Елена Рыковцева: Просто удивительно, что новый фильм Никиты Михалкова остался в Каннах без наград. Ведь выбор жюри международных кинофестивалей, как правило, объясняют политической логикой. На Западе уверены, что в России – тотальная цензура, пресса там - под государственной пятой. И почти вся эта пресса, о чем на Западе тоже хорошо известно, фильм Михалкова встретила в штыки. Но возможно ли такое без государственной отмашки? Нет! Выходит, что у себя на Родине Никита Михалков – жертва тоталитарного режима. А значит, надо поощрить его наградой. Однако же никаких призов ему не дали. Следовательно, не так уж плохо они о России думают. Так что провал фильма Никиты Михалкова можно смело считать триумфом политики Дмитрия Медведева.
А теперь уже безо всяких шуток мы спрашиваем вас, уважаемые слушатели: какую роль в вашем личном решении смотреть или не смотреть фильм «Утомленные солнцем-2» сыграла пресса?
С гостями студии мы поговорим о том, какую роль российская и зарубежная пресса сыграли в прокатной и конкурсной судьбе этого фильма, если вообще была такая роль.
Я представляю вам гостей нашей программы. С нами в студии – кинокритик газеты «Известия» Вита Рамм. Вита, вы представитель того крошечного процента, который все-таки поддержал фильм Никиты Михалкова.
Вита Рамм: Да, фильм мне очень нравится, и я не скрываю этого.
Елена Рыковцева: И не стесняетесь.
Вита Рамм: И не стесняюсь. Мне уже терять нечего.
Елена Рыковцева: С нами писатель Дмитрий Быков. И с нами на связи из Франции обозреватель «Комсомольской правды» Стас Тыркин. Хотела бы спросить вас, уважаемые коллеги, как вы сами считаете, есть ли некая связь между жесткой критикой фильма в России и его незавидной прокатной судьбой? Потому что известно, что на фильм потрачено... тут большая вилка: пресса утверждает – 55 миллионов, сам Никита Михалков говорит – 40 миллионов долларов потрачено.
Вита Рамм: Не на один фильм, а на два фильма плюс 15 отдельно снятых сцен для ТВ-серий. Так что если разделить на этот сегмент, то никак не 40 миллионов стоило «Предстояние», а гораздо меньше.
Елена Рыковцева: Но точной цифры нет?
Вита Рамм: У нас ни один продюсер вам точной цифры не скажет. Даже мой любимый Сережа Сельянов готов меня удавить (а мы с ним дружим и учились вместе), когда я ему задаю этот вопрос про бюджет. Он говорит: «Ответить - это нереально».
Елена Рыковцева: Тем не менее, те денежки, которые он собрал за дни проката, значительно меньше тех, что планировалось. Это правда.
Была ли роль прессы в прокатной судьбе фильма? Дмитрий Быков, считаете ли вы, что есть тут связь какая-то?
Дмитрий Быков: Я думаю, наоборот, пресса сделала практически все возможное для того, чтобы на этот фильм пошли толпы. Обычно, мы знаем, дружная кампания в прессе – хвалебная или ругательная, но, в любом случае, приводящая к частым упоминаниям, ведет к активнейшему зрительскому интересу. Мы все знаем, как дружно, до драки ругали, скажем, «Груз 200» или «Морфий» Балабанова, которые получили в прокате весьма впечатляющие результаты.
Вита Рамм: Дмитрий, абсолютно нет! Не делайте мифов! Сережа Сельянов очень переживает от того, что пресса с «Грузом 200» никак не помогла. У нас для артхаусного кино 50 тысяч зрителей в стране, не больше. А вообще всех зрителей 3 миллиона. Поэтому нельзя говорить о том, что «Груз 200» прошел настолько блестяще, что можно сравнивать его с блокбастерами. Это неправда. Это наша мечта об этом.
Дмитрий Быков: Вита, прокат фильма – это не только количество зрителей, а это количество людей, посмотревших его на DVD, купивших диск, посмотревших закрытый показ за кордоном. Так или иначе, имя картине и интерес к картине делает чаще всего отрицательная пресса, и мы это знаем. Поскольку вообще в России, как мы знаем, любым похвалам, тем более – в адрес официоза, доверяют не слишком. А когда ругают – это всегда вызывает интерес. В этом смысле критика сделала все возможное, чтобы на фильм Никиты Михалкова хлынули толпы. Он к артхаусу не относится, он относится, прямо скажем, к блокбастерам и по затратам, и по масштабу авторского замысла. И я полагаю, что у этого фильма было решительно все для того, чтобы успешно в прокате стартовать. Но в данном случае мы можем говорить, скорее, о сознательной кампании зрительского бойкота, которая, на мой взгляд, не делает чести зрителю. Мне бы хотелось, чтобы зритель картину посмотрел и обсудил, поскольку там очень есть что обсудить.
Елена Рыковцева: Весь вопрос: откуда бойкот-то взялся? Прочитаю, кстати, что же пресса писала по поводу этого фильма. Я взяла все известные издания практически, за исключением, может быть, одного-двух, которые написали позитивные рецензии.
Журнал «Власть», Михаил Трофименков, публикация с ярким заголовком - «Котоводство». Котов, как известно, фамилия главного героя этой картины. «Художественный язык в «Предстоянии» - жаргонная смесь газетных штампов, комикса, трэша, лубка, суеверия, выдаваемого за веру, то инфантильного, то казарменного юмора и воплей, связанных магическим словом «б...», произносимым героями в минуту сильных потрясений».
«КоммерсантЪ», Лидия Маслова, заголовок тоже говорит сам за себя – «Эксгумация в особо крупных размерах». «Прелестное дитя (Надя Михалкова), которое в первом фильме комдив нежно называл «утконосиком», за шестнадцать лет выросло в половозрелого утконоса в беретике, который в плане актерских способностей может продемонстрировать прежде всего умение кривить рот и обливаться слезами».
«Культура», Дарья Борисова: «Годы труда и миллионы долларов ушли на создание несуразного монстра, скроенного вкривь и вкось. Претензии на проповедь, на новый эпос о Великой Отечественной не спасают «Предстояние» от многих свидетельств элементарного непрофессионализма, и остается только гадать, какие механизмы привели фильм в основной конкурс Каннского фестиваля».
«Независимая газета», Екатерина Барабаш: «В конце концов, какое нам было бы дело до режиссера, снявшего плохой фильм? Но очень хотелось бы, чтобы кто-то объяснил: почему такое кино крутят в Кремле? Почему, кто, зачем навязывает нам весь этот катастрофический гламур?».
«Московский комсомолец», Никита Карцев: «Предстояние» осталось набором отдельных эпизодов про войну, не связанных друг с другом. В целом такое нагромождение взрывов и персонажей светской хроники вызывает недоумение. И смех».
«Российская газета», Валерий Кичин: «Главным шоком фильма стала его неадекватность заявке. Перед нами человеческое месиво, и лица в нем вспоминаешь не потому, что врезались в память, а потому, что это лица популярных актеров. В этой суете нет развития, нет интриги, и я не представляю себе зрителя, который захочет узнать, чем все кончится в третьей части».
«Русский Newsweek», Ксения Рождественская: «Никакого кино здесь нет. Есть грубо раскрашенная картинка с золотым окладом, несколько новелл о странностях войны и Божьем промысле. Саперы случайно взрывают мост с людьми. Чистенькие кремлевские курсанты погибают в первом же бою. Умирающий танкист Дормидонт просит санитарку показать сиськи. Пересказывать сюжет «Предстояния» - все равно что пересказывать банальный сон и вдруг осознать, насколько он похабен. Сериальные эмоции, гротескная комикс-стилистика, бутафорский мир».
«Труд», Жанна Сергеева, статья «Утомленные ядом»: «Достаточно следить за новостями последних лет, чтобы знать о том, какой внутренний яд отравляет талант Никиты Михалкова. Этот яд надломил структуру «Предстояния» и убил душу в образах: все знаменитые актеры играют не живых людей, а типажи. Надежда Михалкова и Олег Меньшиков словно соревнуются, кто из них сумеет шире открыть глаза».
Наконец, «Трибуна», Мария Безрук: «Почему режиссеру, снявшему «Рабу любви» и «Пять вечеров», вдруг катастрофически изменил вкус? Почему тонкому психологу, создавшему «Свой среди чужих», изменило чутье? Вопросы риторические. Сам Никита Сергеевич говорил о том, что фильм получился горьким. Да, для тех, кто вырос на его ранних картинах, лента «Утомленные солнцем-2. Предстояние» оказалась горьким свидетельством того, что большого режиссера поглотили мелкие дрязги и он растерялся».
Вита, Дмитрий Быков уверен, что вот такой критический шквал даже поддал свой процент этому фильму, что если бы не эта критика, процент был бы еще меньшим. Как вы считаете, могут ли сказаться на восприятии фильма или на решении человека пойти или не пойти в кинотеатр вот такие рецензии?
Вита Рамм: Рецензии появились после премьеры в Кремле или появления в прокате. А началось все гораздо раньше – с постера, который выпустили дистрибьюторы фильма – компания «Централ Партнершип». Я писала с грустью в «Известиях» о том, что, на мой взгляд, этот плакат – большая рекламная ошибка. И кто виноват в этой ошибке? Я думаю, что в «Централ Партнершип» работают умные люди...
Елена Рыковцева: «Великое кино о Великой войне»?
Вита Рамм: Не только. И сам плакат, и рекламные ролики в кинотеатрах. Вообще безотносительно к фильму «Предстояние», это показатель, что у нас очень слабое место в индустрии - прокат фильма, подготовка фильма к прокату для зрителей. Да еще быть такой большой, неоднозначной фигурой, вокруг которой очень много мифов, зависти, восхищения... То есть: Пушкин – поэт, Михалков – режиссер. Вот такая фигура. И вот так начать прокат фильма – это было самонадеянностью, на мой взгляд. При этом нужно учитывать существование новой среды, привыкать к тому, что «Живой журнал», блогеры – это народные газеты, у каждого свой тираж – от 100 читателей до 10 тысяч. Они, буквально все, этот плакат восприняли негативно. Но уже было поздно, наверное, что-то менять, корректировать.
Елена Рыковцева: А что, кроме этого слогана, их раздосадовало в этом плакате? Слоган раздражил, да: «Великое кино о Великой войне».
Вита Рамм: А дальше пошел ком, пошла волна. Это же как сообщающиеся сосуды. Один крикнул: «Ребята, пойдем!»...
Елена Рыковцева: Но это реакция блогеров. А критика?
Вита Рамм: Причем тут критика? Рецензии вышли после фильма, критики не стали писать раньше фильма. Дмитрий прав в том, что время, когда критика что-то делала для фильма, уже ушло, это были давние времена. Я из Литвы, и когда у нас строился Литовский драматический театр, нужно было привлечь зрителя. И наш организатор, «отец» Литовского театра, а в Каунасе выходили десятки газет, он под псевдонимом в каждой газете писал ровно противоположное мнение о спектакле. А он сам написал пьесу. Он писал ругательные, хвалебные мнения, сплетни всякие и прочее. И народ обратил внимание на это явление, как театр. Сейчас эту функцию выполняют блогеры. Они оперативные.
Елена Рыковцева: Они создали негативный фон. Потом, тем не менее, все-таки была премьера, и сразу же после премьеры была критика. И как эта критика сказалась?
Вита Рамм: Я думаю, что они только добавили блогерам негативный фон, аргументы от профессионалов. «Мы думали...». И от тоже думает: «Значит, я умный, я тоже могу заниматься критикой, потому что наши мнения совпали». Идет резонанс, как мост волгоградский: ветер подул – и вдруг прямой мост заколебался, то, чего не может быть в жизни. Вот этот резонанс и сейчас создает «Живой журнал».
Елена Рыковцева: Но это влияет в плюс или в минус на количество аудитории?
Вита Рамм: В минус, конечно.
Елена Рыковцева: Стас, приезжает Михалков со своим фильмом в Канны, за ним шлейф критики: сначала блогерской, потом критики кинокритиков (извините за тавтологию). Это как-то учитывается тамошней прессой? И как она сама преподнесла этот фильм? Какая там была вокруг него обстановка информационная?
Стас Тыркин: Да, мы живем в тотальном информационном пространстве. И уже не стоит говорить, что разборки вокруг Михалкова – это только наше местечковое явление. Профессиональная публика в Каннах была очень сильно подготовлена, она вся прекрасно знала о том, что пишут и говорят о фильме в России. Включая даже то, что один из главных профессиональных журналов перепечатал с полуторамесячным опозданием те самые плакатные «жабы», причем самые матерные и вульгарные, поскольку они не понимали, что там написано. Они все это дали. И разумеется, публика была разогрета. Но я абсолютно согласен с Димой, что это могло пойти в плюс фильму, такой подогрев.
Зрители, кстати, приняли фильм. Я имею в виду обычную публику, приходящую по приглашениям. Приняли фильм Михалкова очень тепло, с 20-минутной овацией.
Елена Рыковцева: Стас, поскольку по поводу этой овации ровно два полярных мнения в российской прессе – одни пишут, что был холодный прием, другие говорят, что 20-минутная овация, стоя, - давайте мы сразу разъясним. Я думаю так, что прохладный прием был на пресс-показе для журналистов, а овации – на официальном показе. Правильно я поняла?
Вита Рамм: Кстати, была очень смешная ситуация, когда украинские журналисты, борясь за свой фильм первый раз в Каннах Сергея Лозницы, выпустили свою информацию с названием «Михалкова прохладно приняли в Каннах». И русскоязычное интернет-сообщество, разные сайты информационные стали к себе перетаскивать эту статью, убирая, что это украинский источник. Правильно, украинцы борются за своего, но про прохладу Интернет получил тоже свои аплодисменты: «Ура, мы так и думали!». Хотя это был неверный источник.
Стас Тыркин: Нет, публика реагировала тепло, критика реагировала вяло. Критика реагировала примерно так же, как в России.
Елена Рыковцева: Стас, я сегодня читаю газету «Известия», это статья Елены Ямпольской, где она пишет следующее: «Война, объявленная фильму в канун и во время фестиваля французской прессой, не может рассматриваться как череда совпадений. Войны случайными не бывают. По заказу из России или по собственному почину журналисты «Монд», «Нувель обсерватер», агентства «Франс Пресс» несли такую невежественную галиматью, что отлакированный фасад «свободных западных СМИ» трещал и рушился на глазах». Вы бы назвали войной то, что происходило в тамошней прессе?
Стас Тыркин: Я бы не назвал войной. Я бы назвал Францию свободолюбивой нацией. И я бы сказал, что произошло то же самое, что мы обсуждали, - произошел некий бойкот. Но почему он произошел? Потому что, я считаю, и российская публика, и мировая немного «устала» от Михалкова. Должны быть в PR-кампании человека некие передышки. Любая звезда вам скажет о том, что она исчезает с радаров, чтобы не уставали. Это просто невозможно, когда имя Михалкова постоянно висит в эфирном пространстве, то в связи с недвижимостью, то с Союзом, с другим, с третьим. Уйди в тень ненадолго! Люди просто уже объелись, они просто не выносят этого имени.
Вита Рамм: Стас, но для рекламной кампании фильма Анджелина Джоли с Брэдом Питтом чуть ли не ребенка берут и весь мир пишет. То, что было раньше, ты прав, было, но в апреле была традиционная рекламная кампания. Все писали, потому что фильм был в прокате.
Елена Рыковцева: Стас имеет в виду скандалы все-таки в первую очередь.
Вита Рамм: А почему французы могли устать от скандалов в России?
Стас Тыркин: Я хочу сказать, что история с Михалковым началась не с этих «жаб» и не с рекламной кампании «Великого фильма о Великой войне». Французы действительно написали какую-то галиматью о том, что это сталинистская картина. Но они точно так же написали, допустим, о фильме американского режиссера очень плохом, не лучше, чем у Михалкова. Они точно так же писали о фильме Дага Лаймана «Честная игра». Они так же писали, не видя фильма, об алжирской картине «Вне закона» Бушареба. Так что Михалков – не единственная жертва этой «войны», когда французские критики писали о том, что очень плохая селекция в Каннах, что она очень ленивая.
Елена Рыковцева: Дмитрий Быков, в какой мере отношение к Михалкову лично сказалось на вот этом критическом шквале?
Дмитрий Быков: Здесь ситуация не так однозначна. Дело в том, что общественное сознание, как правило, улавливает только то, что укладывается в матрицу, в готовый миф. Так вот, миф о художнике, способном творить шедевры, как раз очень живуч. И совершенно справедливо написал Андрей Архангельский, что если бы Михалков снял шедевр, критика бы с гораздо большей охотой написала об этом, просто потому, что это интересный сюжет.
Елена Рыковцева: Вы так думаете?
Дмитрий Быков: Разумеется. Пусть это человек, который действительно крайне неоднозначно себя ведет. Но ведь неоднозначно, простите меня, вели и Гоген, и Тулуз Лотрек. А если брать близкое нам искусство, мы все знаем, что у Киры Георгиевны Муратовой есть реноме человеконенавистничества. Они часто и охотно повторяет, что не любит людей. Тем не менее, она снимает шедевры, и всех интересует эта тема. Почему-то ее нравственный облик никак не влияет на качество ее работ. Возьмем Балабанова, который тоже имеет крайне неоднозначную репутацию как человек и как режиссер. Возьмем еще раньше Сергея Бодрова, который своими публицистическими...
Елена Рыковцева: Но вы говорите о репутациях, известных очень узкому кругу людей. Я уверена, что половина нашей аудитории не знает о том, что Кира Муратова отличается человеконенавистничеством.
Дмитрий Быков: Нет, я говорю, что не отличается, а позиционирует себя. Хорошо, давайте возьмем другой пример. Представим себе: Владимир Путин вдруг выпускает художественный фильм. У Владимира Путина довольно сложная репутация. Но если бы он снял шедевр, то как информационный повод это интереснее, чем если бы он снял, например, очередную вариацию на тему «Вариант «Омега».
Вита Рамм: Дмитрий, скажите, а публика готова понимать, что она смотрит шедевр? Территории шедевров очень размыты. Я не считаю, допустим, фильм «Предстояние» шедевром, но он мне очень нравится. И я могу обосновать, по каким причинам он мне нравится. Но вот ровно по тем же причинам, по которым он мне нравится, а я его считаю очень хорошим фильмом, и вы, и многие другие считают, что это фильм очень плохой. Так что на почве шедевра коллективное бессознательное никогда не договорится, может быть, если это только фильм «В джазе только девушки».
Елена Рыковцева: Но договорились, на «Неоконченной пьесе» же сошлись.
Вита Рамм: Нет, не договаривались.
Дмитрий Быков: Дело в том, что продукт может вызывать самые разнообразные и полярные оценки. Нет расхождения, как правило, только в базовых вещах: является ли этот продукт фейком или некой подлинной сущностью. Как правило, здесь я не считаю публику сильно глупее себя. «Публика – дура» - это утешение малоудачливых антрепренеров театральных. Я, например, абсолютно убежден, что публика у нас неглупая - на ее глазах две страны ушли в небытие, это обычно очень сильно умнит. Причем две страны в разных своих модификациях. Я абсолютно убежден, что наш зритель умен, он прекрасно понимает, что тут на самом деле происходит. И можно спорить о том, хорош или плох тот или иной фильм. Нельзя спорить только об одном: является ли он фильмом или он является мозаикой из неких недопереваренных сущностей. В этом смысле зритель все понял замечательно. Хотя если бы это оказался шедевр, уверяю вас, всему народу было бы очень приятно. У нас не так много хороших режиссеров, чтобы ими пробрасываться.
Елена Рыковцева: Вита, как вы считаете, сказалось ли отношение к персоне Михалкова, ко всем скандалам, которые были связаны с ним в Союзе кинематографистов на отношении к его фильму? Есть связь?
Вита Рамм: Так как я знаю об этих скандалах и приходилось писать, и я в этом информационном поле нахожусь, то я думаю, что сказалось. Иначе бы не писали в народных газетах своих и, заходя в гости к другим народным газетам, в пространстве «Живого журнала», разные ссылки не давали и про Союз кинематографистов, и про популярное определение сущности Никиты Сергеевича Михалкова «барин», и про деньги, Киноцентр. То есть все то, что происходило, казалось бы, в узком кругу – в Союзе кинематографистов, а там не больше 6 тысяч членов, все равно до основной массы какие-то вещи доходили. И доходили в негативном скорее русле.
Елена Рыковцева: Стас, вы тоже сказали, что там сработало в минус, там тоже есть некая усталость от всех историй вокруг Михалкова. А здесь, когда вы пересекаете границу и ощущаете себя российским критиком, в вашем отношении к этому фильму появляется хотя бы какой-то элемент сопутствующих обстоятельств или нет? Или вы все-таки готовы рассматривать его исключительно как предмет искусства?
Стас Тыркин: Я считаю, что был абсолютно готов, если бы картина мне понравилась, я бы не постеснялся написать все, что я о ней думаю, абсолютно точно. Я не причисляю себя ни к сторонникам, ни к противникам Михалкова. И надеялся, что увижу приличный фильм. И я по-прежнему считаю, как и мои некоторые русские и некоторые зарубежные коллеги, что буквально небольшие, конечно, куски Михалкову удались. В частности, все из зарубежной прессы, с кем беседовал, отмечают, что эпизод с курсантами намного лучше, чем вся остальная картина.
Елена Рыковцева: Ну да. Я смотрела фильм, начитавшись уже всей критики. И прямо как по писаному его смотрела, соглашаясь с тем каким-то общим, коллективным уже мнением, которое выработано, и даже по конкретным эпизодам, по конкретным исполнителям тоже соглашаясь. Мне эта оценка кажется адекватной. Михаил из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Михалков, на мой взгляд, не очень нравственный человек. Бывает такое, что творец в искусстве не очень нравственный, очень удивляется, что есть какие-то люди на Земле, которые нравственные, и их это так вдохновляет, так впечатляет, что они могут создать что-то интересное. Но Михалков - я считаю, не тот случай. Его безнравственность, его высокомерие, барство и все прочее ему конкретно мешает.
Вита Рамм: А вам мешает это смотреть фильм?
Слушатель: Скажем, тот же «Сибирский цирюльник» это что - что-то интересное? Да ничего интересного.
Вита Рамм: А вы смотрели новый фильм?
Слушатель: Я читал в основном про этот фильм. Но я убежден, что Никита наверняка уверен, что эпизод с сиськами пресловутыми...
Вита Рамм: А вы сами-то пойдете убедиться собственными глазами?
Слушатель: Мне жалко и времени, и денег.
Елена Рыковцева: Понятно, Михаил. Спасибо большое.
Марина из Москвы, здравствуйте. Оказала ли влияние пресса на ваше решение смотреть или нет?
Слушатель: Очень оказала. Но одновременно с этим сумасшедшим гвалтом я пошла и посмотрела, и все в моей семье посмотрели, и приобрели кассету, как и все фильмы, которые сделал этот мастер. Я хочу сказать, что этиология этой реакции, которую вы называете критикой, - это читается в книге Достоевского «Бесы». Кому-то уж очень неприятно все то, что делается Михалков. Как ваш критик из Франции сказал, что это была вполне просматриваемая и некоторыми объяснимая кампания.
Елена Рыковцева: Нет, Марина, он как раз сказал, что кампании и войны здесь нет. Он считает, что точно такие же жесткие вещи французская критика говорила и о других фильмах конкурсного фестиваля, она не выделяла никого каким-то особенным образом.
Светлана Ивановна из Красногорска, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я восхищена игрой Михалкова. «Раба любви» очень хороший фильм. «Пять вечеров» хороший фильм. «Свой среди чужих, чужой среди своих» нравится.
Елена Рыковцева: Уважаемые слушатели, мы уже наизусть с вами все знаем. Как в школе, можно вызвать каждого из нас к доске, и мы перечислим признанные шедевры Никиты Михалкова. И точно так же мы сойдемся на фильмах «Очи черные» и «Сибирский цирюльник» в массе своей, хотя я знаю критика Юрия Гладильщикова, которому понравились и «Очи черные».
Вита Рамм: У вас была заявлена очень интересная тема: насколько знания о личной жизни персоны влияют на фильм. Давайте чуть-чуть абстрагируемся от Никиты Сергеевича. Если бы поклонники, посмотрев фильмы Копполы или фильмы с Марлоном Брандо, знали, что это были за люди, сколько они курили и так далее, их бы это отвратило смотреть и восхищаться «Апокалипсисом сегодня»? Это та же самая история. Нам мешает то, что он здесь рядом. В Голливуде долго мешало знание о Мартине Скорсезе каких-то подноготных вещей, и он долго ходил за «Оскаром». Поэтому это не должен быть критерий. Почитайте дневники Вересаева про Пушкина. Захочется вам дружить с таким человеком, как Пушкин? Я думаю, что не очень.
Елена Рыковцева: Да мне и без дневников не очень.
Георгий пишет: «Удивительно, но и Михалков, и Рязанов в советское время создавали киношедевры, а нынче создают одни подделки. Думаю, пресса здесь ни при чем». Георгий, из вашего сообщения не понятно, будете ли вы смотреть фильм или не будете. И если не будете, то почему.
Ирина: «Великий фильм о Великой войне великого, по его убеждению, режиссера лопнул, как мыльный пузырь. И дружба наверху не помогла. Да, был когда-то очень неплохой режиссер и актер. Но всему должна быть мера». Снова не понятно, смотрели или не смотрели. Я все-таки прошу писать, смотрели или не смотрели, пойдете или не пойдете.
Савельева пишет: «Мнение о фильме Михалкова не связано с прессой. Фильм не отличается новизной, так как все эпизоды военные не раз описаны в литературе. Фильм смотрела, не считаю, что это какое-то открытие, хотя съемки неплохие, но сюжет наивный. Все сцены отличаются какой-то детскостью. Заранее все известно. Эпизод со спасшимися священником и героиней, оказавшимися в воде, и последний эпизод давно известны из рассказов о войне. В целом фильм неудачный и справедливо не получил никакой награды».
Светлана Ивановна: «После того, как на этот фильм, организованный насильно, сгоняли школьников во многих городах, меня это отвратило от фильма. Потому что насилие отвратительно».
Вита Рамм: Прозвучала одна-единственная информация, которая обросла кучей... Я помню, когда я жила во Владивостоке и работала, Алла Борисовна Пугачева попала в аварию. Пока миф дошел до Владивостока, он выглядел так: три машины разбиты, она сама в реанимации.
Елена Рыковцева: Борис пишет: «Для меня главное, что фильм великого Никиты Михалкова опять попал на широкие экраны либеральной Европы. А наши либеральные бобики могут лаять сколько угодно на конечный результат. Но тогда пусть не удивляются, что руководителей ЮКОСа мало кто слушает и поддерживает. И слава Богу».
«Фильм достоин похвал и вряд ли найдет аналогов», - Сергей Бальбасов из Белоруссии пишет латиницей.
«Фильм «Утомленные солнцем» такой же противный, как и сам Михалков. И оценка западной прессы, безусловно, политически мотивирована, так как люди все больше отождествляют Михалкова с режимом Путина. Хотя бы в этом они правы», - пишет так нам Роза.
«Когда в 1935 году – пишет Елена Владимировна, - был собран цвет писателей, Бернард Шоу сказал: «Зачем Сталин собрал писателей, это ведь склочные свиньи?». Как вы считаете, это высказывание Шоу относится только к писателям или это можно отнести и к другим публичным профессиям тоже? Фильм обязательно посмотрю».
«Фильм «Утомленные солнцем-2» получился оглушительно провальным. Жаль, что впустую потрачено 50 миллионов. Не может холоп сделать хороший фильм», - обзывается Татьяна.
Николай Иванович пишет: «Благодаря прессе я решил посмотреть этот ужасный михалковский фильм. Но после 20-минутного просмотра этого фильма мне стало нехорошо. И я покинул зал».
Андрей: «Михалков в угоду власти в своем «Предстоянии-2» пытается доказать, что победа в войне совершилась благодаря самоорганизации всего народа и сталинская авантюра здесь абсолютно ни при чем. Результат фильма налицо».
«Обязательно буду смотреть фильм Никиты Михалкова «Предстояние». Ничье мнение, кроме моего собственного, не влияет на мою оценку», - так пишет Наталья Михайловна из Москвы.
И я хочу обсудить с уважаемыми коллегами одно суждение Никиты Михалкова, которое мне представляется спорным. Не один раз он говорил, что это не фильм для поколения ветеранов войны. У них уже есть свое кино, пусть они его и смотрят. «Меня не удивят негативные оценки ветеранов». Мне кажется немножко обидной для ветеранов такая постановка вопроса. Если считать кино Михалкова современным, значит, они его воспринять уже не могут: вот у вас есть своя стилистика, вы в ней и живите, а это кино для молодого поколения?
Дмитрий Быков: Нет, я думаю, что здесь имелось в виду несколько иное. То есть имелось в виду, что все-таки советский зритель воспитан на иных критериях вкуса и цельности. Не знаю, цензура уж тут виновата или другие какие-то советские основы общественные, но, тем не менее, мы росли на кинематографе, в котором достоверность не считалась необязательной, в котором художественная цельность и соразмерность считались необходимыми, в котором смешение мифа и лубка не приветствовалось. Может быть, именно поэтому это действительно фильм для другого поколения людей, которые выросли вне советских критериев качества, которые выросли на «Человеке-пауке», в котором в таких же, например, нечеловеческих дозах смешаны пафос, ирония, героизм, кровь, слезы, пот и все остальное. Я полагаю, что это действительно для того поколения, которое воспитано на фильме Тарантино «Бесславные ублюдки».
Елена Рыковцева: Стас, что вы скажете? Согласны ли вы с тем, что режиссер априори снимал фильм для другого поколения, и совсем необязательно, что его поймет это поколение ветеранов, которые воевали?
Стас Тыркин: На Западе это его суждение, которое он повторил на каннской пресс-конференции, назвали бы, конечно, неполиткорректным, безусловно.
Елена Рыковцева: Мне тоже оно таким кажется.
Стас Тыркин: И пусть оно останется на его совести. С другой стороны, мы обсуждаем сегодня прессу. И когда уважаемые мною критики вместо критических аргументов против фильма Михалкова приводят то, что ветераны уходили с его фильма, мне тоже это представляется смешным и не очень красивым. Потому что ветераны, как мы знаем, уйдут и с «Бесславных ублюдков», и с Джармуша, и со многого другого.
Елена Рыковцева: Тоже согласна на сто процентов.
Стас Тыркин: Поэтому я не считаю это показателем. Видимо, в каннском зале не было ветеранов, хотя были люди разных поколений, в том числе и приехавшие из Москвы, я думаю, в большом количестве. Но если вопрос о том, что хорошо или нет отрицать ветеранов как аудиторию, мне кажется, это нехорошо.
Вита Рамм: Тут есть еще один акцент. Ветераны – это очень большая и неоднозначная структура, которая привыкла к цензурированному отношению к войне, к отточенным, отлакированным воспоминаниям Жукова, к фильму Озерова «Освобождение». И надо вспомнить, как было воспринято и старыми писателями поколения Астафьева «Проклятые и убитые», как негативно они относились к «Записным книжкам» Симонова о первых днях войны. Так что я думаю, имелось в виду (мне кажется, Дмитрий прав), что поменялся контингент зрителей. И Михалков, безусловно, надеялся на финансовые сборы, на кассовые сборы. И не ветераны в данном случае делают кассовые сборы любому фильму. Но я хочу сказать, когда ветеранов начинают использовать как разменную карту, почему тогда тот журналист не пишет мнения ветеранов, когда по сериалам бегают «гламурные диверсанты»...
Елена Рыковцева: Мы не будем сравнивать. Потому что режиссер этих сериалов – не Михалков. Вы говорите, что он думал о кассовом успехе фильма, но, тем не менее, сам он, когда ему говорят, что «у вас провалился фильм в прокате», он тут же отвечает: «Это фильм долгоиграющий, он свое наберет». Но долгоиграющий фильм все-таки должен рассчитывать на другие поколения.
Вита Рамм: Нет, долгоиграющий – это с годами.
Елена Рыковцева: Да, с годами, но все равно охват имеется в виду большей аудитории.
Вита Рамм: В Советском Союзе фильм гулял по прокату 2-3 года. Сейчас, увы, такие клещи: больше двух недель, даже лучшие фильмы, которые должны набирать зрителей, и они могут набрать больше, чем сейчас набирают, им нет места.
Елена Рыковцева: Я «долгоиграющий фильм» понимаю как фильм для многих поколений, не ограниченный каким-то одним. А цитата его выглядит так, к примеру, в пересказе дочери: «Папа однажды сказал (он говорил это везде – Е.Р.), что старшее и среднее поколения свои фильмы о войне уже получили». «Я надеюсь, - сказал Михалков, - что наш фильм будет интересен новому поколению зрителей». Все-таки он отсек это поколение. Вот мне это неприятно.
Вита Рамм: Не отсек. И не надо защищать ветеранов. Сейчас новое поколение обучается истории для того, чтобы правильно расставить галочки в ЕГЭ. И история войны заключена в нескольких победных битвах и нескольких именах. И Михалков в этом фильме возвращает в первые дни войны, этого ужаса, хаоса, когда ты можешь умереть, даже не заметив, что ты умер. Или твой сосед умрет, но ты даже этой смерти не успеешь понять, потому что следом пойдешь ты. И вот этот хаос, это ощущение реальности, не буквенных глав... запомнили Курскую дугу и Сталинградскую битву, 8 и 9 мая – все. Он хотел эмоционального возвращения к войне. Поэтому он говорил о новом поколении.
Елена Рыковцева: Но это вы так расшифровываете красиво и гуманно...
Вита Рамм: Я не расшифровываю, я это прочитываю, потому что мне мои родители о первых днях войны рассказывали.
Елена Рыковцева: Хорошо, Вита, вы его так поняли, я его поняла несколько по-другому. Вот у Быкова я и хочу спросить, как у учителя. Дмитрий, вы согласны с Витой, что это поколение получит эмоциональный заряд...
Вита Рамм: Должно было. Не случилось.
Елена Рыковцева: Не случилось, потому что фильм не получился?
Вита Рамм: Нет, фильм получился, на мой взгляд, но он получился, нарушив один очень важный момент. Даже новое поколение, которое не протестует, им очень нравятся все сериальные «пиф-паф» победные, военные. Героизм во время войны был самым основным, что у нас долгое время стараются сохранить. Фильм опровергает многие мифы о войне и творит новые мифы. Коллективное бессознательное отказалось воспринимать новые мифы. Для этого нужно подумать, понять, того же Астафьева даже прочитать, чтобы воспринимать.
Дмитрий Быков: Я бы не стал утверждать и не стал бы часто ссылаться на коллективное бессознательное. Для того чтобы картина произвела некое впечатление, оно должна быть эмоционально убедительной, и только. А для того чтобы она была эмоционально убедительной, человек должен верить в то, что он делает, знать, что он делает, и хорошо знать, что он хочет сказать. А в нашем случае действительно наблюдаются, как минимум, три совершенно разные интенции. Первая – это задача реанимировать патриотический миф, раскрасить его какими-то новыми красками, как у нас раскрашивают старые советские картины, и внушить его молодежи. Это задача, может быть, достаточно сложная, но, по крайней мере, понятная. Вторая задача – это реанимировать каким-то образом личный миф и добавить новые краски к собственному облику. И она здесь, разумеется, входит в противоречие с задачей с самой картины. Ну и третья задача совершенно невероятная – это собрать еще при этом кассу. Поэтому мне кажется, что человек просто не знал, что он хочет сделать. На месте концепции там была пустота абсолютная, дырка от бублика. Скажем, в «Сибирском цирюльнике» был этот бублик, был лейтмотив, была идея, картина, на мой взгляд, получилась. Здесь же было полное непонимание того, что нужно. И в результате мы наблюдаем тотальный провал.
Елена Рыковцева: Завершаем сообщением Валентина из Москвы: «После этого обсуждения обязательно посмотрю». Это была программа «Час прессы».
