На прошедшей неделе в Швейцарии и Израиле – в Цюрихе и Тель-Авиве – были вскрыты банковские ячейки, содержащие рукописи и бумаги Франца Кафки – одного из самых знаковых писателей ХХ века. Это было сделано по решению израильского суда, разбирающего запутанный вопрос о том, в чьей собственности находятся эти бумаги.
Для того, чтобы понять, как бумаги оказались в сейфах, необходим исторический экскурс. После смерти Кафки от туберкулеза в 1924 году его друг и душеприказчик Макс Брод не выполнил посмертной воли писателя, отдавшего указание уничтожить всё неопубликованное из его бумаг. Брод опубликовал большую часть того, что оставил ему Кафка. Оставшуюся часть наследства писателя Брод привез с собой в Израиль, куда бежал от нацистов в 1938 году. Спустя 30 лет, перед своей смертью, Брод оставил неопубликованные бумаги Кафки в распоряжении своего секретаря Эстер Хоффе с указанием передать их академическим институтам. Хоффе не сделала этого, продав часть бумаг за значительные суммы, а часть, разместив в банковских ячейках в Тель-Авиве и Цюрихе. Когда три года назад Хоффе умерла в возрасте 101 года, она оставила бумаги в наследство двум своим дочерям. Однако Национальная библиотека Израиля опротестовала это завещание в суде, утверждая, что Брод хотел, чтобы бумаги в конечном итоге перешли библиотеке.
Что именно находится в ячейках, неизвестно. Предположительно, там рукописи, письма, возможно – окончания некоторых известных неоконченных произведений. Ячейки вскрыты, но доступ к ним имеют только специалисты, которые должны сообщить о содержимом суду, разбирающему вопрос о праве собственности. Неизвестные бумаги смогут увидеть свет только после того, как процесс будет закончен. О том, что нового о творчестве Кафки расскажут эти бумаги, рассуждает филолог Михаил Рудницкий, один из переводчиков всемирно известного писателя:
– Указания на то, что у Кафки были неопубликованные произведения, есть, они есть в его дневниках и письмах. В частности, известно, что около 1910 года он свой писательский архив уничтожил. Его такие суицидальные мотивы по отношению к собственному творчеству постоянно присутствовали. Всем известна история с его литературным завещанием, когда он повелел тому же Максу Броду всё, что после него останется из неопубликованных вещей, уничтожить. Другой вопрос, что с этим завещанием тоже весьма смешная история – он знал, кому поручить! Кафка был юристом. Если он очень хотел уничтожить все неопубликованное, что после него осталось, он наверняка знал, как это делается – в строго нотариальной форме, а он это поручил своему ближайшему другу, про которого почти наверняка знал, что у того на это рука не поднимется. Так что все не так просто. Но еще ранее он подверг свое творчество, если верить его письмам и дневникам, решительной чистке и уничтожению. Остались буквально фрагменты, но опубликованные. Это ранние вещи – "Свадебные приготовления в деревне" и "Описание одной схватки", еще несколько ранних рассказов, сборник "Созерцание".
Теперь вопрос в другом: могло ли остаться что-то еще из того, что Макс Брод не рискнул в свое время опубликовать? Могло. Оно могло не устроить Макса Брода либо своим литературным качеством, либо могло показаться ему недостаточно самостоятельным, недостаточно интересным. Но это вряд ли, потому что Макс Брод всю жизнь боготворил Кафку. Там скорее, если пускаться в предположения, могут быть какие-то письма Кафки к Броду. Хотя уже опубликован целый том этой переписки, но он был опубликован в середине 1950-х годов, а Брод весьма целомудренно охранял тогда представления о нравственном облике Кафки. В их переписке могли быть какие-нибудь шаловливые письма с описанием совместных гульбищ юности, что было абсолютно свойственно для людей того времени и того круга, или что-нибудь еще в таком же роде, что могло в глазах Брода уронить образ Кафки в восприятии читателей. Ну, или какие-нибудь сложные или неприглядные стороны семейной жизни, поскольку Кафка и Брод были очень близкими друзьями. Поэтому Брод мог посчитать не обязательным, чтобы вся их личная переписка стала известна широкой публике.
– Когда-то Макс Брод, фактически отказавшись выполнить посмертную волю Кафки, открыл нам его. И теперь могут ли вот эти вскрытые ячейки открыть нам заново Кафку или нового Кафку?
– Предположить, что Брод, который все-таки имел доступ практически ко всему архиву Кафки, что-то абсолютно ценное не опубликовал, я не могу. Не думаю, что там будет что-то принципиально новое, сенсационное, хотя, конечно, очень надеялся бы ошибиться. Но, во-первых, Брод безумно Кафку любил, и если бы там было что-то ценное, он, конечно бы, это напечатал. Во-вторых, после того как исполнилось 70 лет со дня смерти Кафки и открылся доступ к его рукописям, тем, которые были в руках у Макса Брода, с тех пор эти рукописи, над которыми работал Макс Брод и которые он впервые издал, издаются в своем первоначальном виде. Известны методы, которыми пользовался Брод. В частности, он довольно... волюнтаристски вычленял из корпуса текста несколько новелл, опуская связующие части. Он пытался из наследия Кафки, из того, что не опубликовано, сделать как можно больше якобы готовых отдельных вещей, которые сейчас, как выяснилось, таковыми не являются. Но предположить, что он что-то действительно ценное утаил, спрятал, я не рискую. Я думаю, что это скорее какие-то биографические вещи.
Хочу добавить такое соображение. Нам все время хочется, чтобы что-то еще открылось в творчестве Кафки, потому что оно само по своей внутренней природе, по законам, которые Кафка этому творчеству предписал, так устроено. Мы постоянно видим в нем непрекращающиеся загадки и постоянно ищем способы эти загадки разгадать, и думаем, что со стороны вдруг придет некое озарение, некий ключ нам будет брошен и мы все тогда разгадаем. Но по сути все, что таится в этом творчестве, содержится в нем самом, и ничто со стороны нам не придет. Более того, мне кажется, что оно достаточно ясно – само все говорит, просто мы не всегда хотим, не всегда можем понять, не всегда пытаемся зайти с той стороны.
Для того, чтобы понять, как бумаги оказались в сейфах, необходим исторический экскурс. После смерти Кафки от туберкулеза в 1924 году его друг и душеприказчик Макс Брод не выполнил посмертной воли писателя, отдавшего указание уничтожить всё неопубликованное из его бумаг. Брод опубликовал большую часть того, что оставил ему Кафка. Оставшуюся часть наследства писателя Брод привез с собой в Израиль, куда бежал от нацистов в 1938 году. Спустя 30 лет, перед своей смертью, Брод оставил неопубликованные бумаги Кафки в распоряжении своего секретаря Эстер Хоффе с указанием передать их академическим институтам. Хоффе не сделала этого, продав часть бумаг за значительные суммы, а часть, разместив в банковских ячейках в Тель-Авиве и Цюрихе. Когда три года назад Хоффе умерла в возрасте 101 года, она оставила бумаги в наследство двум своим дочерям. Однако Национальная библиотека Израиля опротестовала это завещание в суде, утверждая, что Брод хотел, чтобы бумаги в конечном итоге перешли библиотеке.
Что именно находится в ячейках, неизвестно. Предположительно, там рукописи, письма, возможно – окончания некоторых известных неоконченных произведений. Ячейки вскрыты, но доступ к ним имеют только специалисты, которые должны сообщить о содержимом суду, разбирающему вопрос о праве собственности. Неизвестные бумаги смогут увидеть свет только после того, как процесс будет закончен. О том, что нового о творчестве Кафки расскажут эти бумаги, рассуждает филолог Михаил Рудницкий, один из переводчиков всемирно известного писателя:
– Указания на то, что у Кафки были неопубликованные произведения, есть, они есть в его дневниках и письмах. В частности, известно, что около 1910 года он свой писательский архив уничтожил. Его такие суицидальные мотивы по отношению к собственному творчеству постоянно присутствовали. Всем известна история с его литературным завещанием, когда он повелел тому же Максу Броду всё, что после него останется из неопубликованных вещей, уничтожить. Другой вопрос, что с этим завещанием тоже весьма смешная история – он знал, кому поручить! Кафка был юристом. Если он очень хотел уничтожить все неопубликованное, что после него осталось, он наверняка знал, как это делается – в строго нотариальной форме, а он это поручил своему ближайшему другу, про которого почти наверняка знал, что у того на это рука не поднимется. Так что все не так просто. Но еще ранее он подверг свое творчество, если верить его письмам и дневникам, решительной чистке и уничтожению. Остались буквально фрагменты, но опубликованные. Это ранние вещи – "Свадебные приготовления в деревне" и "Описание одной схватки", еще несколько ранних рассказов, сборник "Созерцание".
Теперь вопрос в другом: могло ли остаться что-то еще из того, что Макс Брод не рискнул в свое время опубликовать? Могло. Оно могло не устроить Макса Брода либо своим литературным качеством, либо могло показаться ему недостаточно самостоятельным, недостаточно интересным. Но это вряд ли, потому что Макс Брод всю жизнь боготворил Кафку. Там скорее, если пускаться в предположения, могут быть какие-то письма Кафки к Броду. Хотя уже опубликован целый том этой переписки, но он был опубликован в середине 1950-х годов, а Брод весьма целомудренно охранял тогда представления о нравственном облике Кафки. В их переписке могли быть какие-нибудь шаловливые письма с описанием совместных гульбищ юности, что было абсолютно свойственно для людей того времени и того круга, или что-нибудь еще в таком же роде, что могло в глазах Брода уронить образ Кафки в восприятии читателей. Ну, или какие-нибудь сложные или неприглядные стороны семейной жизни, поскольку Кафка и Брод были очень близкими друзьями. Поэтому Брод мог посчитать не обязательным, чтобы вся их личная переписка стала известна широкой публике.
– Когда-то Макс Брод, фактически отказавшись выполнить посмертную волю Кафки, открыл нам его. И теперь могут ли вот эти вскрытые ячейки открыть нам заново Кафку или нового Кафку?
– Предположить, что Брод, который все-таки имел доступ практически ко всему архиву Кафки, что-то абсолютно ценное не опубликовал, я не могу. Не думаю, что там будет что-то принципиально новое, сенсационное, хотя, конечно, очень надеялся бы ошибиться. Но, во-первых, Брод безумно Кафку любил, и если бы там было что-то ценное, он, конечно бы, это напечатал. Во-вторых, после того как исполнилось 70 лет со дня смерти Кафки и открылся доступ к его рукописям, тем, которые были в руках у Макса Брода, с тех пор эти рукописи, над которыми работал Макс Брод и которые он впервые издал, издаются в своем первоначальном виде. Известны методы, которыми пользовался Брод. В частности, он довольно... волюнтаристски вычленял из корпуса текста несколько новелл, опуская связующие части. Он пытался из наследия Кафки, из того, что не опубликовано, сделать как можно больше якобы готовых отдельных вещей, которые сейчас, как выяснилось, таковыми не являются. Но предположить, что он что-то действительно ценное утаил, спрятал, я не рискую. Я думаю, что это скорее какие-то биографические вещи.
Хочу добавить такое соображение. Нам все время хочется, чтобы что-то еще открылось в творчестве Кафки, потому что оно само по своей внутренней природе, по законам, которые Кафка этому творчеству предписал, так устроено. Мы постоянно видим в нем непрекращающиеся загадки и постоянно ищем способы эти загадки разгадать, и думаем, что со стороны вдруг придет некое озарение, некий ключ нам будет брошен и мы все тогда разгадаем. Но по сути все, что таится в этом творчестве, содержится в нем самом, и ничто со стороны нам не придет. Более того, мне кажется, что оно достаточно ясно – само все говорит, просто мы не всегда хотим, не всегда можем понять, не всегда пытаемся зайти с той стороны.
