Ссылки для упрощенного доступа

Необычный пример: российская семья, где главой выступает мужчина


Ирина Лагунина: Мы продолжаем сегодня рассказывать семейные истории. Не так часто случается, особенно в России, когда главным лицом, стержнем семьи является отец. Это исключение из правила нашла Татьяна Вольтская.

Татьяна Вольтская: В какой именно семье выросла Инна Александровна Ратнер, я сказать не берусь, но печать времени на ней лежит точно - с едва заметным национальным оттенком, может быть. В ее рассказе меня больше всего привлекло удивительное почтение и любовь, с которыми она отзывается о своем отце - Александре Израилевиче Ратнере.
На столике перед ней лежит книга отца – "Воспоминания", которые Инна Александровна только что издала, разобрав старые отцовские тетрадки, а то, что помнит сама, она рассказала мне.

Инна Ратнер:
Отец есть отец. Чем дальше, тем кажется, что все больше и больше они влияния он оказывал на меня, например. Больше я вспоминаю его даже, чем мамой, хотя с мамой я была больше времени. Отец, конечно, был загружен всегда безумно.

Татьяна Вольтская: Кто он был по профессии?

Инна Ратнер: Инженер-конструктор. Конструировал полиграфические машины.

Татьяна Вольтская: А где вы жили?

Инна Ратнер: Мои воспоминания о детстве – это улица Большая Спасская, теперь Непокоренных. Там был домик конца прошлого века, какой-то раньше там генерал жил. Папа садился за рояль, играл. Брал любые детские стихи, в основном, конечно, Маршака, открывал любое стихотворение, он его читал и к нему играл свою собственную музыку.

Татьяна Вольтская: То есть импровизировал?

Инна Ратнер: Импровизировал. Жили они в молодости в Саратове. Его отец позвал аккомпанировать в самодеятельной организации. Дедушка был часовых дел мастером и тоже обладал музыкальными способностями. Он прекрасно играл на гитаре. Мама, Анна Иосифовна, как я ее помню, а на самом деле ее звали Ханна, закончила гимназию и была начитанной и довольно образованной.

Татьяна Вольтская: То есть это настоящая еврейская семья?

Инна Ратнер: Может быть она не совсем настоящая, потому что они не были религиозными, не было тогда оседлыми, то есть они были обрусевшими. Хоть семья, на самом деле была большая еврейская семья.

Татьяна Вольтская: И все-таки хватило на их долю погромов?

Инна Ратнер: Безусловно, это все было. Папа написал книжку и в этой книжке описывает, как за ним гнались и казаки с шашкой, крича, что, мол, жиденок, мы тебя сейчас зарубим. Были погромы и их прятала женщина русская. Очень редко он в такие воспоминания вдавался.

Татьяна Вольтская: Из книги воспоминаний Александра Ратнера - себя - ребенка он называет в 3 лице - Шуркой.

"Когда мы появились на пороге дома Анны Игнатьевны, она очень удивилась: "Что это с вами? Почему вы такие бледные?". Мама подняла на нее глаза, наполненные слезами, и стала умолять спрятать нас всех от громил-дроздовцев. "Сейчас, сейчас, дорогие мои, - засуетилась Анна Игнатьевна. – Идемте со мной, я вас спрячу в погребе, он у меня просторный и глубокий". "Нет, - закричала мама, - только не в погреб!". Почему мама так запротестовала против погреба, я так и не понял, но как она оказалась права. Мама уговорила хозяйку дома впустить нас в комнату, где стояли две большие кровати, и тут же стала рассовывать нас под эти кровати. Вдруг раздался сильный стук в ворота, били чем-то железным. Мы все притихли. Хозяйка, охая и кряхтя, подошла к калитке и спросила: "Кого бог принес?". "А ну открой сейчас же, мамаша, - донеслось с улицы. – Где у тебя в погребе твои соседи попрятались?". С этими словами они бросились к погребу, подняли створки дверок и быстро спустились по лесенки в темноту погреба. Один из дроздовцев выхватил из ножен шашку и стал наотмашь размахивать ею. Раздался звон разбиваемых бутылок с наливками и треск бочонков, которыми был забит погреб. Вылезая из погреба, дроздовцы выкрикивали ругательства, но потом как-то сникли и всей гурьбой вывелись со двора. Анна Игнатьевна, охая и крестясь, пришла в комнату, и дрожа всем телом, бросилась на кровать: "Ах вы, милые мои, наверное, вы в рубашке родились. Наверное, сам бог надоумил вас не идти в погреб".

Татьяна Вольтская: Эти ужасы семья пережила на Украине, откуда переехала в Саратов. Инна Александровна продолжает.

Инна Ратнер: Детство, конечно, в Саратове было довольно вначале. Как в любой еврейской семье его начали учить музыке, его и старшую сестру. Занимался он сначала неохотно, но потом способности, видимо, у него были серьезные. Они жили в Харькове какое-то время. Там он поступал в институт, очень с большими трудами он туда поступал, его не брали как сына кустаря-одиночки. На третий или четвертый раз сумел поступить. Учась в институте, он организовал там же в Харькове музыкальную группу, с которой он серьезно работал. Потом он переехал в Питер, перевелся в политехнический институт.

Татьяна Вольтская: Встретил вашу маму.

Инна Ратнер: Нет, маму он встретил в Саратове. А потом действительно тут встретились, мама приехала к своему старшему брату-актеру, который работал в ленинградском театре. И тут уже поженились, когда он был на четвертом курсе. Он подрабатывал, естественно, в кинотеатре миниатюр, который находился рядом с политтехом, там аккомпанировал немым фильмам, работал тапером.

Татьяна Вольтская: А вот как пишет о появлении своей семьи сам Александр Израилевич.

" Следует вернуться на много лет назад, к тому времени, когда я жил в Саратове, и работая пианистом, встречался не только с профессиональными артистами, но и с самодеятельность. Часто приходилось аккомпанировать в клубе Совторгслужащих, где танцевали три подружки Каля Попова, Зоя Норкина и Леля Присталова. После концертов я часто провожал Калечку домой. Потом, когда девушки стали танцевать в оперном театре имени Чернышевского, я приходил туда и ждал, когда они выходили в антрактах в маленький садик при театре. После спектакля тоже провожал Калю домой и мы подолгу сидели на скамейке в их большом дворе. И вот через несколько лет после моего отъезда случилась встреча с Калей в Ленинграде. Не успеваю оглядеться, как одалживаю три рубля на регистрацию брака, и мы бежим в загс Выборгского района, где получаем поздравления от сотрудницы, регистрирующей наш брак. Никаких свадебных маршей, шампанских вин, без белых платьев происходили в то время такие обряды. Теперь у меня семья, расходы прибавились и надо зарабатывать больше. Устанавливается новый распорядок дня: утром в институт, вечером на работу в кинотеатр, ночью в ресторан, где я играю в трио со скрипачом из филармонии и виолончелистом".

Татьяна Вольтская: Инна Александровна продолжает.

Инна Ратнер: В 41 году 3 июля в его день рождения его мобилизовали, он пошел на фронт. В 45 году его еще направили на японский фронт. Вернулся после армии, опять пошел работать в полиграфию.

Татьяна Вольтская: Какая атмосфера была дома?

Инна Ратнер: В основном он работал. Он вкалывал, мама не работала практически никогда, во время войны немножко работала. Нас было двое детей, и мама содержала все, все хозяйственные заботы. Мама нас всех обшивала, кормила и поила, а папа работал на двух работах всегда.

Татьяна Вольтская: Какие-то праздники, воскресенья?

Инна Ратнер: Безусловно, бывали праздники. У него, кстати, было много друзей и на работе, и военных друзей. Мама очень хорошо готовила, принимала гостей. Никогда в жизни я не помню, чтобы папа о ком-то сказал какие-то нелестные слова. То есть все у него были хорошие. Между прочим, несмотря на то, что он был евреем, отношение к нему, как-то он этого не ощущал.

Татьяна Вольтская: Я как раз хотела спросить: гроза 49 года – "ленинградское дело" – вас миновало?

Инна Ратнер: Его это не коснулось. У них в КБ было довольно много евреев, довольно способных людей, которые не могли попасть в какие-то другие места, в полиграфии они сгодились. Еще он работал в полиграфическом техникуме, преподавал. Такое было время, чтобы проявить любовь, и меня, и брата отдали в музыкальную школу, то есть как бы занимались. Но воспитание, нас больше в школе водили по разным театрам, а дома, безусловно, то, что мне запомнилось, откуда я сейчас знаю много романсов Чайковского. У мамы был прекрасный слух, папа в любое свободное время садился за рояль, играл и Шопена, и Рахманинова, все романсы они пели вдвоем. И это было очень здорово, конечно.

Татьяна Вольтская: А вы были вокруг?

Инна Ратнер: А мы были рядом.

Татьяна Вольтская: Это дорогого стоит. Такая музыкальная атмосфера дома и единение.

Инна Ратнер: Я очень любила, когда мы с мамой по дому что-то делали, убирались, мы с мамой пели. То есть музыкальная сфера у нас существовала. Брат занимался на пианино, я занималась скрипкой.

Татьяна Вольтская: Что запомнилось вам из каких-то событий, где отец как-то себя проявил? Все равно за вашими словами видится, что отец был стержнем семьи. Это правда?

Инна Ратнер: Безусловно. Духовным стержнем был отец, а мама была стержнем хозяйственной жизни.

Татьяна Вольтская: То есть это были приметы времени?

Инна Ратнер: Мужчины отдавались целиком работе, женщине на долю выпадало все остальное.

Татьяна Вольтская: Когда уже у вас родилась дочка, как-то он как дедушка себя проявлял?

Инна Ратнер:
Конечно. Как дедушка он вообще любил очень внуков. Старшая была Аня наша, у брата родился мальчик, которым он тоже занимался. Каждый год с большим трудом на грузопассажирских пароходах по Волге, по Каме до Астрахани и обратно. Иногда они Женечку брали с собой. Папа тоже с удовольствием им занимался, насколько это было возможно. Он вообще очень долго работал. Он был, безусловно, очень умным человеком. Он прекрасно рисовал. У меня сохранилась тетрадь его студенческая с такими рисунками. Стихи он писал очень хорошо, конечно, это были не поэтические, обращения опять же к маме, нам, детям писал стихи к 8 марта, к Новому году. Он был очень ласков и с мамой, я помню, что он всегда такими ласковыми словами называл. Ее Клавдия звали, он ее Калечка звал всегда, другого я слова даже не помню. И к нам, детям, очень ласков был всегда.

Татьяна Вольтская: То есть вы радовались, когда он домой приходил?

Инна Ратнер: Безусловно.

Татьяна Вольтская: Какие-то совместные походы?

Инна Ратнер: Да нет, я не могу сказать. Уже когда он стал посвободнее, он стал ходить на лыжах. Мы уже жили отдельно, самостоятельно. А в детстве не было такого.

Татьяна Вольтская: Не хватило вам времени на общение с таким человеком?

Инна Ратнер: Нет.

Татьяна Вольтская: Жалко?

Инна Ратнер: Конечно. Теперь я только чувствую, что действительно времени на общение было очень мало.
XS
SM
MD
LG