Опыт Второй мировой войны по-прежнему бередит нашу совесть и тревожит сознание трагическими героями. К таким персонажам относится знаменитая французская писательница российского происхождения Ирина Немировская. Ее жизнь и работа стала предметом нового исследования.
Oliver Philipponnat, Patrick Lienhardt. The Life of Irene Nemirovsky: Author of "Suite Francaise"
Оливер Филиппоннат и Патрик Лиенхардт. "Жизнь Ирины Немировской – автора "Французской сюиты"
Название новой биографической книги кажется странным – хотя бы потому, что Ирина Немировская - автор не одного, а 15-ти романов, из которых "Французская сюита" была последним и неоконченным. Известность ей принес первый роман – "Давид Голдер", опубликованный по-французски в 1929 году и получивший высочайшие оценки и французских, и англоязычных критиков, которые сравнивали автора с Бальзаком и Достоевским. Правда, роман "Французская сюита" описывает трагедию французских беженцев во время нацистской оккупации и поэтому он популярен почти так же, как "Дневник Анны Франк". А роман "Давид Голдер" описывает жадного еврейского банкира и его бессердечную дочь – тема, вызвавшая обвинения в антисемитизме и отвратившая многих читателей. Биографы, однако, пишут:
"В 1929 году, в интервью корреспонденту еврейской газеты “Сионист”, Немировская сказала: "Вы обвиняете в антисемитизме меня?! Опомнитесь. Я – еврейка, и готова объявить об этом всякому, кто захочет слушать. Но своих героев я изображаю такими, какими я их вижу".
А в 1935 году Немировская призналась:
"Пиши я этот роман тогда, когда к власти пришел Гитлер, я бы, безусловно, смягчила образ Голдера... и была бы неправа, потому что это - слабость, недостойная хорошего писателя".
Авторы новой биографии считают, что понятие "антисемитизм" категорически неприменимо к автору "Давида Голдера":
"Этим словом невозможно определить те сложные и противоречивые чувства, которые испытывала Ирина Немировская к еврейству. На них, к тому же, накладывались ее не менее сложные чувства к матери - Анне Немировской. Жена банкира, женщина легкомысленная и высокомерная, Анна вела бурную светскую и любовную жизнь в Москве начала века. Она не скрывала досады на дочь, которая выдавала ее возраст и была помехой в отношениях с мужчинами. Ирина была нежеланным ребенком и понимала это".
Кончилась эта веселая жизнь в 1919 году, когда отец Ирины узнал о готовящемся аресте, и семья, переодевшись в крестьянское платье, бежала - сначала в Финляндию, потом во Францию. Ирине было тогда 16 лет.
Роман "Давид Голдер" писался, когда Ирине было уже 26, и его герои имели явное сходство с членами семейства Немировских. Рецензент новой биографии Патриция Коэн пишет:
"Любопытно, что американский романист Филипп Рот, тоже в 26 лет, написал автобиографический роман "Гудбай, Коламбус", также приклеивший к нему ярлык: self-hating Jew - еврей, ненавидящий свое еврейство".
Неужели самокритика – привилегия больших наций?
Правда, отношение Ирины Немировской к своему собственному еврейству было, действительно, сложным. О нем можно догадаться по ее рассказу "Братство", чей герой – Кристиан Рабинович, француз во втором поколении, – считает, что длинный нос – единственное, что есть в нем еврейского. Встретив нищего еврея-эмигранта с той же фамилией, он ужасается: "Возможно ли, чтобы я был плотью от плоти тех же предков, что и этот человек? Что за гротеск!.. Между нами - пропасть". И он попытался убедить себя в том, что сам-то он – никто иной, как богатый французский буржуа. Просто француз как француз.
Рассказ этот был написан в 1936 году, и, возможно, поэтому там уже есть признание неизбежности своей национальной участи:
"Никогда, никогда нам не осесть. Как только мы пытаемся это сделать, начинается война, революция, погром или еще что-нибудь. И сразу: Гуд-бай. Собрать манатки и очистить помещение!".
Но Немировская и ее муж Михаил Эпштейн, тоже российский иммигрант, помещение вовремя не очистили. Они пропустили все возможности эвакуации из Франции. Почему – осталось загадкой для их дочерей Денис и Элизабет. Девочкам было тогда одной 8 лет, другой 3 года, и их прятала деревенская няня-француженка – то в погребах, то в монастырях. Сама же Ирина словно хотела проверить, действительно ли она стала тем, кем хотела стать: респектабельной представительницей французской буржуазии, выпускницей Сорбонны, парижской писательницей. Она приняла католичество и настаивала на том, что она "просто француженка как француженка". Она написала жалобу маршалу Петену (безрезультатно, разумеется) после того, как ее заставили нацепить желтую звезду.
"...Но с того момента, как летом 1942 года ее арестовали жандармы, Ирина Немировская перестала быть писательницей, матерью, женой, россиянкой, француженкой... и стала только еврейкой".
До самого ареста Ирина Немировская лихорадочно писала свою "Французскую сюиту" – роман, действие которого разворачивалось прямо у нее на глазах во время хаотического бегства французского населения от наступавшей в 1940 году немецкой армии. "Я работаю, - писала Немировская, - на кипящей лаве".
"История Ирины Немировской полна трагических событий. После ее ареста муж готов был пойти на всё, чтобы ее спасти. Он даже написал верноподданническое письмо немецкому послу во Франции, пытаясь убедить его, что Немировская – друг нацистского режима. Но вскоре он сам был арестован и погиб в газовой камере Освенцима, где за 4 месяца до этого умерла от тифа Ирина. Ей было 39 лет. Девочек удалось вывезти из оккупированной Франции. Но когда они появились на пороге дома своей бабушки, Анна Немировская не хотела открывать им дверь. "Вы – сироты? - сказала она, - Идите в сиротский приют”. Рукопись “Французской сюиты", лежавшая в чемодане Денис, была опубликована через 60 лет. “Этот роман, - писали критики, - являет собой открытие и одновременно утрату огромного таланта".
В мае 2010 года из печати выходит не только новая биография Ирины Немировской, но и (впервые в Америке) сборник из десяти ее новелл в английском переводе. Книга называется “Воскресенье и другие рассказы”.
По материалам программы Александра Гениса "Поверх барьеров - Американский час".
Oliver Philipponnat, Patrick Lienhardt. The Life of Irene Nemirovsky: Author of "Suite Francaise"
Оливер Филиппоннат и Патрик Лиенхардт. "Жизнь Ирины Немировской – автора "Французской сюиты"
Название новой биографической книги кажется странным – хотя бы потому, что Ирина Немировская - автор не одного, а 15-ти романов, из которых "Французская сюита" была последним и неоконченным. Известность ей принес первый роман – "Давид Голдер", опубликованный по-французски в 1929 году и получивший высочайшие оценки и французских, и англоязычных критиков, которые сравнивали автора с Бальзаком и Достоевским. Правда, роман "Французская сюита" описывает трагедию французских беженцев во время нацистской оккупации и поэтому он популярен почти так же, как "Дневник Анны Франк". А роман "Давид Голдер" описывает жадного еврейского банкира и его бессердечную дочь – тема, вызвавшая обвинения в антисемитизме и отвратившая многих читателей. Биографы, однако, пишут:
"В 1929 году, в интервью корреспонденту еврейской газеты “Сионист”, Немировская сказала: "Вы обвиняете в антисемитизме меня?! Опомнитесь. Я – еврейка, и готова объявить об этом всякому, кто захочет слушать. Но своих героев я изображаю такими, какими я их вижу".
А в 1935 году Немировская призналась:
"Пиши я этот роман тогда, когда к власти пришел Гитлер, я бы, безусловно, смягчила образ Голдера... и была бы неправа, потому что это - слабость, недостойная хорошего писателя".
Авторы новой биографии считают, что понятие "антисемитизм" категорически неприменимо к автору "Давида Голдера":
"Этим словом невозможно определить те сложные и противоречивые чувства, которые испытывала Ирина Немировская к еврейству. На них, к тому же, накладывались ее не менее сложные чувства к матери - Анне Немировской. Жена банкира, женщина легкомысленная и высокомерная, Анна вела бурную светскую и любовную жизнь в Москве начала века. Она не скрывала досады на дочь, которая выдавала ее возраст и была помехой в отношениях с мужчинами. Ирина была нежеланным ребенком и понимала это".
Кончилась эта веселая жизнь в 1919 году, когда отец Ирины узнал о готовящемся аресте, и семья, переодевшись в крестьянское платье, бежала - сначала в Финляндию, потом во Францию. Ирине было тогда 16 лет.
Роман "Давид Голдер" писался, когда Ирине было уже 26, и его герои имели явное сходство с членами семейства Немировских. Рецензент новой биографии Патриция Коэн пишет:
"Любопытно, что американский романист Филипп Рот, тоже в 26 лет, написал автобиографический роман "Гудбай, Коламбус", также приклеивший к нему ярлык: self-hating Jew - еврей, ненавидящий свое еврейство".
Неужели самокритика – привилегия больших наций?
Правда, отношение Ирины Немировской к своему собственному еврейству было, действительно, сложным. О нем можно догадаться по ее рассказу "Братство", чей герой – Кристиан Рабинович, француз во втором поколении, – считает, что длинный нос – единственное, что есть в нем еврейского. Встретив нищего еврея-эмигранта с той же фамилией, он ужасается: "Возможно ли, чтобы я был плотью от плоти тех же предков, что и этот человек? Что за гротеск!.. Между нами - пропасть". И он попытался убедить себя в том, что сам-то он – никто иной, как богатый французский буржуа. Просто француз как француз.
Рассказ этот был написан в 1936 году, и, возможно, поэтому там уже есть признание неизбежности своей национальной участи:
"Никогда, никогда нам не осесть. Как только мы пытаемся это сделать, начинается война, революция, погром или еще что-нибудь. И сразу: Гуд-бай. Собрать манатки и очистить помещение!".
Но Немировская и ее муж Михаил Эпштейн, тоже российский иммигрант, помещение вовремя не очистили. Они пропустили все возможности эвакуации из Франции. Почему – осталось загадкой для их дочерей Денис и Элизабет. Девочкам было тогда одной 8 лет, другой 3 года, и их прятала деревенская няня-француженка – то в погребах, то в монастырях. Сама же Ирина словно хотела проверить, действительно ли она стала тем, кем хотела стать: респектабельной представительницей французской буржуазии, выпускницей Сорбонны, парижской писательницей. Она приняла католичество и настаивала на том, что она "просто француженка как француженка". Она написала жалобу маршалу Петену (безрезультатно, разумеется) после того, как ее заставили нацепить желтую звезду.
"...Но с того момента, как летом 1942 года ее арестовали жандармы, Ирина Немировская перестала быть писательницей, матерью, женой, россиянкой, француженкой... и стала только еврейкой".
До самого ареста Ирина Немировская лихорадочно писала свою "Французскую сюиту" – роман, действие которого разворачивалось прямо у нее на глазах во время хаотического бегства французского населения от наступавшей в 1940 году немецкой армии. "Я работаю, - писала Немировская, - на кипящей лаве".
"История Ирины Немировской полна трагических событий. После ее ареста муж готов был пойти на всё, чтобы ее спасти. Он даже написал верноподданническое письмо немецкому послу во Франции, пытаясь убедить его, что Немировская – друг нацистского режима. Но вскоре он сам был арестован и погиб в газовой камере Освенцима, где за 4 месяца до этого умерла от тифа Ирина. Ей было 39 лет. Девочек удалось вывезти из оккупированной Франции. Но когда они появились на пороге дома своей бабушки, Анна Немировская не хотела открывать им дверь. "Вы – сироты? - сказала она, - Идите в сиротский приют”. Рукопись “Французской сюиты", лежавшая в чемодане Денис, была опубликована через 60 лет. “Этот роман, - писали критики, - являет собой открытие и одновременно утрату огромного таланта".
В мае 2010 года из печати выходит не только новая биография Ирины Немировской, но и (впервые в Америке) сборник из десяти ее новелл в английском переводе. Книга называется “Воскресенье и другие рассказы”.
По материалам программы Александра Гениса "Поверх барьеров - Американский час".
