Настоящая любовь – это когда любят не за что-то, а вопреки всему.
Петербуржцы привязаны к своему городу вопреки тому, что он есть. Это такая местная традиция. С момента основания город любили и превозносили вопреки настоящему. Сначала настоящее болот и топей отрицалось во имя будущего: подумаешь, наводнения – зато отсель грозить мы будем шведу. Ничего пока нет – зато скоро такое будет! Беззаветная вера в будущее этого места довольно быстро принесла свои плоды. Город нечеловечески красив. Улучшить его практически невозможно. Будущее в этом смысле безнадежно.
И вот уже без малого век Петербург любят не за то, что здесь будет, а за то, что здесь было.
Прошлое в этом городе поглотило настоящее настолько, что изнутри местной разновидности сознания кажется, что иначе и быть не может. Петербуржец способен перемещаться по родному городу, только если реальная топография дополняется в его голове исторической. Улица Рубинштейна, например, абсолютно ничем не примечательна. Да, там есть театр Додина – но это не интересно: это ж надо заранее смотреть афишу, покупать билеты. За это улицу не полюбишь. Зато если вспомнить рок-клуб – считай, что успешная прогулка состоялась. Для возрождения в душе славного прошлого достаточно напряжения памяти – и вот уже сердечный трепет, легкая слеза восторга на глазах. Для описания этого состояния души в Петербурге существует специальная формула: "Зенит – чемпион". Понятно, что не работает она только в те редкие моменты истории, когда городской команде действительно удается завоевать золото.
Особенное устройство петербургского сознания находит свое естественное выражение и в политике. В нашем городе единственным основанием гражданской солидарности может стать только прошлое. Угрозы безупречной линии горизонта (какую несет с собой возведение пресловутой газпромовской башни) достаточно для формирования актуальной политической повестки дня. Уважаемое общественное движение называется "Живой город" – не нужно объяснять, что оно занимается сохранением памятников прошлого.
Прошлое пронизывает и отношение к природным катаклизмам. Я даже не о знаменитых наводнениях. Я о нынешних снегопадах, в результате которых горожане ползимы ползали между сугробов, получали травмы под градом сосулек, а теперь мокнут под текущими крышами, потому что крыши текут на всех без исключения последних этажах города. Снегопад как таковой вызвал (как у горожан, так, надо думать, и у сотрудников коммунальных служб) исключительно исторические ассоциации: блокадный Ленинград, каким мы знаем его по фотографиям, выглядел потрясающе похожим на Петербург конца 2009 – начала 2010 года. Это совпадение давало пищу для долгих глубокомысленных рассуждений. Сосульки тоже обсуждались преимущественно в историческом плане. Дело в том, что городские коммунальные службы почему-то взяли себе в привычку называть их "сосулями". Истоки такого узуса занимали журналистов и публику куда больше, чем люди, пострадавшие от их падения.
И вот теперь протекающие крыши. Понятно, что когда потолок течет в твоей собственной квартире, размышлять особенно некогда. Надо найти протечку на чердаке, подставить ведро и выяснить, с какой частотой следует туда наведываться, чтобы ведро это опорожнять. Но бывает, что крыши текут в особенных зданиях. Например, в Русском музее. Тогда нужно предпринимать активные действия для спасения шедевров живописи. И тут на ум приходит, конечно же, блокадный опыт сохранения коллекций. Тогда выстояли – и сегодня не пропадем. Спите спокойно, Малевич и Филонов, мы сохраним ваше наследие для потомков.
Но бывают ситуации и посерьезнее. На днях протекла крыша над квартирой 24 в доме 17 по 2-й линии Васильевского острова – и районные коммунальные службы в одну ночь блестяще справились со своими обязанностями: крыша (равно как и двор) были успешно очищены от снега под личным руководством главы Василеостровского района Владимира Омельницкого. Омельницкий прекрасно понимает, что в таких ситуациях бездействовать нельзя: под угрозой разрушения оказался памятник недавнего прошлого. В этой квартире всего каких-то десять лет назад жил легендарный Владимир Путин. Этот памятник еще не внесен в федеральные охранные списки, поэтому сохранять его нужно, полагаясь на собственную историческую чуткость. Этот объект для нашего города ничуть не менее важен, чем Цоевская кочегарка на Блохина или рок-клуб на Рубинштейна.
Напрасно ретивые блогеры - непетербуржцы увидели в этом событии абсурд с политической подоплекой. Текущий потолок в бывшей квартире премьера Путина – вопрос чисто городской, патриотический. Мы помним.
Петербуржцы привязаны к своему городу вопреки тому, что он есть. Это такая местная традиция. С момента основания город любили и превозносили вопреки настоящему. Сначала настоящее болот и топей отрицалось во имя будущего: подумаешь, наводнения – зато отсель грозить мы будем шведу. Ничего пока нет – зато скоро такое будет! Беззаветная вера в будущее этого места довольно быстро принесла свои плоды. Город нечеловечески красив. Улучшить его практически невозможно. Будущее в этом смысле безнадежно.
И вот уже без малого век Петербург любят не за то, что здесь будет, а за то, что здесь было.
Прошлое в этом городе поглотило настоящее настолько, что изнутри местной разновидности сознания кажется, что иначе и быть не может. Петербуржец способен перемещаться по родному городу, только если реальная топография дополняется в его голове исторической. Улица Рубинштейна, например, абсолютно ничем не примечательна. Да, там есть театр Додина – но это не интересно: это ж надо заранее смотреть афишу, покупать билеты. За это улицу не полюбишь. Зато если вспомнить рок-клуб – считай, что успешная прогулка состоялась. Для возрождения в душе славного прошлого достаточно напряжения памяти – и вот уже сердечный трепет, легкая слеза восторга на глазах. Для описания этого состояния души в Петербурге существует специальная формула: "Зенит – чемпион". Понятно, что не работает она только в те редкие моменты истории, когда городской команде действительно удается завоевать золото.
Особенное устройство петербургского сознания находит свое естественное выражение и в политике. В нашем городе единственным основанием гражданской солидарности может стать только прошлое. Угрозы безупречной линии горизонта (какую несет с собой возведение пресловутой газпромовской башни) достаточно для формирования актуальной политической повестки дня. Уважаемое общественное движение называется "Живой город" – не нужно объяснять, что оно занимается сохранением памятников прошлого.
Прошлое пронизывает и отношение к природным катаклизмам. Я даже не о знаменитых наводнениях. Я о нынешних снегопадах, в результате которых горожане ползимы ползали между сугробов, получали травмы под градом сосулек, а теперь мокнут под текущими крышами, потому что крыши текут на всех без исключения последних этажах города. Снегопад как таковой вызвал (как у горожан, так, надо думать, и у сотрудников коммунальных служб) исключительно исторические ассоциации: блокадный Ленинград, каким мы знаем его по фотографиям, выглядел потрясающе похожим на Петербург конца 2009 – начала 2010 года. Это совпадение давало пищу для долгих глубокомысленных рассуждений. Сосульки тоже обсуждались преимущественно в историческом плане. Дело в том, что городские коммунальные службы почему-то взяли себе в привычку называть их "сосулями". Истоки такого узуса занимали журналистов и публику куда больше, чем люди, пострадавшие от их падения.
И вот теперь протекающие крыши. Понятно, что когда потолок течет в твоей собственной квартире, размышлять особенно некогда. Надо найти протечку на чердаке, подставить ведро и выяснить, с какой частотой следует туда наведываться, чтобы ведро это опорожнять. Но бывает, что крыши текут в особенных зданиях. Например, в Русском музее. Тогда нужно предпринимать активные действия для спасения шедевров живописи. И тут на ум приходит, конечно же, блокадный опыт сохранения коллекций. Тогда выстояли – и сегодня не пропадем. Спите спокойно, Малевич и Филонов, мы сохраним ваше наследие для потомков.
Но бывают ситуации и посерьезнее. На днях протекла крыша над квартирой 24 в доме 17 по 2-й линии Васильевского острова – и районные коммунальные службы в одну ночь блестяще справились со своими обязанностями: крыша (равно как и двор) были успешно очищены от снега под личным руководством главы Василеостровского района Владимира Омельницкого. Омельницкий прекрасно понимает, что в таких ситуациях бездействовать нельзя: под угрозой разрушения оказался памятник недавнего прошлого. В этой квартире всего каких-то десять лет назад жил легендарный Владимир Путин. Этот памятник еще не внесен в федеральные охранные списки, поэтому сохранять его нужно, полагаясь на собственную историческую чуткость. Этот объект для нашего города ничуть не менее важен, чем Цоевская кочегарка на Блохина или рок-клуб на Рубинштейна.
Напрасно ретивые блогеры - непетербуржцы увидели в этом событии абсурд с политической подоплекой. Текущий потолок в бывшей квартире премьера Путина – вопрос чисто городской, патриотический. Мы помним.
