Фестивальное
Июнь – месяц фестивальный: вот уже как 5 лет к традиционному для киношников ММКФ добавился ММОКФ, т.е. фестиваль открытый книжный, проводимый в ЦДХ. Разница всего в одной букве в форме круга.
Наверное, в первый раз за эти 5 лет оба фестиваля в глубинном своём смысле были об одном: о человеческом достоинстве. Одна из главных заявленных тем фестиваля книжного раскрывалась в дискуссиях о возможностях культурной автономии и индивидуальной культурной практике в целом в условиях тотального господства масскульта, фактически отражающего властный дискурс что в странах Запада, что Востока Европы.
На смену парцеллярной семье как хозяйствующей единице приходит самообеспечиваемый индивид, находящийся с одной стороны в полной потребительской зависимости от современного постиндустриального общества, с другой – в некоей автономии своего частного существования.
Сохранение себя и взаимодействие с другими, граница компромисса с инакоживущими и властью, содержание индивидуальной деятельности и группового самостояния – наиболее часто разговоры до и после встреч и сеансов были об этом. «Люди фестивалей» нащупывают нерв и находятся, если хотите, в поисках смыслов сегодняшних «условий человеческого существования». Пока, к сожалению, это ещё не столько общественная дискуссия, сколько разговоры части тусовки, которая, по-моему, всё больше стремится преодолеть свою тусовочность, осознав себя….. чем, кем? Новой интеллигенцией? Как много потрудились многие из нас, доказывая, что её уже давно нет, как и смысла самого её существования. Так возрождаем оставшееся или нарождаем новое?
Одна из лучших программ ММКФ – кураторов Григория Либергала и Сергея Мирошниченко, документальная «Свободная мысль». Это одна из главнейших для зрителей программ, где оба слова не декоративны, а смыслообразующи – «свобода» и «мысль». На просмотрах документальных фильмов этой программы всё меньше фестивальной тусы и всё больше некиношной публики. Иногда казалось, что уместнее эта программа смотрелась бы на книжном фестивале: думаю, уровень послесеансовых обсуждений точно был бы выше.
Но и киношная публика всё чаще заглядывает на фестиваль книжный и – слава Богу! – не только ради кино.
В этом году в Москву приехал «старый ВГИКовец» (в 1950 году он получает диплом №1, как первый иностранец, окончивший этот ВУЗ) Анжел Раймонд (Джеки) Вагенштайн, которого мне пришлось представлять публике, т.к. планировавшийся первоначально в качестве ведущего встречи старый друг Анжела и мой шеф Наум Клейман в это время был на «Кинотавре». Я сидел рядом с человеком, который для меня, конечно, является абсолютным воплощением XX века, и был буквально «загипован» его мудростью, артистизмом и молодостью. Поверьте, 87-летний Джеки дал бы фору любому из моего поколения, а ведь за его плечами были не только успех на Каннском фестивале, но и ссылка родителей, и концлагерь, и побег из него, и болгарское сопротивление (в компартию он вступил в 41-м, в 19 лет), и смертный приговор. В 1958 году вместе с другим ВГИКовцем, фронтовиком Конрадом Вольфом, они сделали один из лучших, по-моему, фильмов о войне – «Звёзды» (кстати, уже совсем «другая» БКП его запретила для показа в Болгарии).
Сегодня Джеки приехал представлять свою «еврейскую» книжную трилогию, первую часть которой уже успели перевести на русский, пиратски издать, распродать тираж, перевести снова, а теперь готовят к легальному изданию в России весь триптих.
Три еврейские истории:
- еврея из местечка, сменившего 5 раз подданство за прошлый век, не покидая пределов своего постоянного местопребывания («Пятикнижие Исааково»);
- «жителя» шанхайского гетто ("Прощай, Шанхай");
- сефарда из Пловдива ("Аврам Алкаш или далеко от Толедо"), родного города Вагенштайна, где его бабушка так и прожила всю жизнь, толком не выучив болгарского и обходясь в повседневной жизни ладино, который стал первым родным и для будущего полиглота Джеки.
Во вступлении к роману «Пятикнижие Исааково, или Житие Исаака» Якоба Блюменфельда, прошедшего через две мировые войны, три концлагеря и пять родин» есть анекдот. Не могу отказать себе в удовольствии перепечатать здесь его полностью в переводе Я. Голякова.
«Забудем грусть по поводу этой страшнейшей войны, да превратится она в тупую боль застарелого ревматизма, ведь человеку присуще забывать плохое, потому что если думать только о смерти и загубленных близких, пахари перестанут пахать землю, молодые – любить друг друга, дети – складывать буквы в слова - эти золотые зерна четок мысли. Забудем боль, и тогда смысл всех войн сведется к тому старому-престарому анекдоту, который ты, наверно, слышал сотни раз в сотнях различных вариантах, но я все-таки тебе его расскажу, ибо разве можно остановить еврея, которому втемяшилось обязательно рассказать свой анекдот?
Так вот, шли где-то в Галиции из одного местечка в другое поляк и еврей. Еврей, который всегда считает себя умнее и вправе поучать других, увидел на дороге дымящуюся лошадиную говешку и говорит своему спутнику: «Дам тебе десять злотых, если ты ее съешь». Поляк, скуповатый, как каждый крестьянин, был не против заработать десятку. «Ладно» - сказал, морщился, пыхтел, но говешку съел. Еврей дал ему десять злотых, но у него засосало под ложечкой при одной только мысли, что отдал свои кровные за такую глупость. И когда они увидели следующую дымящуюся говешку, он спросил у поляка: «Ты вернешь мне мои денежки, если сейчас я съем говешку?» «Хорошо» - сказал поляк. Еврей морщился, пыхтел, но съел и получил обратно свои десять злотых. Они продолжали свой путь, вдруг поляк остановился, почесал в затылке и спросил: «Если вы, евреи, такие умные, можешь мне сказать, зачем мы ели говно?» На этот раз еврей промолчал, что случается исключительно редко.
Так вот, если ты меня спрашиваешь о смысле всего, что случилось за эти две войны и между ними, я отвечу тебе вопросом на вопрос, на который нет ответа: «Зачем, действительно, мы ели говно?!»
Ну, анекдот, как вы поняли, всё о том же – о смыслах и о человеческом достоинстве.
Июнь – месяц фестивальный: вот уже как 5 лет к традиционному для киношников ММКФ добавился ММОКФ, т.е. фестиваль открытый книжный, проводимый в ЦДХ. Разница всего в одной букве в форме круга.
Наверное, в первый раз за эти 5 лет оба фестиваля в глубинном своём смысле были об одном: о человеческом достоинстве. Одна из главных заявленных тем фестиваля книжного раскрывалась в дискуссиях о возможностях культурной автономии и индивидуальной культурной практике в целом в условиях тотального господства масскульта, фактически отражающего властный дискурс что в странах Запада, что Востока Европы.
На смену парцеллярной семье как хозяйствующей единице приходит самообеспечиваемый индивид, находящийся с одной стороны в полной потребительской зависимости от современного постиндустриального общества, с другой – в некоей автономии своего частного существования.
Сохранение себя и взаимодействие с другими, граница компромисса с инакоживущими и властью, содержание индивидуальной деятельности и группового самостояния – наиболее часто разговоры до и после встреч и сеансов были об этом. «Люди фестивалей» нащупывают нерв и находятся, если хотите, в поисках смыслов сегодняшних «условий человеческого существования». Пока, к сожалению, это ещё не столько общественная дискуссия, сколько разговоры части тусовки, которая, по-моему, всё больше стремится преодолеть свою тусовочность, осознав себя….. чем, кем? Новой интеллигенцией? Как много потрудились многие из нас, доказывая, что её уже давно нет, как и смысла самого её существования. Так возрождаем оставшееся или нарождаем новое?
Одна из лучших программ ММКФ – кураторов Григория Либергала и Сергея Мирошниченко, документальная «Свободная мысль». Это одна из главнейших для зрителей программ, где оба слова не декоративны, а смыслообразующи – «свобода» и «мысль». На просмотрах документальных фильмов этой программы всё меньше фестивальной тусы и всё больше некиношной публики. Иногда казалось, что уместнее эта программа смотрелась бы на книжном фестивале: думаю, уровень послесеансовых обсуждений точно был бы выше.
Но и киношная публика всё чаще заглядывает на фестиваль книжный и – слава Богу! – не только ради кино.
В этом году в Москву приехал «старый ВГИКовец» (в 1950 году он получает диплом №1, как первый иностранец, окончивший этот ВУЗ) Анжел Раймонд (Джеки) Вагенштайн, которого мне пришлось представлять публике, т.к. планировавшийся первоначально в качестве ведущего встречи старый друг Анжела и мой шеф Наум Клейман в это время был на «Кинотавре». Я сидел рядом с человеком, который для меня, конечно, является абсолютным воплощением XX века, и был буквально «загипован» его мудростью, артистизмом и молодостью. Поверьте, 87-летний Джеки дал бы фору любому из моего поколения, а ведь за его плечами были не только успех на Каннском фестивале, но и ссылка родителей, и концлагерь, и побег из него, и болгарское сопротивление (в компартию он вступил в 41-м, в 19 лет), и смертный приговор. В 1958 году вместе с другим ВГИКовцем, фронтовиком Конрадом Вольфом, они сделали один из лучших, по-моему, фильмов о войне – «Звёзды» (кстати, уже совсем «другая» БКП его запретила для показа в Болгарии).
Сегодня Джеки приехал представлять свою «еврейскую» книжную трилогию, первую часть которой уже успели перевести на русский, пиратски издать, распродать тираж, перевести снова, а теперь готовят к легальному изданию в России весь триптих.
Три еврейские истории:
- еврея из местечка, сменившего 5 раз подданство за прошлый век, не покидая пределов своего постоянного местопребывания («Пятикнижие Исааково»);
- «жителя» шанхайского гетто ("Прощай, Шанхай");
- сефарда из Пловдива ("Аврам Алкаш или далеко от Толедо"), родного города Вагенштайна, где его бабушка так и прожила всю жизнь, толком не выучив болгарского и обходясь в повседневной жизни ладино, который стал первым родным и для будущего полиглота Джеки.
Во вступлении к роману «Пятикнижие Исааково, или Житие Исаака» Якоба Блюменфельда, прошедшего через две мировые войны, три концлагеря и пять родин» есть анекдот. Не могу отказать себе в удовольствии перепечатать здесь его полностью в переводе Я. Голякова.
«Забудем грусть по поводу этой страшнейшей войны, да превратится она в тупую боль застарелого ревматизма, ведь человеку присуще забывать плохое, потому что если думать только о смерти и загубленных близких, пахари перестанут пахать землю, молодые – любить друг друга, дети – складывать буквы в слова - эти золотые зерна четок мысли. Забудем боль, и тогда смысл всех войн сведется к тому старому-престарому анекдоту, который ты, наверно, слышал сотни раз в сотнях различных вариантах, но я все-таки тебе его расскажу, ибо разве можно остановить еврея, которому втемяшилось обязательно рассказать свой анекдот?
Так вот, шли где-то в Галиции из одного местечка в другое поляк и еврей. Еврей, который всегда считает себя умнее и вправе поучать других, увидел на дороге дымящуюся лошадиную говешку и говорит своему спутнику: «Дам тебе десять злотых, если ты ее съешь». Поляк, скуповатый, как каждый крестьянин, был не против заработать десятку. «Ладно» - сказал, морщился, пыхтел, но говешку съел. Еврей дал ему десять злотых, но у него засосало под ложечкой при одной только мысли, что отдал свои кровные за такую глупость. И когда они увидели следующую дымящуюся говешку, он спросил у поляка: «Ты вернешь мне мои денежки, если сейчас я съем говешку?» «Хорошо» - сказал поляк. Еврей морщился, пыхтел, но съел и получил обратно свои десять злотых. Они продолжали свой путь, вдруг поляк остановился, почесал в затылке и спросил: «Если вы, евреи, такие умные, можешь мне сказать, зачем мы ели говно?» На этот раз еврей промолчал, что случается исключительно редко.
Так вот, если ты меня спрашиваешь о смысле всего, что случилось за эти две войны и между ними, я отвечу тебе вопросом на вопрос, на который нет ответа: «Зачем, действительно, мы ели говно?!»
Ну, анекдот, как вы поняли, всё о том же – о смыслах и о человеческом достоинстве.
