Ссылки для упрощенного доступа

Член правления Госкорпорации "Роснано" Сергей Калюжный в гостях у Михаила Соколова объясняет, как и зачем работает «Роснано»


Сергей Калюжный
Сергей Калюжный

Михаил Соколов: В нашей московской студии сегодня - член правления Российской корпорации нанотехнологий, директор Департамента научно-технической экспертизы, доктор Химических наук Сергей Калюжный.

Поговорим о том, как и зачем работает госкорпорация "Роснано". Я только напомню, что на деятельность корпорации правительством России было выделено 130 миллиардов рублей, они были внесены в уставной капитал, размещены на разнообразных счетах в коммерческих банках, и в сентябре 2008 года генеральным директором "Роснано" является Анатолий Борисович Чубайс. Начну с информационного такого повода, что 26 июля Дмитрий Медведев, президент России, подписал закон о преобразовании госкорпорации "Роснано" в открытое акционерное общество. Пока 100 процентов акций компании будет в собственности России. И вопрос нашему гостю: а что, собственно, это меняет, что это дает вам?

Сергей Калюжный: По большому счету, это меняет не так много, потому что корпорация как занималась своим делом, так и занимается. Просто с точки зрения рынка, инвесторов, бизнеса форма корпорации была, может быть, малопонятным институтом. Кроме того, там определенное недовольство этой формой организации института высказывал президент и так далее. Мы трансформируется в открытое акционерное общество, которое понятно рынку и которое понятно, скажем так, народу, то есть в нормальную рыночную структуру, которая имеется, скажем так, на рынке. Но миссия наша и задача - они остаются прежними.

Михаил Соколов: Да, вот один тут видный коммунист, господин Решульский, заявил, что принятие этого закона - это первый шаг к приватизации этой госкомпании "Роснано". Что, действительно будет приватизация?

Сергей Калюжный: Ну, вот я думаю, что, скажем так, разговаривать в будущем времени возможно, но пока что мы живем в настоящий момент, и в настоящий момент 100 процентов акций будущего открытого акционерного общества "Роснано" принадлежит государству. Государство, как единственный владелец, в принципе, имеет право продать часть этих акций или там организовать дополнительную эмиссию акций, IPO и так далее, и таким образом допустить сюда, скажем так, и частный капитал. Но пока что на повестке дня стоит вопрос акционирования, потому что это непростой процесс, он занимает определенное время. Пока что мы остаемся 100-процентной государственной организацией, вернее, 100 процентов акций принадлежат государству.

Михаил Соколов: Но вот сейчас каковы основные задачи "Роснано", в 2010 году? Ваша задача - как государственной корпорации или акционерного общества (сейчас пока без разницы)?

Сергей Калюжный: Значит, вот основная цель, миссия, для которой была создана корпорация, заключается во внедрении результата научных исследований в области нано, в превращении это в проекты, простыми словами говоря - в заводы, в цеха и так далее. То есть коммерциализация научных исследований в области нанотехнологий. Еще другими словами выражаясь, корпорация фактически является стратегическим венчурным инвестором, который инвестирует такие высокотехнологические проекты. И роль, вне зависимости от формы собственности, она остается такой же.

Михаил Соколов: Грубо говоря, "Роснано" - это такая касса что ли, попасть в которую можно за деньгами с какими-то проектом, получив вашу визу, так сказать, получив решение экспертизы. И человек, организация приходит с каким-то проектом, и ему помогают, скажем так, этот проект развернуть, сделать коммерческим и так далее. А какой все-таки критерий выделения этих средств? Это доход, который принесет какая-то научная идея, или что-то другое.

Сергей Калюжный: Ну, во-первых, слово "касса" тут не очень применимо. С точки зрения рынка и людей мы - инвестиционный фонд. Мы деньги инвестируем. Не раздаем гранты, не отдаем деньги, скажем так, бесплатно, а инвестируем. То есть мы, в принципе, хотим получить деньги обратно после инвестиций и даже при возможности заработать некоторую прибыль, некоторый доход. Поэтому, естественно, помимо научной обоснованности проекта, технической реализуемости проекта, отнесения его к области нано, требуется, чтобы проекты все-таки были прибыльными, чтобы они были инвестиционно окупаемыми.

Михаил Соколов: А какую прибыльность вы хотите? Вот новые русские всегда хотят процентов 50 и выше получать, а лучше 100.

Сергей Калюжный: У нас нет таких жестких планов по прибыльности. По крайней мере, одна из задач, которая ставится, скажем так, "Роснано" имеет капитал, по крайней мере, нужно, чтобы капитал корпорация не проедала. То есть какая-то прибыльность на уровне 10 процентов присутствовала в наших проектах.

Михаил Соколов: Сергей Владимирович, а вот все-таки по критерию нано. Вот как вы объясните людям, что такое нано? Потому что теперь только ленивый не использует это слово. Я видел - "Мойка машин с применением нанотехнологий" - такую рекламу видел. Что такое нанотехнологии и как вы отличаете нано и не нано? Есть же, может быть, неплохие научные проекты, на которые можно было бы дать денег, а потом заработать, но они не нано. Вот как вы отличите одно от другого?

Сергей Калюжный: Во-первых, по поводу нано и так далее. Закон, по которому создана корпорация, он четко определяет мандат, что мы инвестируем средства в области нанотехнологий. То есть, да, это ограничение нашего мандата, это ограничений нашей инвестиционной активности, в общем, этот закон и есть закон, особо отступать от мандата мы не можем. По поводу критерия - нано и не нано. Ну, в таком простом выражении нанотехнологии - это совокупность методов и приемов манипулирования материей на уровне вот нанометров, обычно от 1 до 100, скажем так, нанометров. То есть вот если в проекте предусмотрено такое целенаправленное манипулирование, которое при этом обеспечивает новое качество продукта и так далее, то это относится к области нано. В общем, надо сказать, что в мире не существует такого канонического определения, что относится к нанотехнологиям, что не относится, поэтому для этой цели и привлекаются эксперты, которые в меру своего понимания и разумения классифицируют проекты.

Михаил Соколов: Ну, вот пришел к вам некий гражданин с проектом... Кстати, сколько пришло уже за время существования корпорации?

Сергей Калюжный: Вот корпорация была организована чисто на бумаге в 2007 году, она начиналась с нуля. Как говорил предыдущий генеральный директор корпорации 18 сентября 2007 года: "Ну, вот, сидим мы вдвоем, я и печать". Это начиналось с нуля, это в самом деле новый проект, поэтому, в общем, требовалось определенное время для построения корпорации. Мы начали прием проектов с 1 апреля 2008 года, и с 1 апреля того года за 2 с чем-то года нам в корпорацию поступило порядка 1700 проектов.

Михаил Соколов: А сколько принято к работе?

Сергей Калюжный: Наблюдательным советом одобрен 81 проект к настоящему времени.

Михаил Соколов: А много жуликов приходило, откровенных жуликов? Вот не заблуждающихся людей, которые считают, что у них гениальное открытие, а конкретно людей, которые пришли с целью - бюджетные или ваши там корпоративные деньги распилить, так сказать?

Сергей Калюжный: Я не могу применять такие слова, жулики или не жулики. Да, были люди, которые приходили с научно незрелыми проектами, с проектами типа фантомов, фантазий, идей и так далее. Ну, вот они получали отказ. Вот за это время мы примерно отказали 1 тысяче предложений, которые к нам приходили. Остальные находятся в той или иной степени в работе.

Михаил Соколов: Вот такое я тут прочитал в интернете: всплывает информация, что "Роснано" в сентябре прошлого года согласилось профинансировать одну из разработок небезызвестного Виктора Петрика. Знаете такого? Фильтры какие-то...

Сергей Калюжный: Газеты читаем, Виктора Ивановича Петрика... Сейчас очень много вокруг этого имени различных сообщений и так далее. Скажем так, как заявитель Виктор Иванович Петрик у нас не присутствует.

Михаил Соколов: Да, Анатолий Чубайс где-то написал, видимо, у себя в блоге: "Мы готовы рассматривать любую заявку Петрика, как и любого другого заявителя, проводить экспертизу и принимать по ней решение.

Сергей Калюжный: Конечно, в этом плане мы открытая корпорация. Окно открыто для всех.

Михаил Соколов: А нет ли каких-то опять же вот отклонений от вашего курса? Я тут нашел интересную такую новость, написано: "В Коми планируют проект создания Ерекского горно-химического комбината с целью добычи и глубокой переработки нефтетитановой руды. В настоящее время проект проходит независимую экспертизу в рамках рассмотрения заявки о финансировании через ГК "Роснано". А при чем тут "Роснано"? По-моему, чистый бизнес там.

Сергей Калюжный: Значит, ситуация такова. В корпорации довольно отлаженная система направления заявок и так далее. Кроме того, у нас имеется, особенно раньше имелась, такая форма, как обращение. Любой человек может обратиться, написав полстранички текста, с какой-то идеей и так далее, она может в каком-то виде быть рассмотрена. Но на официальную экспертизу поступает заявка, оформленная по всем правилам, которые изложены у нас на сайте. Вот с тех пор и начинается экспертиза, скажем так, заявки. До этого идет предварительная работа по превращению обращения либо идеи, она может быть как научной идеей, так и бизнес-идеей, в научно-техническое обоснование, собственно говоря, скажем так, в заявку. Поэтому предварительной работы у нас очень много, нам приходится просеивать очень много руды.

Михаил Соколов: В том числе и Ерекского месторождения?

Сергей Калюжный: Я не могу сказать, есть ли конкретная эта заявка в нашей базе. По крайней мере, насколько я помню, ко мне на научно-техническую экспертизу она пока что не поступала.

Михаил Соколов: Знаете, есть еще такая тема - это конфликт интересов. Довольно часто бывает так, что человек, одной рукой распределяющий государственные деньги, перекладывает эти государственные деньги в свой карман или подконтрольной какой-то компании, фирмы, научно-исследовательского учреждения. Тут была довольно любопытная статья по этому поводу, что происходит в рамках Минобрнауки. Упоминались там некоторые академики, например, Михаил Алфимов, глава рабочей группы, кстати, по нанотехнологиям и председатель научно-технического совета "Роснано". На конкурсах Минобрнауки, где он там и эксперт тоже, 13 заявок его Центра фотохимии, если я не ошибаюсь, - 13 побед. Ну, действительно, видимо, выдающийся ученый. У вас тоже есть еще один член, например, научно-технического совета "Роснано" Виктор Авдеев, руководит крупным проектом, поддержанным корпорацией. Нет ли тут конфликта интересов?

Сергей Калюжный: Вы знаете, отвечу таким образом. Если вы спрашиваете по поводу научно-технической экспертизы, проектов Калюжного в корпорации нету в принципе.

Михаил Соколов: А проект Авдеева?

Сергей Калюжный: Проект Авдеева имеется, да, но при этом проект Авдеева проходил такую же научно-техническую экспертизу, как и все проекты. Экспертиза у нас независимая, делается внешними экспертами. При рассмотрении данного проекта на научно-техническом совете там Авдеев отсутствовал на заседании, не имел права голоса и так далее. И вообще, проект проходил довольно сложно.

Михаил Соколов: А какой проект?

Сергей Калюжный: Это производство различных полуфабрикатов для различных деталей из композитов и так далее, например, в самолетах, авиастроении и прочее. В общем, я с точки зрения научно-технической части, в общем, тут сильного конфликта интересов не вижу. Более того, у нас все эксперты подписывают специальную форму и даже несут определенную ответственность, они подписывают форму, что не имеют конфликта интересов, что они не были связаны или не связаны с этим проектом. Поэтому как раз отстроена корпорация, по крайней мере по научно-технической части, что мы всячески стараемся избегать конфликтов таких.

Михаил Соколов: А что значит - внешние эксперты?

Сергей Калюжный: Тогда стоит, наверное, рассказать о системе экспертизы в корпорации. Грубо она делится на две такие ветви - научно-техническая ветвь и инвестиционная ветвь. Я отвечаю за ветвь научно-техническую, скажем так. Задача этой экспертизы - ответить на три основных вопроса: относится ли проект к области нано, потому что это прописано в законе, а также является ли он научно обоснованным, нет ли там просто вечных двигателей или прочее либо вещей, про которые известно уже в науке, что это тупиковая ветвь, а люди продолжают двигаться и так далее, и техническая реализуемость проекта. Так как область, которой мы занимаемся, является очень обширной, и, в общем, тут есть много специализаций, много профессионалов в конкретных областях, то система экспертизы корпорации построена таким образом, что заказчика экспертизы, организатор экспертизы и исполнитель экспертизы - это три разных, скажем так, субъекта. Заказчиком экспертизы у нас выступают инвестиционные управления, они заказывают нам экспертизу. Мой департамент является организатором экспертизы, то есть мы только организовываем, мы следим за правилами игры, за анонимностью экспертов, отсутствием конфликта интересов, за тем, чтобы эксперты подбирались те, которые отвечают тематике проекта, и так далее. А исполнителями экспертизы в моей части являются внешние эксперты, ни один из которых не является, скажем так, сотрудником корпорации. Ну, эксперты у нас проходят специальную процедуру аккредитации, у нас есть определенные наукометрические и другие критерии по отбору, у нас есть порог, ниже которого мы не можем аккредитовать эксперта. Ну, и таким образом экспертиза полностью осуществляется внешними экспертами.

Михаил Соколов: Но это российские эксперты или есть зарубежные тоже?

Сергей Калюжный: У нас корпорация, скажем так, глобальная, мы не замкнуты только на российских экспертах, у нас есть и российские, и зарубежные эксперты, а также, как мы их называем, полузарубежные эксперты - россияне либо русскоговорящие, которые уехали работать в другие страны и даже являются гражданами других стран. В общем, в этом плане нет у нас национальной обособленности.

Михаил Соколов: А заявки из-за рубежа есть, поступали за последнее время?

Сергей Калюжный: Да, да.

Михаил Соколов: Что-то интересное было?

Сергей Калюжный: За это время у нас поступило порядка 100 иностранных заявок примерно из 45 стран, в основном из США, из Германии, также из стран СНГ и так далее. Мы глобальная корпорация, мы открыты всему миру.

Михаил Соколов: А что-то вы поддержали, такое яркое и интересное?

Сергей Калюжный: Например, мы поддержали проект из Китая по производству литиевых аккумуляторов. Есть такая компания "Сандер Скай" - один из мировых лидеров по производству таких аккумуляторов.

Михаил Соколов: А производить они их где будут, в Китае или в России?

Сергей Калюжный: В Новосибирске. Как вы понимаете, по мандату нашей корпорации мы можем инвестировать в такие проекты, производство которых планируется на территории России.

Михаил Соколов: А как будет в этом проекте с китайцами распределяться доля корпорации, вот этой фирмы? Вы там что, акционер будете или кто?

Сергей Калюжный: Ну, корпорация входит в любые проекты двумя путями. Как правило, мы входим в акционерный капитал компании. Компания может быть как уже существующая, но требующая денег для расширения производства, модернизации, либо мы специально под проект создаем новую проектную компанию. При этом заявитель, как правило, уходит с какой-то интеллектуальной, так сказать, собственностью, она проходит независимую оценку и так далее. Мы входим деньгами. Обязательным условием является также наличие еще одного участника, мы называем его соинвестор, он должен быть независим от нас. Таким образом, система получается уравновешенной, потому что это, как правило, частный инвестор, он приходит со своими деньгами, рискует, или банк, входит конкретными деньгами, чтобы снизить наши риски. Потому что если одно только государственное финансирование, то мы знаем очень много проектов, когда финансировало только государство, и проекты не были эффективными. Таким образом, обеспечивается баланс и стабильность. Все оценивается, скажем так, в деньгах. Например, интеллектуальная собственность заявителя, сколько-то денег внес инвестор, сколько-то мы. Например, если все внесли по 33 процента, значит, у всех равные доли. Но обычно доли разные.

Михаил Соколов: Вот тут вопрос на сайте от Виктора с Урала, он интересуется, как будет представлена в Сколково ваша корпорация. Вы будете участвовать в этом проекте?

Сергей Калюжный: Понимаете, это же отдельный проект. Поляны, на которой работаем мы и на которой будет работать Сколково, они в чем-то пересекаются. Естественно, мы этому проекту будем помогать, потому что в каких-то вещах задача у нас общая, но в целом это отдельный проект, у нас своя миссия, а у Сколково своя миссия. Я вижу здесь некую комплиментарность, и рука об руку, но не однотипные, скажем так, задачи.

Михаил Соколов: Вот еще интересуется тот же задающий вопрос катализаторами для машин. Вкладывает ли ваша корпорация в это или будут все это привозить из-за границы?

Сергей Калюжный: Во-первых, катализаторы для выхлопных газов в России производятся. Есть такой Уральский электрохимический комбинат, который поставляет эти устройства на АвтоВАЗ, на ТомАЗ, "Форд" и так далее. Значительная часть этих устройств ввозится и так далее. В принципе, корпорация интересуется этой темой, потому что экологические требования в России повышаются, в общем, в России очень много автомобильных компаний, и рано или поздно будет экспорт автомобилей из России, и требуется соответствовать тем строгим нормам, которые есть за границами России. Тема интересная для нас.

Михаил Соколов: А вот солнечные батареи? Что, такой большой спрос на солнечные батареи? Я смотрю, вы инвестируете в солнечную энергетику.

Сергей Калюжный: Мы считаем, что это один из тех драйверов, которые будут двигать и мировую экономику, и мировую энергетику. Я приведу только одну цифру. Если посмотреть на Европу, то ввод мощностей, основанных на ископаемых топливах, был в 1,36 меньше, чем ввод новых мощностей, основанных на возобновляемых источниках энергии. Это впервые такой показатель, то есть возобновляемая энергетика, а солнечные батареи и так далее - это основная часть этой энергетики, становится уже значимым фактором развития энергетики.

Михаил Соколов: Есть вопросы на пейджер."Если человек выглядит, как жулик, и ведет себя, как жулик, скорее всего, жулик он и есть. Капитал нано - работать и сохранить. А "Роснано" получило его на халяву", - пишет Николай. Действительно история с капиталом интересная: вы получили уставной капитал, потом часть денег, насколько я понимаю, была возвращена государству, сейчас компания или корпорация занимать будет деньги под государственные гарантии. Насколько это правильный путь?

Сергей Калюжный: Отвечу, первое, по поводу капитала: государство приняло решение часть денег - 130 миллиардов рублей - инвестировать в коммерциализацию разработок в области нано. Для этого оно наняло или создало инструмент в виде государственной корпорации "Роснано". Мы - компания, управляющая этими деньгами по инвестированию. По-моему, сейчас ситуация прозрачная. Собственниками компании является государство, не мы. По поводу займа денег и так далее - мы, во-первых...

Михаил Соколов: Государственных средств не хватает, правильно я понимаю, на то, чтобы покрыть все заявки?

Сергей Калюжный: Во-первых, те временно свободные деньги были возвращены государству - 5 миллиардов в прошлом году. Поэтому мы видим определенный периметр проектов. Требуются деньги. Мы будем использовать рыночные механизмы для привлечения денег для инвестирования в проекты. При этом, так как мы государственная корпорация, которая пока что не имеет больших активов и так далее, мы же инвестируем пока что в строящиеся заводы, поэтому нам обеспечиваются государственные гарантии.

Михаил Соколов: Тот же слушатель Николай интересуется, чем кончилась проверка Счетной палаты "Роснано" в прошлом году. Там какие-то выявились некоторые недочеты, я так понимаю, в вашей деятельности. Признаете свои ошибки или нет?

Сергей Калюжный: Ситуация такова. В прессе разные цифры ходят.

Михаил Соколов: Скажите правильные.

Сергей Калюжный: Правильные цифры заключаются в том, что в настоящее время корпорация инвестировала примерно 42 миллиарда рублей в свои проекты. Те цифры, которые в результате разных проверок ходили, не совсем отвечают действительности. Понимаете, мы же не фонд грантов или бюджетный фонд. Минфин выделяет какое-то количество денег: к 31 декабря распределить между получателями гранты...

Михаил Соколов: И освоить, да?

Сергей Калюжный: Освоить. У нас даже слова такого нет - "освоить деньги". И то, что некоторые наши критики, проверяющие применяют такое слово - "неосвоенные деньги" и так далее, так нет у нас задачи осваивать деньги, у нас задача инвестировать деньги, чтобы получить от них, во-первых, новые производства, во-вторых, вернуть их. Это требует довольно скрупулезной работы.

Михаил Соколов: А можно посчитать, сколько, например, благодаря деньгам "Роснано" уже создано новых рабочих мест? Не в самом "Роснано", а во вне.

Сергей Калюжный: В данный момент посчитать трудно. По нашим оценкам, к 2015 году, когда вся программа и с нашим участием, и без нас по строительству наноиндустрии развернется, потребуется примерно 150 тысяч новых рабочих мест.

Михаил Соколов: Давайте мы слушателей подключим к разговору. Андрей из Москвы, пожалуйста, ваш вопрос.

Слушатель: С нанотехнологиями такая ситуация примерно, как с атомной бомбой. Вначале мирный атом изучали, то потом кинули две бомбы на Хиросиму и Нагасаки. А с нанотехнологиями - это будет применяться Антихристом. Прочитайте откровения Иоанна Богослова.

Сергей Калюжный: Андрей, мы религиозных дискуссий сейчас вести с вами не будем. Спасибо!

Александр из Москвы.

Слушатель: Какая сейчас страна является ведущей в нанотехнологиях?

Сергей Калюжный: США.

Михаил Соколов: Продолжу тогда вопрос. Хорошее сотрудничество именно с американскими фирмами у вас получается или не получается?

Сергей Калюжный: Оно получается. Как я сказал раньше, у нас больше всего проектов поступило из США. Они в разных стадиях рассмотрения. Что касается бизнеса, что касается подхода, американцы - наши партнеры. Просто мы хотели бы усилить это партнерство, потому что это самый сильный игрок в этой наноиндустрии, в нанотехнологиях, и предложить американцам благоприятные условия, чтобы какие-то производства в том числе строились на территории России.

Михаил Соколов: А что их может заинтересовать при российском "климате"? имеется в виду не погода - то холодно, то жарко теперь, имеется в виду - придут чиновники, откат будут требовать, еще что-нибудь. Им что, это интересно - разбираться с российскими бюрократами, с чудовищной системой таможенной. Тот же Чубайс жаловался, что при нынешней таможенной системе нормально развивать научно-технические исследования трудно.

Сергей Калюжный: Это правда, что у нас, как говорит наш руководитель, иногда общая окружая среда в России часто бывает не инновационной, препятствующей инновациям. Поэтому в этом плане мы стараемся в меру сил и возможностей развивать новое законодательство, поднимать вопросы о таможенном регулировании. Если вы слышали, есть такой проект "Зеленый коридор" для облегчения ввоза и вывоза инновационной продукции.

Михаил Соколов: Его должны были обсуждать, я так понимаю, у Дмитрия Медведева буквально на днях. Не знаю, обсуждали или нет. Принял президент предложение от "Роснано"" или нет?

Сергей Калюжный: Правительство и президент относятся к нашим некоторым инициативам вполне благосклонно.

Михаил Соколов: Но пока решения нет?

Сергей Калюжный: Первые камешки, первые кирпичики ведь строятся. Ведь очень многие предложения, которые мы в том числе будировали очень долго, будут апробироваться на "Сколкове".

Михаил Соколов: Ну что же тут хорошего - Сколково? Надо во всей стране создавать нормальный инвестиционный климат, а не в зоне за забором. Это такая дискуссионная тема о шарашках ХХI века. Вам бы хотелось работать в шарашке в такой? Как ученому, как доктору химических наук.

Сергей Калюжный: Я бы не применял это слово - "шарашка". Какие-то новые вещи в законодательстве и так далее, требуют апробации. У нас страна слишком большая и слишком изобретательная по нарушениям законодательства. Поэтому законы в некоторых вещах революционных требуют определенной апробации. В принципе климат Сколкова рано или поздно будет распространяться на всю страну. А Сколково не является какой-то территорией за колючей проволокой, забором и так далее. Это просто место, часто, может быть, виртуальное, где инновационные проекты будут находиться близко друг от друга и попадать под другие сферы регулирования.

Михаил Соколов: Ну да, на земле Абрамовича и жены Шувалова.

Лариса из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Я обращаюсь к вам, как к руководителю будущему этой шарашки. Скажите, пожалуйста, как лично вы боретесь за освобождение ученых, которые сидят по "шпионским делам"? Как бизнесмен - за освобождение Ходорковского. Деньги выделяются огромные, у нас детям на операции, чтобы они жили, собирают по копейке... Меня интересует ваше личное участие в освобождении ученых.

Сергей Калюжный: Во-первых, я не являюсь руководителем "Сколкова", другие люди занимаются этим. Я являюсь директором департамента научно-технической экспертизы. Анализирую те проекты, которые приходят нам на финансирование, на финансовую поддержку.

Михаил Соколов: То есть вы вне политики, я правильно понимаю?

Сергей Калюжный: Конечно. Хватит у нас в стране политиков. Кто-то должен заниматься наукой и техникой.

Михаил Соколов: Когда вас посадят, тоже некому будет заступиться. Ну, дай бог, не посадят. Хотя были в этой студии люди достойные, которые сидели.

Юрий из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Я получил в марте этого года патент на модернизацию пассажирских канатных дорог, которая увеличивает производительность существующих канатных дорог в три раза. Я хотел бы знать, куда можно послать заявку на конкурс проектов?

Сергей Калюжный: Я рекомендую выйти вам на наш сайт www.rusnano.com и посмотреть все документы, которые требуются для направления заявки, и действовать по каналу "открытого окна".

Михаил Соколов: А если это не "Роснано", там есть же еще венчурная корпорация государственная?

Сергей Калюжный: Да, в стране, кроме нас, имеются еще и другие финансовые институты и инструменты. Например, "Российская венчурная компания". Имеются независимые венчурные фонды. В конце концов, у нас есть Министерство образования и науки, которое имеет целевые программы и так далее. Вот развитие таких перспективных технологий.

Михаил Соколов: Владимир из Белгородской области, пожалуйста.

Слушатель: Я понимаю, что деньги, отпущенные на нанотехнологии, на Сколково, - это деньги, которые отпускаются на поддержание, реконструкцию предприятий тех ста семей, которые сейчас экономику поднимают в России. У меня вопрос такой. Вот Чубайс - чиновник и акционер многих предприятий. Вы с ним общаетесь. Сколько он уже заказал себе нанотехнологий для своих предприятий?

Сергей Калюжный: Во-первых, я знаю, что у Чубайса имеются акции различных предприятий - энергетических и так далее. Но, насколько я знаю, он их отдал в доверительное управление. В данной ипостаси он выступает, как менеджер, он руководит развитием нанотехнологий в России. Поэтому не могу ответить на ваш вопрос. Если вам интересно, у него имеется блог на нашем сайте, спросите напрямую.

Михаил Соколов: Кстати, тут еще один вопрос, опять Николай: "Почему Чубайс не займется частным бизнесом и не рискует своими личными капиталами"? Любят Анатолия Борисовича. Ну, раз он ваш начальник, надо как-то за него тоже отвечать.

Сергей Калюжный: Опять же, нужно спрашивать у него, потому что каждый человек волен распоряжаться своей судьбой и своими деньгами.

Михаил Соколов: Александр интересуется: "Какие новые исследования в области фармацевтики поддерживает сейчас "Роснано"? Какие заявки через вас проходили?

Сергей Калюжный: Что касается фармацевтики, то заявки у нас разные. Грубо их можно разделить - фармацевтика, второе направление, связанное с медициной, - это медицинская техника. Что касается фармацевтики, понятно, что нас интересуют в первую очередь такие заявки, которые направлены на адресную доставку лекарств или на, что называется по-английски, controlled realize, то есть контролируемое высвобождение лекарства. То есть те лекарственные средства, с помощью которых можно меньшими дозами, более направлено лечить основные болезни этого века, а в первую очередь рак, ишемическую болезнь...

Михаил Соколов: То есть такое точечное воздействие?

Сергей Калюжный: Да. Но более целенаправленное воздействие, где нано как раз оказывается очень большим подспорьем, там, наноконтейнеры, адресная доставка лекарств с помощью различных нановекторов и так далее.

Михаил Соколов: А где-то это производство уже будет разворачиваться в ближайшее время?

Сергей Калюжный: Что касается фармацевтики, это очень непростая отрасль. Как вы знаете, у нас в стране она никогда не была особо развита. СССР занимался просто производством дженериков, по которым истекли патенты и так далее. Поэтому и сейчас состояние этой отрасли - у нас имеется 10-20 компаний, которые тоже в основном сориентированы на производство дженериков. Поэтому тут требуются новые разработки, в том числе не только разработки российских ученых. И мы и через систему фондов стараемся искать также некоторые разработки и на Западе, чтобы проинвестировать, и в России тоже были инновационные лекарства. Вкладываемся мы в основном в проблемы борьбы с раком.

Михаил Соколов: Эти приставки "нано-" иногда звучат довольно забавно. "Наночернила для принтеров" - какой-то проект тоже "Роснано". Что это такое?

Сергей Калюжный: В данном случае эта добавка обоснована, потому что размер тех красящих элементов, которые используются в этом принтере и чернилах, - наноразмер. За счет этого обеспечивается лучшее приклеивание, прилипание этих чернил к тем материалам, на которые наносится изображение, либо текст, плюс еще то, что таким образом, уменьшая дозу, мы экономим сами чернила и так далее. То есть это обоснованная добавка "нано". Иногда бывает необоснованные.

Михаил Соколов: Вот тут слушатель Александр интересуется вашей зарплатой. Это тоже такой любопытный, видимо, слушатель. Я видел где-то, что из всех начальников "Роснано" вы оказались самым бедным топ-менеджером.

Сергей Калюжный: Мы публикуем декларации, как и любая государственная корпорация. Раз вы в курсе этих цифр, значит, так и есть.

Михаил Соколов: Счет идет там на несколько миллионов рублей в год. В другом источнике написано: средняя месячная зарплата без премий руководства "Роснано" составляет 508 тысяч рублей. Скажите, как вы считаете, вы лично эти деньги отрабатываете?

Сергей Калюжный: Я думаю, что да.

Михаил Соколов: То есть вам платят эту сумму, а вы приносите корпорации доход гораздо больший?

Сергей Калюжный: Понимаете, о доходах будем говорить, когда мы построим заводы, начнем производить продукцию и продавать наши доли в этих заводах, возвращая вложенные деньги обратно корпорации для инициации новых проектов. На данном этапе мы занимаемся отбором проектов, мы из того большого количества руды, которая к нам поступает, ищем те небольшие слитки, в которых может быть золото или другие ценные металлы.

Михаил Соколов: Я читал в газете "Ведомости", если не ошибаюсь, что "Роснано" разработала систему долгосрочной программной мотивации: сотрудникам будут предлагаться опционы. Опцион А будет давать право на часть прибыли корпорации, опцион Б - право на акции и долю в капитале проектных компаний. То есть это что, получается, ваши менеджеры будут входить в капитал этих компаний, которые создает "Роснано" бесплатно, но иметь там некую долю, так?

Сергей Калюжный: Нет, там смешанная система. Опционы одного типа будут платиться за успех компании, предприятия, вообще "Роснано", как компании. Ну, например, будет установлена минимальная доходность, которая требуется, условно говоря, 10-15%. Если корпорация обеспечивает за счет своих инвестиций доходность выше пороговой, минимальной и так далее, часть этой экстрадоходности, прибыльности будет направлена на премирование сотрудников корпорации, которые добились такого успеха. Подход, который применяется во всех западных частных корпорациях, российских тоже. Опционы второго типа: сотрудникам будет предложено выкупить часть акций тех предприятий, в которые мы вкладываемся, чтобы внести совместную с государством, заявителем и так далее солидарную ответственность за успех или неуспех данного предприятия. Это тоже нормально, справедливо.

Михаил Соколов: "Как устроиться на работу в "Роснано"? Сейчас ведь дворником не устроиться без протекции. А как у вас? Сергей".

Сергей Калюжный: У нас работает служба по набору сотрудников. У нас на сайте имеются анкеты для желающих поступить к нам на работу. У нас там вывешиваются вакансии. Но нужно отметить, что государством нам определена предельная численность корпорации, поэтому особо…

Михаил Соколов: А если будет акционерное общество, уже не будет, наверное, численность предельная, правильно?

Сергей Калюжный: Я пока не могу сказать, так как нашим основным, единственным акционером является государство, фактически правительство. Если будет установлена предельная численность со стороны акционера, значит, будем следовать предельной численности. В связи с акционированием, я думаю, как-то численность у нас поменяется, наверное, в сторону уменьшения.

Михаил Соколов: Какие кадры вам нужны?

Сергей Калюжный: В первую очередь нам нужны аналитики и инвестиционные менеджеры. Потому что мы находимся на рынке инвестиций и на рынке рисковых венчурных инвестиций. Требуются люди, которые понимают в этом деле. Тем более что мы инвестируем не свои деньги, а государственные – за них спрос особый.

Михаил Соколов: А вот отвечать-то кто будет? Знаете, венчурные проекты – это проекты, во-первых, вы правильно сказали – рисковые, только рискует там частный капитал, а здесь – государственные деньги. Тогда какая ответственность?

Сергей Калюжный: Как раз венчурные инвестиции имеют свою специфику. Специфика связана с тем, что из 10 проектов, в которые вы инвестируете, допустим, пять проваливаются, три – ни шатко ни валко, но два выстреливают и выстреливают так, что покрывают все. Это специфика этой индустрии. Мы как раз противники того, чтобы нас судить за неудачи в отдельных проектах, потому что никто в мире не может предсказать, это правильное решение или нет. Мы, естественно, делаем все возможное для того, чтобы снизить наши риски.

Михаил Соколов: То есть оценивать надо сумму?

Сергей Калюжный: Сумму, конечно. И система мотивации и успеха "Роснано" именно направлена на сумму, по итогам всего.

Михаил Соколов: Давайте еще вопрос. Николай из Москвы, пожалуйста, ваш вопрос.

Слушатель: Я читаю газеты "Завтра", "Советская Россия", они пишут, что надо действовать методом Берия, то есть Берии что не давали – там, ракетно-ядерные технологии, он все уворовывал, таким путем. А кто сейчас-то на роль Берии пойдет? Чубайс, что ли, или как?

Михаил Соколов: Вот вам вопрос от Николая – красть, говорит, надо иностранные технологии.

Сергей Калюжный: Времена изменились. Сейчас не времена Берии. Мы не можем все это построить за колючей проволокой, у нас нет такого количества разведчиков, шпионов, которые бы у кого-то что-то крали и так далее. Мы действуем более цивилизованным методом. Где это возможно – стараемся осуществить трансфер технологий в Россию, то есть покупку лицензии, либо создание совместного предприятия с той компанией, которая обладает данной технологией.

Михаил Соколов: Марина из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Вы занимаетесь наукой, можно сказать, чуть ли не в чистом виде. Какая у вас связь с Академией наук нашей? Или сами себе свою академию создаете?

Сергей Калюжный: Нет, никаких своих академий не создаем. Как директор департамент научно-технической экспертизы, хочу сказать, что среди тех 600 аккредитованных экспертов, которые имеются в нашей базе, больше половины являются сотрудниками академических институтов, это основная наша опора. В этом плане у нас очень хорошие взаимоотношения с академическими учеными.

Михаил Соколов: А что за Центр трансфера технологий буквально недавно создан вместе с Академией наук?

Сергей Калюжный: Центр имеет вполне понятную задачу и миссию. Она связана с тем, что Академия наук делает в основном науку фундаментальную. От идеи, от лабораторной разработки до строительства завода очень длинный путь. На этом пути требуется доведение изобретения до опытного образца, упаковка проекта, привлечение венчурного финансирования и так далее. Мы организовали такой Центр трансфера технологий совместно с академией, чтобы лучшие, наиболее коммерчески пригодные, с нашей точки зрения и с точки зрения академии, разработки доупаковывать, доводить до того состояния, когда в них может входить венчурный капитал, а в будущем, возможно, и мы, так как мы входим в относительно большие проекты.

Михаил Соколов: Все-таки не очень понятно, где здесь у вас технология модернизации. Во времена КПСС, про которые вам напоминал тут слушатель, это был страх перед нормальным миром, желание его захватить и гигантские средства, вложенные в ВПК. А здесь это как-то все искусственно получается. Ну, вот нанотехнологии – узкий сектор…

Сергей Калюжный: Я думаю, что нанотехнологии выбраны, потому что рассматривается, что это, возможно, будущий технологический передел, что это технологии шестого технологического уклада. Они отличаются от пятого уклада, от четвертого и так далее. Возможно, это будет то, на чем построен этот мир. Поэтому был выбран этот узкий сектор, относительно новый. Он служит неким брендом для вложения в высокотехнологические отрасли.

Материалы по теме

XS
SM
MD
LG