопрос. Вы получили мое письмо по поводу тех безобразий, которые происходили на записи программы «Народ хочет знать», где был Чуров?
Анна Качкаева: А, это по поводу выборов?
Слушатель: Ужасная программа. Может, вы все-таки сделаете, не побоитесь поссориться с Прошутинской? Потому что то, что там написано, это просто караул и ах.
Александр Мельман: Ну, в интернете это есть, это прочитали и многие знают.
Слушатель: Но хотелось, чтобы программа была. Понятно, что в интернете есть.
Александр Мельман: Петровская с Лариной об этом тоже говорили.
Анна Качкаева: Да, это можно обсудить. Просто дело в том, думаю, что не только виноваты те, кто делал программу, они программу сдают, потому что они производят, сдают ее на канал. И Кира Прошутинская, кстати, и раньше признавалась, что были проблемы с тем, как цензурировали и резали передачи, особенно во время выборов. Я вполне могу допустить, что это не только необходимость редакторов в самом АТВ. Но вы правы, я задам вопрос. И если будет возможность, мы, конечно, сделаем такую программу.
Сергей нам пишет, что «за коньки и санки говорить не буду, а вот показ прыжков с трамплина просто завораживает, оторваться невозможно, независимо от длины прыжка, картинка просто превосходная». Вот, наконец, я нашла себе единомышленника, который точно совершенно подсел.
Юрий Богомолов: А я?
Анна Качкаева: Ой, и вы, Юрий Александрович, конечно! И вот еще тема, которую мы, конечно, сейчас не будем обсуждать, но мне кажется она очень важной. Она пока не звучит, потому что все время тема Сочи так или иначе присутствует в освещении, но все время комментаторы говорят о кошмаре погоды, о дожде, о химикатах, которыми нужно сдерживать эту трассу, о том, что там приморский город, о том, что там все цветет, о том, что снега нет…. Вот просто картинка, которую можно вот так взять и перевернуть. И это можно сказать, что все будет и в Сочи.
Юрий Богомолов: А я сегодня услышал даже, что одна фигуристка из какой-то нашей пары жаловалась, что лед слишком скользкий.
Александр Мельман: Да, я тоже слышал, но я слышал и другое в репортаже какой-то новостной программы, действительно показывали дождь в Ванкувере, но потом была картинка из Сочи, горного Сочи, там снег лежит: «А в Сочи то у нас снег есть».
Анна Качкаева: А, все-таки уже есть эта тема?
Александр Мельман: Контраст такой, да. В деревне Гадюкино дожди, а там…
Анна Качкаева: Ну, хорошо, давайте тогда плавно перейдем от эстетики спорта к каналу «Культура», где все посвящено эстетике. Буквально на той неделе Сергей Шумаков, новый руководитель канала «Культура» был у нас на конференции в университете и еще раз подчеркнул, что он не собирается делать революции, он – технолог, задача – актуализировать такое культурное пространство, и сказал, на мой взгляд, очень важную вещь с грустью, что аудитория канала «Культура» - 60 плюс. И через несколько лет по большому счету канал, если не воспроизводить аудиторию, нужно будет просто закрыть. Ее надо воспроизводить какими-то способами, чтобы 30 и 40-летние интеллектуалы находили интерес и возможность смотреть канал, участвовать в его программах. Что в этом контексте вы заметили, и действительно ли есть ощущение, что можно как-то развернуть этот канал, приблизить его чуть больше к современным реалиям не только культурной, но и вообще жизни. Это плохо разделяемые понятия. Поэтому такой взгляд на культуру как на жизнь – это, на мой взгляд, очень верный подход. Что вы увидели уже? И что вам нравится, а что вам не нравится?
Юрий Богомолов: На прошлой неделе был интересный эксперимент на канале «Культура» с планированием самой сетки вещания, а именно: он заключался в том, что вечер, прайм-тайм канала «Культура» был драматургически выстроен по вертикали. В 19:00 был «В главной роли», где гости этой программы Юлианы Макаровой по очереди, в понедельник один, во вторник – другой и так далее…
Анна Качкаева: Но на этой неделе они будут спорить о церкви и возвращении ценностей музеям.
Юрий Богомолов: Вот эта ниточка и по вертикали, и по горизонтали… Другой вопрос о качестве спора…
Анна Качкаева: Ну, и вообще, спор, мне кажется, что по отдельности – это странно. Может быть, лучше всех вместе собрать.
Александр Мельман: Еще соберут.
Юрий Богомолов: Может быть, стоит, только надо обнажать элемент, мотив спора, а не прятать его куда-то, не вуалировать его. И надо отвечать как бы конкретно.
Анна Качкаева: Но для этого программа, мне кажется, должна иначе называться, не «В главной роли».
Юрий Богомолов: Может быть. Но вот эта идея мне показалась обещающей, по крайней мере. Другая идея, связанная с показом некоего мини-сериала, не надо длинных сериалов, а именно мини-сериала о культуре, связанном с культурой, с историей, - это тоже очень важно. И то, что они придумали программу, в которой обсуждались эти все мотивы, это тоже…
Анна Качкаева: Это вы имеете в виду «Очарование зла», и Архангельский, который обсуждал «Послесловие».
Юрий Богомолов: И судя по всему, насколько я знаю, «Послесловие» будут как бы продолжать.
Анна Качкаева: Продолжать, но пока тоже она немножко рыхловатая.
Юрий Богомолов: Претензий к композиции там достаточно много. И я думаю, что создатели этой программы это понимают и сознают. И тут им придется поработать. И, наконец, завершающий элемент, это «Подстрочник», который как-то по теме, по каким-то гуманистическим мотивам…
Анна Качкаева: Очень легло в очередной раз.
Юрий Богомолов: …он вдруг начинает играть особыми красками. Ну, скажем, вот обсуждали эту проблему, связанную с нездоровыми детьми, которые рождаются, или об отношении к старикам. И у Лилианы Лунгиной идет тема отношений со своими родителями. И она чувствует свою вину перед ними. И вот эта мера человечности, которая оплевывается буквально участниками, предположим, программы «Пусть говорят» и «Честный понедельник», вдруг понимаешь, что дело то не в том даже, что уходят люди. Люди уходят. А убывает человечность. Если старикам здесь не место, если больным здесь не место…
Анна Качкаева: Вообще, если ставится так вопрос в раже получения рейтинга, вот эта мера человечности, конечно, уходит, как бы сейчас нас всех ни упрекали в соплях и сентиментальности.
Юрий Богомолов: Нет, вопрос ведь в том, что проблема в том, что не то что не обсуждать эту проблему, а в том, чтобы не звать людей определенного толка на обсуждение этой проблемы. Для того чтобы нам обсуждать проблему, скажем, ксенофобии, не обязательно звать нациста. Чтобы нам обсуждать проблемы сексуальных преступлений…
Александр Мельман: …необязательно звать Чикотило.
Юрий Богомолов: …необязательно звать Чикотило.
Анна Качкаева: Ну, тут всегда скажут, что это масла в огонь, что это актуализирует дискуссию, что нужны две точки зрения. Это действительно всегда спорно, особенно если это касается вот таких деликатных тем и какого-то культурного пространства. Значит, программная сетка – вы это поддерживаете?
Юрий Богомолов: Да. Это эксперимент, я понимаю, но этот эксперимент, насколько известно, повысил, резко подпрыгнул рейтинг канала.
Александр Мельман: Именно в этом таймс-лоте, после 9 часов вечера.
Анна Качкаева: Ну, правильно. Потому что вполне зритель…
Юрий Богомолов: Это как бы намечается путь решения той проблемы, о которой говорил Шумаков на той конференции.
Александр Мельман: Я просто не скрою, что я, безусловно, - болельщик канала «Культура», если говорить и продолжать первую тему. Вопрос – как это делать действительно. И то, что сделано, здесь я согласен, это такая первая ласточка, первые ростки, они несовершенны, как несовершенен может быть и фильм Михаила Казакова «Очарование зла», но там есть о чем говорить. И то, что вот это «Послесловие» как формат очень важен. Действительно, мне тоже кажется, что оно не задалось, не получилось, там они не могли обсуждать фильм, потому что, наверное, у людей были претензии к качеству, не хотелось это говорить самому Казакову. Но как формат это очень важно. И действительно, «Подстрочник», который мы еще будем смотреть месяца два, - это просто замечательно. Вопрос – что дальше бросать в эту топку. И я согласен здесь, что то, что Юлиана Макарова – это та самая актуализация, о которой говорил Шумаков у вас, Ань. Но дальше вопрос, как не остановиться на этом, как сделать это более модно. Знаете, я как-то разговаривал с Александром Роднянским, он говорил, что «я бы сделал канал «Культура». И я подумал, что мне бы не хотелось вот этот модернизм. А с другой стороны, а сейчас думаешь, может быть, такие люди, как Парфенов, как Роднянский, может быть, они бы пригодились для того, чтобы обновить не революционно, но стилистически канал, чтобы привлечь вот эту самую новую аудиторию. Это было бы очень важно. Вот чего еще я боюсь – вот сейчас, когда говорится, что будет некое обновление, что нам уже не нужны те, кто выступал раньше, имеется в виду даже Смелянский и спектакли Гинкаса…
Анна Качкаева: Ну уж, не дай Бог! Вот это как-то не хочется.
Александр Мельман: Я здесь этого не очень понимаю, потому что…
Анна Качкаева: Ну, этого Шумаков не говорит, это господин Вульф говорит.
Александр Мельман: Нет, не Шумаков. Я просто знаю, что есть такие высказывания. Надо подняться от личных каких-то взаимоотношений, это вечная черта нашей интеллигенции, надо над этим подняться, надо понимать, что культура она вся, и очень хорошо, что будут показывать спектакли Татьяны Дорониной, очень хорошо, потому что она забыта, и о ней почему-то ничего не говорится. Но не надо из-за каких-то личной неприязни что-то другое не показывать, что уже было. Надо болеть за культуру в целом.
Анна Качкаева: Смелянский это просто замечательный телевизионный, и даже обсуждать это не имеет смысла, потому что для этого канала он абсолютно современен и уж точно не выглядит лавкой древности.
Александр Мельман: Я согласен. Нужно просто быть нейтральным, быть на дистанции от всех этих внутренних каких-то межличностных проблем. И прекрасная задача у Сергея Шумакова – увеличить эту аудиторию так, чтобы не подстраиваться под эту аудиторию, но поднять ее. Это сверхзадача, это отличная задача для профессионала. Я ему желаю удачи. Но вот вопрос еще – с кем и кого бы еще привлечь, и как это выстроить вкусово и стилистически.
Анна Качкаева: Ну, это, как я понимаю, они все понимают, что проблема людей, которые могут разговаривать, дискутировать и обсуждать это пространство, не впадая ни в демагогию, ни в некое наукообразие или сильно эстетствующую стилистику, - это вообще проблема. Не говоря уже о том, что 30-40-летним действительно многим скучновата эта стилистика. Как ее привлечь и как заставить разговаривать…
Юрий Богомолов: Насколько я знаю, есть сейчас идея сделать такие программы, как «Тем временем» Архангельского, «Апокриф»…
Александр Мельман: …более актуальными.
Анна Качкаева: Более актуальными и в прямом эфире, насколько я знаю. Может быть, у этого появится другая энергетика.
Юрий Богомолов: И тогда действительно что-то такое будет более интересное.
Александр Мельман: Должна быть та самая современная культура. Кирилл Серебренников – это человек сегодняшней современной культуры. Отлично, что он был у Юлианы Макаровой. Но дальше как сделать так, чтобы он был на этом канале, чтобы он тоже принимал участие в развитии? Тем более раз они затеяли эту дискуссию о современной культуре с Дондуреем. Это же важно привлекать вот эти силы для того, чтобы быть в контексте культуры, показать, что она живет, что там есть конфликты, эти конфликты надо поднимать и рассматривать.
Анна Качкаева: Посмотрим, как сейчас они пройдут через историю борьбы церкви и музейщиков, потому что это, конечно, такая не столько эстетическая, сколько вполне себе политическая история. И то, как неоднозначно это воспринимается, и как довольно агрессивно ведут себя, в словах в том числе, некоторые церковные служители, вот как они сумеют пройти здесь…
Юрий Богомолов: Вообще, институт церкви и институт культуры – это довольно сложная коллизия. И вот последний был выпуск программы Архангельского, где они говорили о политкорректности, и там был представитель церкви Отец Смирнов. Очень острый разговор при всем том, что отец Смирнов – очень образованный.
Александр Мельман: Да, и современный человек.
Юрий Богомолов: Но разговор то как бы кончился на вопросе.
Анна Качкаева: Кстати, некоторые мне говорят о том, что на канале «Культура» появилось чуть больше, чем раньше, такого православного духа. Вы заметили или нет?
Александр Мельман: Я пока нет.
Анна Качкаева: Или просто поскольку церковь стала гораздо более активно себя проявлять в светской жизни? Может быть, поэтому?
Александр Мельман: Я пока не видел, и здесь, кстати, это тоже тема для обсуждения. Но пока этого нет, и я думаю, что там умные люди работают, если будет православие, но и другие религии будут тоже присутствовать, потому что речь идет о культуре.
Анна Качкаева: Шумаков то точно сказал, что пространство всех конфессий - это часть культуры. Вот об этом, конечно, будут говорить. Будем надеяться, что так.
Александр Мельман: Другое дело, чтобы это было так не пастеризированно, чтобы это было опять же на каком-то определенном нерве в лучшем смысле этого слова. Потому что в религии есть темы для обсуждения, там есть конфликты, которые стоит выносить и стоит корректно, с уважением, но обсуждать.
Юрий Богомолов: Я думаю, что если будет этот формат диалога между церковью и культурой, то мы тогда не будем переживать по поводу соотношения одной конфессии и другой конфесии.
Анна Качкаева: Да, потому что он будет гораздо шире.
Юрий Богомолов: И если возникнет диалог, а не монологи деятелей церкви, а в ответ монологи…
Анна Качкаева: …деятелей культуры…
Александр Мельман: Здесь как раз, может быть, будет пересекаться жизнь и то, что показывается на канале «Россия» и «Культура». Потому что, может быть, будут диалоги, и мы будем это приветствовать. Но в жизни церковные деятели, которые близки к власти, они все свое возьмут, и, с одной стороны, будут хорошие разговоры и правильные разговоры на канале, а жизнь как бы это будет поправлять в определенную сторону.
Юрий Богомолов: Это не наша проблема.
Александр Мельман: Я понимаю.
Анна Качкаева: И это не факт еще. Совершенно не очевидно, потому что в конце концов деятели культуры и Пиотровский с Лебедевой – не последние люди, Третьяковка с «Эрмитажем» все-таки возвысили голос в споре музейщиков.
Александр Мельман: Ну, мы в России живем, знаем, как это делается.
Анна Качкаева: Давайте послушаем Людмилу Михайловну из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Поскольку вы вспомнили про «Апокриф» и «Тем временем», которые я всегда с удовольствием смотрю, хотелось бы отметить, что «Апокриф» очень часто просто берут и снимают, без всякого предупреждения, просто убирают, и все. И насчет «Тем временем», последняя передача, которая была, вы затронули как раз по поводу присутствия церкви, то я хотела бы сказать, что, к сожалению, наша церковь особенно не грешит толерантностью, в отличие от других конфессий. Хотя бы, видимо, потому, что она не считает это нужным в силу того, что ей надо распространять максимально свое влияние и опять же максимально убирать сеть несогласных. Примерно то же самое, что делает и наше правительство.
Юрий Богомолов: Ну, здесь соотношение на этой передаче было не такое, чтобы можно было говорить о том, что церковь доминировала на этой программе.
Александр Мельман: Здесь да. В принципе, это тема для разговора по поводу распространения.
Юрий Богомолов: А о степени дистанции между церковью и государством – надо об этом действительно говорить. А что касается «Апокрифа», я так скажу, да, действительно, эта программа становится часто жертвой того, что какой-то юбилей, какие-то несчастные случаи, связанные с уходом того или иного большого артиста, и действительно выпадает. И не только эта передача.
Анна Качкаева: Да, их гоняют по сеткам, бывает. Иван, Москва, мы вас слушаем.
Слушатель: Вы меня чуточку опередили. В смысле Олимпиады я очень удивлюсь, если она никак не окажется связанной с Сочи.
Анна Качкаева: Значит, мысли у нас сходятся.
Слушатель: В отношении «Подстрочника». Она в первую очередь меня волнует не столько потому, что там очень много событий интересных, о которых я не знал, сколько сама женщина. Если я буду читать эту книгу, у меня будет не то впечатление. Абсолютная человечность. И то, что она сказала, что их научили думать, это как раз я имел в виду, чтобы культура взяла себе целью приучать людей думать. А в отношении передач «Культуры» я бы хотел еще добавить прекрасную передачу Варгафтика, музыкальную передачу, изумительно он ведет и много чего интересного говорит.
Анна Качкаева: Спасибо, Иван. И тут нам напоминают, что есть еще очень хорошая программа «Абсолютный слух». «Можно сравнивать с «Путешествиями» вашего ушедшего коллеги». Имеется в виду, видимо, Питер Вайль. Татьяна, Москвы, мы вас слушаем.
Слушатель: Я хочу сказать по поводу новостных программ «Культуры». Это стало что-то невыносимое и удручающее. Кроме того, у них появилась цензура. Это было очень смешно, когда было награждение литературной премией, и показали Улицкую и…
Анна Качкаева: И не сказали где. Но это не у них цензура появилась, это на государственном канале появилась.
Слушатель: Но ни слова не сказали о Ходорковском, вообще бы лучше не говорили. И еще у меня претензия, что не было передачи о Бакланове. Во-первых, новости очень малоинформативны, кроме того, ведущие, их какие-то умилительные вопросы, и долгие, и нудные…
Анна Качкаева: Да, ведущие там немножко пока отличники, это правда, им не хватает живости современного телевидения. Как вы думаете, сколько понадобится, чтобы мы почувствовали, что у «Культуры» появилось новое лицо? Полгодика, год?
Юрий Богомолов: Я думаю, наверное, осенью мы почувствуем.
Александр Мельман: Я надеюсь, просто надо не отступать и идти дальше этим путем.
Анна Качкаева: Ну, во всяком случае, пробовать, это уж точно.
