Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. О культуре - на два голоса. Мой собеседник в московской студии — Андрей Гаврилов. Здравствуйте, Андрей!

Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!

Иван Толстой: Сегодня в программе
“Чюрленис – миру'' - 135-летие музыканта, художника и литератора в рассказе Ирины Петерс,
''Наши меньшие братья'' – эссе Бориса Парамонова о нью-йоркских клопах,
Памяти художницы Норы Мусатовой – слово Нелли Павласковой,
''Переслушивая ''Свободу'' – рассказывает Нора Мусатова,
Культурная панорама и новые музыкальные записи. Или, Андрей, правильнее сказать – редкие?

Андрей Гаврилов: Нет, не редкие, не новые, наоборот, мы будем сегодня слушать музыку в исполнении трио прекрасного московского и американского пианиста Евгения Лебедева. Это записи совсем не новые, это его первый альбом, записи не редкие, я надеюсь, что их можно купить. Но вот повод, почему мы вернемся к творчеству этого музыканта, совершенно необычный, и о нем я расскажу в конце нашей передачи.

Иван Толстой: Хочу начать с печального известия. В Москве скончался и в Петербурге похоронен на прошлой неделе искусствовед Григорий Забельшанский. Ему было 67 лет. Невероятный эрудит, острослов, лучший рассказчик за любым застольем, он прослыл акыном гуманитарного знания, не обременяя себя публикациями. Григорий Борисович не раз выступал на Радио Свобода. И в ближайшее воскресенье мы посвятим этому светлому человеку мемориальную программу ''Мифы и репутации''.

Культурная панорама. В петербургском арт-отеле ''Рахманинов Дворик'' открылась выставка бывшего ленинградца, а ныне израильтянина Натана Бара (Брусовани). Натан Бар родился в 1956 году. По образованию - ядерный геофизик. Учась в Ленинградском университете, окончил курс прикладной фотографии. С 1987 года живет в Израиле. ''Он рисует посредством фотографии, - говорится в пресс-релизе выставки, - живописует время, играет деталями, множит их, любуется оттенками и готов вокруг какой-то мелочи (самой важной в этот момент), вокруг одного пикселя, - создать систему координат и изображений. Эти многослойные, многоплановые изображения – результат ухищрений, к которым прибег мастер при печати, правильного угла съемки, технических знаний, умения представить ''нереальную'' реальность, создать и изобразить ее на фотобумаге, а затем сделать увеличенный оттиск на холсте.
''Не столь уж важно, - говорит Натан Бар, - что ты фотографируешь, изображаешь или создаешь: нужный ритм, угол зрения и частоту сердцебиения определит твой визуальный багаж, накопленный с первых минут осознания реальности. А если тебе посчастливилось созреть в среде почитания старых мастеров и взрастить в себе внутреннюю структуру, объединяющую разные миры, то есть шанс, что ты сможешь достичь точки, в которой далекие образы переплетаются с эмоциями и ритмом сегодняшнего дня.
Смысл моей работы в фотографии с последующей компьютерной обработкой изображений - в том, чтобы создать связь со зрителем, проходящую не только через зрительный нерв, но и "зацепляющую" пупок, сердце и разум. И осуществляется эта связь через бессчетное количество соединений, сплетающих объекты визуального мира, кружащего нас от поверхности и вглубь''.
Работы Натана Бары экспонировались в Иерусалиме, Дании, разных галереях Италии. Петербургская выставка – первая для фотохудожника. Она продлится в арт-отеле ''Рахманинов дворик'' до 18 ноября.

Культурная панорама. Прошу вас, Андрей!

Андрей Гаврилов: И для меня, и для вас, Иван, и, судя по количеству предварительных заказов, для миллионов людей во всем мире, важнейшим событием этой недели явился выпуск новых, ремастированных альбомов ''Битлз'' - так называемого, ''Красного'' и ''Синего'' альбомов. Это два сборника, которые были выпущены после того, как ''Битлз'' прекратили выпускать свои номерные пластинки. И вот после успеха выпуска в сентябре ремастированных, то есть, заново сведенных, почищенных, обработанных с помощью современных технологий, оригинальных альбомов ''Битлз'', а также коробок, бокс-сетов, с моно и стерео коллекицями, после того, как эти выпуски стали одними из главных событий года в индустрии звукозаписи, побив рекорды в чартах всего мира, компании ''Apple'' ''EMI Music'' решили выпустить ремастированные варианты оригинальных компиляций ''Битлз'', которые были, повторяю, выпущены в первый раз в 1973 году. ''Красная'' компиляция так называется потому, что в оформлении альбома преобладал красный цвет, а один из первых релизов, еще на виниле, был осуществлен на пластмассе именно красного цвета. Это компиляция записей с 1962 по 1966 год. И, соответственно, ''Синий альбом'' это компиляция их песен с 1967 по 1970 годы. Два новых выпуска содержат расширенные буклеты с оригинальными комментариями, редкими фотографиями и новыми очерками Билла Флэнэгана. Повторю, что эти первые сборники ''Битлз'', которые были выпущены после распада группы, включают в себя подборку как альбомных треков, так и синглов, то есть тех песен, которые выпускались на маленьких пластинках на 45 оборотов, а в, так называемые, ''номерные альбомы'' ''Битлз'' не входили. ''Синий'' и ''Красный'' были для релиза октября 2010 года ремастированы той же командой звукоинженеров студии ''Abbey Road'', которая занималась восстановлением оригинальных студийных альбомов.

Иван Толстой: Андрей, с какими впечатлениями культурными вернулись вы в столицу нашей родины, город Москва?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, у меня было одно открытие. Я добрался, например, до города Арля, где, гуляя ночью по его улочкам, гуляя отнюдь не из романтических побуждений и отнюдь не в поисках приключений, а движимый элементарным желанием поужинать... Дело в том, что в Москве я привык к тому, что поужинать можно практически в любое время суток, хоть во время завтрака. Если ты не можешь найти ничего вкусного (это, в общем-то, бывает, скажем прямо) или дешевого (а это бывает еще чаще), то, в крайнем случае, ты можешь зайти в продуктовый магазин, купить себе йогурта, кусок сыра, бутылку вина и устроить себе ужин дома. Так вот, эта привычка, которая въелась за последние годы в жизнь москвичей, часто подводит нас, когда мы оказываемся за границей. В город Арль я приехал вечером, и пока мы устраивались в гостинце, а потом вышли на улицу, выяснилось, что все уже рестораны закрыты, кафе закрываются на глазах одно за другим, а про магазины и говорить нечего - они закрылись, судя по всему, еще тогда, когда мы только подъезжали к городу. И вот, повторяю, гуляя по ночному Арлю для того, чтобы найти хоть что-нибудь, чем можно было перекусить, я вдруг с изумлением оказался на Площади имени Нины Берберовой. Все-таки приятно быть невежественным человеком. Наверняка все, кто занимаются проблемами русской эмиграции или интересуются Францией или, более узко, городом Арлем, знали о существовании такой площади. Я не знал. Представляете себе мое изумление, когда просто так, лениво взглянув на табличку с названием для того, чтобы не заплутать по дороге в гостиницу, я вдруг с изумлением прочел: ''Площадь Нины Берберовой, русской писательницы''. Для меня это, честно говоря, был шок. Я все, что угодно готов был там увидеть после Макдональдса в Лувре, я готов был увидеть даже площадь Кентаки Фрайд Чикен, но уж никак не встретить в средневековом римском (в смысле Римской империи) городе Арле площадь имени нашей, пусть и бывшей, но соотечественницы.

Второе, если уж говорить более серьезно, сильное впечатление на меня произвела история, которая разворачивается или, может быть, уже закончилась и развернулась, вокруг выставки Ларри Кларка. Я решил в Париже сходить в Музей современного искусства города Парижа - он находится в левом крыле Дворца Токио на Площади Йена. Кроме потрясающей любимой постоянной экспозиции, которая открывается залом Матисса с его огромными, монументальными танцами, во Дворце Токио в этом году и в то время, что я там был, разворачивалась как раз выставка Ларри Кларка. Так вот, мэрия Парижа запретила лицам до 18 лет посещать выставку знаменитого американского фотографа и кинорежиссера. Эта выставка, как всегда у Ларри Кларка, посвящена наиболее спорным темам из жизни молодежи - сексу, наркотикам, насилию. С точки зрения закона, решение городских властей, может быть, и оправдано, однако сам художник и его сторонники недоумевают: получается, что в Музее современного искусства молодые люди не имеют права смотреть на то, с чем они регулярно сталкиваются в повседневной жизни. И это не то же самое, когда, например, киноактёрам-детям не разрешают смотреть полный вариант фильма с их участием. Сцены, в которых они снимаются, как правило, достаточно невинны, а далее, с помощью дополнительных сцен или монтажа, кинорежиссер уже может вокруг этого накрутить все, что угодно. Немало случаев, когда киноактеры-дети смогли посмотреть полный вариант фильмов со своим участием только достигнув уже положенного возраста. Здесь же - другое. Здесь - фотографии, ничего не добавлено и не убавлено. Напомню, что широкой публике Ларри Кларк известен как режиссер скандального фильм ''Детки'' -''The Kids'', который вышел на экраны в 1995 году. Герои фильма - нью-йоркские подростки - активно употребляют алкоголь, наркотики, а затем предаются беспорядочным незащищенным половым связям и, в результате, страдают от СПИДа.
Как фотограф Кларк прославился еще раньше, выпустив в 1971 году серию фотографий ''Талса''. На фотографиях молодежи из города Талса (кстати, Талса - это родной город Ларри), показано, как они употребляют наркотики, валяют дурака с оружием (именно валяют дурака, потому что серьезность того, чем они занимаются, в общем, в этом возрасте им еще не совсем понятна), занимаются сексом. Фотографии были сделаны Кларком с 1963 по 1971 годы, причем фотограф подчеркивает, что он делал эти снимки не как сторонний наблюдатель, а как один из, к сожалению, участников процесса. И именно фотографии серии ''Талса'' и составляют основу экспозиции, которая открылась в парижском Музее современного искусства. Власти решили, что организаторов выставки могут обвинить в пропаганде порнографии и педофилии. И, чтобы избежать возможных неприятностей, мэрия Парижа рекомендовала Музею современного искусства установить возрастное ограничение на вход. Кстати, эта мера для парижского Музея современного искусства является практически беспрецедентной. '''Этот запрет - атака старшего поклонения на молодежь, - сказал сам Кларк. - Они как будто говорят подросткам: идите к себе в комнату и смотрите все это по интернету, мы не хотим, чтобы вы приходили в музей и смотрели на произведения искусства, посвященные вам и тому, что происходит вокруг вас''. Вот такая история произошла в Музее современного искусства Франции. Мне эта история, конечно, напомнила историю с ''Запретным искусством'' в Москве, с выставкой, которая вызвала волну возмущения у одной части населения, и попытки властей разрулить ситуацию вызвали не менее бурное возмущение у другой части населения, поскольку власти, как всегда, действовали грубо, необдуманно и дубиной вместо того, чтобы попытаться разобраться с ситуацией. Вы помните, конечно, Иван, и, конечно, это, надеюсь, помнят наши слушатели, что организаторов выставки ''Запретное искусство'' Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева признали виновными в самых разных смертных грехах и приговорили к штрафу. Кстати, мэрия Москвы, в отличие от мэрии Парижа, не пыталась разрулить ситуацию, поэтому сейчас пытаются помочь им доброхоты из числа простых зрителей, простых людей, я не знаю, как еще назвать тех, кто бросил клич в интернете для того, чтобы помочь Юрию Самодурову и Андрею Ерофееву собрать деньги на уплату штрафа и на продолжение судебной защиты своего доброго имени. В конце прошлой недели в Москве прошла акция по сбору денег для помощи этим двум замечательным кураторам современного искусства, кураторам выставок современного искусства и, в общем-то, было собрано немало - была собрана практически треть штрафа.

Иван Толстой: ''Чюрленис - миру'' - программу с таким названием осуществляет литовский фонд, носящий имя выдающегося музыканта, художника, литератора, 135-летие которого отмечают сейчас почитатели его таланта. Рассказывает наш вильнюсский корреспондент Ирина Петерс.

Ирина Петерс: Микалоюс Константинас Чюрлёнис, 135-летие которого отмечается, прожил яркую, творчески насыщенную, но короткую жизнь: родился в 1875-м в Литве, умер в 1911-м - в 35-летнем возрасте, в Польше, в расцвете сил, на пороге всеобщего признания и славы.
Сын органиста, он создал 350 музыкальный произведений, в-основном - фортепианных миниатюр, но более всего Чюрленис любил оркестровую музыку, и одно из самых известных его произведений – симфоническая поэма ''В лесу''.
Чюрленис, которого считают выдающимся пантеистом и которого Ромэн Ролан называл ''новым континентом'' в искусстве, уже будучи музыкантом, увлекся живописью и создал около 300 картин. Они с успехом экспонировались на выставках в разных странах, вызывая особое восхищение художников ''Мира искусства''. Романтизм Чюрлениса, космический культ природных стихий, его мотив восхождения к сияющим вершинам за птицей счастья перекликаются с творчеством Леонида Андреева, Максима Горького, Александра Блока. Их сближает и стремление к синтезу искусств – в творчестве Чюрлениса нередко поэтическое, живописное и музыкальное соединение. Известно, что он любил бывать наедине с природой, провожать закат солнца, бродить ночью по лесу. Слушая звуки природы, в своих произведениях он стремился передать её вечность, красоту и гармонию. Жизнь композитора была связана не только с ближайшими Литвой, Белоруссией, Польшей, но и с Россией – где он жил в Санкт-Петербурге, с Кавказом, бывал он и в Праге, Вене, Дрездене, Мюнхене. Нынешняя программа ''Чюрленис-миру'' призвана напомнить о вкладе художника в развитие мирового, особенно европейского, искусства. По мнению некоторых исследователей , вклад этот пока оценен недостаточно, и имя Чюрлениса незаслуженно забывают. Говорит атташе по культуре французского посольства в Литве Одлен Шапюи.

Одлен Шапюи: Надо делать рекламу активнее для Чюрлениса, потому что его музыка и его живопись достойна всей музеев и всех концертных залов в мире. К сожалению, он еще слишком мало известен.

Ирина Петерс: Руководитель литовского Фонда имени Чюрлениса Стасе Штарене – о проведении юбилейных вечеров с посольствами разных стран в Вильнюсе.

Стасе Штарене: Такой обмен позволяет лучше познать страны в культурной среде. Был вечер с Бельгийским посольством, потом - с Итальянским. С Российским был великолепный большой вечер в Вильнюсской ратуши. И вот теперь - с французами. Потом будет вечер с Болгарией. Хочется представить в таком духе Чюрлениса.

Ирина Петерс: Следующий собеседник – месье Филипп де Сюрман – первый посол Франции в независимой Литве. Он награжден Фондом имени Чюрлениса за особый вклад в развитие французско-литовских связей.

Есть ли опасность, что в европейском котле культура маленькой Литвы может раствориться? Франции нечего бояться, Германии или Англии. А вот Литве?

Филипп де Сюрман: Не думаю. В идентичности Литвы культура играет огромную роль. Посмотрите на театр - один из самых известных театров в Европе это литовский. Есть режиссеры, которые работают в России, они приезжают во Францию, в Авиньон. И о музыке можно сказать то же самое. Я не боюсь об этом говорить, наоборот.

Ирина Петерс: Что дала вам работа в Литве?

Филипп де Сюрман: Конечно, это был исключительный опыт. В дипломатической карьере почти никогда не бывает, что тебя посылают, чтобы открыть посольство, чтобы все создать заново. Это, конечно, было очень интересно и все прошло успешно, потому что мне очень эффективно помогали.

Ирина Петерс: Какой путь прошла Литва? Вы были свидетелем начала этого пути.

Филипп де Сюрман: Да, когда я приехал сюда, что на меня произвело очень сильное впечатление, так это воля независимости, и что у литовцев есть очень ясное представление об идентичности. И я не предвидел тогда, даже при таком энтузиазме и восторге после независимости, что Литва так быстро станет членом Евросоюза. Это действительно произошло намного быстрее, чем я думал. И теперь это явно. Когда я посетил город, было впечатление, что это другой город - все восстановлено, новые здания. И стало еще явственнее, чем раньше, что это европейский город. Конечно, чувствуется кризис. У нас тоже, но, может быть, сильнее здесь. Это проблема, которая нас всех касается, и не только в Европе. Но все-таки я никогда не предвидел, что Литва проделала бы такой путь, который ей позволит быть не только членом Евросоюза, но даже нельзя подумать о Евросоюзе без нее.

Ирина Петерс: И ещё один собеседник - правнук Чюрлениса – пианист Рокас Зубовас. 135-летие прадеда он отметил выпуском диска: записал в своем исполнении все его фортепианные миниатюры, а также - созданием специальной интернет-страницы.

Рокас Зубовас: Я готовлю к выпуску интернет-страницу, которая выйдет на трех языках - литовском, русском и английском - где будет полное собрание его литературного, музыкального и живописного творчества, графика его тоже там будет, фотографии. Это будет уже доступно каждому. Я записываю все произведения Чюрлениса, эти записи выйдут в начале 2012 года. Вот такой у меня праздник - почтить память прадедушки и сделать то, что еще не было никогда известно. Надо, чтобы были записаны его фортепьянные произведения все. Когда я езжу с концертами, ясно, что имя Чюрлениса знакомо маленькому кружку почитателей его искусства. Например, в Польше только в Варшаве довольно хорошо знают и помнят его. В России - то же самое. Поколение 70-х - 80- годов помнит и очень высоко ценит эти встречи с искусством Чюрлениса, а молодое поколение заново находит для себя. И, что для меня замечательно и важно, в какой бы стране я не играл, после каждого концерта приходят ко мне один, два или больше людей, которые слушают Чюрлениса в первый раз и для которых это открытие большого масштаба. Чюрлениса каждый открывает очень индивидуально. Был концерт в Розарио, в Аргентине. Там была большая конференция, и в конце дня, после 12 часов всяких докладов, у меня был часовой концерт Чюрлениса. Трудная публика, потому что все были очень уставшие, чувствовалось, что зал не хочет ничего воспринимать, очень было тяжело играть. И после этого ко мне подошла женщина из Мехико и сказала, что она приехала на этот симпозиум на три дня, здесь ничего она не услышала, все было скучно для нее, и, вдруг, вот этот час открыл ей совсем новый мир, и теперь она понимает, почему она сюда приехала. То есть каждый раз кто-то его открывает. И каждое такое открытие это подарок для меня и большое счастье.

Иван Толстой: ''Наши меньшие братья'' - так назвал свое эссе о нью-йоркских клопах Борис Парамонов.

Борис Парамонов: Только я закончил чтение нового нашумевшего романа Джонатана Франзена ''Свобода'' - как на следующий день появился неожиданный, но весьма уместный комментарий к нему. Тут надо сказать, что один из героев романа – ярый эколог, защищающий особенно птичек и на этой почве ненавидящий котов, да заодно и людей. Главная беда современного мира, говорит он, – перенаселенность, причем угрожающе растущая. Комментарий же, показавшийся мне уместным, появился в газете ''Нью-Йорк Пост'' от 7 октября. Заметка называется ''Отель в самом деле кусается''. Все мы знаем выражение: цены кусаются. Так вот, в статье Билла Сандерсона рассказывается, что в суперроскошном отеле ''Уолдорф-Астория'' появились клопы. Это они теперь кусаются. Помимо цен.

Диктор: ''Жительница Флориды Дана Де Мариа рассказала нашему корреспонденту, что она была искусана клопами, когда, посетив Нью-Йорк вместе со своей матерью, сестрой и бой-френдом, сняла номер в гостинице ''Уолдорф Астория''. Атаки клопов были настолько нестерпимы, что она подняла тревогу среди ночи и была переведена из занимаемого ею номера ценой в 330 долларов за ночь в более престижный ценой 700 долларов. Она говорит, что служитель отеля не поверил ей и попросил показать следы укусов. ''Он держал себя так,- сказала гостья Нью-Йорка, - как будто я виновата в том, что в ''Уолдорф Астории'' завелись клопы''.

Борис Парамонов: О клопах в Нью-Йорке говорят уже примерно год. Тараканами город, называемый его жителями Большое Яблоко, славился всегда, но таракан, как известно, животное мирное. Он способен разве что отвратить эстетически, да и то не всех: я помню, что Сергей Довлатов однажды написал похвальное слово тараканам в эмигрантской, недолго существовавшей газете ''Новый американец''. Но я лучше буду держаться Джонатана Франзена с его тревогой о перенаселенности Земли. Ведь людей сейчас не просто много, но они еще путешествуют. Наш век – эпоха коммерческого туризма, и чего-чего только не завозят из страны в страну на доступных трансатлантических лайнерах. Ищут взрывчатку, заподозривая даже парфюмерные флаконы, а клопа поди рассмотри в складках каких-нибудь экзотических одежд.
Но в Америке, в Соединенных Штатах клоп действительно до недавнего времени был реликтовым зверем. Клопу в России везло – как в жизни, так и в литературе. Тут и чужеземцы глазами не хлопали: книга маркиза де Кюстина наполнена соответствующими сюжетами. Он однажды придумал контрмеру: приказал в гостинице поставить кровать на середину комнаты ножками в сосуды с водой для вящей изоляции. Так клопы, рассказывает маркиз, избрали новую тактику: забирались на потолок, а оттуда на его кровать, методом свободного падения.
В фильме Сокурова ''Русский ковчег'', где тот же маркиз ведет некую метафизическую экскурсию по Зимнему Дворцу, он всё время как-то поёживается – как бы без помощи рук почесывается. Должно быть, это аллюзия режиссера на тех клопов.
Можно и Остапа Бендера вспомнить, как он спрашивал гостиничного служителя: ''А доисторические животные водятся?''. ''Да, забегают из соседних номеров Версаль'', - отвечал служитель.
Вот Америка сейчас сплошь с такими Версалями в соседстве. Без Людовика Шестнадцатого, но с клопами.
В моем читательском опыте самое впечатляюще упоминание о клопах было в романе Леонида Леонова ''Соть'': мужик построил новую избу, и сосед, придя посмотреть, принес ему в бумажке клопов – на разводку. Как же избе без клопов?
Ну и, конечно, нужно вспомнить пьесу Маяковского, где клопу была придана чрезвычайно оригинальная коннотация. Жлоб нэповской эпохи, проснувшись через пятьдесят лет в коммунистическом обществе, помещен в клетку зоосада за свои дикие повадки. И увидев в клетке клопа, он радуется ему как родному брату. Большевики, канонизировав Маяковского, так, кажется, и не догадались, что пьеса ''Клоп'' - сатира не на нэповских мещан, а на коммунизм – стерильный и бесчеловечный.
Но вне всяких метафор: еще и еще раз неурядицы современного мира проистекают не просто из-за скученности людей, но из разности их образа и уровня жизни, из того, что в Америке называют ''культурой'' имея в виду не высшие достижения человеческого духа, а просто-напросто образ жизни и нравы населения: культура не в метафизическом, а в этнографическом смысле. Разность потенциалов – источник всяких нежелательных электрических разрядов. Это Ленин говорил, что неравномерность развития разных стран делает возможной революцию даже в России, хотя по Марксу так быть не должно. Теперь много яснее давняя прозорливость Ильича. В Америке конституция, в Саудовской Аравии – шариат, а самолеты летают и туда, и сюда. Да что там исламский фундаментализм, когда в Штаты миллионами нелегально прут бедняки из Южной Америки. Пролетарской революции они, допустим, и не сделают, а клопов занесут. Какой гигиены с них спрашивать, когда и паспорта не спрашивают?
Но не все новые американцы и не всегда - такие неухоженные аутсайдеры. В том же номере того же ''Нью-Йорк Пост'' есть и другой материал: о Михаиле Прохорове, купившем ньюджерсийскую баскетбольную команду ''Нетс'', а заодно дом в том же штате. Стоит он 68 миллионов, принадлежал раньше стальному магнату Генри Клею Фрику-второму. Площадь дома – 30 тысяч квадратных футов, 12 спален, кондиционированный винный погреб на три с половиной тысячи бутылок и не сообщаемое количество гостиных, ванн и каминов.
Интересно, занесут ли соседи Прохорову на новоселье клопов в бумажке?

Иван Толстой: Андрей, продолжим культурную панораму?

Андрей Гаврилов: Интересная новость пришла из Питера. Помните, мы с вами обсуждали проблему того, что власти выражали недовольство жильцами той квартиры, где жил Иосиф Бродский, в связи с тем, что, несмотря на большое культурное значение гипотетического и возможного музея, который можно устроить в этой квартире, они отказывались съезжать оттуда, несмотря на то, что властям это было бы очень выгодно для пиара. Постепенно ситуация нормализуется и Фонду, который занимается созданием Музея Иосифа Бродского в Петербурге, удалось выкупить комнату поэта в коммуналке на Литейном проспекте. Об этом рассказал глава Фонда Михаил Мильчик. ''Случилось чрезвычайное, хотя, признаюсь, и ожидаемое событие. Мы добыли последние два миллиона рублей, которых нам не хватало, и выкупили комнату, в которой жил Иосиф Бродский. Это небольшая комната, всего 19 квадратных метров, и вот это произошло. Мы сделали еще один очень значительный шаг к созданию полноценного музея. Остается еще одна комната, и с женщиной, которая в ней живет, предстоит очень непростая работа, - сказал он. Но теперь можно сказать, что почти вся квартира Бродского принадлежат Фонду''. По словам главы Фонда Михаила Мильчика, обстановка комнат семьи Бродского будет восстановлена, а в остальной части бывшей коммуналки разместится экспозиция, рассказывающая о жизни поэта. ''Квартира Бродского идеально сохранилась - кухня абсолютно такая же, сохранилась даже дровяная плита, хотя ею, конечно, никто уже не пользуется'', - заявил Мильчик.

Иван Толстой: В Праге на 79 году жизни скончалась Нора Мусатова – живописец, график и иллюстратор, продолжатель рода российских художников Мусатовых. Нора Григорьевна не раз выступала в наших передачах с рассказами о творчестве своего отца и с воспоминаниями о жизни российских эмигрантов в Чехии. Рассказывает близко знавшая художницу журналистка Нелли Павласкова,

Нелли Павласкова: С Норой Мусатовой я познакомилась в один из хмурых периодов ее, в общем, нелегкой жизни. Это было в середине семидесятых годов, когда она была выброшена из всех официальных структур Чехословацкого Союза художников и осталась без средств к существованию, без права выставлять и продавать свои произведения. Гнев руководителей Союза, соцреалистических художников, вызвало участие - без высочайшего разрешения – рисунков Норы в выставке работ Марка Шагала в Майями, в США. Понятно, что и работы Норы как по форме, так и по содержанию, были весьма далеки от творений руководителей нового Союза, созданного после советской оккупации 1968 года. Преследование Норы продолжалось вплоть до переворота 1989 года, но она не поддавалась поддавалась унынию, мужественно переносила лишения и даже после преждевременной смерти мужа – чешского журналиста, у которого тоже был запрет на работу, продолжала ставить на ноги своих дочерей – Катю и Ноэми.
В 1974 году Нора гостила у своей русской подруги в США и оттуда привезла какой-то особый радиоприемник, по которому в Прагу пробивались голоса Радио Свобода на русском языке. На чешском и словацком услышать ничего не удавалась из-за воя чехословацких глушителей. Тогда ей даже в самых смелых фантазиях и в голову не могло придти, что однажды она сама станет участником передач Свободы.
Переворот 1989 года, бархатная революция принесли Норе свободу, признание и успех. Снова заговорили и о творчестве ее отца Григория Мусатова – российского эмигранта, осевшего с женой в Праге . Да, чешская художница Нора Мусатова родившаяся в Праге в 1931 году, была родом из семьи российских эмигрантов, которым Чехословацкая республика по инициативе президента Масарика и премьер- министра Крамаржа предоставила кров и возможности учиться и работать. Нора вырастала в творческой обстановке, работы отца высоко ценились в довоенной Чехии, мусатовскую квартиру - мастерскую под крышей многоэтажного дома посещали чешские и русские художники, знаменитые писатели , артисты. Юная Нора обладала многими талантами, училась балету, музыке, и, конечно, с малых лет – рисованию.
Счастливое детство Норы закончилось с приходом немецких оккупантов в марте 1939 года. Над матерью Норы и над ней самой нависла смертельная опасность – гитлеровские Нюренбергские расовые законы. Нацисты поручили русской эмигрантской общине самой выявить, кто из них еврей, а кто нет, и о результатах ''расследования'' сообщить гестапо. Всем этим грязным делом командовал человек, ставший во главе комиссии по ''выявлению''. Поскольку у русских эмигрантов в их Нансеновских или чехословацких паспортах не была указана национальность, то в подозрительных случаях требовалось подтверждение хотя бы двух человек, что подозреваемый не еврей. Две русские подруги Веры Георгиевны, матери Норы, познакомившиеся с ней только в Праге, ни минуты не колеблясь отправились в комиссию и сделали заявление о том, что знают Мусатову еще по российской жизни, знают ее семью и подтверждают ее славянское происхождение. За такое мужество они могли поплатиться жизнью. Все эти переживания оборвали жизнь отца Норы. 22 июня 1941 года художник Григорий Мусатов скоропостижно скончался от инфаркта.
Рассказывая о жизни Норы, нельзя не восхищаться Нориным неистребимым оптимизмом, юмором, душевной щедростью, приветливостью с людьми и конечно, ее стойкостью и необыкновенной работоспособностью. После бархатной революции все необычные картины Норы, акварели, цветные рисунки на стекле, сюрреалистические картины с замысловатыми сюжетами, с буйством красок и фантазии, утонченные, изящные иллюстрации к ''Мастеру и Маргарите'' и к ''Детской Библии'' получили признание и пользовались всеобщим успехом на выставках в Чехии и за рубежом – в Швейцарии, Франции и США. Последние полгода жизни, возвращаясь в свою мастерскую после тяжелых операций, Нора продолжала по мере сил работать, потому что не представляла себе жизни без кисти или карандаша в руке. Смерть прервала работу Норы над мемуарами, часть которых уже была опубликована в Чехии.

Иван Толстой: Сегодня в рубрике ''Переслушивая ''Свободу'' - голос Норы Григорьевны. Фрагмент из программы нашего радио ''Продолжительность жизни'', которую ведет Михаил Соколов. Эфир 10 мая 2005 года.

Нора Мусатова: Чехи очень восторженные люди, у них только энтузиазм недолго держится. В 1945 идем все с той же Наташей, внучкой доктора Полосина, идем по этой же Александра, говорим с ней по-русски. Подбегают восторженные чешки, тетки, а нам 13 с половиной. "Девочки, вы русские?" - "Да". Бросаются и начинают нас обнимать, тискать, целовать. "Спасибо, вы нас освободили. Какие вы хорошие, какие вы пригожие". Мы только стараемся выскочить из этих объятий и сказать им по-чешски, что мы никого не освобождали. Посмотрите - мы маленькие. Они говорят: "Ну вы русские?" - "Да". И опять тискать.
В нашем доме жила семья немецкого офицера, он был эсэсовец. Сын был член гитлерюнгенда, года на два старше меня, с кортиком ходил всегда - очень надменный. Они жили под нами, и мимо мы боялись пробегать, потому что мальчишка во время боев стрелял из окна.

Михаил Соколов: Из окна?

Нора Мусатова: Да. А мать у него была больная сердцем. Их забрали все семейство недалеко в школу, во временный концлагерь, потом увезли куда-то. И вдруг как-то вижу, что приходит мальчишка, уже будучи арестованным, их мальчишка подходит к дому с каким-то чешским стражем и говорит, что ему нужно взять лекарство для матери. А перед домом стоят жители дома и все в замечательном настроении - кончилась война.
И мальчишка говорит провожатому с ружьем: "Вот это люди из этого дома". Тот обращается к этим людям из нашего дома, говорит: "Этот мальчишка говорит, что они здесь жили, у него там наверху в квартире лекарства для его матери". Все отвернулись. Он говорит: "Так вы знаете этого мальчишку?". Никто не говорит, все молчат, отворачиваются, как будто не слышат, что он их спрашивает.
Я вспомнила, что когда мы спускались вниз в погреб от налетов, то соседи все очень предупредительно этой семье открывали дверь, несли их чемоданчики. А тут никто такой любезности не показывал.
Тогда я вызвалась и сказала, что я их знаю. Им нужно было понятого, я сказала, что я с вами пойду. Геройски пошла с немцем. Потому что я себя чувствовала победителем в этот момент, я себе могла это позволить.

Иван Толстой: А теперь, Андрей, ваша персональная рубрика. Сегодняшние исполнители - в подробностях.

Андрей Гаврилов: Сегодняшних музыкантов, и уж тем более их руководителя Евгения Лебедева, мы представляли в наших программах не раз. Это, наверное, чуть ли не первый случай, когда все альбомы музыканта, так или иначе, прозвучали в нашем эфире. Я расскажу о поводе, почему мы снова вернулись к Евгению Лебедеву. Дело в том, что не так давно, в конце прошлого месяца, в бельгийском поселке Йезус-Эйк, по сути, это спальный пригород Брюсселя, в помещении Общественного центра, прошли концерты финальной части ежегодного музыкального конкурса ''Jazz Hoeilaart International Contest''. Музыканты международного трио Евгения Лебедева, которое теперь называется ''World Trio'' (пианист Евгений Лебедев, контрабасист Хаггай Коэн Мило и барабанщик Ли Фиш) с блеском выиграли не только главный, но практически и все остальные призы конкурса. Этот европейский джазовый конкурс для музыкантов не старше 30 лет, проходит уже в 32-й раз. Он был задуман как часть программы местного ежегодного Фестиваля винограда и вина. Изначально в нем принимали участие только музыканты из Бельгии и Нидерландов, но впоследствии круг конкурсантов значительно расширился. Сейчас этот конкурс входит в число наиболее престижных в Европе. За все время существования организаторы получили около 1800 заявок от музыкантов из 50 стран, и 270 из этих музыкантов смогли выступить в финальной части. В разные годы победителями становились представители 18 стран, кстати, в том числе и из СССР. Для участия в конкурсе музыканты должны были отправить три демо-записи: стандарт, то есть вошедшую в джазовый канон, в джазовые хрестоматии какую-то джазовую мелодию, авторскую композицию и балладу. Несколько месяцев назад трио Лебедева, которое до этого называлось по имени лидера, а теперь получило название ''World Trio'', послало записи на этот конкурс. В итоге, трио, которое представило публике, в основном, пьесы из своего альбома ''С Востока на Запад'' - ''From East to West'', в качестве обязательного стандарта сыграло композицию Уэйна Шортера ''Footprints'', то есть, ''Следы'', ''Отпечатки ног'', а в качестве бельгийской пьесы была сыграна пьеса пианиста Криса Гуссенса ''Tell Me Why'' - ''Скажи мне почему''. Итак, музыканты получили главный приз, кстати, и приглашение выступить летом 2011 года на Испанском джазовом фестивале и плюс тур по Бельгии, Голландии и Германии осенью 2011 года. Приз за исполнение бельгийской композиции достался им же. Евгений Лебедев получил приз как лучший солист. Басист трио получил приз как лучший басист. И это, повторяю, впервые в истории фестивалей. Если раньше главный приз, а именно в 1989 году, выиграли музыканты ''The Rostov Trio'', а в 1997 году квартет московского пианиста Ивана Фармаковского занял третье место, впервые наши музыканты получили приз как главный солист фестиваля. Повторяю, это Евгений Лебедев. И поскольку мы представляли уже другие альбомы этого музыканта, мы решили вернуться к самому первому его альбому, к первой пластинке, которая называется ''Fall''. Вот именно фрагменты из нее мы сегодня слушали и сейчас послушаем еще.