Иван Толстой: 30 января 1829 года в Тегеране толпа фанатиков ворвалась на территорию российского посольства, убила всех попавшихся под руку сотрудников и растерзала 33-летнего дипломата и создателя “Горя от ума”. О причинах этого события по малоизвестным документам рассказывает писатель и литературовед Леонид Аринштейн. Его новая книга названа “С секундантами и без…“ и имеет подзаголовок: “Убийства, которые потрясли Россию: Грибоедов, Пушкин, Лермонтов”.
Леонид Аринштейн: Биография Грибоедова как-то изучалась очень мало. Я не берусь объяснять или говорить о том, почему это произошло, но еще во времена Пушкина прозвучали эти знаменитые слова, которые знают все: “Мы ленивы и нелюбопытны”. Пушкин как раз произнес их в связи с тем, что никто не пишет о Грибоедове.
Ну, очень легко сказать, что я, услышав призыв Пушкина, решил опровергнуть эти слова, показать, что мы не ленивы и очень любопытны, и занялся, в частности, грибоедовской темой. Не вообще грибоедовской темой, а последними днями, последними месяцами его жизни, достаточно трагичными. Хотя понятно, что для того, чтобы каким-то серьезным образом говорить об этом периоде, пришлось (я это сделал с огромнейшим удовольствием) окунуться в изучение жизни и творчества Александра Сергеевича Грибоедова.
Иван Толстой: Дипломатическая деятельность Грибоедова, все то, что в результате привело к такому трагическому концу, - насколько эта деятельность была ему органична, насколько увязываются вместе Грибоедов-поэт и Грибоедов-дипломат, что было в нем первично, а что - вторично?
Леонид Аринштейн: Я думаю, что первична в нем была, конечно, политика, а не словесность. Хотя он учился в свое время на Словесном факультете, он был еще мальчиком, когда начал учиться, ему было 12 или 13 лет, когда он поступил в Московский университет на Отделение словесности. Но в действительности, даже учась на этом отделении, он ходил и слушал лекции на, так называемом, Этико-политическом факультете, где он, в общем-то, проводил гораздо больше времени, судя по его конспектам, по тем профессорам, которых он слушал. В основном, он слушал лекции по философии. Он, между прочим, учился вместе с братьями Чаадаевыми, в частности, с Петром Яковлевичем Чаадаевым, автором “Философического письма” в дальнейшем, и мне кажется, что его основной идеей было (в то время, по крайней мере) стать философом. Тогда еще философия как-то не отделилась в России от словесности, от литературы. Я, например, считаю, что и Пушкин, и Гоголь были великими философами, но они отдельных философских произведений не писали. Вот Грибоедов бы, скорее всего, что-то в этом роде написал, и, до известной степени, его “Горе от ума” - это произведение о нравах, это произведение, до известной степени, философское. Вот это, пожалуй, было главным.
Но в его жизни очень важное место занимало положение. Это странно звучит, но он очень заботился о том, чтобы у него были чины, о том, чтобы продвигаться по служебной лестнице. То, на что Пушкин, извините меня, наплевать хотел, для Грибоедова было очень и очень важно. И, в частности, он сам пишет в письме насчет того, что, когда ему министр иностранных дел Нессельроде предложил дипломатическую карьеру, предложил ехать в Персию, то он просто начал с ним торговаться, какой он на этом деле чин получит. Это очень любопытно, но, в действительности, так и обстояло дело. Он провел там (правда, не в Персии, в основном, это было на Кавказе) около 8 лет, сначала при Ермолове, в качестве переводчика, потом при Паскевиче, в качестве и переводчика, и политического советника. Он начинал с 12-го чина в Табели о рангах, это была одна из последних степеней, то есть это губернский секретарь, очень маленькая должность, но после службы, а, главным образом, после того, как он себя проявил как изумительный дипломат при заключении мира, он получил непосредственно от Николая Первого должность статского советника, а это первая должность, соответствующая в гражданском Табели о рангах военной должности генерал-майора, первой генеральской должности. Это уже было немало. Плюс там были ордена, и так далее. Так что, сказать, чтобы он был таким уж дипломатом…
Я думаю, что это его интересовало во вторую очередь. Но он увлекся этим, и так как всё, что он делал, он делал очень истово, очень качественно, очень серьезно ко всему подходил, это был по-настоящему серьезный человек, востребованный Чацкий (если бы Чацкий был востребован), с огромным умом, с прекрасным образованием, с прекрасным знанием дела - достаточно посмотреть книги, которые он читал в это время: всё, что касалось Азии, всё, что касалось Персии, всё, что касалось нравов, мусульманства, он всё это изучал. Он был не просто дипломат, он был исключительно добросовестный человек огромного образования, огромного ума и то, что он делал, он делал (правильно Пушкин говорит) блестяще.
Иван Толстой: Леонид Матвеевич, перед нами - миф о Грибоедове. Как во всяком мифе, в нем есть вещи совершенно легендарные и оторванные от реальности, а какие-то вещи очень покоящиеся на этой реальности, с некими краеугольным камнями. Вот в целом, характеризуя грибоедовский миф, можно сказать, что Александр Сергеевич Грибоедов, один из умнейших людей в России, был убит в Персии за то, что, благодаря ему, Россия с Персией подписала такой договор, который в огромной степени унижал персидское понимание о достоинстве и способствовал тому, что Персия в глазах окружающего мира и, может быть, в той же степени в своих собственных глазах, потеряла. Такому человеку фанатики решили отомстить. Грибоедов был убит, то есть он пал жертвой своего ума и своих способностей. Повторяю, как во всяком мифе, здесь есть вещи легендарные, а есть вещи реальные и правдивые. Давайте попробуем в течение нашего разговора разобрать этот миф на части и показать, где правда, а где вымысел. С чего начнем?
Леонид Аринштейн: Я бы начал с того, что войны в этом районе, где граничит Россия с Персией, шли на протяжении всего существования всех этих государств. Более того, Персия всю свою историческую жизнь вела войны, она еще вела войны при Дарии и Артаксерксе с греками, она вела войны с Митридатом, с Александром Македонским, она терпела поражения, она одерживала победы, и историческая память персов, ныне иранцев, это не было чем-то таким, что могло их унизить или возвысить. Они всегда считали себя достаточно древней нацией, это абсолютная истина, они всегда считали, что у них было немало побед, в которых они зарекомендовали себя как доблестные войны и как достойная, в высшей степени гордая и благородная нация, никто этого никогда не отрицал. И то, что была еще одна война, кстати, не очень кровопролитная, не очень трудная, и в этой войне они потерпели поражение и вынуждены были подписать мир, я не могу сказать, по тому, как я представляю себе иранцев, по тому, как я изучал историю этого вопроса, чтобы это их сильно унизило. Это унизило, в лучшем случае, Алла-Яр-хана, который командовал персидскими войсками в это время. Он не был очень заметной личностью, он был достаточно посредственным военачальником. И когда генерал Паскевич вел свои войска, он почти без особых усилий, если можно так выразиться, разметал эту армию в течение нескольких недель.
Кстати, и сама война началась без особой санкции самого шаха. Тогдашний Фатх-Али-шах из династии Каджаров вынужден был потом принять на себя все ее отрицательные последствия, но не то, что он эту войну спровоцировал. Дело было так, что Россия, которая воевала с турками, с Оттоманской Империей на протяжении очень длительного времени, так как именно в это время там было немножко напряженное положение, войска русские были не в лучшей форме какое-то время и потерпели там в каких-то сражениях (не в войне в целом, а в каких-то сражениях) несколько неприятных поражений. И Персия решила, что вот очень удачное время. И в июле 1826 года она нарушила границу и вторглась в пределы Закавказья. Но буквально через две недели началось контрнаступление и, как я уже сказал, Паскевич разметал эту армию, взял главный город тогдашнего Азербайджана Тебриз, где была резиденция принца Аббас-Мирзы, наследного принца Ирана, и путь на Тегеран был открыт. Но политически - и петербургское правительство, и Николай, да и сам Паскевич — решили, что завоевывать Персию сейчас ни к чему, таких планов не было, и Паскевич вывел свои войска. Персия запросила мира, Паскевич согласился на этот мир, на ведение мирных переговоров, номинально он и был главным в этих переговорах, но фактически, так сказать, мозговым центром, был его помощник, кстати, дальний родственник его, Грибоедов. И действительно, в городке Туркманчае, при посредстве англичан… Кстати, с английской стороны было очень интересный посредник, молодой человек Джон Кэмпбелл, с которым очень Грибоедов подружился и просил Николая наградить его русским орденом. Он начал вести переговоры. Персы просто должны были быть счастливы, потому что Грибоедов предложил отказаться от каких бы то ни было территориальных приобретений для России и, между прочим, Император Николай это принял потом. Они были поражены. И я вам потом зачитаю несколько писем ведущих деятелей тогдашней Персии, они действительно были поражены, потому что любая война того времени кончалась территориальными приобретениями.
Во-вторых, ничего унизительного для Персии здесь не было. Здесь была единственная статья, в которой сказано было, что Персия должна уплатить контрибуцию за тот ущерб, который она нанесла России своим внезапным вторжением. Персия начала войну, и персы (не как это иногда теперь начинают спорить, что вот это вы начали войну) прекрасно знали, что они начали войну, они от этого не отказывались, и они согласились уплатить контрибуцию, довольно большую по тому времени. Теперь это, конечно, копейки - 8 курур (примерно 16 миллионов серебряных рублей). Сейчас 16 миллионов рублей серебряных, золотых или каких угодно, это не деньги.
И единственное, на чем настоял Грибоедов, и немножко это было неприятно… В Персии было огромное количество в предыдущих войнах плененных или перешедших туда христиан - грузин и армян, кстати, занимавших там очень часто достаточно высокое положение. И Грибоедов настоял (как раз в последней статье договора, в 17-й), что, при желании, любой грузин или армянин, который находился в свое время в русском подданстве (это очень важная статья, почему я ее пытаюсь точно сформулировать) перешел ли он в магометанство или сохранил себя как христианин, имеет право вернуться в Россию по собственному желанию. Вот эта статья была неприятна для очень многих. Не хотели они отпускать, очень многие армяне были в услужении у высокопоставленных персов, и им это не очень нравилось. Я уж не говорю о том, что в гареме Фатх-Али-шаха был первый евнух, это была очень важная должность при дворе, он был грузин, и вторым евнухом, ведавшим финансами в гареме, был мирза Якуб, армянин по национальности.
Такие вещи им были неприятны. Ну, между заключением мира частными неприятностями особо не приходилось выбирать. Они с удовольствием подписали это мир, считая, что действительно было со стороны России очень великодушно предложить такой мир и, надо сказать, что русское правительство оказалось очень довольно этим миром. Паскевич послал на утверждение к Николаю договор, он послал Грибоедова, чтобы тот отвез, поскольку он подчеркивал этим, что этим занимался в свое время Грибоедов, и это было действительно так. Сначала договор посмотрели в Коллегии иностранных дел, и министр Нессельроде, человек достаточно требовательный, желчный, не исправил в нем ни одного слова, и завизировал. Николай Первый тоже оказался очень доволен и, как я уже сказал, он дал тут же чин статского советника (то есть генеральский чин) Грибоедову, наградил его Орденом Святой Анны с бриллиантами и еще из царской казны выдал ему 4 тысячи золотых червонцев, что тоже было достаточно приятно, Грибоедов никогда не был особенно богат. Поэтому говорить о том, что...
Были, конечно, какие-то фанатики всем этим недовольные, но особых неприятностей Персии это не принесло. Более того, Персия собиралась развивать с Россией очень дружеские отношения, готовилась поездка сына, наследного принца Аббас-Мирзы, в Петербург для установления более тесных отношений. И через какое-то время Грибоедова назначили послом в Персию, в Тегеран, и отношения начинали складываться очень хорошо. Более того, когда Грибоедов приехал, его принимали настолько хорошо, что по тем письмам, по тем свидетельствам, которые сохранились, как пишет один из свидетелей того времени, “казалось, что все видные лица Тегерана, шахского двора, старались превзойти друг друга в том, чтобы показать свое гостеприимство и всячески удовлетворить Посланника, господина Грибоедова” (в ранге посланника он туда поехал). Причем это продолжалось на протяжении длительного времени, и Грибоедов должен был уже уехать в Тебриз, где находилась резиденция всех послов, с которыми в то время Персия поддерживала отношения. Собственно, таких посланников-то и было только от Оттоманской Империи, от Британской Империи и от Российской Империи. Франция к тому время дипломатические отношения приостановила, а с другими странами у нее вообще отношений никогда не было.
Так что тут этот миф не укладывается.
Иван Толстой: Леонид Матвеевич, в вашей книге приведены документы, которые проливают свет на тонкие детали, обстоятельства того, что же, собственно, произошло. Познакомьте нас, пожалуйста, с этими документами, какие из них наиболее важны, откуда происходят эти документы, кто их автор?
Леонид Аринштейн: Наиболее интересные документы это те, которые происходят от самих персов. Это три письма, которые написал сам Шах английскому Посланнику, то есть единственному человеку, который в то время остался живой, как-то представлял Европу в целом. Кроме того, было известно, что английский Посланник, господин Макдональд, был в очень дружеских отношениях с Грибоедовым, они часто встречались, это ни для кого не было тайной, поэтому именно ему были адресованы эти письма для дальнейшей передачи их русскому правительству, что Макдональд потом и сделал. Это, прежде всего, письмо самого Шаха (надо сказать, что Шах очень редко писал самолично письма), это скрипты, как говорят в России (“фирман”, как это звучит на персидском языке). Во-вторых, от председателя правительства, такой был Абул Вахаб-мирза, очень образованный человек, с прекрасным европейским образованием, и министр иностранных дел тоже написал письмо. Вот это три наиболее интересных письма.
Кроме того, в устной передаче первое сообщение о гибели Грибоедова сделал Аббас-Мирза, то есть, наследный принц, сделал в устной форме Макдональду, Макдональд, записав все это, сразу же послал донесение своему начальнику, министру иностранных дел Ост-Индской компании лорду Суинтону. И вот эти четыре письма и являются наиболее интересными в этом смысле.
Плюс к тому, есть еще целая серия писем, материалы по расследованию, которые сделал начальник охраны английского посольства, родной брат Макдональда Рональд Макдональд, младший его брат. Все это, конечно, зачитать довольно сложно, но я думаю, что лучше всего начать вот, с чего. Я не буду читать, как описывается первый прием Грибоедова. Первый прием Грибоедова описывается, как первый месяц его пребывания в Тегеране, буквально все соперничали в том, чтобы оказать ему гостеприимство. Это письмо интересно, но его можно и не зачитывать, и так понятно. И далее идет речь вот о чем, в докладе о расследовании:
“Казалось, все шло хорошо, и Его Превосходительство Посланник уже готовился к отъезду, как вдруг за шесть или около шести дней до того, как он встретил свою безвременную кончину, произошло следующее: мирза Якуб, второй евнух шахского гарема, личность очень влиятельная, пришел русскому Посланнику и потребовал его покровительства как уроженец Эривани и русский подданный, воспользовавшись статьей Договора с Персией, дающей право русским подданным, проживающим в Персии, возвращаться на родину… Господин Грибоедов, говорят, употребил все свое влияние, чтобы отговорить мирзу… Видя, однако, что мирза Якуб упорствует, господин Грибоедов не мог, без того чтобы публично не подорвать к себе доверия, отказать ему в убежище и в возвращении на родину. В конце концов, мирза был принят в доме Посланника. Этот случай из-за исключительного положения, которое занимало вышеупомянутое лицо, привел господина Грибоедова к немедленному столкновению с персидским правительством”.
Иван Толстой: Леонид Матвеевич, простите, я уточню: это чье письмо кому?
Леонид Аринштейн: Это, так называемое, расследование, описание событий, со дня приезда господина Грибоедова в Тегеран до вот этого трагического события, его убийства. Письмо, которые опубликовано было позже в Великобритании, в журнале “Blackwood’s Edinburgh Magazine”, и которое написано было Макдональдом по всем материалам, которые были в его распоряжении.
Иван Толстой: Кому он направил это письмо?
Леонид Аринштейн: Это не письмо, это статья, скорее, была.
Иван Толстой: Она была предназначена для печати?
Леонид Аринштейн: Она была предназначена для печати, но она основывалась на том донесении, которое в первый даже день Макдональд написал лорду Суинтону.
Иван Толстой: Мы увидим сейчас, какую реакцию получил этот поступок мирзы Якуба. Скажите, пожалуйста, не носил ли он провокационного характера? Это первое, что хочется спросить.
Леонид Аринштейн: Естественно, что он носил провокационный характер, в этом все и дело, что он носил крайне провокационный характер. Это было ясно и тегеранскому обществу, и русскому обществу, и английскому обществу. Просто так, от нечего делать, прийти и устроить такое безобразие, чтобы оскорбить религиозные, национальные и какие угодно чувства тегеранского населения, это просто так не делается. Весь вопрос в том, кто, как и почему это сделал? Конечно, первая идея была, что виноват Шах-ин-шах, его двор или какие-то его феодалы. И в этой связи есть смысл познакомиться, хотя бы вкратце, с письмами, которые содержат не то, что оправдание, а совершенно ясную позицию, отрицающую вот такое понимание.
Иван Толстой: Леонид Матвеевич, прежде, чем мы двинемся дальше, давайте скажем несколько слов о самом, пожалуй, знаменитом в России специалисте по Грибоедову – о Юрии Тынянове. Насколько он был знаком с документами по грибоедовскому делу, насколько точен в своем описании этой истории, в чем оказался провидцем?
Леонид Аринштейн: Во-первых, этот роман Юрий Николаевич Тынянов написал в 20-е годы, то есть более 80-ти лет тому назад. С тех пор не столько количество, сколько качество документов касательно гибели Грибоедова возросло, и это совершенно иная картина. Тынянов не знал ни персидских писем, ни английских донесений. Он писал по тому очень узкому кругу документов, который тогда был известен. Это - первое.
Второе. Даже если бы эти документы были, Тынянов не раз заявлял, в частности, в сборнике “Как мы пишем”, что он больше доверяет своей интуиции, чем документу, и это совершенно справедливо. Он писал не историю, это не научное исследование, а, прежде всего, художественное произведение. И как раз вот это я и хотел сказать, в третьих. Художественное произведение и научно популярное произведение - это совершенно разные вещи. Художественное произведение не даром на английском звучит “фикшн” – фикция. Это, прежде всего, вымысел, это интуиция, это может быть как угодно гениально, как правило, это гораздо больше известно читателям, чем любое научное изучение. Кончено, Вальтер Скот или Александр Дюма и куча других авторов, не только зарубежных, но и наших, в частности, по-моему, и один из ваших предков, замечательно писал об этом. Это важнейшая сфера культуры, которая отвечает эстетическим запросам, прививает интерес к истории, имеет огромное просветительское, культурное значение. Но вот и ваша передача, и то, чем я занимаюсь, - является прежде всего, наукой и популяризацией науки.
Иван Толстой: Угадал ли в целом Тынянов судьбу Грибоедова, причины его гибели, сработала ли у него здесь художественная интуиция?
Леонид Аринштейн: Не вполне. Это были 20-е годы, в 1927 году он это писал, отношение России к таким странам, как Великобритания, Германия и так далее, были настолько враждебными, что хотелось, помимо всего, показать, что они на всем протяжении истории соприкосновения с Россией были всегда главными и страшными врагами. Но это далеко не так, и мы хорошо знаем, что и англичане часто были нашими союзниками. И он не угадал, может быть, главного, что Англия - это не монолитная страна, что в Англии могут быть самые разные группировки, и как раз именно англичане сделали очень много и для того, чтобы в дальнейшем стала известна судьба Грибоедова, и во время пребывания Грибоедова в Персии шла страшная борьба между двумя группировками, и если уже говорить точно, то, может быть, вся эта провокация с гибелью Грибоедова, конечно, прежде всего, ударит по Грибоедову, но главный замысел группировки Уиллока, Макнила и других, о которых Тынянов вообще не слышал, потому что в то время об этом ничего не было известно, главный их замысел был нанести удар чиновникам, дипломатам Ост-Индской компании, и они этого до известной степени добились. Кстати, в романе Тынянова, скажем, Кэмпбелл, гражданский совершенно человек, был назван капитаном, а его принадлежность к Ост-Индской компании и то, что он был в исключительно дружеских отношениях с Грибоедовым (Грибоедов писал специально рапорт Императору Николаю Первому с просьбой наградить Кэмпбелла за его огромную помощь в заключении Туркманчайского мира и в защите именно интересов России, в помощи Грибоедову защитить интересы России), он (Тынянов) не мог этого угадать, он ничего об этом не знал просто, и это не его огрех, не его вина, а просто когда проходят десятилетия, всегда находят нечто, что гораздо глубже раскрывает суть тех или иных событий.
Иван Толстой: Хорошо, Леонид Матвеевич, тогда обратимся к документам, которые вы приводите в вашей книге.
Леонид Аринштейн: Первый документ, который я хотел бы в данном случае огласить, это первое известие о гибели Грибоедова, которое в устной форме наследный принц Аббас-мирза сделал английскому посланнику Макдональду. Макдональд пишет об этом 18 февраля своему непосредственному начальнику, то есть, министру иностранных дел правительства Ост-Индской компании Джорджу Суинтону.
Я очень коротко скажу, что Ост-Индская копания была абсолютно самостоятельным государством в государстве, она имела свою армию, имела своего министра иностранных дел, своего председателя правительства, помимо того, что существовало в самой Англии. Эта Ост-Индская компания как бы владела всем тем, что было у англичан в то время в Азии, - это Индия, Бирма, Пакистан, всё, что хотите. Вот что он пишет по этому поводу:
“Сэр, 18-го сего месяца поздно вечером я получил от одного из доверенных служителей гарема уведомление, что Его Королевское Высочество принц Аббас-мирза желает безотлагательно переговорить со мной по делу исключительной важности”.
Далее он подробно рассказывает, что Аббас-мирза долго жался, говорил, что какой ужас, произошло ужасное событие, и далее идет текст:
“Продолжая горько причитать по поводу собственных несчастий и несказанных бедствий, грозящих обрушиться на его дом, принц был некоторое время или не в состоянии, или умышленно не хотел сообщить мне о случившемся. Наконец он сделал знак своему министру прочесть вслух письма, которые только что пришли из Тегерана и которые, я говорю об этом с величайшей скорбью, содержали ужасное известие, что господин Грибоедов, Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр Его Величества, Императора России, почти со всей своей свитой убит жителями столицы во время народного возмущения, вспыхнувшего утром 8-го сего месяца. Подробности этого ужасного события - самого страшного, которое только могло сейчас обрушиться на эту злосчастную страну, - сообщены в упомянутых мною документах, которые были переданы мне Его Королевским Высочеством и переводы которых я направляю для представления Его Светлости Лорду - председателю Совета. Других сведений насчет этого, из ряда вон выходящего события у меня пока нет”.
Потом он все-таки высказывает свои предположения, что все это связано с поведением мирзы Якуба, одного из главных шахских евнухов, который бежал из дворца, где он состоял в очень конфиденциальной должности, и нашел убежище в русской миссии, представить которую было обязанностью господина Грибоедова, согласно условиям Туркманчайского договора.
“У меня нет оснований полагать, что Шах или кто-либо из членов его правительства были хотя бы причастны к этой жуткой катастрофе. Все это объясняется исключительно внезапной и непреодолимой вспышкой массового исступления, вызванного обращением с магометанскими женщинами, заносчивым поведением лиц, принадлежащих к русской миссии, смертью нескольких горожан и , наконец, нарушением таких нравственных норм, которые более, чем что-либо другое, воспламеняют необузданные страсти магометанской толпы, нетерпимой ко всякому вмешательству в их религиозные и нравственные обычаи”.
Далее уже подробно рассказывается о том, как пытались приостановить это, как это не удалось, но, тем не менее, все это произошло. Вот это первое письмо, я его не прочитал до конца, он тут доказывает, что, скорее всего, Шах и его правительство непричастно, но напрямую он не пишет, кого он подозревает.
Это самый первый документ, и в нем как бы два слоя информации. Во-первых, он предает то, что он услышал от наследного принца Аббас мирзы, и, во-вторых, он, чего я практически не зачитал, он высказывает свои предположения о политических последствиях. Политические последствия заключаются в том, что он считает, что главное, что сейчас хочет персидское правительство, это чтобы не дай бог Россия не обиделась на все это до такой степени, что снова начнет войну с Персией. И Персия тут может перестать существовать (это я почти цитирую наизусть) как самостоятельное государство, потому что Россия во много раз сильнее Персии. И суть письма в том, чтобы просить Макдональда каким-то образом уладить это дело, чтобы как-то разъяснить невиновность персидского правительства и помочь им убедить русское правительство в том, что они здесь не при чем. Что Макдональд и делал.
Письмо премьер-министра (Моатемид-эд-даулэ) Персии Посланнику:
“Ваше письмо мною получено. Оно кратко (…) Хотя, на первый взгляд, Вы правы, упрекая нас в том, что произошло, но когда Вы узнаете всю правду и подробности, Вы увидите, какую тревогу и стыд испытывают подданные Шах-ин-шаха, Вы поймете, что правительство непричастно к этому делу.
Наше государство желает быть в дружеских отношениях со всеми другими и стремится избегать всяческих враждебных действий. Минувшая война (с Россией) вспыхнула из-за столкновения пограничных властей: население же обоих государств было против войны.
Сперва были двинуты наши войска в направлении к Ширвану, Гандже и Талышу; затем русский генерал переправился через Аракс и занял Тебриз. В результате вся страна попала в руки России. Когда наследный принц отправился для мирных переговоров с русским генералом, мы практически не могли продолжать войну и мало надеялись вернуть обратно утерянную страну. Если бы русские, заняв Тебриз, не остановили наступления, Персия перестала бы существовать. Но факт, что русские вели себя по отношению к нам со справедливостью и сдержанностью, более того - они пошли на длительные мирные переговоры, дав возможность населению страны оправиться от растерянности, а армии от поражения. Если бы наше государство было склонно к вероломству, это был самый благоприятный момент: мир еще не был заключен, денежная контрибуция не была отправлена в Россию, и мы могли бы возобновить военные действия против России с 8 курурами туманов (16 миллионами рублей) в руках. И бы если мы сочли, что армии в 50 тысяч человек недостаточно для успешного ведения военных действий, мы могли бы отправить один курур (то есть 2 миллиона рублей), чтобы выиграть время и пополнить армию еще 50 тысячами человек, тем более, что население страны резко выступало против уплаты России такой большой суммы, считая, что десятой ее части достаточно, чтобы вернуть армии боеспособность.
Но наше государство не сочло возможным действовать предательски, когда русское правительство проявило по отношению к нам такую сдержанность и справедливость. Не в характере Шах-ин-шаха раздувать вражду или стремиться к кровопролитию, и тех, кто стоял за продолжение войны, Его Величество всячески порицал. Он скрепил договор (о мире) без ропота и без единой оговорки и счел контрибуцию вполне справедливой. Мы молчаливо согласились и с известной статьей договора (о репатриации армян), хотя понимали, что если она не будет снята, то непременно повлечет за собой неприятные столкновения. Мы надеялись, что в дальнейшем, когда между нашими государствами утвердятся дружеские отношения, наследный принц сумеет добиться отмены этой статьи, мы полагали что раз Аббас-мирза готовится к дружественному визиту в Петербург, а господин Грибоедов наделен здесь широчайшими полномочиями, то незначительные затруднения, которые возникали бы при применении договора на практике, могли разрешаться его властью. Наконец, совершенно очевидно, что у нас не могло быть желания - особенно сейчас, - чтобы от Востока до Запада прогремела молва, позорящая наше имя бесчестьем.
Всякий, кто поразмыслит над тем, что произошло, и кто обладает хоть каплей здравого смысла, не может не прийти к убеждению, что правительство здесь ни при чем. Возможно ли предположить, что правительство, которое в условиях крайней денежной нужды пошло на выплату 8 куруров, заключило мир и готовится направить в Петербург наследного принца с поручением утвердить наши дружеские отношения с Россией, может быть повинно в убийстве русского Посланника в своей столице, навлекая тем самым несмываемый позор на свое имя? Убежден, что всякий, кто над этим задумается и кто осведомлен о развитии наших отношений с Россией, никогда не бросит нам упрека в бесчестье.
Абул Вахаб-мирза”.
Тут комментировать нечего, я уже говорил, что действительно для Персии это было такое же несчастье. Не такое же, может быть, в таком масштабе, но столь же крупное несчастье, как и для России. Потому что они просто боялись, что Россия, в отместку за убийство Грибоедова и 60-ти с лишним человек его свиты, двинет на них войска и без особого труда разделается с Персией.
Иван Толстой: Леонид Матвеевич, один из мифов в России связан с Англией и звучит он, коротко говоря, так: “англичанка гадит”. Скажите, пожалуйста, что известно о так называемом «британском следе» в грибоедовском деле?
Леонид Аринштейн: Если мы прямо перейдем к этому, об этом известно необычайно много. Прежде всего, известно, что в Азии вообще, и в Иране, в частности, соперничали две очень крупные британские группировки. Одна из них защищала интересы Ост-Индской компании (это Макдональд, Кэмпбелл, Александер и некоторые другие деятели) и другая во главе с Генри Уиллоком и его братом Джорджем Уиллоком и врачом Джоном Макнилом, который впоследствии стал послом Великобритании в Персии. Они всячески делали все от них зависящее, чтобы ослабить влияние России на Ближнем и Среднем Востоке. И на этой почве между ними развились очень враждебные отношения, о которых прекрасно было известно в самой России и о которых прекрасно было известно в самой Персии. Макдональд и Уиллок просто только что не воевали друг с другом. Кэмпбелл, который плыл из Лондона в Петербург, а из Петербурга должен был ехать в Иран, встретил Грибоедова в Петербурге, вернее, Грибоедов встретил корабль, на котором ехал Кэмпбелл, и Кэмпбелл ему, вопреки всем дипломатическим правилам, рассказал о том, что ему грозят неприятности там и, в общем-то, он сказал от кого - именно от самих англичан, отнюдь не от персов. А Грибоедов, в свою очередь, который тоже знал кое-какие тайны от Нессельроде, в свое время предупреждал Макдональда о том, какие козни строит ему Уиллок.
Так что получалось так, что дипломаты между собой не очень секретничали, в действительности, борьба между двумя английскими группировками была гораздо более резкой, чем борьба между странами - Англия и Россия в то время не очень сильно соперничали. В 1820-е годы английская политика в Европе начала сильно меняться. На протяжении длительного времени англичане очень не то, что дружили, но находились в союзе с Россией, поскольку был Наполеон, и нужно было вместе с Россией бороться с Наполеоном. Но после того, как с Наполеоном было покончено, точно так же, как это бывало и в других войнах, начали смотреть, а какие другие опасности существуют. Премьер-министром Англии стал основной победитель генерал Веллингтон, который разбил Наполеона под Ватерлоо, и Веллингтон еще до того, как он стал премьер-министром, приехал в Петербург с дружеским визитом, который сильно затянулся, если я не ошибаюсь, он провел четыре с половиной месяца в Петербурге, поглядывая, что такое русские, что они собираются делать.
Так вот, после того, как он побывал здесь, он вернулся в Великобританию, и вскоре он становится премьер-министром. Очень авторитетная фигура, это уже викторианская Англия, и он довольно откровенно пишет в своих записях, став премьер-министром:
“Мы не можем больше сотрудничать с Россией, - пишет он своему ближайшему помощнику лорду Элленборо (лорд Эллленборо был Хранителем печати, это примерно как теперь Совет безопасности). -Если Франция будет продолжать сотрудничать с Россией, мы выступим против и развяжем себе руки. Так или иначе… мы должны избавиться от России”.
Это октябрь 1828 года. Сам Элленборо, который занимал эту высокую должность пишет:
“Наша политика в Европе и Азии должна преследовать единую цель - всячески ограничивать русское влияние. В Персии, как и везде, необходимо создать предпосылки, чтобы при первой необходимости начать широкою вооруженную борьбу против России”.
Или в другом месте еще конкретнее. 30 октября 1829 года:
“Как только русские присоединят Хивинское ханство, мы должны оккупировать Лахор и Кабул, ведь не на берегах же Инда встречать врага” (враг – понятно, кто).
И далее следуют подробные расчеты, сколько потребуется войск, оружия, и так далее. Так вот, как раз Уиллок и был представителем этой группировки, тогда как Макдональд проводил совершенно другую политику. Для Ост-Индии, это все-таки торговая компания, для них необходим был мир на Ближнем Востоке и мир с Россией. Вот на этой почве и происходит его сближение с Грибоедовым. Интересно, что он пишет о Туркманчайском мире:
“Заключение мира имеет неоценимое значение не только для Персии, но и для Англии. Мир спас Персию от нависшей над ней угрозы прекратить существование как независимое государство, а нас - от опасности столкновения с Петербургским Двором, в которое, по мере успехов русского оружия, мы оказались бы втянуты”.
И далее, может быть, уже не стоит зачитывать конкретные характеристики таких людей, как Макнил и Уиллок, может быть, нет необходимости, ясно, что они не только, как личности, о которых и Макдональд, и ряд других лиц говорили достаточно отрицательно, но они выполняли свою работу, они были посланниками вот этого королевского правительства. Макдональд был посланником Ост-Индского правительства, они сражались друг с другом и в ходе этого сражения, конечно Уиллоки и Макнил прекрасно понимали, что пока существует альянс Грибоедов-Макдональд, это, по сути дела, альянс Ост-Индской компании и России, ничего английскому правительству не светит.
И вот здесь как раз, именно в этой связи, прежде всего (в этом смысле Туркманчайский мир имел значение), и возникла идея грандиозной провокации против Грибоедова. Они не могли устранить Макдональда (они пытались это делать длительное время, но это было не так-то просто: у Макдональда была прекрасная охрана, прекрасная репутация, прекрасные связи), а с Грибоедовым можно было легко рассчитаться - такая неудачная статья. Что прекрасно Макнил понимал, он единственный, кто жил в Тегеране, все остальные жили в Тебризе, а он был врач, он был дружен с любимой женой Шаха, и он, как пишут современники, люди, которые знали, как там дела происходили, он буквально каждый вечер ужинал вместе с Шахом и с его супругой, и мог направлять идеи Шаха в любую сторону. Вот он-то как раз и понял, что значит гарем и что значит вот эта статья. Макнилу принадлежит вот этот архитектурный план послать Якуба, воспользоваться этой статьей, к тому же там еще двух женщин Якуб подобрал, каких-то тоже армянок, которых он хотел взять с собой, они пошли в дом Грибоедова. Грибоедов, кстати, тоже понимал, что это очень плохо, он, как умел, отговаривал Якуба и этих женщин от того, чтобы возвращаться в Россию и искать убежища в посольстве, но ему не удалось.
Собственно, вот это и была та провокация, о которой идет речь. То, что это были англичане, это было сразу понятно, об этом докладывали все, кто были в Иране, в частности, Паскевич еще тогда написал соответствующее письмо Нессельроде, министру иностранных дел, о том, что это, безусловно, дело рук англичан. То есть единственная поправка, которая здесь необходима, - что это дело рук не англичан вообще, а той английской группировки, которая стремилась столкнуть Россию и Персию, Россию и Турцию. Кстати, Уиллоки сидели не только в Персии, он ездили в Константинополь, к английскому послу, чтобы укрепить позиции Великобритании в Турции. Но это - особый вопрос, и более или менее понятно, что к чему.
