Тамара Ляленкова: Сегодня мы обсуждаем законопроект, который, возможно, принципиально изменит систему среднего образования в России. Несмотря на то, что «Классный час» посвящен вопросам образования, пожалуй, ни в одной из передач не обошлось без упоминания финансовой составляющей учебного процесса. Более того, спорят и о том, что такое обучение – услуга или воспитание? И если знание – это товар, то кто отвечает за качество?
И вот в Государственной Думе, в третьем чтении принят проект федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных, то есть муниципальных учреждений», который должен вступить в действие с июля 2012 года. Этот закон продолжает политику новой формы финансирования – конкретных заданий учредителя, а не просто содержания учреждений. Теперь школы смогут выбирать: переходить им на автономное существование, что, впрочем, они могли делать и раньше, или получать субсидию, выполняя государственное задание? В последнем случае увеличивается самостоятельность, но вместе с тем и ответственность. Однажды государственного задания могут и не дать.
Эти и другие вопросы мы обсуждаем с директором Института развития образования Высшей школы экономики Ириной Абанкиной, депутатами Государственной думы Российской Федерации Олегом Смолиным и Оксаной Дмитриевой, директорами московских школ Михаилом Макринским, Евгением Ямбургом, Любовью Духаниной, сотрудником Института управления образования Российской академии образования Андреем Курбатовым, уполномоченным по правам ребенка Москвы Евгением Бунимовичем, президентом Всероссийского фонда образования Сергеем Комковым.
Но сначала послушаем региональные новости.
Диктор: Министр внутренних дел и ректор Хакасского государственного университета подписали соглашение о сотрудничестве. В рамках соглашения университет будет готовить кадры для министерства и подведомственных ему учреждений, заниматься повышением профессионального уровня специалистов. Также планируется организовать учебные, производственные и преддипломные практики студентов университета в министерстве.
В 22 школах Свердловской области начинается эксперимент по проверке учащихся на наркотики. Тестировать будут на употребление наиболее популярных наркотиков – героина, марихуаны и амфетамина. Первоначально тестирование будет добровольным, проверять школьников планируется с помощью тест-полоски, которая рассчитана на три типа наркотиков. Таким образом будет отработана процедура проверки, которая с 1 сентября станет обязательной.
В одной из школ Владивостока было решено устроить коллективный просмотр старшеклассниками нового фильма Никиты Михалкова «Утомленные солнцем 2. Предстояние». По словам представителя мэрии города, никаких официальных указаний по поводу обязательного просмотра ленты не давалось.
В Свердловской области студента приговорили к восьми месяцам условного срока за клевету на преподавателя вуза. В ноябре 2008 года на официальном сайте города Каменск-Уральский появилась информация о том, что преподаватель одного из вузов требовал со студента взятку за сдачу экзамена. Правоохранительные органы проверили информацию и пришли к выводу, что она не соответствует действительности.
Тамара Ляленкова: Это были региональные новости, которые для «Классного часа» подготовили мои коллеги из интернет-портала «Пять баллов.Ру».
Сегодня мы обсуждаем будущее российской школы. Напомню, что после первого чтения в Государственной думе законопроекта «О бюджетных организациях» заместитель председателя Комитета по образованию Олег Смолин уже предупреждал об опасных последствиях его принятия. В третью, последнюю редакцию были внесены некоторые поправки.
Олег Смолин: Законопроект содержит одну, на мой взгляд, одну очень хорошую идею, а именно: после того, как в 2005 году у бюджетных организаций отобрали экотомическую свободу, их, грубо говоря, загнали в экономическую кутузку, повязали страшно всеми бюрократическими правилами по известному принципу Сергея Витте, что «штаны может купить каждый, но надеть их можно только с разрешения министра внутренних дел». Теперь бюджетной сфере возвращают самостоятельность. Но за это у не отбирают финансовые гарантии. Даже комитеты, руководимые «единороссами» в Государственной думе, включая Комитет по законодательству, признают, что фактически закон превращает некоммерческие организации в коммерческие, для которых главной целью будет не оказание так называемых социальных услуг, а зарабатывание денег. Но между прочим давно известно, это еще Макс Вебер объяснял, что нельзя путать принципы работы в бизнесе и в государственном секторе. Это абсолютно разные принципы. Мы сейчас даже не можем прогнозировать все последствия принятия этого закона, потому что жизнь всегда богаче любой юридической формулы. И люди будут искать все возможные средства для того, чтобы выжать деньги из потребителя. Одна из версий, которая сейчас активно обсуждается, это сокращение части бесплатных уроков в школе и замена их платными уроками. Ровно это шесть лет тому назад предлагал министр образования и науки Андрей Фурсенко. Он предлагал 25% всех уроков школе сделать платными. Теперь это можно будет сделать на абсолютно законном основании. Нам говорят, что законопроект приведет к улучшению качества так называемых социальных услуг. Поскольку сейчас, дескать, все получают деньги независимо от качества, а тогда будут получать только те, у которых хорошее качество. Но беда в том, что качество будут определять не родители, не студенты, не организация образовательного сообщества или медицинские гильдии какие-нибудь. Все это будет определять исключительно государственный чиновник.
Тамара Ляленкова: Олег Николаевич, скажите, пожалуйста, а вот эти государственные задания, их объем, или обязательность, или периодичность, она как-то оговаривается в новом законопроекте?
Олег Смолин: В новом законопроекте есть одна позиция. Он утверждает, что объем государственных заданий не должен сокращаться по сравнению с действующим периодом. Но, во-первых, не везде есть государственные задания. Во-вторых, какими они будут к 2012 году, мы не знаем. В-третьих, сейчас уровень финансирования образования составляет половину от минимальной потребности. Поэтому в лучшем случае, в самом лучшем законопроект заморозит нынешнюю ситуацию, но скорее всего, он ее ухудшит.
Тамара Ляленкова: Вы считаете, почему решили это сделать? Действительно, радение о совершенствовании учреждений в лучшую сторону, или это связано с ситуацией внутри страны, с кризисом?
Олег Смолин: Ответ предельно простой. Это прямо связано с кризисом. Больше того, в пояснительной записке законопроекта написано, что он рассчитан на, как они считают, улучшение функционирования при тех же деньгах или при замедлении темпов роста. Нам публично говорили в Государственной думе, что возможности наращивания бюджетного финансирования образования, медицины, науки и культуры исчерпаны. Хотя на самом деле, они в России значительно ниже, чем в социальных государствах Европы и гораздо ниже, чем были в Советском Союзе.
Тамара Ляленкова: Рассказывал Олег Смолин. Список возможных негативных последствий реализации нового закона продолжит президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков.
Сергей Комков: Этот закон имеет несколько параметров. Первый – он узаконивает все поборы в школе. Если раньше мы говорили, что сборы денег в школе считаются незаконными и должны каким-то образом контролироваться и правоохранителями, и руководителями, и родительскими комитетами, то теперь практически открыта широко дверь, и сказано: собирайте с кого хотите сколько хотите, и при этом отчитываться вы ни перед кем не будете, потому что все доходы поступают к вам на счет. Второй момент, фактически мы дали старт соревнованию между элитными школами богатыми и обычной провинциальной бюджетной школой. Причем соревнование это будет, конечно, не в пользу провинциальной школы, которая теперь имеет официально право платить высокие зарплаты, собирать деньги с родителей официально высокого уровня. И фактически это будет означать, что в России произошло расслоение на две категории: категория элитных школ и категория обыкновенных школ. Причем это значит, что фактически нарушена 43-я статья Конституции, которая предусматривает право и возможность получения полноценного общего среднего образования для любого гражданина Российской Федерации.
Тамара Ляленкова: Но ведь существуют же стандарты. Все равно этот минимальный заказ должен каким-то образом обеспечивать выполнение этих стандартов.
Сергей Комков: Ну, насколько это будет привязано напрямую к стандартам, пока не знает никто. Потому что никто не понимает, как будет формироваться этот госзаказ. Пока чиновники это держат в тайне. Войдет ли в этот госзаказ полностью весь стандарт, или он будет сделан выборочно, то есть возьмут какие-то основные дисциплины и сделают второстепенные дисциплины, сейчас не знает никто. Но мы всегда предполагаем худшее. Я думаю, что даже в начальной школе в обязательный стандарт войдут русский язык, чтение, математика и физическая культура. За пределами этого обязательного стандарта окажутся такие предметы, как природоведение, изобразительное искусство, хоровое пение, трудовые навыки и так далее, и тому подобное, иностранные языки. Прикидку сделали наши эксперты и посчитали, что примерно уже в начальной школе для того, чтобы пополнить вот этот вот недостающий пул образовательных предметов и дать ребятам нормальное полноценное образование, родители вынуждены будут платить примерно 5-6 тысяч рублей в месяц.
Тамара Ляленкова: Экономист, депутат Государственной думы Оксана Дмитриева также считает, что новый закон только ухудшит ситуацию, в частности, усилит коррупцию.
Оксана Дмитриева: Это мера плохая. Начнем с того, что теперь бюджетное учреждение только по названию бюджетное учреждение. На самом деле, это коммерческое предприятие по своим полномочиям. Собственник, то бишь государство, уже не обязано полностью или частично финансировать это учреждение, то есть школу, и вообще не финансировать. Потому что субсидии нигде не сказано, что оно обязано ему давать. Мы все знаем, какие откаты берутся при госзаказе и распределении госзаказа. Но я не слышала, чтобы брали откат при согласовании сметы. Это единственная наименее коррумпированная коррупционная часть бюджета. Бюджетное финансирование по смете доходит до учреждения в полном объеме, потому что эта система еще сохранилась не то что с советских, а с царских времен. Потому что там более-менее нормативы. Если у вас есть штатная численность, допустим, учителей в школах, и объявлено о том, что идет индексация заработной платы бюджетников, вы считаете эту смету: столько то у меня штатная численность, вот мне нужно увеличить на такую то сумму фонд оплаты труда, вот его начисления, вот у меня расходы коммунальные, рост тарифов такой-то, мне нужно увеличение сметы на рост коммунальных расходов и так далее. То есть смета – это такая вещь инерционная. А теперь это все будет госзадание. Так, у вас школа на 600 учеников, нет, 600 учеников мы вам не дадим, и у вас никогда не училось 600 учеников, вот вам плановое задание на 300, в соответствии с госстандартом. Могут учесть какие-то инновационные методики, которые в школе, а могут не учесть.
Тамара Ляленкова: Возможность перейти в автономный режим уже некоторое время есть, и этим никто не воспользовался.
Оксана Дмитриева: Этим практически никто не воспользовался, за исключением там, где это делали насильственно. Дело в том, что помимо у бюджетных учреждений не было к этому интереса, потому что они понимали, что это очень рискованная форма, а с другой стороны, это было достаточно сложно сделать. А здесь просто автоматом всех переводят.
Тамара Ляленкова: С точки зрения экономиста, новый законопроект рассматривала Оксана Дмитриева. Демократическую составляющую проекта мы обсудим сразу после главных новостей образования.
Диктор: Реформа бюджетных учреждений не сделает российское образование платным, - заявил министр образования Российской Федерации Андрей Фурсенко. Напомним, Госдума в третьем чтении приняла закон о реформе сети государственных учреждений, согласно которому, учебные заведения получили право заниматься деятельностью, приносящей доход, и свободно распоряжаться им. Из бюджета будут выделены средства на все обязательные предметы школьной программы, - уточнил Фурсенко. В 2010 на образование планируется выделить 4,4% ВВП.
По итогам первой сессии ребята, получившие высокий балл на ЕГЭ, оказались успешнее своих сокурсников, поступивших в вузы по итогам профильных олимпиад, - сообщила глава службы по надзору в сфере образования Любовь Глебова. Средний балл по итогам сессии примерно соответствует количеству баллов, набранных на ЕГЭ (при переводе 100-балльной системы в 5-балльную). Примерно 70% студентов, имеющих задолженности, поступили в вузы по результатам олимпиад. При этом студенты с подозрительно высоким баллом из южных республик чаще бывают отчислены.
В Генштабе предложили отменить отсрочку для студентов младших курсов. По словам начальника Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба Василия Смирнова, студент в случае призыва после первого или второго курса в армию на один год ничего не потеряет, так как подобная практика существует, когда студенты берут академический отпуск. Смирнов выступил также с предложением об увеличении призывного возраста с 27 лет до 30.
Мобильные телефоны на экзамене приравняли к шпаргалкам. По словам Главы службы по надзору в сфере образования Любови Глебовой, выпускник, у которого заметят телефон во время сдачи единого госэкзамена, будет удален из аудитории, а результаты его экзамена будут аннулированы. Организаторы, допустившие нарушения во время сдачи ЕГЭ, в частности использование мобильного телефона, будут привлечены к административной ответственности.
Тамара Ляленкова: Это были главные новости образования. Мы продолжаем обсуждать риски, связанные с переводом школ в статус бюджетных учреждений нового типа. Рассказывает ведущий научный сотрудник Института управления образования Российской Академии образования Андрей Курбатов.
Андрей Курбатов: Это очередной традиционный для нашей страны шаг наступления на демократию под видом демократизации. У нас ведь начался процесс демократизации со съезда работников просвещения в 1988 году, когда впервые был произнесен термин государственно-общественного управления образованием. И в закон РФ об образовании, статья 2 «Принципы государственной образовательной политики» был внесен такой пункт: «Демократический государственно-общественный характер управления образованием, автономность образовательных учреждений». Вот, к сожалению, этого не произошло. Когда стали поступать возмущения и вопросы из народа о том, почему же столько лет не реализуется закон, стали приниматься попытки к изменению этого закона и к централизации управления. При этом как всегда в направлении абсолютной власти, то есть повышения прав центральных органов без увеличения их ответственности. То есть у них есть полнота прав, а ответственности никакой. Везде, где были права предусмотрены органов власти даже, органов самоуправления, органов власти субъектов Федерации, федеральных органов власти, все они заменены «высших органов власти». А там, где местное самоуправление, там администрация.
Тамара Ляленкова: Я все время себя ловлю на том, что я не понимаю, что происходит. Потому что приняты стандарты начальной школы, других пока нет, но по этим можно судить, что в принципе уровень, который предполагается в будущей школе, достаточно высок. При этом вот эта ситуация с финансированием, которое неизвестно как будет осуществляться.
Андрей Курбатов: Это коррупционно образующая методика управления образованием. Давайте посмотрим, как изменился бюджет образования по официальным данным. В 2000-2002 году приводились такие цифры – 35-65 млрд. рублей в год. Сейчас – 2 триллиона. Вы понимаете, я когда прошу кого-то сказать, поделите два триллиона на 35 или 65 миллиардов, во сколько раз увеличился бюджет? Это астрономия. Никто даже сказать не может, во сколько раз. Но тем не менее, при таком увеличении бюджета ничего не дошло до образовательных учреждений. Вот в чем проблема. Деньги эти испарились в органах управления образованием, в вышестоящих структурах, они куда-то испарились. Когда встал об этом вопрос, куда же исчезли эти деньги, давайте сделаем как-то прозрачным распределение этого колоссального бюджета, чтобы что-то доходило до вузов, до школ, до образовательных учреждений, вот здесь появились эти поправки. А теперь срочно нужно уйти от этой ответственности, срочно уйти от этой темы. Раз нельзя вот это колоссальное увеличение бюджета распределять между органами управления образованием, значит, снимем с них всякую ответственность, изменим систему финансирования. Теперь они не отвечают за финансирование. И пусть школы выживают сами. Вот и все. Понимаете, деньги то эти есть, поймите – 2 триллиона. Куда они ушли?
Тамара Ляленкова: Вопрос, который в России можно было бы назвать риторическим, задал Андрей Курбатов. Мой следующий собеседник – директор московского лицея номер 1535 Михаил Макринский – настроен более оптимистично.
Михаил Макринский: Беспокоит оценка того, какой реальный расчет средств финансирования и под какую модель того, на что должно этих средств хватить, будут сделаны конкретные уже шаги по воплощению в жизнь этого закона. Пока на эту тему никаких разговоров нет, и соответственно, пока все рассчитывают, что в новом статусе на переходный, по крайней мере, период финансирование сохранится в прежних объемах. Так что в общем на вопрос, благо это или ухудшение качества образования, мы сможем ответить только тогда, когда увидим конкретные расчеты. О чем волноваться, пока не знаю.
Тамара Ляленкова: Но уже, наверное, можно говорить о некоторых обязанностях и правах, которые закладываются в этом законопроекте. Придется ли проявлять больше инициативы какой-то?
Михаил Макринский: В целом, да. Это по крайней мере, по абстрактной рамке возможности это большая степень самостоятельности школы. И там, где это уже состоялось в регионах, и где это не привело к одновременному снижению бюджетного финансирования, все просто замечательно. Ты становишься в большей степени хозяином тех ресурсов, которые планируешь. Такая перспектива законом открывается. На каком уровне финансирования она открывается – вот это пока непонятно.
Тамара Ляленкова: Значит ли это, что директор школы – тоже такая тема, которую обсуждают, время от времени вынужден будет в большей степени быть менеджером, чем педагогом, потому что это же дополнительная нагрузка, дополнительная работа не столько для педагогического коллектива, сколько непосредственно для директора.
Михаил Макринский: Ну, я думаю, что абсолютно не следует бояться дополнительной менеджерской нагрузки. На самом деле, она осмысленна. Потому как иногда бюрократическое общение строится по разным моделям, то есть может быть и осмысленным и неосмысленным, а вот любые поиски ресурсов всегда точно совершенно осмысленны. Я вот не стал бы опасаться ни за себя, ни за других коллег, которым бы пришлось решать вопросы ресурсного обеспечения учебного процесса. Дальше уже каждая школа и каждый директор попадают в свою абсолютно уникальную ситуацию, как он хотел бы и как он мог бы сочетать функции собственно педагогические и функции, которые связаны с организационным и материально-техническим обеспечением. Если это позволит снять извечный российский вопрос о том, что никого не трогает, откуда возьмутся недостающие ресурсы, так если этот вопрос удастся снять, то я бы пожертвовал тогда педагогической составляющей в работе директора школы ради такой крайне важной для школы задачи.
Тамара Ляленкова: Так считает Михаил Макринский. К плюсам нового закона о бюджетных учреждениях и его экономической составляющей мы вернемся в следующей части программы, экспертами которой станут директор Института развития образования Высшей школы экономики Ирина Абанкина, уполномоченный по правам ребенка города Москвы Евгений Бунимович, директора московских школ Евгений Ямбург и Любовь Духанина.
Мы продолжаем обсуждать законопроект о бюджетных учреждениях, который недавно в третьем чтении одобрила Государственная дума. Обсуждаем мы ту часть проекта, которая относится к образованию. Именно этот документ вызвал беспокойство общественности, что часть школьных уроков станет платной. И несмотря на опровержение председателя Комитета Госдумы по образованию Григория Балыхина, волнения по этому поводу не утихают. Прояснить ситуацию я попросила директора Института развития образования Высшей школы экономики Ирину Абанкину.
Ирина Абанкина: Объем социальных обязательств, вообще говоря, никто не сокращает. На самом деле, добавляется только доступность за плату. Но все количество бюджетных мест, бесплатных услуг, бесплатного не только основного среднего, но теперь уже и полного среднего образования, она в нашей стране действительно сомнению не подвергается. Этот закон лежит в русле тех реформ, которые были связаны с бюджетным сектором, которые были закреплены 63-м федеральным законом, как его называют, новой редакцией Бюджетного кодекса, где, вообще говоря, 69-й статьей было впервые зафиксировано изменение формы финансирования, что вот та раньше существовавшая форма ассигнования на содержание сети учреждений перестала существовать, и все должны были перейти, конечно, поэтапно, подготовившись к этому, на финансирование в форме государственного или муниципального задания. И форма задания становится единственным механизмом передач средств учреждению. Точно так же в Бюджетном кодексе очень четко зафиксировано, что должно содержать задание. Это документ, который включает выписку из реестра расходных обязательств, наименование услуги, объем и контингент потребителей этой услуги, качество, показатели качества, причем все, это касается и кадрового потенциала, и имущественного комплекса, и оборудования, которое есть у учредителей, условий предоставления этой услуги, информирования о ней, то есть полное описание требований, которые выдают органы власти как бы от имени потребителей к своему учреждению. И если учреждение не справляется с любыми показателями, что по объему, что по качеству услуг, значит, учредитель вправе приостановить или даже прекратить финансирование задания. Происходит это очень медленно, потому что это принципы перехода от финансирования затрат, затратные механизмы, к новым, они для всего мира новые механизмы – финансирование результатов. И в зависимости от результата стимулирование повышения качества, которое достигают те или другие учреждения.
Тамара Ляленкова: Есть какие-то лазейки для злоупотребления, есть какое-то пространство, которое может провиснуть?
Ирина Абанкина: Давайте немножко о рисках этого законопроекта, потому что, безусловно, они там есть. Там предполагается в обмен на некоторую свободу снятие субсидиарной ответственности. Снятие субсидиарной ответственности означает, что ответственность ложится на учреждение, на руководителя. Банкротом его, конечно, не смогут объявить, но и новое задание ему будет получить довольно сложно. Второй здесь момент, конечно, связан с теми учреждениями, которые, даже если они хорошо работают, но тем не менее попадая в ситуацию демографического спада серьезного, и в перспективе не видно, откуда могли бы к ним ребята приехать учиться, по не от них зависящим причинам. Вот здесь нужна тоже очень умная, грамотная, тактичная работа. Следующая довольно серьезная ситуация, ее тоже довольно часто спрашивают учителя, особенно в новых районах школы все уже современные, они очень много могут действительно сделать и реализовать. И у них есть помещения и для дополнительных занятий, и для развития творчества, и с родителями они могут и праздники проводить, и все что хочешь, у них и бассейн, и спортплощадка. А у нас вот тут ничего… Да, действительно, вот это неравенство, несоответствие многих школ по условиям осуществления процесса требованиям установленным – это тоже очень серьезная проблема. Поэтому, может быть, и сами показатели качества должны учитывать особенности вот эти. Более того, иногда сохранение совсем уж малокомплектных школ связано и с культурно-историческими особенностями, и с трудной доступностью. Я всегда привожу этот пример, в Северной Осетии, когда они говорили, что мы не закроем ни одну ингушскую школу ни в одном из наших сел, потому что это наша политика толерантности. Хоть один ученик в ней будет учиться, но мы ее сохраним. И это правильно. Поэтому тут, конечно, разные должны быть подходы. Мне кажется, что главное – тактичные и умные.
Тамара Ляленкова: Это было мнение Ирины Абанкиной. Уполномоченный по правам ребенка города Москвы Евгений Бунимович также считает, что экономические механизмы быстрее каких-либо других могут повысить качество школьного обучения.
Евгений Бунимович: Не совсем все меня в свое время поддержали, когда я говорил вот о чем: а кто вообще сказал, что директор и администрация хорошей школы – это только администрация, которая может управлять одним зданием? Если они умеют учить, и вообще говоря, к ним идут, очередь стоит, в первый класс, в пятый класс и так далее… Ну, а почему не расширить их возможности, почему не дать им еще здание? Пусть у них будет две школы. Пусть у них будет не два первых класса, а пять первых классов. Потому что чаще всего они находят и учителей хороших. Или более того, что еще удивительнее, учителя в такой ситуации, творческой, интересной, живой, обычные даже учителя лучше начинают работать. Многие уже просто погасли в атмосфере такой тоскливо-казенной школы, когда тебе ничего не надо, кроме формальностей – журнал чтобы ты заполнял и так далее. И они начинают по-другому работать. И опыт у нас такой есть. Он тяжелый, потому что у любой школы будут защитники. Как бы мало там детей не было, будут защитники. Есть очень много проблем нормативного финансирования, когда деньги идут за учеником, но эту проблему мы в какой-то степени решаем. Потому что мы не говорим, что вы плохие, но к вам никто не пришел, и школа стоит полупустая. Что нам делать? Нам нужно вот этих детей… Они хотят учиться в другой школе. Но пусть они хотя бы в вашем здании учатся. То есть вот этот экономический механизм жесткий, для школы тяжелый, но он хоть как-то дает возможность той школе, которая умеет работать, открывать больше классов, работать с ними и так далее. Могу сказать, что очень тонкий механизм, потому что нужно понимать, что есть особенные школы, надо думать, как быть с ними. Есть школы, в которых мало детей не потому, что они плохие, а потому что в центре Москвы, где мало… Тоже нужно думать. Вот мы сейчас стараемся делать так, чтобы в центре были такие школы, куда хотят ехать из разных районов. Может быть, только для старших такую школу сделать. Но здесь должна быть гибкая система. Тут все должны понимать, что это не медаль на грудь навсегда. Вот ты – директор школы, и все. Нет, нужно поворачиваться. Неслучайно сейчас многие школы ищут свои профили какие-то, свои особенности: спортивные, математические, какие угодно, с тем, чтобы привлечь. Это очень хорошо, когда школа не стоит и не заинтересована в том, чтобы дети уходили, а в том, чтобы привлечь детей. И в этом смысле финансирование, которое идет вместе с детьми, работает. Еще раз говорю, при всех сложностях.
Тамара Ляленкова: Мой следующий собеседник – Евгений Ямбург, директор Центра образования №109. Именно такие крупные, успешные школы, как утверждают эксперты, окажутся в выигрыше, когда закон вступит в силу. Я спросила у Евгения Ямбурга: так ли это?
Евгений Ямбург: Ну, это правда да. Если вы внимательно посмотрите положение об уставном отделении, там распоряжается всем управляющий совет, куда ни директор, ни заместитель не могут войти, как правило. Это должны быть представители учредителя или общественности и так далее. Директор в этой ситуации получается как наемный менеджер при этом совете. Но для того, чтобы решать даже какие-то стратегические вопросы управления школой, без управления финансового это невозможно. Понятно, что можно людей убеждать, если они хотят быть убежденными, во что вкладывать деньги, в компьютеры или, например, в программу работы с больными детьми. Это все очень тонкие вещи. Поэтому там подводных камней много. Еще раз я подчеркиваю, что мы не видим окончательного варианта. И самое грустное, что все решения, которые принимаются, они принимаются келейно, без широкого обсуждения, без привлечения векторного сообщества. И когда это все публикуется, часто приходится просто за голову хвататься, с чем мы сталкиваемся. Понятно, что, скажем, школы, имеющие высокий рейтинг, большое количество детей, для них оптимальным является автономное учреждение. То есть они просто существуют. Но при этом там есть огромное количество вопросов, которые не прояснены. Ну, например, как налоги с ним будут взиматься, с этого учреждения? Как все-таки с государственного или как с частного? Это совершенно неясно. Теперь во многих таких учреждениях, как у меня, достаточное количество вопросов, связанных с так называемым дополнительным образованием. Кружки у меня, секции, конный спорт – это как будет рассматриваться или нет? Потому что на самом деле закона о дополнительном образовании нет. Или все это немедля слезет на платное?
Тамара Ляленкова: А сейчас бесплатно?
Евгений Ямбург: Ну, разумеется. Нам же оплачивают кружковые часы. Мы можем нанимать людей, специалистов, которые занимаются с детьми – гончарным, ювелирным делом, парикмахерским и так далее. Как это будет в новых формах? Там очень много вопросов.
Тамара Ляленкова: У меня возникло такое ощущение, может быть, я не права, может быть, у вас такого ощущения не возникло, поскольку вы – директор достаточно благополучной школы, успешной, но тем не менее по новым начальным стандартам понятно, что замах очень большой, а денег то нет…
Евгений Ямбург: Ну, разумеется.
Тамара Ляленкова: И, может быть, это такой откат в сторону действительно – зарабатывайте сами. Мы хотим как лучше, а сделайте это лучше себе сами.
Евгений Ямбург: Ну, я думаю, что этот подтекст есть, безусловно. И он очевиден. Если особенно внимательно читать документы те, которые выпадают. Ну, а дальше тишина, потому что мы не очень понимаем очень многие вещи. Норматив на одного ученика он какой будет вообще? Он же везде очень разный. Один ученик в разных регионах стоит по-разному не потому, что расходы… Расходы одинаковые везде, они большие. А вот по одежке протягиваем ножки.
Тамара Ляленкова: Евгений Александрович, скажите, вы как практик, возможно, придется платить за какие-то уроки, а за какие-то нет. Это не очень вытекает из этого проекта, но понятно, что опасаются худшего.
Евгений Ямбург: Понимаете, я же не могу обсуждать слухи.
Тамара Ляленкова: Я имею в виду из того законопроекта, который мы видим, учитывая, что его большая часть находится, как у айсберга, где-то там в министерстве, из того, что уже можно посмотреть, прочитать, это следует или не следует для вас как для директора школы?
Евгений Ямбург: Понимаете, для меня не следует. Впрямую об этом ничего не говорится. Но понимаете, достаточно сократить норматив финансирования на одного ученика, как все будет следовать, потому что бесплатного ничего не бывает. Еще раз подчеркиваю, я пока не видел окончательного варианта.
Тамара Ляленкова: Чтобы прояснить намерения авторов законопроекта, мы вернемся к разговору с Ириной Абанкиной. Правда, мой первый вопрос касается прежнего бюджетного финансирования. И в нынешней ситуации существовала система, что кто-то из школ мог позволить себе гораздо больше на те же бюджетные средства, дополнительное образование, а есть школы, которые с трудом предоставляют те услуги, которые они должны предоставлять.
Ирина Абанкина: Несомненно. Поэтому я тоже считаю, что для школы это что означает? С одной стороны, государственные обязательства связаны с финансированием федерального государственного образовательного стандарта. Вот в рамках стандарта для всех школ деньги за учащимися следуют. Если у школы есть ученики, они реализовывают эти программы, должно быть абсолютно бесплатно. Здесь, конечно, нужно поставить некоторый заслон субъективизму, так что одним слишком много, а другим почти ничего. С другой стороны, всегда у нас есть и сильные, и слабые школы. И это касается любого региона, муниципалитета и села. Нельзя сказать, что у нас только в селе слабые школы, а в Москве все сильные. Но я тут люблю цитату Толстого, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастная – по-своему. Точно так же и с теми школами, которые не справляются. Ну, конечно, с ними надо разбираться и понимать, какие они способны выполнять программы, реализовывать? Только начального образования, основного образования, полная школа? Стать ресурсным центром для всех, куда приезжают дети… Это особенно важно для села, для малых городов. Когда мы говорим, что старшая ступень, профильное образование, конечно, в каждой школе, наверное, вряд ли может быть на качественном уровне реализовано. А, вообще говоря, и бюджетные учреждения, и более самостоятельные, автономные учреждения перейдут на финансирование по заданию. Причем в перспективе одной строчкой, сами будут распоряжаться финансами по своему усмотрению и выполнять те обязательства, которые есть в государственном заданию. Я считаю, что это, безусловно, раскрепощение и школы, и менеджмента школы, и руководства школы в управлении и кадрами, и финансами, и тем имущественным комплексом, который есть. Объем субсидий, который рассчитывается для бюджетных, для автономных учреждений, рассчитывается абсолютно на одинаковых принципах. Никакого ущемления здесь по статусу нету. То, что между бюджетными учреждениями и автономными грань во многом стирается в направлении предоставления большей свободы, самостоятельности, я считаю, что очень правильно. Более того, это финансовая самостоятельность и свобода, которая как бы следует за содержательной, академической автономией и свободой, ее подкрепляет.
Тамара Ляленкова: Рассказывала директор Института развития образования Высшей школы экономики Ирина Абанкина. Как повлияет новый закон на частные образовательные учреждения, мы поговорим после зарубежных новостей.
Диктор: Агентство ООН по помощи палестинским беженцам планирует раздать 200 тысяч ноутбуков палестинским школьникам. Первыми обладателями ноутбуков станут 2100 детей из города Рафах, расположенного на границе с Египтом. Предполагается, что с помощью компьютеров школьники смогут продолжать обучение во время кризисных ситуаций. Используя беспроводное соединение, ноутбуки смогут объединяться в сеть и связывать учеников и учителей.
Премьер Италии Сильвио Берлускони предложил Владимиру Путину стать профессором в Университете свободы. По словам Берлускони, Университет свободы будет организован под Миланом, и его профессорами станут ведущие мировые политики. Владимиру Путину было предложено стать одним из первых. По словам итальянского премьера, согласие российского коллеги он уже получил.
В Таджикистане будет введено 12-летнее школьное образование. Новая программа предусматривает три степени обучения: начальное образование – с первого по пятый класс, основное – с шестого по десятый, и углубленное изучение предметов гуманитарной, естественно-научной и технической направленности – в одиннадцатом – двенадцатом классах.
Тамара Ляленкова: Это были зарубежные новости образования.
Моя собеседница – директор общеобразовательной частной школы «Наследник» Любовь Духанина. Мы обсуждаем перспективы уже существующих частных школ.
Любовь Духанина: Я думаю, что в стране все должно развиваться с принципами, заложенными в Конституции. Конституция говорит о том, что в России равные права организаций всех форм собственности. В образовании это на сегодня не так. И поэтому введение подушевого финансирования, введение каких-то новых попыток выстроить экономически понятную ситуацию следует только приветствовать. Почему? Голосовать должен родитель и ребенок, а не должностное лицо. И в этом смысле бюджет образовательного учреждения должен соответствовать количеству голосов, которые отданы за это образовательное учреждение. Родитель привел в эту школу, значит, деньги должна получить эта школа. Если родитель уводит ребенка из этого образовательного учреждения в другое, значит, эти деньги, которые государство выделило на этого ребенка, они должны перейти в другое образовательное учреждение. Тогда будет понятна ситуация, что общество начало влиять вообще на систему образования. Сейчас по большому счету этого нет. Да, существуют уже советы школ, существуют родительские комитеты. Многие образовательные учреждения создали фонды при себе, которые возглавляют родители. Но прямого, четкого, регулярного влияния нет. В ситуации, когда бюджетообразовательные учреждения зависят от позиции родителя, образовательное учреждение начинает по-другому выстраивать свою деятельность. Оно начинает понимать и начинает более адекватно работать. А то, что возникнут конкурентные условия, так они будут более выровнены, нежели чем сегодня. Сегодня у нас ребенок, который ходит в государственную школу, он ходит по земле школьной бесплатно, а кто ходит в негосударственную школу, его родители за это платят. А почему? Что, у нас разные дети? Что, у нас родители, которые платят разные налоги? Нет, и один, и второй родитель платит одинаковые налоги. Сегодня да, действительно, есть дискриминация образовательных учреждений негосударственных. И эта ситуация развилась за период перестройки. Вначале в 1992 году ситуация была принципиально иная, и действительно были созданы в образовании условия для поддержки общественных инициатив. Ведь негосударственные образовательные учреждения – это не коммерческая структура. Они все являются некоммерческими организациями, которые не ставят своей целью извлечение прибыли. И об этом нужно помнить. И подавляющее большинство школ таких и детских садов создавалось на самом деле педагогами, которые хотели сделать какую-то особенную свою образовательную программу, сделать то, что невозможно было на тот момент в стенах государственного учреждения. В негосударственном учреждении мобильность выше. И возможно там хоть каждую четверть вводи новый кружок, вводи новые какие-то дополнительные мероприятия и так далее. Государственная школа не обладает такой мобильностью. А она должна обладать такой мобильностью. И вот нужно идти по пути выравнивания условий и создания конкурентной среды.
Тамара Ляленкова: И частные, и бюджетные школы обязаны реализовывать образовательные стандарты. На их основе, собственно, и формируются государственные задания, которые будет поддерживать субсидия. Рассказывает Ирина Абанкина.
Ирина Абанкина: Ведь новый стандарт написан в новой идеологии. Образовательная программа – это ключевое понятие, которое сейчас есть, это совершенно новое понятие, его трактовка. Там есть только параметры этой программы, ее структура, некоторые требования. Но вообще говоря, наполнение этой программы – это ответственность образовательных учреждений ведь сейчас. И не только директора, но и всего педагогического коллектива. Это проявление их творчества, это их те самые моменты авторства, конкурентоспособности. За счет этого можно вернуть школе вот тот самый творческий, креативный потенциал и дух, а не превращать работу учителя в такую рутину: объяснил, спросил задание. Никаких жестких обязательств по обязательному минимуму содержания нет. Содержание образования педагогами теперь определяется.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, мне кажется, вот это как раз одна из проблем, потому что значительная часть школ не готовы к такой творческой деятельности, и ничего хорошего для них возможность такой деятельности не сулит. Я в том смысле, что Россия может потерять просто какое-то количество образовательных учреждений. При том, конечно, что детей становится меньше, может быть, это не так заметно. Но тем менее, значительная часть именно такая. И если они развалятся и не справятся с ситуацией, то просто детям будет негде учиться. Не может быть такого?
Ирина Абанкина: Вы знаете как? Я не думаю, что детям будет негде учиться. Во-первых, очень постепенный, поэтапный переход. Постепенно, через укрупненные статьи, когда учреждения научатся управлять своими финансами, можно будет переходить и к одной строчке «субсидия». Это с одной стороны. С другой стороны, конечно, сейчас очень большое внимание должно быть повышению квалификации, причем не только педагогических кадров, не только учительского корпуса, но и, безусловно, управленческих кадров. Наверное, в автономные переходят только самые подготовленные, интересные, свободные, у которых есть программы, ради чего им переходить в такую свободу и автономию. Но, поняв смысл преобразований, надо все-таки сейчас уже, состав буквально еженедельный план-график, в общем-то, готовиться. Потому что процесс очень взаимный. И органы управления образованием должны быть к этому готовы. Это им ведь формировать задания, а это не так просто. Под каждую услугу свой контингент, свои нормативы финансирования, свои условия, свои требования к результатам. Это все надо сформировать, причем письменно. Не устно – договорились, поняли друг друга, глядя в глаза. Нет! Письменно и очень четко, с показателями и критериями. Потому что учредитель дальше будет отслеживать. Он не должен вмешиваться в образовательный процесс, он должен отслеживать по результату эти показатели.
Тамара Ляленкова: А как можно оценить результат, кроме как по ЕГЭ, которого смогла достичь та или иная школа?
Ирина Абанкина: Вопрос действительно сложный. Но вот смотрите, все эти программы международные сравнительные, которые оценивают не только знания, как мы говорим зунусской парадигмы, знания, умения, навыки, но и компетенции, что Пиза, что Пирус, что Ситис, это исследования информационно-коммуникационной компетентности как раз в том числе учителей, а не только даже учащихся, и Тимс в этой же плоскости лежит, - это ведь очень серьезные и всем международным сообществом, лучшими профессионалами разрабатываемые программы как раз вот этого самого оценивания достижений. Они в общем-то так и называются. Оценивание не только памяти, не только знаний, не только «датской» культуры, как мы ее называем, чтобы вспомнить даты и имена, а умение применить свои знания на практике, показать результаты, показать свою компетентность в том или другом вопросе, причем междисциплинарную, соединяя из разных областей знания. Так что аналоги есть.
И вы знаете, мне тут очень хочется сказать, мы на самом деле сейчас конкурентоспособное поколение ведь уже имеем. Наши ребята в начальной школе и по грамотности чтения продемонстрировали просто лучшие в мире результаты. Это по по Пирлс в 2007 году. В 2007 году и по Тимс у нас и в четвертом, и в восьмом классе тоже мы пятое-шестое место заняли. Мы превысили наши результаты 1995 года, это был наш лучший год в 90-е, раз в 4 годы она проводится, в 1999 и 2003 были хуже результаты. Мы не только эти результаты, но мы еще и 1995 превысили. Все европейские страны с нами либо в одной группе, либо ниже нас. Впереди нас восточноевропейские страны. По Пирлс мы просто первые, мы с 23-го места прыгнули просто на первое место. Наши дети лучше всех читают и понимают, умеют пересказывать текст. Майкл Барбер говорил, известный реформатор в Великобритании системы образования: «По тому, как ученик читает восемь лет, я скажу, сколько он будет зарабатывать». Может быть, мы не можем сказать, сколько будут зарабатывать наши дети, но то, что это конкурентоспособное поколение, это абсолютно точно. За счет чего это произошло, наверное, много надо анализировать. Но в том числе, я думаю, за счет вот тех авторских методик педагогических, которые мы сумели создать и распространить даже, и развивающее образование, и другие методики образования. Они разные, но главное, что мы сумели это сделать. И главное, нам сейчас не задавить этих ребят. Ведь наши обязательства перед ними в первую очередь, а не перед тем, сколько останется слабо подготовленных и не умеющих работать в современных режимах, современных технологиях учителей или даже директоров школ.
Тамара Ляленкова: Вряд ли с последним замечанием Ирины Абанкиной согласится значительная часть педагогического сообщества. Но большинство родителей ее, без сомнения, поддержат. Действительно, система образования в России должна меняться, дальше так учиться нельзя. Улучшат или ухудшат ее бюджетные учреждения нового типа, сокращенно БУНТ, в «Классном часе» «Свободы» сегодня обсуждали директор Института развития образования Высшей школы экономики Ирина Абанкина, депутаты Государственной думы Олег Смолин и Оксана Дмитриева, директора московских школ Михаил Макринский, Евгений Ямбург, Любовь Духанина, сотрудник Института управления образования Российской академии образования Андрей Курбатов, уполномоченный по правам ребенка Москвы Евгений Бунимович, президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков.
