Почему современная российская школа командная, с давлением на учеников, а учителя истории на уроках до сих пор рассказывают советские мифы? Об этом интервью Радио Свобода с самарским писателем, автором шести книг на темы новейшей истории России Марком Солониным.
-Позволю себе на Ваш вопрос ответить встречным вопросом, совершенно по-одесски, хотя мы с Вами находимся в Самаре. – Представьте себе, что всю историю математики, всю математику преподают люди, которые утверждают, что дважды два – семнадцать. Если бы история, обществоведение, социология были науками точными, позволяющими эксперимент, то можно было бы достаточно легко опровергнуть тех, кто утверждает что дважды два – семнадцать, ну например: при помощи четырех спичек. Гуманитарные науки эксперимент не предполагают. Они держатся на том, что можно красиво назвать «мнение экспертного сообщества». А так как историческое «экспертное сообщество» в нашей стране представлено и возглавляется людьми в возрасте семьдесят плюс, а иногда и восемьдесят плюс, вся биография научная которых заключалась в том, что они доказывали, что дважды два – семнадцать, то никаких изменений не может произойти внутри этой системы в принципе. Им надо или признаться в том, что они врали всю свою сознательную жизнь и именно за это вранье стали докторами и профессорами, или они должны продолжать с той же настойчивостью продолжать отстаивать, что дважды два – семнадцать.
Существующая система организации гуманитарной науки: то есть, чтобы стать доктором наук, надо, чтобы двадцать других докторов признали тебя доктором, а другого никакого способа не существует, позволяет консервировать любое заблуждение. Любое! Поэтому я абсолютно не удивляюсь тому, что происходит с учебниками, с преподаванием. Скажу Вам честно, я даже не очень внимательно за этим слежу: ну так, читаю иногда в сети отголоски дискуссий о школьных учебниках. Но я понимаю, что если абсолютная монополия находится в руках людей, которые тридцать-сорок лет подряд отстаивали то мнение, что дважды два - семнадцать, они не могут перейти к утверждению. Что дважды два – четыре. Тогда им надо признаться в том, что они «голые короли».
То, о чем я сейчас говорил, главным образом относится к тем, кто формирует учебники, ставит задачи на их написание, формирует школьные программы и так далее: к верхушке этого айсберга. А что касается рядового школьного учителя, то это Ольга Валерьевна, замученная бытом, как мы с Вами знаем, достаточно грошовой зарплатой. Вероятно, она не имеет ни возможности, ни мотивации для того, чтобы бороться со всем Министерством просвещения, требовать, чтобы ей прислали какой-то другой учебник, и прилагать прочие усилия. А в рамках простых усилий, адекватных той зарплате, которую ей платят, она берет учебник, который ей прислали, и по этому учебнику рассказывает детям, то, что рассказывала и двадцать, и тридцать лет назад с очень небольшими жанровыми изменениями.
Это ужасно плохо, потому, что это приучает будущих граждан нашей страны к двоемыслию. То есть, в школьном учебнике он читает одно, на экзамене по ЕГЭ он обязан отчитаться о том-же самом. В то же время если он имеет неосторожность и несчастье родиться в семье интеллигентной, то он знает, о чем говорят его родители, он видит и может быть читает книги, которые читают его родители, он читает в интернете, и его голова должна развалиться на две части. Разумеется, такое издевательское обращение с подростками очень плохо. Или он должен просто закрыть свою голову всякой информации, и тогда мы получаем то, что имеем. Я имею в виду потрясшие меня результаты опроса Левада-центра, которые проводились в прошлом году, когда была семидесятая годовщина начала Второй Мировой войны. Ну, я сейчас конечно по памяти не назову точно, но двузначными цифрами, двузначными числами выражалось количество наших сограждан, которые не знали, что Советский Союз воевал против Германии. Я не говорю о том, что абсолютное большинство не знает о том, что был пакт Молотова-Риббентропа, что был период сотрудничества Гитлера со Сталиным, ну это уже «высший пилотаж». Так нет, у нас что-то порядка пятнадцати процентов вообще не знают о том, что была война против немцев. Вот к такому уровню дебилизации мы приближаемся в частности и с помощью такой системы преподавания истории в школе.
Марк, у Вас есть какие-то личные наблюдения от современной школы, которые Вас чем-то потрясли?
-Слово «потрясло» тут неуместно. Потрясаться тут особенно нечему. Повторюсь: я очень далек по роду своих занятий от школы, от педагогики. Что я пишу, это достаточно тяжелые по весу, толстые книги, рассчитанные на взрослого компетентного читателя. В частности, работая над своей последней книгой я обратил внимание, мне это надо было уточнить и я уточнил: оказывается, по сей день все наши учебники – и школьные, и вузовские продолжают рассказывать сказку об уничтожении советской авиации на аэродромах в первые часы войны 22 июня на рассвете. Хотя и мной, и многими другими историками по этому поводу достаточно написано, и научная проблема уже закрыта: доподлинно известно, что никакого уничтожения советской авиации в первые часы или даже в первые дни войны не было. Это абсолютно пройденный этап: все выяснено, установлено, документально зафиксировано. Однако школьный и вузовский даже, заметьте учебник, продолжает воспроизводить старые мифы тридцати-сорокалетней давности. Я не могу использовать здесь слово «потрясло». Меня это не потрясло, потому что, зная, кто руководит российской исторической, в частности военно-исторической наукой, было бы странно увидеть что-то другое. Это именно те самые люди, которые делали свою карьеру на отстаивании того мнения, что дважды два – семнадцать.
Многие учителя, особенно педагоги со стажем, думают, что патриотизм заключается, как и в советское время, в ненависти к Западу. Почему все западное по-прежнему считается враждебным, а не прогрессивным?
-К сожалению, слово патриотизм здесь надо бы убрать. Потому как речь идет не о воспитании любви к своей стране, а о «пятиминутках» или «пятичасовках» ненависти к окружающим. Что, согласитесь, не одно и тоже. К сожалению, нового ничего здесь нет.
Фактически восстанавливается преемственность в составе советской самоидентификации. То есть: «мы – советские люди». Это те самые, которых все ненавидят, и мы тоже всех ненавидим. Вот такая позиция озлобленного дворового хулигана. Безусловно, назвать это патриотизмом просто невозможно. Ну а дальше все совершенно понятно, абсолютно понятно: все исторически гибнущие режимы (я подчеркиваю: исторически, это не значит, что они погибнут завтра или через две недели) но исторически обреченные режимы перед своей окончательной гибелью обязательно культивируют эту идею: «осажденный лагерь», «мы - самые хорошие, мы - самые правильные, поэтому все вокруг козлы, поэтому они все нас ненавидят, и мы тоже должны быть готовы их всех «мочить» в сортире».
Вот это стандартная, десятки раз в истории повторившаяся идеология гибнущего режима.
-Позволю себе на Ваш вопрос ответить встречным вопросом, совершенно по-одесски, хотя мы с Вами находимся в Самаре. – Представьте себе, что всю историю математики, всю математику преподают люди, которые утверждают, что дважды два – семнадцать. Если бы история, обществоведение, социология были науками точными, позволяющими эксперимент, то можно было бы достаточно легко опровергнуть тех, кто утверждает что дважды два – семнадцать, ну например: при помощи четырех спичек. Гуманитарные науки эксперимент не предполагают. Они держатся на том, что можно красиво назвать «мнение экспертного сообщества». А так как историческое «экспертное сообщество» в нашей стране представлено и возглавляется людьми в возрасте семьдесят плюс, а иногда и восемьдесят плюс, вся биография научная которых заключалась в том, что они доказывали, что дважды два – семнадцать, то никаких изменений не может произойти внутри этой системы в принципе. Им надо или признаться в том, что они врали всю свою сознательную жизнь и именно за это вранье стали докторами и профессорами, или они должны продолжать с той же настойчивостью продолжать отстаивать, что дважды два – семнадцать.
Существующая система организации гуманитарной науки: то есть, чтобы стать доктором наук, надо, чтобы двадцать других докторов признали тебя доктором, а другого никакого способа не существует, позволяет консервировать любое заблуждение. Любое! Поэтому я абсолютно не удивляюсь тому, что происходит с учебниками, с преподаванием. Скажу Вам честно, я даже не очень внимательно за этим слежу: ну так, читаю иногда в сети отголоски дискуссий о школьных учебниках. Но я понимаю, что если абсолютная монополия находится в руках людей, которые тридцать-сорок лет подряд отстаивали то мнение, что дважды два - семнадцать, они не могут перейти к утверждению. Что дважды два – четыре. Тогда им надо признаться в том, что они «голые короли».
То, о чем я сейчас говорил, главным образом относится к тем, кто формирует учебники, ставит задачи на их написание, формирует школьные программы и так далее: к верхушке этого айсберга. А что касается рядового школьного учителя, то это Ольга Валерьевна, замученная бытом, как мы с Вами знаем, достаточно грошовой зарплатой. Вероятно, она не имеет ни возможности, ни мотивации для того, чтобы бороться со всем Министерством просвещения, требовать, чтобы ей прислали какой-то другой учебник, и прилагать прочие усилия. А в рамках простых усилий, адекватных той зарплате, которую ей платят, она берет учебник, который ей прислали, и по этому учебнику рассказывает детям, то, что рассказывала и двадцать, и тридцать лет назад с очень небольшими жанровыми изменениями.
Это ужасно плохо, потому, что это приучает будущих граждан нашей страны к двоемыслию. То есть, в школьном учебнике он читает одно, на экзамене по ЕГЭ он обязан отчитаться о том-же самом. В то же время если он имеет неосторожность и несчастье родиться в семье интеллигентной, то он знает, о чем говорят его родители, он видит и может быть читает книги, которые читают его родители, он читает в интернете, и его голова должна развалиться на две части. Разумеется, такое издевательское обращение с подростками очень плохо. Или он должен просто закрыть свою голову всякой информации, и тогда мы получаем то, что имеем. Я имею в виду потрясшие меня результаты опроса Левада-центра, которые проводились в прошлом году, когда была семидесятая годовщина начала Второй Мировой войны. Ну, я сейчас конечно по памяти не назову точно, но двузначными цифрами, двузначными числами выражалось количество наших сограждан, которые не знали, что Советский Союз воевал против Германии. Я не говорю о том, что абсолютное большинство не знает о том, что был пакт Молотова-Риббентропа, что был период сотрудничества Гитлера со Сталиным, ну это уже «высший пилотаж». Так нет, у нас что-то порядка пятнадцати процентов вообще не знают о том, что была война против немцев. Вот к такому уровню дебилизации мы приближаемся в частности и с помощью такой системы преподавания истории в школе.
Марк, у Вас есть какие-то личные наблюдения от современной школы, которые Вас чем-то потрясли?
-Слово «потрясло» тут неуместно. Потрясаться тут особенно нечему. Повторюсь: я очень далек по роду своих занятий от школы, от педагогики. Что я пишу, это достаточно тяжелые по весу, толстые книги, рассчитанные на взрослого компетентного читателя. В частности, работая над своей последней книгой я обратил внимание, мне это надо было уточнить и я уточнил: оказывается, по сей день все наши учебники – и школьные, и вузовские продолжают рассказывать сказку об уничтожении советской авиации на аэродромах в первые часы войны 22 июня на рассвете. Хотя и мной, и многими другими историками по этому поводу достаточно написано, и научная проблема уже закрыта: доподлинно известно, что никакого уничтожения советской авиации в первые часы или даже в первые дни войны не было. Это абсолютно пройденный этап: все выяснено, установлено, документально зафиксировано. Однако школьный и вузовский даже, заметьте учебник, продолжает воспроизводить старые мифы тридцати-сорокалетней давности. Я не могу использовать здесь слово «потрясло». Меня это не потрясло, потому что, зная, кто руководит российской исторической, в частности военно-исторической наукой, было бы странно увидеть что-то другое. Это именно те самые люди, которые делали свою карьеру на отстаивании того мнения, что дважды два – семнадцать.
Многие учителя, особенно педагоги со стажем, думают, что патриотизм заключается, как и в советское время, в ненависти к Западу. Почему все западное по-прежнему считается враждебным, а не прогрессивным?
-К сожалению, слово патриотизм здесь надо бы убрать. Потому как речь идет не о воспитании любви к своей стране, а о «пятиминутках» или «пятичасовках» ненависти к окружающим. Что, согласитесь, не одно и тоже. К сожалению, нового ничего здесь нет.
Фактически восстанавливается преемственность в составе советской самоидентификации. То есть: «мы – советские люди». Это те самые, которых все ненавидят, и мы тоже всех ненавидим. Вот такая позиция озлобленного дворового хулигана. Безусловно, назвать это патриотизмом просто невозможно. Ну а дальше все совершенно понятно, абсолютно понятно: все исторически гибнущие режимы (я подчеркиваю: исторически, это не значит, что они погибнут завтра или через две недели) но исторически обреченные режимы перед своей окончательной гибелью обязательно культивируют эту идею: «осажденный лагерь», «мы - самые хорошие, мы - самые правильные, поэтому все вокруг козлы, поэтому они все нас ненавидят, и мы тоже должны быть готовы их всех «мочить» в сортире».
Вот это стандартная, десятки раз в истории повторившаяся идеология гибнущего режима.
