Кристина Горелик: Трудные подростки – тема нашей сегодняшней передачи. И я хочу сегодня рассказать вам об одной организации, которая вот уже в течение 15 лет помогает молодым людям и их родителям найти общий язык и решить многие проблемы. Например, уладить конфликт в школе, уберечь от плохой компании на улице, уменьшить ссоры дома, отвадить от наркотиков, пива, драк и других поступков подростков, которые доставляют массу неприятностей обществу, но в первую очередь, причиняют боль самим подросткам и их семьям. Как организации удается, при помощи каких методов и подходов, достичь результатов, я расскажу чуть позже, а сейчас наконец-то скажу, что организация называется Перекресток. Расположена в Москве И в апреле в этом месяце исполнилось ровно 15 лет, как «Перекресток» начал свою деятельность. Сейчас его сотрудники проводят конференции, организовывают различные тренинги, дают консультации подросткам, тут есть родительский клуб, работают творческие студии и секции для подростков и много чего еще происходит интересного.
Мне хотелось бы начать с историй. С людей, которые приходят сюда за помощью. Это в первую очередь, конечно, родители и подростки.
У 13-летнего Данилы из-за плохого поведения в школе неприятности. Мама Наталья пришла в «Перекресток», чтобы не только справиться со школьными проблемами, но и самой наладить нормальное общение с сыном дома.
Наталья: Мы уже месяца два ходим с сыном. Потому что он себя отвратно в школе ведет, нам посоветовали решить проблемы, я подумала, что да, стоит сюда придти.
Кристина Горелик: А сколько сыну лет?
Наталья: 13.
Кристина Горелик: Плохо ведет – в чем это выражается?
Наталья: Хулиган. Представляете, я хулиганка, он мой сын, он полностью меня повторяет. Он хулиганистый пацан. У него суть хорошая, он не подлый мальчик, но он гиперактивный, сейчас возраст трудный, когда ребенок хочет высказать свое мнение. Так как он ребенок, только вылез из-под активной родительской опеки, у них неумение себя правильно преподнести. Это должно когда-то устаканиться, я так понимаю. Сейчас, чем грубее он говорит, тем взрослее вероятно себе кажется. Когда он говорит: "Ща". Он, наверное, крутым считает таким мужчиной. И это надо корректировать. Потому что плюс ко всему он считает, что так же нужно разговаривать с учителями. И объяснять, что у них в школе есть такая женщина, она преподаватель математики, я ее помню, я еще училась в этой школе в 4 классе, она уже была в возрасте, и она уже преподавала. Она заслуженный учитель России. Ей, наверное, к 80-ти. Заслуженного учителя России просто так не дают, от балды. Но это не означает, что можно ей хамить, не означает, что можно издеваться, не означает, что срывать уроки. Она уже аудиторию не держит, но она такой человек в скафандре или в русском костюме, она не может сказать "цыц", на детей закричать, топнуть ногой, она другого плана, она интеллигентная женщина, спокойно, тихо разговаривает. Я очень эмоциональная, я, наверное, не интеллигентная, потому что я разговариваю громко, эмоционально и быстро. Она совершенно другого плана. И нельзя пользоваться этим, дети этого не понимают. И когда они считают, что она дура Люся. Я говорю: Данилыч, это не так. Она блистала, она была замечательным педагогом. А они не понимают того, что надо ценить прошлые заслуги, они считают дурой Люсей. Я не знаю, что там другие дети, я не хочу, чтобы мой был таким. Я считаю, что это будущие подонки, люди, которые не понимают, что надо что-то ценить - это будущие подонки. Мы должны это искоренить.
Кристина Горелик: Похожая ситуация в Иркутске, вы слышали, скандал был в Иркутске, когда подростки избили пожилую учительницу. Это все выяснилось, когда они это видео с издевательствами выложили.
Наталья: Дирекция не реагировала. Я видела в интернете это. То есть похожая ситуация. Не до такой же степени, безусловно. Но всякие издевки, типа того, что обозвать, она дает материал, она у доски сама по себе, а у них за партами другая жизнь. Это проблема. Нет, не до такой степени, безусловно.
Кристина Горелик: Приходилось вам сталкиваться с комиссиями по делам несовершеннолетних?
Наталья: У нас пока нет этого дела, но мы состоим на общешкольном учете. Это когда со школой регулярно сотрудничает детская комната милиции. Мой ребенок пока не состоит на учете в детской комнате милиции за свои хулиганства, но он состоит на общешкольном учете. То есть за ним наблюдает завуч, за ним наблюдает директриса, за ним наблюдает инспектор по делам несовершеннолетних, на "галочке". Вот он не попал, еще немножко и он туда. Это "немножко", он умный мальчик, не пересекает. Мы пытаемся откорректировать, что бы "немножко" стало "множко", чтобы нам было долго идти до постановки на учет в детской комнате милиции.
Кристина Горелик: Удалось ли вам сподвигнуть ваше чадо на то, чтобы стал прислушиваться, стал по-другому себя вести?
Наталья: Он вообще мальчик подвижный, он не упорствует в своем плохом, потому что это плохое наносное. Очень хорошо с Натальей Викторовной двигаемся в этом направлении. Молодая девочка, она мне нравится. Сама кухонный советский доморощенный психолог. Например, мои подружки: я не знаю, что делать, помоги, подскажи. Я смотрю, Наталья Викторовна, она молодец. Потому что я кухонный психолог, мы страна совета, мы дети совка, должны друг другу советовать. Мы все проблемы решаем за чаем, кто-нибудь что-нибудь покрепче пьет еще. Я думала, что я звезда. Не звезда. Мне нравится, как она ведет мои моменты, я ей говорю, делаю умное лицо, при этом что-то вещаю, а она раз - и мою ошибку. Я говорю: господи, и правда. Что же я не видела, за собой не замечала. У нас хороший прогресс. Потому что, обсуждая дома, что хорошего со мной, что хорошего с ним, какой счастливый день у него, какой счастливый день, у меня в мечтах какой идеальный день. Я смотрю, Данила пытается создать мой идеальный день, я ему плачу тем же.
Вообще у нас комичная ситуация, потому что сидит Наталья Викторовна, сидит мы с Данилой, и у нас разговор на двоих. А она нас слушает. Потом говорит: ребята, вообще вы пришли говорить со мной. И мы ей: вот вы знаете, а вот она, а вот он. И мы начинаем на нее выливать. Но вероятно, она как-то хорошо строить, что повоевали, друг на друга, на нее негатив скинули, и было налаживается. У нас пока в школе не налаживается, но дома прогресс виден налицо. Он уже не говорит: "Слышь, мама". Он уже говорит: "Мамуль".
Кристина Горелик: Наталья рассказывала о своих отношениях с 13-летним сыном Данилой.
Трудный подросток – это не только когда обществу с ним трудно, это когда ему самому трудно. Косте 15 лет – он не пьет, не курит, матом не ругается, с плохой компанией не дружит. Но 3,5 года назад Костя перестал учиться. Совсем. Друзей до того, как пришел в "Перекресток", у него почти не было. Пусть он сам расскажет.
Костя: Я хожу сюда пару лет. Меня сюда привел друг Эрнест, который живет в моем доме по соседству. Он мне все говорил, что есть подростковый клуб "Перекресток", давай сходим. И однажды в конце прошлого лета я согласился. Мы сюда приехали, я увидел общество достаточно неплохое и решил сюда ходить. Ходил пару лет. Я пришел посмотреть, что это за клуб, общение, что здесь делают, чем здесь занимаются, что мастерят. С некоторыми ровесниками я дружил, а с некоторыми у меня были конфликты, потому что они сами их устраивали. Я конфликтов не люблю, а они устраивали. Я сюда хожу, чтобы отдохнуть от внешней суеты, расслабиться, пообщаться с нормальными людьми, попить чаю, чем-то заняться, поиграть на гитаре, поучиться еще чему-нибудь.
Кристина Горелик: А в вашей жизни этого не хватает?
Костя: В моей жизни не хватает общения.
Кристина Горелик: Почему?
Костя: Во-первых, потому что я не хожу в школу. Меня не отдавали в школу с самого первого класса, с первого класса я учился на семейном обучении и сдавал четыре четверти в год, приезжая в школу. А в 6 классе все так получилось, что я перестал учиться вообще, и уже три с половиной года я не учусь в школе и вообще не учусь. Мне не хватает общения с людьми. Мне бы хотелось общаться с нормальными людьми, интеллигентными, но не такими, как многие подростки, которые пьют, курят и ругаются всякими словами нехорошими. Мне нужно общение, мне нужен нормальный коллектив. Как раз в школе 95% таких, с которыми не хотел бы иметь дело. Учиться не хочется никому, и мне не хотелось, но меня заставляли из-под палки. У меня есть друг хороший Саша, с которым мы общались, до метро вместе шли. Лиза есть знакомая. В принципе друзья здесь есть, но и врагов тоже немало. Больше всего мне здесь нравится общаться с сотрудниками этого центра, с психологами.
Кристина Горелик: Больше всего занималась с Костей психолог, специалист по работе с подростками центра "Перекресток" Татьяна Дымова.
Татьяна Дымова: Я вообще не очень понимаю, что такое трудный подросток. У этого конкретного подростка нет, практически отсутствует опыт нахождения в ситуации социальной, то есть он никогда не ходил в детский сад, в школу, несколько лет надомного обучения, у него нет опыта пребывания в коллективе. И такой городской Маугли. У него есть какие-то навыки необходимые, но кроме семьи у него никого, никогда не находился в компании людей. В течение двух лет он эти навыки приобретал. Пожалуй, самое важное. Он ходит сюда, поскольку в других ситуациях сложно, навыков этих нет. У него довольно однообразная жизнь, в которой мало чего происходит. То есть когда пришел сюда, он абсолютно был неуправляем, для него социальные нормы, которые приняты среди людей, которые не оговариваются. На самом деле я, когда увидела первый раз, я поняла, что между людьми есть огромная количество негласных вещей. Например, я не могу подойти к вам, треснуть вас по голове, потому что это весело. Оказывается это вещи, которые должны специально оговариваться. Например, пришел к нам, он этого не знал. Например, подходил ко мне, к кому-то из сотрудников, мог ударить кулаком, толкнуть. И мы очень много сил тратим на то, что объясняли, что нам это не нравится, со мной так нельзя делать. Обсуждали, зачем ему надо. Он отвечал, что нужно внимание. Мы придумывали, каким другим способом можно получить мое внимание. Он совершенно спокойно вступает в коммуникацию. Он очень уважает это понятие: мне не нравится, мне нельзя. Он очень чуток по отношению к другому человеку.
Кристина Горелик: То есть он научился это делать.
Татьяна Дымова: Абсолютно точно. И сейчас говорит о том, что я смотрю, как сотрудники общаются между собой, и стараюсь повторять в своей жизни. Научился, например, с девушками знакомиться. В течение года он не устанавливал отношения со сверстниками вообще. А в этом году у него есть ряд ситуаций, когда он со своими сверстниками, с мальчиками, с девочками устанавливал какие-то отношения. А еще была перемена поразительная: у него потрясающие способности конструкторские, он собирает невероятные вещи сам, и они все работают, зажигаются, заряжаются, горят лампы. И все он сам, не на основе книжек, а путем логических заключений. Если раньше в прошлом году собирал пистолеты, базуки и так далее, то в этом году он собирает зарядные устройства. Последнее, чем он нас потряс, он из бумаги собрал штатив для фотоаппарата с выдвигающимися ножками, с подставкой, он в нее ставит телефон, собирает плеер. Я, например, из дома приношу технику, которая не работает, а он ее куда-то применяет, берет отдельные детали. И мы все стараемся это поддерживать. Даже не то, что хвалить, а то, что вызывает у нас восхищение, радость, мы стараемся сообщить. Он действительно очень способный. Я просто могу видеть, какие метаморфозы с ним происходят, когда он находится в социуме. И я видела, какой он был до того, как стал в этом социуме находиться. Он реально становится счастливее.
Кристина Горелик: Подводите ли вы аккуратно его к необходимости школьного образования? Вы с ним разговариваете о школе, о том, что нужно учиться?
Татьяна Дымова: Мы не разговариваем о том, что нужно учиться, мы просто разговариваем очень много о школе. В таком контексте, что мы свою позицию выражаем, свое отношение. Что ему нужно, он знает сам, я говорю, как я отношусь к школе, а он говорит о том, как он. У нас есть процессы групповые, например, у нас есть дискуссионный клуб, в котором есть определенные правила, которые сами ребята придумывают, в котором мы обсуждаем темы, которые их волнуют.
Кристина Горелик: Какой именно подход придумали в центре Перекресток, чтобы добиться результатов я расскажу во второй части программы, а сейчас попрошу Ольгу Беклемищеву объяснить, почему подростки становятся такими «трудными» для себя, для своих родителей, учителей, для всего общества? Что с ними происходит? Ведь неприглядные поступки продиктованы во многом физическими процессами, которые происходят в организме и понимая работу столь сложного механизма, можно помочь подростку справиться с трудностями, а не конфликтовать с ним, и в результате сделать лучше всем нам, ведь с компаниями подростков на улице мы все встречаемся с завидной регулярностью.
Итак – в рубрике Ольги Беклемищевой – о подростках говорят врачи-физиологи.
Ольга Беклемищева: О физиологии подросткового периода я решила поговорить с директором Института гигиены и охраны здоровья детей и подростков Владиславом Кучмой.
Что же происходит с человечком в возрасте 11-13 лет у девочек и 13-15 у мальчиков?
Владислав Кучма: Основное - это, конечно же, созревание и развитие эндокринной гормональной системы, которая по сути дела и приведет к формированию организма мужчины и организма женщины, которые смогут выполнять те функции, которые отведены им природой. И это процесс прежде всего развития, и внешне это проявляется в развитии вторичных половых признаков. Грубеет голос, появляется кадык, оволосение, рост и увеличение половых органов. И то же самое у девушек. Конечно, это сопровождается изменениями психологическими. С точки зрения внешней совершенно часто видно, что вроде бы как бы большой, но по восприятию, по оценке, по критичности, конечно, они еще дети. И отсюда все многочисленные эксперименты, связанные с так называемыми, мы их относим к рискованным формам поведения, рискованным прежде всего с точки зрения здоровья. Это табак, алкоголь, активность сексуальная.
Ольга Беклемищева: Я читала, что при этом, хотя и сексуальное влечение, но какого-то удовольствия они все равно не получают.
Владислав Кучма: Совершенно верно.
Ольга Беклемищева: Сейчас даже на Западе появились такие работы, они говорят, что для них важны ухаживания, прикосновения друг к другу. И многие считают, что эта работа, которая была связана с пропагандой контрацептивных средств, она иногда подталкивают их к этому эксперименту. Во многом зависит от атмосферы и уровня культуры, в которой ребенок находится. Если он видит дома или в своем окружении, что это доступно, достаточно цинично, он начинает эти воспроизводить образы в своем поведении.
Ольга Беклемищева: То есть эксперименты экспериментами, а повторение родительской модели неизбежно.
Владислав Кучма: Я об этом и говорю. А если он наблюдает в семье такие целомудренные, нравственные отношения между мужчиной и женщиной, между старшими и младшими, своими и чужими, чувство уважения, конечно, они не идут на такой эксперимент. А если попал, общаешься в кругу уже, будем говорить, неблагополучных, трудных детей, то, конечно, легко быть вовлеченным в это. Потому что чувство и желание быть в коллективно - это тоже для них характерно. Ему не хочется быть изгоем, ему лучше побороть себя, бывает легче начать курить, начать употреблять алкоголь, чем выглядеть белой вороной и быть отторгнутым.
Ольга Беклемищева: С этим периодом связан взрывной рост, что у девочек, что у мальчиков, есть ли опасности с точки зрения здоровья?
Владислав Кучма: Конечно, есть. Родителям нужно объяснять, что это особенности возраста. Часто бывают несоответствие, его общая масса и рост увеличивается, а сердечно-сосудистая система не поспевает. Поэтому достаточно часто бывают отклонения с гипертоническими реакциями, гипотоническими, и если на этом фоне дать нагрузку необдуманно, бесконтрольно, это может привести к самым печальным последствиям, поэтому обязательно должен быть врачебный контроль. Начинаешь, то обязательно пройти медицинское освидетельствование, лучше всего это сделать на базе врачебно-физкультурных консультаций, в крайнем случае у участкового педиатра. А если ты занимаешься в какой-то секции, там будет контроль, но и ребенка предупреждать, чтобы он не стеснялся, если он чувствует недомогание. Почему происходят зачастую в школах: ребенок делает через силу, он бежит кросс, у него явно есть субъективные жалобы, он их с одной стороны недооценивает, а с другой стороны стыдно признаться, что он не может справиться с такой нагрузкой.
Ольга Беклемищева: Иначе он сам себя загонит.
Владислав Кучма: Совершенно верно. Чтобы они не стеснялись. Сегодня не добеги этот несчастный кросс, чем упадешь, расшибешься, не говоря о том, что последствия бывают вплоть до остановки сердца. Поэтому их надо учить, чтобы умели себя контролировать, что с пульсом происходит. Это же элементарно, пульс посчитать, сказать, что нет, у тебя за 200, остановись - это предел, нельзя давать такую нагрузку. Конечно, обучение педагогов, родителей - это хромает, к сожалению.
Ольга Беклемищева: А относительно школьных нагрузок. Одно дело спорт, а другое дело - учись.
Владислав Кучма: Осторожными надо быть. Школьные нагрузки, мы когда обосновывали, записаны в санитарных нормах и правилах, они оберегают ребенка. Но, к сожалению, и школа, и родители склонны, дабы ребенок был конкурентоспособен, чтобы он поступил в тот вуз, в который хочет, дать дополнительные курсы, либо репетиторство, какие-то кружки - это накладывает отпечаток. Ребенок справляется, но родители не замечают: он поздно ложиться, плохо спит, просыпается в разбитом состоянии. Уверяю вас, что в 95%, если не больше, у родителей мысли не возникнет, а что у него с тем же давлением.
Ольга Беклемищева: А ведь может быть проблема.
Владислав Кучма: Конечно. Он наверняка на нагрузки реагирует, как и мы реагируем - ростом давления, может уходить в гипертонию, а нагрузки эти продолжаются и, конечно, можно закрепить патологические явления. Мы точно знаем, что если не наблюдается ребенок, не проводится соответствующая работа, к 21 году он становится четким классическим гипертоником. Ребенок должен нормально и регулярно питаться, и второе, конечно, искать всякие возможные способы заставить двигаться.
Ольга Беклемищева: Так что у физиологов тот же вечный рецепт счастья подростка, как и у других специалистов – здоровое питание, побольше движений и дружба родителей.
Кристина Горелик: Тема нашей сегодняшней передачи – трудные подростки.
В Москве есть центр «Перекресток», который вот уже 15 лет помогает взрослым и детям найти общий язык, договорится.
Как организации это удается – расскажут Руководитель Центра «Перекресток», психолог Вячеслав Москвичев и Руководитель подразделения «Территория свободного общения» организации Юрий Лапшин.
Для начала выясним, почему подросток становится трудным и какие проблемы он начинает создавать обществу. Слово Юрию Лапшину.
Юрий Лапшин: На поверхности мы видим, возможно, ребенок не очень хорошо, плохо учится, а может он не способный. Возможно, он плохо общается со сверстниками, а может просто нервный. Мы не знаем, когда мы видим, из-за чего все это происходит. Но это не доставляет обществу больших проблем. А когда дети вырастают, становятся подростками, они становятся достаточно самостоятельными, чтобы эти проблемы обществу создать. Например, они становятся хулиганами, они перестают ходить в школу, вместо этого сбиваются в компании, ходят на футбольные матчи, устраивают беспорядки или просто совершают какие-то правонарушения и вообще так себя ведут, что обществу не нравится. Подростковый возраст сам по себе непростой - это понятно. Но в целом он со всей своей непростотой нужен для того, чтобы человек из ребенка превратился во взрослого человека, научившись большому множеству вещей. И по крайней мере, в нашей культуре иначе как через кризис это развитие не происходит. Так что сам по себе кризис – это нормально. Гораздо хуже, когда трудный подростковый возраст сопровождается трудностями для подростка в взаимоотношениях. Например, когда у него просто в силу возраста, а давно и плотно нарушены отношения со своими родителями. Допустим, просто не до него, или у кого-то из них алкогольная зависимость, или они расстались и живут какой-то своей жизнью. Много всяких вариантов существует. Точно так же у него могут быть нарушены взаимоотношения в школе, если он изначально плохо учится, потому что когда-то в этом хорошо помогали, он не очень хорошо адаптировался, например, к школе. Что обычно школа делает? Обычно школа его ругает, вызывает родителей или не очень хорошо себе ведет, ругают вызывают родителей. Что делают родители после того, как их вызвали, отругали - его наказывают, ругают. Соответственно круг закручивается сильнее. Поругать просто, помочь гораздо труднее.
Если этот круг проблем накапливается и усиливается, подросток начинает искать другие формы адаптации, он ищет других пространств, других контактов, где его будут принимать. Это, например, улица, компания таких же подростков, как и он сам. Сейчас для того, чтобы обменяться информацией, необязательно собираться во дворе. Очень многие компании переходят в интернет или компании перестают находиться на одном месте, они переходят куда-то, они ездят тусоваться на Манежную площадь, например, или какие-то места субкультуры. На мой взгляд, место дворовых компаний занимают субкультурные сообщества, которые существуют как в реальности, они собираются в реальных местах, так и в интернете.
Кристина Горелик: Что такое субкультурные сообщества?
Юрий Лапшин: Эмо, спортивные фанаты, скинхеды, кто угодно.
Кристина Горелик: Так что же это за подход такой особый, помогающий справится с проблемами и родителям, и подросткам? Рассказывает Руководитель Центра «Перекресток», психолог Вячеслав Москвичев
Вячеслав Москвичев: Мы называем восстановительным. В чем его особая специфика? То, что мы рассматриваем трудные ситуации, связанные с подростками, как конфликтные ситуации, как социальные ситуации социального конфликта, в результате которых оценки обществом подростка, возможно отношения в семье. Возникает конфликт в семье, он распространяется, он распространяется в отношении школы, он распространяется на отношения в обществе и разрушается социальная ткань конструктивного взаимодействия. В том числе этот конфликт распространяется через участие профессионалов в этом конфликте. Профессионалы вовлекаются в конфликт, очень часто они занимают одну из сторон конфликта.
Кристина Горелик: Профессионалов - какие?
Вячеслав Москвичев: Профессионалы – психологи, педагоги, милиция, комиссия, то есть различные профессионалы являются сторонами и участниками конфликта. И в результате в обществе достаточно много ресурсов на борьбу с беспризорниками, борьбу с правонарушителями, борьбу с потребителями психоактивных веществ, контроль, административные действия, но при этом разрешений ситуации бывает достаточно мало. Например, подростки, дети могут состоять на учете в комиссии по делам несовершеннолетних не один год и даже не пять лет. Ситуации в школе не разрешаются, они скорее усугубляются, доводятся до какого-то нетерпимого состояния или успевают уйти из школы или переводятся в другую школу. Традиционные развития конфликтов. Наша идея, мы предлагаем другой тип реакции на проблемные ситуации, не конфликтный. Мы не ищем виноватого в ситуации, а предлагаем перейти к конструктивному диалогу, в котором рождается, ищется решение, которое будет устраивать стороны. Ищется не виновный, ищутся решения. И тогда социальная ткань, разрушенная конфликтом, восстанавливается через диалог с помощью нашего посредничества.
Кристина Горелик: Но часто ли соглашаются принимать участие в дискуссии?
Вячеслав Москвичев: По нашему опыту, конечно, в большинстве ситуаций люди изначально с недоверием относятся к нашему приглашению. Например, семьи, которые мы получаем по направлению комиссии по делам несовершеннолетних. Чаще всего родители подростков, ситуации, которые рассматриваются на комиссии по делам несовершеннолетних, не обращаются за помощью. Почему не обращаются за помощью? У них есть для этого основания, они ожидают, что привлечение внимания к этой ситуации не поможет им разрешить ситуацию, а еще усугубит проблему. Во-первых, они будут подвергнуты осуждению как неэффективные родители, во-вторых, от них потребуют действий, а у них и так недостаточно ресурсов. Им дадут статус неблагополучных родителей, который снизит, еще больше усугубит положение и так далее. У них целый ряд оснований ожидать от вмешательства специалистов проблемы, чем помощи.
Типичный пример, с чем мы сталкиваемся. На заседании комиссии по делам несовершеннолетних рассматривается ситуация систематических прогулов ребенка школы. Вынесла эту ситуацию школа. Школа тоже имеет основания не выносить до крайней степени эти ситуации, но тем не менее, в данном случае, это достаточно частый случай, когда в связи с прогулами эта ситуация выносится. После некоторых воспитательных слов, которые звучат на комиссии обычно, осуждающих или ребенка или родителей в зависимости от того, кто хуже выглядит, дают поручение, рекомендуется сотрудничество с нами. Мы звоним в эту семью, мы говорим: комиссия считает, что ваш ребенок прогуливает школу. Что могут родители сказать на это? Часто они говорят, что вообще это не так. Мы говорим: мы не утверждаем, что это так, возможно это не так, так говорит комиссия. У нас вопрос к вам: беспокоит ли вас эта ситуация, что вас беспокоит в этой ситуации. Не наша задача как специалистов навязать семье, родителям или подростку мнение комиссии или кого-либо еще. Мы помогаем, мы посредники.
Часто родители могут сказать, что нас беспокоят? То, что комиссия нас дергает, вот что нас беспокоит. Мы спрашиваем в связи с чем вас дергает? Потому что в школе к моему ребенку относятся предвзято, у Ивановых, Петровых еще хуже все. Опять-таки, беспокоит ли вас предвзятое отношение школы? Да, конечно. То есть мы выходим на то, что беспокоит родителей. Хотели бы вы это изменить? Следующий наш шаг. Нам здесь очень важно не перейти в нападение и не подвергать сомнению то, что они считают нужным. Возможно, комиссия считает, что они пьют и это проблема со стороны комиссии. И мы можем это сказать, если комиссия это озвучила. Родители могут сказать, что это не так. Но у нас остается и у них остается проблема, что комиссия так считает. Как мы можем изменить, помочь человеку изменить мнение комиссии? Или как мы можем изменить предвзятое отношение в школе, в связи, с чем оно сложилось, на ваш взгляд? Возможно встретимся с вами и обсудим, как сложилась такая ситуация и что мы можем сделать.
Кристина Горелик: Часто соглашаются родители?
Вячеслав Москвичев: По крайней мере, на первичную встречу у нас отказов не больше 10%. Но у нас есть формула отказов: мы услышали, что вы предпочитаете сами справляться с этой ситуацией и принимаете на себя ответственность. Дело в том, что мы можем вам помогать в решении этой проблемной ситуации, но только при вашем желании, а можем не помогать, вы сами будете справляться с этой ситуации. Потому что претензии комиссии остались.
Кристина Горелик: Тема нашей сегодняшней передачи – трудные подростки. Об особом подходе, который использует центр Перекресток в работе с подростками и их родителями, я беседую с Руководителем Центра «Перекресток», психологом Вячеславом Москвичевым и руководителем подразделения «Территория свободного общения» организации Юрием Лапшиным.
Какое у вас взаимодействие с комиссией? Потому что вы часто и много про нее говорите. Почему комиссия направляет именно к вам? У вас сложились какие-то тесные взаимоотношения с конкретной комиссией?
Вячеслав Москвичев: Я сразу скажу, что у нас есть две точек входа. Одна из точек входа в проблемную ситуацию - это комиссия по делам несовершеннолетних. Мы работаем с тремя районными комиссиями Пресня, Хамовники и Арбат. У нас есть договор, заключенный с комиссией по делам несовершеннолетних, и мы присутствуем как приглашенные специалисты на заседании этих комиссией. Мы не являемся членами, мы являемся приглашенными специалистами. Мы не голосуем за, против решение, мы скорее выступаем в качестве людей, которые могут задать вопросы и предложить свои услуги.
Кристина Горелик: А зачем самой комиссии? Они не справляются?
Вячеслав Москвичев: У комиссии нет психологов. Комиссия состоит из приглашенных членов, по большому счету. То есть председатель комиссии, который является зам главой муниципалитета по соцвопросам, и сейчас есть от одного до двух членов комиссии, которые выполняют скорее бумажную работу, составляют протоколы должны, проверять ситуацию в семьях. Это контролирующие органы. Остальные специалисты приглашенные, членом комиссии может быть директор школы, сотрудник какого-то центра и так далее.
Юрий Лапшин: По сути дела комиссии по делам несовершеннолетних - это такой территориальный консилиум, который должен помочь ребенку и семье, разобравшись в ситуации.
Вячеслав Москвичев: Комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав - добавили несколько лет назад. Но, к сожалению, ЗП редко происходит, хотя бывает.
Кристина Горелик: Хвостик отсох.
Вячеслав Москвичев: Правда, когда начинают выступать ЗП, они начинают нападать на родителей. Это не относится чисто к комиссии, но вообще традиция нашего общества найти много или сделать ему не хорошо. Но проблема от этого не решается. Даже если виновный найден и наказан, это не значит, что человеку пострадавшему, от этого становится хорошо. У нас есть помимо комиссии иные точки входа, мы сейчас активно работаем со школами, мы работаем с улицей. В частности, уличная социальная работа, когда наши сотрудники выходят на улицы и знакомятся с подростками.
Кристина Горелик: Тут я ненадолго прерву нашу беседу, чтобы выяснить у уличного психолога Центра Марии, в чем именно заключается ее работа.
Мария: Подростки, которые сидят, пьют на лавочках, тусят в компаниях уличных. Мы стараемся с ними познакомиться, наладить контакт, рассказать о нашем центре.
Кристина Горелик: И что, все подростки заинтересовываются?
Мария: Конечно, нет. Кому-то это нужно. Наша задача, в том числе и дать возможность этому подростку, который общается в уличной компании и иногда ничего не знает кроме того, чтобы расслабиться, пойти с другими выпить, сказать ему, что есть другие варианты, что там есть другие взрослые, которые готовы с ним общаться на равных, которые готовы уважать его мнение, уважать его позицию, которые готовы услышать его проблемы.
Кристина Горелик: А как вы подходите к этой компании, расскажите?
Мария: Все упирается в отношение к подростку. Для нас самое главное в той позиции, в которой мы подходим - это прежде всего уважение к этому человеку, к его пространству. Во-первых, мы не подходим сразу - привет. Всегда мы уважаем границы. Мы спрашиваем у компании, у одного подростка, у двух человек: можно ли к ним подойти, можно ли с ними пообщаться какое-то время.
Кристина Горелик: А что они думают, как правило?
Мария: Очень разные реакции. Иногда вызывает недоумение. Как правило, они: что за люди спрашивают странные вещи, можно ли к ним подойти? В полном шоке бывают. Если младшие подростки от 12 до 14, иногда пугаются, незнакомые люди все-таки, стоят, смотрят с большими испуганными глазами.
А враждебности никогда вы не чувствуете?
Мария: Бывает и враждебность, с таким, уже если есть, сформированное отношение к взрослым негативное, то ожидают, что их начнут учить, поучать. Иногда бывает реакция, подростки часто курят, начинаем подходить, выбрасывают сигарету, делают вид, что просто стоят, не пьют. Есть такое. С агрессией реже сталкиваемся. Года три-четыре назад было больше агрессивных компаний.
Кристина Горелик: А почему меньше стало?
Мария: Видно, меняется как-то общество, то есть группировки скинов, футбольных фанатов меньше на улицах. Или они находят другие места, может быть клубы больше распространены.
Кристина Горелик: Вы к скинхедам тоже подходили?
Мария: Был такой опыт.
Кристина Горелик: Не страшно вам было лично вам, вы молодая девушка?
Мария: Естественно, страшно. Такой этап, через это все проходят. Отчасти к этому привыкаешь, отчасти к этому нельзя привыкнуть. Всегда есть какая-то тревога, если мы видим, что компания сильно большая, ругань, сильно чувствуется, что ребята в алкогольном опьянении, мы понимаем, что сейчас к ним подойти небезопасно для нас. Мы бережно к себе относимся.
Кристина Горелик: И многих вам удалось привлечь в центр именно для работы?
Мария: Есть дети, которых мы включили в работу всего центра. Достаточно много ребят, с которыми был установлен хороший контакт именно индивидуальный и тоже велась работа вне, на улицы. Они не доходили до центра, но тем не менее, с ними был индивидуальный контакт специалиста. И даже как-то продвигает в развитии. Возможность пообщаться с психологом на улице. Волей-неволей раз за разом встречаясь с одной и той же компанией, включаешься в их взаимодействие и периодически в любой компании сталкиваешься с конфликтами, особенно если компания смешенная, мальчики, девочки. Был у нас случай, когда в компании мальчишки, что-то у них, часто школьные компании, поэтому то, что происходит в школе, переносится на улицу. Кто-то что-то услышал, кто-то что-то додумал. В итоге, девочки дуры, мы с ними общаться не будем. И начинаешь разбираться, что там было, почему вы так решили. И в результате выходит, что кто-то что-то, одна девушка про их лидера мальчика не то сказала, они списали на всех девушек. Постепенно раз, смотришь, поговорили с тем, поговорили с этим, компания объединяется, мир, дружба, жвачка.
Кристина Горелик: Подростки и сами приходят в Центр, чтобы рассказать о своих проблемах. Это не всегда нравится жильцам дома, где располагается организация. Тут уже возникает другой социальный конфликт. Я продолжаю беседовать с руководителем Центра «Перекресток», Вячеславом Москвичевым и психологом центра Юрием Лапшиным.
Вячеслав Москвичев: Подростки в проблемных ситуациях иногда ведут себя проблемно, как сами понимаете, ведут себя громко. А люди живут дома и хотят спокойствия. Но это нормально, естественно, неизбежно. Люди, которые непосредственно над нами живут, им сложнее проявлять толерантность, потому что их окна ближе всего.
Юрий Лапшин: Жильцы этого дома, в частности, принесли много книг, так что у нас возникла библиотека, которую мы с подростками в клубе создали. Подростки достаточно активно пользуются этой библиотекой, выясняется, что миф о том, что подростки совсем не читают – это миф. Жильцам дома за это большое спасибо. В целом есть запрос общества, который выражается в том, что обществу не нравится, как ведет себя подросток, и оно предъявляет и этому подростку, и его семье претензии. Так устроено наше общество, что оно начинает с претензий, что же делать. Появляемся мы и говорим: мы попробуем помочь урегулировать отношения вот этому подростку и этой семье с обществом. Я не вижу в них ни врагов, ни уродов, я вижу в них людей, которые развиваются, строят свою жизнь, у них есть задачи, свои проблемы, свои сложности и мы с ними взаимодействуем. Если говорить про наш подход, то это взаимодействие, а не воздействие, это партнерство, а не реабилитация, это распределение ответственности и взятие на себя ответственности, а не навешивание ярлыков.
Вячеслав Москвичев: В реабилитационном подходе, который мы уважаем и все хорошо, у нас есть представление о том, как должен быть правильно устроен подросток. Мы должны продиагносцировать, оценить нарушения развития и исправить. А если мы находится в исправительном подходе, мы стараемся максимально уйти от своих предположений, как правильно должен быть устроен подросток. Мы уважаем его взгляд на себя, жизнь и так далее, и мы рассматриваем мой взгляд равноправно с его взглядом.
Кристина Горелик: Расскажите, в итоге ваш подход принес большую результативность?
Вячеслав Москвичев: С уверенностью могу сказать одно, что мы начали работать с теми ситуациями, с которыми другие подходы начать работать не смогли. То есть мы получили доступ к работе с ситуациями, которые были просто проблематичны для начала работы. Например, ситуации со состоянием на учете, с теми же подростками, которые находятся на улице, но которые еще не попались, допустим. То есть мы можем работать с теми подростками, которые, находясь в трудной ситуации, но они не обращаются к психологу, они не обращаются, потому что у психолога они ожидают, что есть правильное представление, которым он будет лечить, учить, воспитывать и так далее. Например, наша уличная работа, при встрече с подростками мы спрашиваем: извини, есть ли у тебя время сейчас пообщаться? То есть это первое, с чего должен начинать, он проявляет уважение, предполагая, что у подростка может быть время, а может не быть, он может вступить в контакт, может не вступить в контакт.
Кристина Горелик: Все хорошо – только вот одна беда, сетуют специалисты Центра. Многолетний наколенный опыт организации не распространяется.
Несмотря на то, что "Перекресток" даже создал Центр на базе Московского Городского Психолого-педагогического Университета и работает с Комиссиями по делам несовершеннолетних – работать с государственными учреждениями очень сложно – говорит руководитель Центра Вячеслав Москвичев.
Вячеслав Москвичев: Те технологии, которые мы разрабатывали еще в рамках общественной организации, которые сейчас мы развиваем в рамках университетского центра, благодаря поддержке университетского центра, распространять вовне очень сложно. Несмотря на то, что мы показываем эффективность, что мы работаем с теми ситуациями, с которыми другие центры не справляются, несмотря на то, что многие, практически на каждом "круглом столе" слышим такое, что надо работать с семьями, а никто знает, как. Я говорю: мы знаем - как. Пожалуйста,у нас есть технология, у нас есть университетские курсы повышения квалификации, на которых мы учим работать с семьями, у нас есть возможность пройти стажировку, у нас есть документация, мы готовы дать, нам нужно изменить регламент вашей работы. К сожалению, выйти распространить наши технологии, что работы с семьями, что уличная работа с подростками, практически единичные случаи. У нас есть неплохое сотрудничество с Череповцом под эгидой "Северстали", кстати, это программа "Дорога к дому", там действительно какие-то технологии реализовали. И разовые ситуации, которые мы…
Кристина Горелик: А почему сложно реализовать, в чем причина?
Вячеслав Москвичев: Так как условия государственных учреждений не допускают, создают сложности для использования этих технологий. В частности, например, семейной работы нужен регламент не почасовой работы присутствия на рабочем месте, а более свободный, ориентированный на качество работы, на количество проблемной работы на изменение ситуации. А так как отчитываются наши государственные учреждения количеством времени, количеством оказанных услуг и так далее, наши качественные методы, например, количество семей, с которыми можно эффективно поработать максимум семь. Мой опыт - может быть семь в параллельной работе. А если у специалиста не меньше 20 семей - это будет не работа, а отмазка. И мы об этом говорим, что нужно изменять регламент. Но зато мы с семьями работаем так, что за полгода она перестанет стоять на учете и нуждаться в нашей помощи. А в случае той работы эти сто семей будут стоять на учете до конца, пока не станут совершеннолетними, и они перестанут быть на учете не потому, что ситуация изменилась, а потому что дети достигли совершеннолетия и теперь относятся к другому ведомству, которое будет оказывать помощь или наказывать за совершение преступлений.
Кристина Горелик: А что это за специалисты государственные?
Вячеслав Москвичев: У нас огромное количество служб, у нас огромное количество социальных центров. Помимо психологических центров, у нас есть центр помощи семье и детям, центр помощи населению, центр "Дети улиц", центр "Семья в Самаре", и так далее. Есть огромное количество сетей государственных, которым выделяются деньги. На мой взгляд, часто эти центры фиксируют людей в состоянии неблагополучия и проблемных ситуаций, а не разрешают ее. В нашем государстве это огромные деньги на социальную сферу. Возможно, их можно тратить больше, но эффективность используемых средств вызывает большие вопросы. Я думаю, что если бы этих центров было меньше, но они бы работали эффективно с использованием тех технологий, которые мы предлагаем, было бы лучше. Но, тем не менее, войдя в государство, оформив наши технологии в университетском центре, мы испытываем огромные трудности в их распространении. Не говоря о том опыте, который есть в общественных организациях, менее интегрированных в государство. У нас есть огромный опыт в разрешении всех практически социальных пробелам, но интегрировать и распространять на государство очень сложно.
Кристина Горелик: Вот и возникает недопонимание. Да и жалобы жильцов дома на поведение подростков подливают масла в огонь.
Но в Центре не отчаиваются – совсем недавно - в середине апреля – отметили свое 15-летие уже Шестой по счету научно-практической конференцией "Подросток и общество: кто кого?". Пригласили не только общественные организации, но и чиновников.
Мы знаем, что подросткам очень трудно жить на свете, – говорят в Центре Перекресток. Эти трудности могут привести подростка к употреблению алкоголя и наркотиков, подтолкнуть к противоправному поведению, сломать или исковеркать ему жизнь и окружающим его людям. Чтобы этого не произошло, нужно поддержать подростка, а не обвинять и наказывать его. Помочь правильно повзрослеть, осознавая свою ответственность за тот или иной выбор. И это у организации получается.
