Ирина Лагунина: Венесуэльский лидер Уго Чавес создал первые формирования так называемых «партизан информации». Они призваны вести идеологическую борьбу с противниками осуществляемой в этой стране «боливарианской социалистической революции». С заметками об этом событии – Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Аналогии напрашиваются сами по себе, к примеру, с романом-антиутопией Джорджа Оруэлла «1984-ый». Английский писатель изобразил в нем фантастический тоталитарный режим, во многом напоминавший сталинскую Россию. Режим Чавеса – не утопия, а явление реальное, к тому же, по оценке международных наблюдателей, прогрессирующее в сторону тоталитаризма. Отсюда и параллели. Так что новоявленное формирование вполне сравнимо с «министерством правды» из романа Оруэлла, а входящие в него «партизаны информации» - с «полицией мысли» из того же произведения. Во всяком случае, задачи у них одни: изображать прошлое и действительность такими, какими они видятся Чавесу, а также бороться с «мыслепреступлениями», то есть, с любой, по Оруэллу, идеей, не угодной режиму и, естественно, с людьми, носителями этой идеи. Уго Чавес.
Уго Чавес: Нас обвиняют в том, что мы смотрим на жизнь через призму наших идей. Это не верно, хотя мы и боремся постоянно против порочной идеологии капитализма и империализма с помощью освободительной социалистической идеологии «боливаризма». Нас сто лет «бомбардировали» идеями империализма, хотели нас заставить мыслить, как мыслят империалисты, любить империалистов! Не получилось! Да здравствует идеология, и еще раз идеология, освободительного «боливаризма»!
Виктор Черецкий: Что означает термин «освободительный боливаризм»? Ответ на этот вопрос требует углубиться в историю. Симон Боливар, один из предводителей повстанцев в латиноамериканских колониях Испании первой половины 19-го столетия, стал тотемом его режима. На заседаниях своего правительства Чавес велит ставить стул для Боливара, умершего в 1830 году, постоянно публично обращается к нему за советами, упоминает на каждом шагу – порой без какого-либо повода. В честь Боливара названы улицы и площади, школы, организации, повсеместно расставлены памятники, весят портреты. На верность этому деятелю заставляют присягать молодежь Венесуэлы. Причем в момент присяги Чавес, самолично читая текст, потрясает над головой шпагой Боливара. Он обращается к давно усопшему со слезами на глазах, исполненный патетики.
Уго Чавес: Здесь твоя обнаженная шпага, о Боливар! Клянусь тебе Богом моих отцов, клянусь моими родителями, моей честью, родиной и моим народом, клянусь моей молодостью, что моя душа не будет знать покоя, пока мы не дополним свободу и независимость нашей родины построением твоего социализма!
Виктор Черецкий: На самом деле Боливар, который принадлежал к так называемой креольской, то есть колониальной, испанской аристократии, к социализму никакого отношения не имел и о пролетарской революции, похоже, никакого понятия не имел. Исторические хроники, в том числе статья, написанная Карлом Марксом, свидетельствуют, что речь идет о фигуре довольно противоречивой, амбициозной, конфликтной, порой склонной к трусости и предательству. Исследователи отмечают также, что Боливар недолюбливал темнокожих, которые составляют значительную часть населения стран Карибского бассейна. Основной чертой его характера была крайняя жестокость: своих соотечественников-испанцев, не желавших предавать историческую родину, Боливар казнил без всякой пощады. Тем не менее, Чавес превратил этого деятеля в божество. Ритуалами поклонения ему со стенаниями и заклинаниями обычно руководит сам диктатор. Облаченный в мундир «команданте» революции, он выступает в качестве главного жреца пантеона Боливара в Каракасе.
Уго Чавес: О, великий освободитель! Мир родился в твоих руках! Мир, хлеб, зерно твоей крови вскормили нашу молодую кровь, взывая нас к созданию нового мира! О, великий отец Боливар! Ты наш отец, мы – твои родные дети. Твоя кровь течет в наших жилах. Она жжет нас, и мы чувствуем боль твоих ран. Она кипит в нас и зовет на борьбу!
Виктор Черецкий: Что касается отношения Уго Чавеса к Богу христианскому, то здесь опять-таки просматриваются параллели с романом Оруэлла, а именно – «двоемыслие» лидера «боливарианской революции». «Двоемыслие» по Оруэллу – это способность искренне до фанатизма верить в две взаимоисключающие вещи, либо менять свое мнение на противоположное при идеологической необходимости. Так, Чавес то неистово крестится перед телевизионной камерой, упоминая через каждое слово имя Христа, то заявляет, что никакого Бога нет.
Уго Чавес: Никакой загробной жизни нет. Вся жизнь здесь, на земле. Некоторые думают, что их после смерти ждет царство небесное, где существует справедливость. Они думают, что их душа попадет в рай. Все это выдумки!
Виктор Черецкий: О какой же тогда идеологии Чавеса идет речь? Что он именует «освободительным боливаризмом»? Действительно ли Чавес, как он без конца уверяет, ведет страну к светлому будущему – социализму 21-го века - по некоему «третьему пути», начертанному самим «освободителем» Боливаром? Итальянский политический аналитик Леонардо Факко, долгие годы живший в Венесуэле, считает, что Чавес ничего нового на пути к «счастливому будущему» не придумал: и все заимствовал, правда, не у Боливара, а у деятелей более поздних эпох.
Леонардо Факко: В 20-м веке мы поняли одну вещь: реальный социализм или коммунизм, называйте его как угодно, всегда представал перед нами в виде диктатуры. Ее результатом было обнищание народа, который, к тому же, лишался свободы. Теперь, хотя в это трудно поверить, призрак коммунизма возродился в Венесуэле. Трудно поверить, потому что это уже стало аксиомой: коммунизм – это символ смерти. Двадцатому веку он обошелся в 170 миллионов погибших. И вот это проклятое человечеством слово «коммунизм» вновь входит в обиход благодаря Чавесу. Фактически он является клоном одряхлевшего кубинского диктатора Кастро. Так что напрасно строить в отношении Чавеса иллюзии, что, дескать, речь идет о неком «третьем пути», чуть ли не демократическом социализме 21-го века. На самом деле речь идет о классической диктатуре, которая лишает людей свободы и благосостояния. Во имя чего? Во имя процветания правящей элиты.
Виктор Черецкий: В современной Венесуэле широко применяется и «новояз», язык, который, по определению писателя Оруэлла, отражал все то же «двоемыслие». К примеру, давно известная и отжившая коммунистическая модель называется здесь, как мы уже говорили, «великой боливарианской идеей». Обнищание народа именуется «ростом благосостояния». Провалы экономической политики в результате экспроприации и национализации - «новыми победами революции». Бряцание купленным в России оружием, угрозы и военные провокации против соседней Колумбии, упорно отказывающейся воспринимать идеи боливарианского социализма, – «политикой мира». А поддержка международного терроризма именуется «солидарностью с освободительными движениями». Находящийся в иммиграции венесуэльский военный аналитик Альберто Милиан.
Альберто Милиан: Чавес способен развязать войну в латиноамериканском регионе. Он находится в союзе с Ираном, оказывает помощь террористам палестинского ХАМАС и ливанской «Хезболлах». К примеру, снабжает их деньгами, разведывательными данными и фальшивыми документами. Кроме того, есть неопровержимые доказательства, что он помогает колумбийской террористической группировке ФАРК.
Виктор Черецкий: Добавим к вопросу о венесуэльскому «новоязу», что жесточайшая цензура, которую ввел Чавес, закрытие телеканалов и радиостанций, газет и журналов, аресты журналистов за малейшую критику в адрес режима, именуется самим диктатором не иначе, как «невиданной ни в одной другой стране мира полнейшей свободой слова». Причем, наказуем в Венесуэле даже прогноз плохой погоды – в стране «боливарианского социализма» погода должна быть всегда хорошей. Что же касается информации, скажем, о бесконечных перебоях с электроэнергией или водой, то она оценивается как подлинная измена родине и служит причиной закрытия передавшего ее органа информации. Тем не менее, Чавес неизменно утверждает о расцвете информационного плюрализма в Венесуэле.
Уго Чавес: У нас свобода слова расцвела пышным цветом, как нигде в мире. Свобода критиковать, свобода мыслить… Мы стремимся поднять культурный уровень народа, его активность, его участие в битве идей. Меня лично битва идей просто восхищает. Мы защищаем свободу слова.
Виктор Черецкий: Дело дошло до того, что Чавес решил подвергнуть цензуре даже Интернет. Венесуэльский оппозиционный политик и журналист Владимир Хессен считает, что это делается для контроля над мыслями людей, то есть, борьбы с все теми же «мыслепреступлениями».
Владимир Хессен: Чавес намерен подвергнуть цензуре Интернет. Жители Венесуэлы смогут получать доступ лишь к тем страницам, которые не содержат ничего «вредного», с точки зрения венесуэльского режима. Контролю будет подлежать и вся информация, проходящая по электронной почте. Таким образом, миллионы пользователей Интернета в Венесуэле будут контролироваться. По сути, речь идет о введении цензуры сталинского типа. Она является неотъемлемой частью репрессивных мер режима. Речь идет о контроле над мыслями людей, их личной перепиской. Подобное положение в наши дни существует на союзной Чавесу Кубе, где до сих пор сажают не только за дела, но и за мысли и высказанные мнения.
Виктор Черецкий: Однако вернемся к «партизанам информации», которые, как сообщается, уже приведены к присяге на верность Боливару и разделены на так называемые «команды быстрого реагирования». В их обязанность, в соответствии с задачами Чавеса, которые он выдвинул в своем очередном многочасовой телемарафоне «Алло, президент!», входит разоблачать, я цитирую, «лживую капиталистическую пропаганду в отношении боливарианской революции». На «новоязе» это означает любыми средствами препятствовать распространению правды о том, что в действительности происходит в Венесуэле. В распоряжении «партизан», в основном речь идет о молодежи, в том числе школьниках, - все государственные средства информации. Они призваны заменить профессиональных журналистов, к которым режим относится с недоверием. «Партизаны» имеют также право разрисовывать стены домов, расклеивать листовки и плакаты, где им заблагорассудится, устраивать митинги, манифестации и так далее. Венесуэльский педагог Октавио де Ламо считает, что, кроме всего прочего, привлечение молодежи к пропаганде идей режима противоречит педагогическим принципам, которые всегда отстаивались в школах страны.
Октавио де Ламо: Наша школа традиционно стремилась сформировать человека критически мыслящего, но проявляющего терпимость к взглядам окружающих, как это принято в демократическом обществе. Человека, стремящегося понять взгляды и мнения других людей. Теперь нашу молодежь записывают в некие военизированные организации, именуют «партизанами», насаждают тоталитарное мышление, ненависть и милитаризм, нетерпимость ко всем, кто не разделяет взгляды вождя. Это очень печально. Ведь, если мы раньше воспитывали миролюбивых и свободных людей, то теперь школа формирует рабов. Нынешний режим навязывает всем одинаковые мысли, подвергая молодежь идеологической обработке.
Виктор Черецкий: В создании корпуса «партизан информации» Чавес опять-таки не оригинален. Эти формирования напоминают китайских «хунвейбиной» 60-ых годов прошлого столетия - действующих лиц так называемой «культурной революции». Напоминают они и кубинские молодежные «группы реагирования». В задачу и тех, и других входила травля неугодных тоталитарным режимам деятелей, в первую очередь, тех, кто осмеливался выражать в открытую свои мысли, отличные от официально одобренных. Венесуэльский оппозиционный политик Хулио Борхес.
Хулио Борхес: Недопустимо принудительно вовлекать молодежь, особенно школьников, в политику. Нельзя, чтобы наши дети со школьной скамьи воспитывались в духе агрессивности, неприятии гражданского согласия и мира. Нельзя, чтобы они цинично использовались в политической борьбе на стороне антидемократического режима.
Виктор Черецкий: Между тем, некоторые наблюдатели полагают, что создание корпуса «партизан информации» - это лишь игра, попытка доказать венесуэльцам и мировой общественности, что пресса подвергается гонениям не со стороны режима, а самого разгневанного народа и даже юных «боливарианцев».
Виктор Черецкий: Аналогии напрашиваются сами по себе, к примеру, с романом-антиутопией Джорджа Оруэлла «1984-ый». Английский писатель изобразил в нем фантастический тоталитарный режим, во многом напоминавший сталинскую Россию. Режим Чавеса – не утопия, а явление реальное, к тому же, по оценке международных наблюдателей, прогрессирующее в сторону тоталитаризма. Отсюда и параллели. Так что новоявленное формирование вполне сравнимо с «министерством правды» из романа Оруэлла, а входящие в него «партизаны информации» - с «полицией мысли» из того же произведения. Во всяком случае, задачи у них одни: изображать прошлое и действительность такими, какими они видятся Чавесу, а также бороться с «мыслепреступлениями», то есть, с любой, по Оруэллу, идеей, не угодной режиму и, естественно, с людьми, носителями этой идеи. Уго Чавес.
Уго Чавес: Нас обвиняют в том, что мы смотрим на жизнь через призму наших идей. Это не верно, хотя мы и боремся постоянно против порочной идеологии капитализма и империализма с помощью освободительной социалистической идеологии «боливаризма». Нас сто лет «бомбардировали» идеями империализма, хотели нас заставить мыслить, как мыслят империалисты, любить империалистов! Не получилось! Да здравствует идеология, и еще раз идеология, освободительного «боливаризма»!
Виктор Черецкий: Что означает термин «освободительный боливаризм»? Ответ на этот вопрос требует углубиться в историю. Симон Боливар, один из предводителей повстанцев в латиноамериканских колониях Испании первой половины 19-го столетия, стал тотемом его режима. На заседаниях своего правительства Чавес велит ставить стул для Боливара, умершего в 1830 году, постоянно публично обращается к нему за советами, упоминает на каждом шагу – порой без какого-либо повода. В честь Боливара названы улицы и площади, школы, организации, повсеместно расставлены памятники, весят портреты. На верность этому деятелю заставляют присягать молодежь Венесуэлы. Причем в момент присяги Чавес, самолично читая текст, потрясает над головой шпагой Боливара. Он обращается к давно усопшему со слезами на глазах, исполненный патетики.
Уго Чавес: Здесь твоя обнаженная шпага, о Боливар! Клянусь тебе Богом моих отцов, клянусь моими родителями, моей честью, родиной и моим народом, клянусь моей молодостью, что моя душа не будет знать покоя, пока мы не дополним свободу и независимость нашей родины построением твоего социализма!
Виктор Черецкий: На самом деле Боливар, который принадлежал к так называемой креольской, то есть колониальной, испанской аристократии, к социализму никакого отношения не имел и о пролетарской революции, похоже, никакого понятия не имел. Исторические хроники, в том числе статья, написанная Карлом Марксом, свидетельствуют, что речь идет о фигуре довольно противоречивой, амбициозной, конфликтной, порой склонной к трусости и предательству. Исследователи отмечают также, что Боливар недолюбливал темнокожих, которые составляют значительную часть населения стран Карибского бассейна. Основной чертой его характера была крайняя жестокость: своих соотечественников-испанцев, не желавших предавать историческую родину, Боливар казнил без всякой пощады. Тем не менее, Чавес превратил этого деятеля в божество. Ритуалами поклонения ему со стенаниями и заклинаниями обычно руководит сам диктатор. Облаченный в мундир «команданте» революции, он выступает в качестве главного жреца пантеона Боливара в Каракасе.
Уго Чавес: О, великий освободитель! Мир родился в твоих руках! Мир, хлеб, зерно твоей крови вскормили нашу молодую кровь, взывая нас к созданию нового мира! О, великий отец Боливар! Ты наш отец, мы – твои родные дети. Твоя кровь течет в наших жилах. Она жжет нас, и мы чувствуем боль твоих ран. Она кипит в нас и зовет на борьбу!
Виктор Черецкий: Что касается отношения Уго Чавеса к Богу христианскому, то здесь опять-таки просматриваются параллели с романом Оруэлла, а именно – «двоемыслие» лидера «боливарианской революции». «Двоемыслие» по Оруэллу – это способность искренне до фанатизма верить в две взаимоисключающие вещи, либо менять свое мнение на противоположное при идеологической необходимости. Так, Чавес то неистово крестится перед телевизионной камерой, упоминая через каждое слово имя Христа, то заявляет, что никакого Бога нет.
Уго Чавес: Никакой загробной жизни нет. Вся жизнь здесь, на земле. Некоторые думают, что их после смерти ждет царство небесное, где существует справедливость. Они думают, что их душа попадет в рай. Все это выдумки!
Виктор Черецкий: О какой же тогда идеологии Чавеса идет речь? Что он именует «освободительным боливаризмом»? Действительно ли Чавес, как он без конца уверяет, ведет страну к светлому будущему – социализму 21-го века - по некоему «третьему пути», начертанному самим «освободителем» Боливаром? Итальянский политический аналитик Леонардо Факко, долгие годы живший в Венесуэле, считает, что Чавес ничего нового на пути к «счастливому будущему» не придумал: и все заимствовал, правда, не у Боливара, а у деятелей более поздних эпох.
Леонардо Факко: В 20-м веке мы поняли одну вещь: реальный социализм или коммунизм, называйте его как угодно, всегда представал перед нами в виде диктатуры. Ее результатом было обнищание народа, который, к тому же, лишался свободы. Теперь, хотя в это трудно поверить, призрак коммунизма возродился в Венесуэле. Трудно поверить, потому что это уже стало аксиомой: коммунизм – это символ смерти. Двадцатому веку он обошелся в 170 миллионов погибших. И вот это проклятое человечеством слово «коммунизм» вновь входит в обиход благодаря Чавесу. Фактически он является клоном одряхлевшего кубинского диктатора Кастро. Так что напрасно строить в отношении Чавеса иллюзии, что, дескать, речь идет о неком «третьем пути», чуть ли не демократическом социализме 21-го века. На самом деле речь идет о классической диктатуре, которая лишает людей свободы и благосостояния. Во имя чего? Во имя процветания правящей элиты.
Виктор Черецкий: В современной Венесуэле широко применяется и «новояз», язык, который, по определению писателя Оруэлла, отражал все то же «двоемыслие». К примеру, давно известная и отжившая коммунистическая модель называется здесь, как мы уже говорили, «великой боливарианской идеей». Обнищание народа именуется «ростом благосостояния». Провалы экономической политики в результате экспроприации и национализации - «новыми победами революции». Бряцание купленным в России оружием, угрозы и военные провокации против соседней Колумбии, упорно отказывающейся воспринимать идеи боливарианского социализма, – «политикой мира». А поддержка международного терроризма именуется «солидарностью с освободительными движениями». Находящийся в иммиграции венесуэльский военный аналитик Альберто Милиан.
Альберто Милиан: Чавес способен развязать войну в латиноамериканском регионе. Он находится в союзе с Ираном, оказывает помощь террористам палестинского ХАМАС и ливанской «Хезболлах». К примеру, снабжает их деньгами, разведывательными данными и фальшивыми документами. Кроме того, есть неопровержимые доказательства, что он помогает колумбийской террористической группировке ФАРК.
Виктор Черецкий: Добавим к вопросу о венесуэльскому «новоязу», что жесточайшая цензура, которую ввел Чавес, закрытие телеканалов и радиостанций, газет и журналов, аресты журналистов за малейшую критику в адрес режима, именуется самим диктатором не иначе, как «невиданной ни в одной другой стране мира полнейшей свободой слова». Причем, наказуем в Венесуэле даже прогноз плохой погоды – в стране «боливарианского социализма» погода должна быть всегда хорошей. Что же касается информации, скажем, о бесконечных перебоях с электроэнергией или водой, то она оценивается как подлинная измена родине и служит причиной закрытия передавшего ее органа информации. Тем не менее, Чавес неизменно утверждает о расцвете информационного плюрализма в Венесуэле.
Уго Чавес: У нас свобода слова расцвела пышным цветом, как нигде в мире. Свобода критиковать, свобода мыслить… Мы стремимся поднять культурный уровень народа, его активность, его участие в битве идей. Меня лично битва идей просто восхищает. Мы защищаем свободу слова.
Виктор Черецкий: Дело дошло до того, что Чавес решил подвергнуть цензуре даже Интернет. Венесуэльский оппозиционный политик и журналист Владимир Хессен считает, что это делается для контроля над мыслями людей, то есть, борьбы с все теми же «мыслепреступлениями».
Владимир Хессен: Чавес намерен подвергнуть цензуре Интернет. Жители Венесуэлы смогут получать доступ лишь к тем страницам, которые не содержат ничего «вредного», с точки зрения венесуэльского режима. Контролю будет подлежать и вся информация, проходящая по электронной почте. Таким образом, миллионы пользователей Интернета в Венесуэле будут контролироваться. По сути, речь идет о введении цензуры сталинского типа. Она является неотъемлемой частью репрессивных мер режима. Речь идет о контроле над мыслями людей, их личной перепиской. Подобное положение в наши дни существует на союзной Чавесу Кубе, где до сих пор сажают не только за дела, но и за мысли и высказанные мнения.
Виктор Черецкий: Однако вернемся к «партизанам информации», которые, как сообщается, уже приведены к присяге на верность Боливару и разделены на так называемые «команды быстрого реагирования». В их обязанность, в соответствии с задачами Чавеса, которые он выдвинул в своем очередном многочасовой телемарафоне «Алло, президент!», входит разоблачать, я цитирую, «лживую капиталистическую пропаганду в отношении боливарианской революции». На «новоязе» это означает любыми средствами препятствовать распространению правды о том, что в действительности происходит в Венесуэле. В распоряжении «партизан», в основном речь идет о молодежи, в том числе школьниках, - все государственные средства информации. Они призваны заменить профессиональных журналистов, к которым режим относится с недоверием. «Партизаны» имеют также право разрисовывать стены домов, расклеивать листовки и плакаты, где им заблагорассудится, устраивать митинги, манифестации и так далее. Венесуэльский педагог Октавио де Ламо считает, что, кроме всего прочего, привлечение молодежи к пропаганде идей режима противоречит педагогическим принципам, которые всегда отстаивались в школах страны.
Октавио де Ламо: Наша школа традиционно стремилась сформировать человека критически мыслящего, но проявляющего терпимость к взглядам окружающих, как это принято в демократическом обществе. Человека, стремящегося понять взгляды и мнения других людей. Теперь нашу молодежь записывают в некие военизированные организации, именуют «партизанами», насаждают тоталитарное мышление, ненависть и милитаризм, нетерпимость ко всем, кто не разделяет взгляды вождя. Это очень печально. Ведь, если мы раньше воспитывали миролюбивых и свободных людей, то теперь школа формирует рабов. Нынешний режим навязывает всем одинаковые мысли, подвергая молодежь идеологической обработке.
Виктор Черецкий: В создании корпуса «партизан информации» Чавес опять-таки не оригинален. Эти формирования напоминают китайских «хунвейбиной» 60-ых годов прошлого столетия - действующих лиц так называемой «культурной революции». Напоминают они и кубинские молодежные «группы реагирования». В задачу и тех, и других входила травля неугодных тоталитарным режимам деятелей, в первую очередь, тех, кто осмеливался выражать в открытую свои мысли, отличные от официально одобренных. Венесуэльский оппозиционный политик Хулио Борхес.
Хулио Борхес: Недопустимо принудительно вовлекать молодежь, особенно школьников, в политику. Нельзя, чтобы наши дети со школьной скамьи воспитывались в духе агрессивности, неприятии гражданского согласия и мира. Нельзя, чтобы они цинично использовались в политической борьбе на стороне антидемократического режима.
Виктор Черецкий: Между тем, некоторые наблюдатели полагают, что создание корпуса «партизан информации» - это лишь игра, попытка доказать венесуэльцам и мировой общественности, что пресса подвергается гонениям не со стороны режима, а самого разгневанного народа и даже юных «боливарианцев».
