Александр Генис: Сегодня наша рубрика “Картинки с выставки” впервые посетит нью-йоркский Музей народного искусства.
Вагрич Бахчанян, с которым было так интересно вместе ходить на выставки, однажды сказал: “Только наивное искусство не знает кризисов, потому что художник-самоучка никогда не разочаровывается в своем любимом ремесле”.
Я вспомнил эти слова, входя в недавно построенное здание Музея народного искусства. Оно очень удачно встало рядом с нашим знаменитым Музеем современного искусства – как меньший, но более счастливый брат. Один музей наполнен трагическими шедеврами, другой – сплошными идиллиями работы либо безвестных, либо вообще анонимных мастеров.
Народное искусство, “фолк-арт”, как его называют в Америке, видит свое призвание в украшении жизни и трактует свою миссию буквально. Взять, например, целую стену кованых флюгеров. Некоторые изображают целые сцены – с домами, людьми, лошадьми, курицами. И все это, как карусель, вертится под порывами ветра на крыше дома – веселое, должно быть, зрелище. Даже скульптура свирепого тигра не обошлась без шаловливого хвоста и улыбчивой пасти. Но чаще всего наивные художники изображают пасторали: безмятежную сельскую жизнь с подробно выписанными агарными подробностями: “И я был в Аркадии”.
На этот раз, однако, музей отвел два этажа авторской живописи, устроив первую персональную выставку Томаса Чэмберса. Он родился в Англии в 1808 году, научился рисовать у брата-моряка, тоже талантливого мариниста, приехал в Америку перед Гражданской войной, добился успеха, в основном – в провинции, где никогда не видели настоящих картин, вернулся на родину и умер в безвестности в 1869-м году.
Открыли Чэмберса уже в ХХ веке, когда его объявили “первым модернистом” Америки, опередившим коллег на два поколения. И действительно его картины поражают диковатой выразительностью, зверской палитрой, громкими эффектами и бурными эмоциями. Чаще всего Чэмберс писал то, чего НЕ видел, простодушно перерисовывая пейзажи и морские битвы у известных художников той поры. К счастью, ему не хватало терпения и умения послушно копировать оригинал. Он добавлял от себя столько страстей и красок, что из академической живописи получалась наивная. Больше всего Томас Чэмберс напоминает американского “таможенника” Руссо: в его полотнах - та же любовь к экзотике и восхищение волшебным ремеслом, умеющим перенести нас в интересный и уже потому соблазнительный мир изящных (и не очень) искусств.
Нашу экскурсию по народному искусству Америки продолжит музыковед Соломон Волков.
Соломон, я вам хочу задать провокационный вопрос: как может быть народное искусство в стране, в которой, собственно, нет народа? Ведь корни американского народа всегда разные: это могут быть итальянские, еврейские или польские Что, собственно, народное искусство может значить в такой стране?
Соломон Волков: Ну, мы должны, прежде всего, вспомнить о таком понятии, как “плавильный котел”. Постоянно это определение подвергается сомнению, критике, но, в итоге, именно Америка пока что остается наиболее успешным примером возможности такого “плавильного котла” и, в частности, возможности такого “плавильного котла” в культуре, потому что американская народная музыка, как мы ее понимаем сегодня, сложилась из очень разнородных элементов. Тем не менее, на сегодняшний момент, если ты слышишь джаз или если ты слышишь, так называемую, музыку кантри, то ты сразу говоришь, что это американская народная музыка. Более того, в этом своем качестве, как американская народная музыка, она завоевала практически весь мир. Всюду, во всем мире есть любители, знатоки, поклонники, скажем, музыки кантри или же джаза. Значит, американская национальная музыка существует. В частности, мне кажется очень любопытным тоже специфическое в каком-то смысле, хотя и перекликающееся с некоторыми европейскими образцами, такое явление в американской музыке как неопримитивизм. Почему современные американские авторы обращаются к таким, как бы примитивным, истокам? Потому что это позволяет им создавать музыку, о которой мечтает каждый композитор - музыку ритуальную. Ритуальная музыка обыкновенно звучала в церкви, но ведь на сегодняшний момент церковь уже не является эксклюзивным владельцем, она как бы разошлась вширь и, таким образом, возможности ритуального общения с музыкой существуют везде, то есть на сегодняшний день ты можешь включить у себя дома компакт-диск и вступить с музыкой в те ритуальные отношения, в которые раньше ты мог вступить только в церкви. Соответственно композиторы стараются занять это место. И для меня превосходным образцом, с которого я и хочу начать, такого рода произведения является современный, можно сказать выдающийся, а можно сказать уже и великий пианист и композитор Чик Кориа. Ему 68 лет, он начал сочинять где-то в начале 70-х годов. Сначала он просто написал “Детскую песню”, а потом он сочинил целый цикл и издал на очень престижном лейбле под названием “ECM” целый альбом, очень успешный. И вот я как раз эту самую первую песню, “Детскую песню”, с которой все и началось, хочу показать в исполнении самого Чика Кориа. В этом произведении вы уже можете услышать эти завораживающие, гипнотические элементы, которые и связывают его с неопримитивизмом.
Другим примером такого же неопримитивизма является творчество современной американской пианистки и композитора Робин Холкомб. “Кладбищенская песня” - это ее произведение тоже своими корнями уходит в церковную музыку, но это одновременно современное произведение, которое обладает некими магическими качествами. “Кладбищенская песня” 1996 года.
И, наконец, Билл Фриселл, которого можно назвать, быть может, самым влиятельным современным джазовым гитаристом. Это создатель своего стиля, он питается всеми этими истоками, о которых мы сейчас говорили, то есть это и блюзы, и спиричалз, и кантри - все абсолютно элементы - и все это вместе называется “Амеркиана”. Это его жанр. В 2008 году он выпустил альбом под названием “History, Mystery”. Очень хорошо эти слова определяют его отношение к материалу и его попытку создавать ту ритуальную музыку, о который мы с вами сегодня говорили. Гитарист Билл Фриселл и его ансамбль играют музыку, корни которой уходят в народное творчество, но которая является абсолютно современным произведением.
В первом опусе мы услышали вальс, он назвался “Imagination” - “Воображение”, а во втором опусе под трудно переводимым названием “Probability Cloud” …
Александр Генис: “Облако возможностей”
Соломон Волков: Очень хорошо, именно так. Он соединяет такой вальсок с очень американской идеей. Это идея дороги, идея движения. И вот движение, которое дает впечатление того, что вы едете где-то по железной дороге, а это замечательный такой мотив американской жизни и американского фольклора …
Александр Генис: Джек Лондон, Чарли Чаплин…
Соломон Волков: Да.
Александр Генис: Мотивы дороги бесконечны в американском искусстве.
Соломон Волков: И с этим вот вальсиком, одновременно изящным и зловещим, это дает это вот ощущение истории и мистерии - то, о чем и говорит Билл Фриселл.
Вагрич Бахчанян, с которым было так интересно вместе ходить на выставки, однажды сказал: “Только наивное искусство не знает кризисов, потому что художник-самоучка никогда не разочаровывается в своем любимом ремесле”.
Я вспомнил эти слова, входя в недавно построенное здание Музея народного искусства. Оно очень удачно встало рядом с нашим знаменитым Музеем современного искусства – как меньший, но более счастливый брат. Один музей наполнен трагическими шедеврами, другой – сплошными идиллиями работы либо безвестных, либо вообще анонимных мастеров.
Народное искусство, “фолк-арт”, как его называют в Америке, видит свое призвание в украшении жизни и трактует свою миссию буквально. Взять, например, целую стену кованых флюгеров. Некоторые изображают целые сцены – с домами, людьми, лошадьми, курицами. И все это, как карусель, вертится под порывами ветра на крыше дома – веселое, должно быть, зрелище. Даже скульптура свирепого тигра не обошлась без шаловливого хвоста и улыбчивой пасти. Но чаще всего наивные художники изображают пасторали: безмятежную сельскую жизнь с подробно выписанными агарными подробностями: “И я был в Аркадии”.
На этот раз, однако, музей отвел два этажа авторской живописи, устроив первую персональную выставку Томаса Чэмберса. Он родился в Англии в 1808 году, научился рисовать у брата-моряка, тоже талантливого мариниста, приехал в Америку перед Гражданской войной, добился успеха, в основном – в провинции, где никогда не видели настоящих картин, вернулся на родину и умер в безвестности в 1869-м году.
Открыли Чэмберса уже в ХХ веке, когда его объявили “первым модернистом” Америки, опередившим коллег на два поколения. И действительно его картины поражают диковатой выразительностью, зверской палитрой, громкими эффектами и бурными эмоциями. Чаще всего Чэмберс писал то, чего НЕ видел, простодушно перерисовывая пейзажи и морские битвы у известных художников той поры. К счастью, ему не хватало терпения и умения послушно копировать оригинал. Он добавлял от себя столько страстей и красок, что из академической живописи получалась наивная. Больше всего Томас Чэмберс напоминает американского “таможенника” Руссо: в его полотнах - та же любовь к экзотике и восхищение волшебным ремеслом, умеющим перенести нас в интересный и уже потому соблазнительный мир изящных (и не очень) искусств.
Нашу экскурсию по народному искусству Америки продолжит музыковед Соломон Волков.
Соломон, я вам хочу задать провокационный вопрос: как может быть народное искусство в стране, в которой, собственно, нет народа? Ведь корни американского народа всегда разные: это могут быть итальянские, еврейские или польские Что, собственно, народное искусство может значить в такой стране?
Соломон Волков: Ну, мы должны, прежде всего, вспомнить о таком понятии, как “плавильный котел”. Постоянно это определение подвергается сомнению, критике, но, в итоге, именно Америка пока что остается наиболее успешным примером возможности такого “плавильного котла” и, в частности, возможности такого “плавильного котла” в культуре, потому что американская народная музыка, как мы ее понимаем сегодня, сложилась из очень разнородных элементов. Тем не менее, на сегодняшний момент, если ты слышишь джаз или если ты слышишь, так называемую, музыку кантри, то ты сразу говоришь, что это американская народная музыка. Более того, в этом своем качестве, как американская народная музыка, она завоевала практически весь мир. Всюду, во всем мире есть любители, знатоки, поклонники, скажем, музыки кантри или же джаза. Значит, американская национальная музыка существует. В частности, мне кажется очень любопытным тоже специфическое в каком-то смысле, хотя и перекликающееся с некоторыми европейскими образцами, такое явление в американской музыке как неопримитивизм. Почему современные американские авторы обращаются к таким, как бы примитивным, истокам? Потому что это позволяет им создавать музыку, о которой мечтает каждый композитор - музыку ритуальную. Ритуальная музыка обыкновенно звучала в церкви, но ведь на сегодняшний момент церковь уже не является эксклюзивным владельцем, она как бы разошлась вширь и, таким образом, возможности ритуального общения с музыкой существуют везде, то есть на сегодняшний день ты можешь включить у себя дома компакт-диск и вступить с музыкой в те ритуальные отношения, в которые раньше ты мог вступить только в церкви. Соответственно композиторы стараются занять это место. И для меня превосходным образцом, с которого я и хочу начать, такого рода произведения является современный, можно сказать выдающийся, а можно сказать уже и великий пианист и композитор Чик Кориа. Ему 68 лет, он начал сочинять где-то в начале 70-х годов. Сначала он просто написал “Детскую песню”, а потом он сочинил целый цикл и издал на очень престижном лейбле под названием “ECM” целый альбом, очень успешный. И вот я как раз эту самую первую песню, “Детскую песню”, с которой все и началось, хочу показать в исполнении самого Чика Кориа. В этом произведении вы уже можете услышать эти завораживающие, гипнотические элементы, которые и связывают его с неопримитивизмом.
Другим примером такого же неопримитивизма является творчество современной американской пианистки и композитора Робин Холкомб. “Кладбищенская песня” - это ее произведение тоже своими корнями уходит в церковную музыку, но это одновременно современное произведение, которое обладает некими магическими качествами. “Кладбищенская песня” 1996 года.
И, наконец, Билл Фриселл, которого можно назвать, быть может, самым влиятельным современным джазовым гитаристом. Это создатель своего стиля, он питается всеми этими истоками, о которых мы сейчас говорили, то есть это и блюзы, и спиричалз, и кантри - все абсолютно элементы - и все это вместе называется “Амеркиана”. Это его жанр. В 2008 году он выпустил альбом под названием “History, Mystery”. Очень хорошо эти слова определяют его отношение к материалу и его попытку создавать ту ритуальную музыку, о который мы с вами сегодня говорили. Гитарист Билл Фриселл и его ансамбль играют музыку, корни которой уходят в народное творчество, но которая является абсолютно современным произведением.
В первом опусе мы услышали вальс, он назвался “Imagination” - “Воображение”, а во втором опусе под трудно переводимым названием “Probability Cloud” …
Александр Генис: “Облако возможностей”
Соломон Волков: Очень хорошо, именно так. Он соединяет такой вальсок с очень американской идеей. Это идея дороги, идея движения. И вот движение, которое дает впечатление того, что вы едете где-то по железной дороге, а это замечательный такой мотив американской жизни и американского фольклора …
Александр Генис: Джек Лондон, Чарли Чаплин…
Соломон Волков: Да.
Александр Генис: Мотивы дороги бесконечны в американском искусстве.
Соломон Волков: И с этим вот вальсиком, одновременно изящным и зловещим, это дает это вот ощущение истории и мистерии - то, о чем и говорит Билл Фриселл.
