Александр Генис: Олимпийские боги всегда любили Голливуд. Сейчас они вновь явились туда - уже в 3D. Но греческие мифы вернулись в моду не только в кино, но и в современной литературе. Об этом я попросил рассказать Владимира Гандельсмана.
Владимир Гандельсман: Три писателя, один за другим, подвернулись мне под руку, и все в тему. Один из них, Джон Банвиль, ирландский писатель и журналист, написал роман “Бесконечности”, где действуют и древнегреческие боги, Зевс и Гермес, и вполне современный заносчивый тип, которому другой современный тип пересказывает модную пьесу сегодняшнего дня о родителях Геркулеса. Заносчивый тип, в соответствии со своим характером, говорит, что не одобряет вмешательство в классику, потому что, мол, греки знали, что они делали. Фишка, как сегодня говорят, в том, что претенциозный интеллектуал сам не знает, о чем говорит. Пьеса, о коей речь, называется “Амфитрион”, ее темы – адюльтер, перевоплощения характеров, беспардонные вмешательства олимпийских богов в действие и прочее – она воистину образчик для романа Бонвиля, но она – не греческая.
Александр Генис: Конечно, это – комедия римского автора Плавта, которая вновь прославилась в переработке немецкого романтика Клейста.
Владимир Гандельсман: Да, миф об Амфитрионе был и романом, и пьесой, и оперой, и фильмом, и эти перелицовки длилось веками.
Александр Генис: … начиная с греков.
Владимир Гандельсман: Конечно. Никто так не путал классику, как сами греки! Мы, воспитанные на печатной продукции, склонны думать о тексте как о чем-то незыблемом, как, допустим, “Анна Каренина”. Так же, как мы знаем, что пагубная страсть Анны бросила ее в результате под поезд, мы знаем, что страсть Елены Прекрасной и ее побег с Парисом в Трою стали началом Троянской войны.
НО!!!! Для греков, для которых культура даже в классический период была в основном изустным делом, миф не был чем-то замороженным. Менее чем через 20 лет после софокловского
“Царя Эдипа” Еврипид написал свою трагедию “Финикиянки”, в которой Эдип и Иокаста (его жена и мать) ходят себе вокруг дворца и ходят, хотя давно уже известно об их инцестуальной связи.
Александр Генис: У Еврипида и миф о Елене не тот, что у Гомера.
Владимир Гандельсман: Да, он взял другую версию мифа, в которой Парис похитил из дома Менелая и привез в Трою только призрак Елены. Из-за него и разгорелась десятилетняя война, в то время как истинная, ни в чем не повинная Елена была, по приказу Зевса, перенесена в Египет и вручена мудрому старцу Протею.
Это оправдывает наших современников, играющих в мифы по-своему. Примеры подобного мифотворчества – романы австралийского писателя Дэвида Малуфа “Выкуп” и молодого ученого из Силиконовой долины и одновременно писателя Захари Мэйсона “Потерянные книги Одиссея”. -
Александр Генис: Это, конечно, продолжение западной традиции. Вся западная культура, в определенном смысле, – пересказ греков.
Владимир Гандельсман: Важно, что и как мы пересказываем сегодня. Из двоих упомянутых писателей Малуф - поинтересней. Его роман – импровизация на тему 24-й последней песни “Илиады”, которая называется “Выкуп Гектора”. Кульминация – это встреча греческого героя Ахилла и старика Приама, который приходит в лагерь греков, чтобы выкупить тело его сына Гектора, убитого Ахиллом. Подобно Еврипиду, Малуф пристально рассматривает гомеровское полотно в поисках ниточки, чтобы зацепиться и вытащить свою историю. Он находит ее в последних строках поэмы. У Гомера Приам и Ахилл обсуждают условия перемирия, которое бы позволило троянцам отдать почести их герою Гектору и похоронить его, и решают, что 11 дней достаточно.
Вот, как это величественно звучит:
“Девять бы дней мне желалось оплакивать Гектора в доме;
Гробу в десятый предать и пир похоронный устроить;
В первый-на-десять мертвому в память насыпать могилу;
Но в двенадцатый день ополчимся, когда неизбежно”.
Вот это “когда неизбежно” - и есть зацепка. А может быть не неизбежно, может быть, остановить кровопролитие? Вот отсюда Малуф творит свою историю троянской войны.
Александр Генис: Чтобы за ней уследить, надо помнить, что у Гомера Агамемнон похищает пленницу Ахилла Брисеиду. С этого поэма и начинается:
“Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...”
Владимир Гандельсман: Да, обиженный Ахилл удаляется в шатер и отказывается участвовать в битве. Пока не убивают его друга Патрокла. Тогда Ахилл вступает в единоборство с убийцей, с Гектором, сыном Приама, и убивает его. Мало того, он отказывается вернуть тело Гектора троянцам и надругается над ним, привязав к колеснице и таская за ней. Приам идет в лагерь греков и предлагает Ахиллу богатый выкуп.
Вот здесь и начало истории Малуфа. Дело в том, что имя Приам имеет значение “выкупленный”. Он и был выкуплен своей сестрой в давние времена, когда Геракл, напавший на Трою, перебил всех братьев Приама, а его оставил в плену. И вот его сестра Гесиона выкупила брата, и тот стал зваться Приамом. Так что не случайно старец Приам не ослушивается воли богов и отправляется за телом сына. Его возможное возвращение с телом сына в Трою повергает многих жителей в плач, очищающий плач и скорбь по своим потерям в войне.
Вышивка Малуфа вообще очень изобретательна, со множеством тонких изобразительных и языковых нюансов, которые реанимируют миф. Гекуба, жена Приама и мать Гектора, хочет съесть печень Ахилла, - так у Гомера, у Малуфа она шипит: “Я носила Гектора во чреве своем, это моя плоть, которую он таскает за колесницей и бьёт о камни!”. “Выкуп” - это многообразная медитация на тему мифа, на тему эпического жанра, инкрустированная современным языком, уводящим от возвышенных клише, от прямолинейно героического поведения героев, от предопределенности, с которой развиваются события, зависящие от воли богов в эпосе, когда все завязано в неразрешимый узел и упирается в тупик. У Малуфа Приаму дана свобода выбора – идти или не идти к Ахиллу. И Приам отправляется туда не как царь, а как отец, в надежде, что и Ахилл может свободно отказаться от роли высокомерного героя и быть просто человеком, и что не золото, а это его Приамово человеческое поведение может быть истинным выкупом.
Александр Генис: Ну что ж, это - достижение романного повествования. Эпос не умел и не хотел описывать поведение обычных людей. Джойс, который первым в новой литературе начал эту игру с греками, говорил: о необычном пишет журналист, писатель пишет только о заурядном.
Владимир Гандельсман: Вот поэтому в нашем романе Приам едет к Ахиллу на обычной коляске с обычным возницей, никакого царского обрамления, возницу зовут Сомакс (“сома” значит по-гречески “тело”). И вся эта поездка становится целой “одиссеей” в романе, тогда как у Гомера она ничего не значит. И происходит по пути множество ординарных, но наполненных жизнью, реальной жизнью событий. Освобождение из духоты мифа – вот что это такое, – на свежий воздух. Порыв, попытка...
Александр Генис: Куда она привела?
Владимир Гандельсман: Кода этого романа такова – Сомакс рассказывает то, что он услышал от Приама, пока они совершали свое путешествие, кому-то еще, это происходит много позже Троянской войны, и он, возница, становится как бы одним из первых бардов в длинной цепочке, которая ведет к Гомеру.
Как творится миф, как история становится мифом, эпосом, - вот суть сегодняшнего опыта “пересказа” классиков. Этим он и интересен.
