Все знают, что это не только литература. Буквы сами по себе не растут. То есть они растут из болотной водички, торфяной жижицы, из черных крестьянских косточек, засеявших здешние берега. Отчасти и из белых, покоящихся в Соборе.

На 3 июня там, в великокняжеской усыпальнице, назначены похороны Великой княгини Леониды Георгиевны Романовой. И неважно, настоящая ли она Великая княгиня, как утверждают монархисты-кирилловцы, или ее брак с Владимиром Кирилловичем был-таки морганатическим, как утверждают их противники. По-человечески понятно, что ей, вдове Великого князя, хорошо бы обрести покой рядом с мужем...

... Петр Первый меряет летучими шагами Заячий остров, ветер рвет полы кафтана. Это в Соборе он лежит под многопудовой гробовой крышкой, а на акварели Бенуа за ним никогда не поспеет свита, и ветер милосердно пронесет мимо его кудрявой головы страшную догадку о том, что его потомки будут расстреляны здесь через 200 лет. Правда, эта мысль еще может залететь, как пуля, в голову шемякинского Петра – оттого он и сидит, пригвожденный к креслу, впившись пальцами в подлокотники.

Но второе прозрение – о том, что станется еще через столетие с косточками расстрелянных, - не уместится и в этом обглоданном страстями черепе. Разве что в черепах сфинксов того же автора – но они, как известно, думают свою думу не здесь, а напротив Крестов.

В общем, человеческие кости и черепа с дырками от пуль строители новенькой стоянки для экскурсионных автобусов нашли на Кронверкском полигоне Петропавловской крепости аккурат под Новый год. "Мемориал", понятно, сразу возбудился, послал письмо директору Музея истории Петербурга (а, стало быть, и крепости), потребовал обратиться в прокуратуру и прекратить все работы. Известно, что на этом месте во время красного террора производились массовые расстрелы, здесь же в январе 1919 года были расстреляны великие князья дома Романовых.

Работы – после многочисленных писем и протестов – удалось остановить только в феврале. То есть это в феврале ответственные чиновники заявили, что никаких работ до завершения раскопок вестись не будет, а в апреле две площадки и подъездная дорога были, само собой, готовы. Все это время директор Музея истории города Александр Калякин уверял, что никто ничего не строит, а Комитет по государственному использованию и охране памятников по сей день уверяет, что запретил работы, идущие полным ходом. Тот же КГИОП разрешение на раскопки так и не выдал. Журналистов с камерами, пришедших снимать парковку, прогнали в шею. Не допуская мысли, что чиновники могут врать, остается допустить, что у них обострилось раздвоение личности, описанное в классическом петербургском тексте про Нос майора Ковалева.

Иначе как происками того же персонажа нельзя объяснить и тот факт, что Даниилу Гранину, еще три года назад просившему установить на расстрельной площадке хотя бы скромный крест, было отвечено – как можно?! Здесь же памятник, и никто не моги в него вторгаться! Вино, стада автобусов на автостоянке – не такое грубое вторжение, как крест.

А что если судебно-медицинская экспертиза останков 17 жертв большевиков найдет среди них и останки великих князей? Ну и что? Подумаешь, картина: процессия с телом Леониды Георгиевны над закатанными в асфальт костями ее родственников! Были в российской истории сюжеты и покруче! И что есть география, как не относительное понятие? Так ли уж велико расстояние между Ганиной ямой под Екатеринбургом и Ганиной ямой на Неве? Между той властью и... Тсс! Это не в наших бедных головах роятся такие мысли, и не в голове бедного бронзового Петра - все вопросы к сфинксам напротив Крестов, благо у них (у сфинксов) полголовы – голый череп. А когда они не ответят (поскольку вообще-то сами привыкли спрашивать), тогда, пожалуйста, к майору Ковалеву – конечно, когда он догонит взбесившуюся часть своего естества.