Александр Генис: Отличительной чертой нынешних выборов в Конгресс – появление на политической Америке новой силы, так называемой ''чайной партии''. Мы подробно говорили об этом явлении в выпуске ''Американского часа'' от 4 октября (http://www.svobodanews.ru/content/transcript/2176819.html)
А сегодня я пригласил в студию Бориса Парамонова, чтобы обсудить с ним философскую подоплеку вторжения ''чайников'' в американскую политику и жизнь. Прошу, вас, Борис Михайлович!
Борис Парамонов: Александр Александрович, я первым делом возражаю против самого этого термина: чайниками в России называют придурков, которым нужно, к примеру, объяснять таблицу умножения. Ти-партиеры в США отнюдь не дурачки, каламбуром здесь не обойтись, даже вспомнив Бостонское чаепитие.
Александр Генис: Да, Борис Михайлович, пожалуй, я согласен с тем, что мой перевод не слишком удачен. Первые собрания ''партии чаепития'' напоминали карнавал, и, как положено, таким сборищам приняли в себя немало крикливых хулиганов. Впрочем, уверен, что и во время оригинального Бостонского чаепития, давшего название партии, таких было немало. Сейчас ''чайная партия'' формируется как реальная политическая сила – и этот факт уже не обойти.
Борис Парамонов: Вопрос с названием это – только первое, что я хотел cразу же отметить. Второе куда более важно. Вопрос о нынешних противниках обамовской реформы здравоохранения, с которой все началось, не покрывает всей широты проблемы. Реформа здравоохранения в этом контексте – только вершина айсберга. Америка встречается сейчас – и остро осознает это – с куда более принципиальной проблемой. Американские коренные жители, коренники, почуяли нечто большее.
Америка вообще изменилась, и, как многие боятся, уже необратимо. В стране произошли колоссальные демографические сдвиги. Соединенные Штаты сейчас не та страна, в которую еще мы с вами, Александр Александрович, приехали. Вот все приводят цифру, которая у всех на устах: 30 миллионов американских жителей не имеют медицинской страховки. Но ведь не зря говорят ''американских жителей'' или ''проживающих в США'', а не просто американцев. Около половины этих людей – это вообще нелегальные жители Америки. И потом, что значит не имеют страховки? Латиноамериканку, рожающую на улице, всё равно привезут в госпиталь и покроют расходы по системе ''Медикэйд'' – самой дешевой. Но как бы это ни было дешево – эти люди, нелегально живущие в США, американских налогов не платят. Или какого-нибудь мексиканского драг-пушера, подстреленного в трущобах Лос Анжелеса, тоже ведь в пункт скорой помощи отвезут. И еще совсем не факт, что донесут об этом полиции, а та его по суду выселит из страны.
Александр Генис: То, что здесь никому не дадут умереть, - не либеральный гуманизм, а условие всякой цивилизованной жизни.
Борис Парамонов: Но презумпция американской жизни, становой хребет американской психологии – каждый отвечает за себя, каждый, как говорится, кузнец своего счастья. Американец не привык просить, американец привык добиваться. И вот теперь, оказывается, в стране живут 30 миллионов человек, о которых должно заботиться государство. А что такое государство? Это мы с вами – то есть налогоплательщики.
Американец не может этого понять, он не так воспитан и не там вырос. Его святое убеждение – если человек приехал в Америку, он взял на себя полное бремя ответственности за себя и своих близких. Люди едут в Америку, чтобы хорошо жить не жалея своего труда, а не для того, чтобы сесть на социальное обеспечение.
Самое поражающее, что я слышу всё это время, - это слово ''социализм'' как ругательство. Социализм в Америке – бранное слово. Более того, это пугающее американцев слово: за ним чудится пресловутый орвелловский Большой Брат, который следит за каждым твоим шагом и заставляет делать что ему, а не тебе угодно. Социализм в американском сознании – синоним тоталитаризма. Купчих в пьесе Островского пугали слова ''жупел'' и ''металл''. Вот так американцев пугает слово ''социализм''.
Александр Генис: Вы, Борис Михайлович, укоряете меня за слово ''чайники'', а сами сравниваете американцев с купчихами Островского. Они прекрасно знают, что такое, например, скандинавский социализм, или что в Германии, Франции, Швейцарии или соседней Канаде, плохо или хорошо, но, в общем-то, работает та система здравоохранения, которую пытается ввести президент Обама. Более того, американцы не могут не понимать, что система социального страхования, существующая в США и вошедшая в плоть и кровь американской жизни, - это ведь тоже образец государственного регулирования жизни граждан. И все ''чайники''не хотят отказываться от тех преимуществ, которые им дает государство. Никто не отказывается от пенсий, от школы.
Борис Парамонов: Совершенно верно. Вот вы сказали, и я хочу подчеркнуть, что деньги на социальное страхование выплачивают сами американцы из своих зарплат, это наши с вами деньги, Александр Александрович. Мы даем и нам дают взаимообразно.
Александр Генис: Это не совсем так. Сейчас как раз стали говорить, что система соцстраха не полностью покрывается вкладами граждан, государство делает значительные дотации. В этом все и дело, отсюда — дефицит, потому что не хватает денег, которые мы даем.
Борис Парамонов: А откуда оно эти деньги берет? На дотации? Из налогов, то есть опять-таки из нашего кармана.
Вообще я хочу сделать одно необходимое уточнение. Вы не подумайте, что я такой уж ненавистник социализма с человеческим лицом. Если, конечно, не считать, что сладкая социалистическая жизнь как раз в это время – вот пока мы с вами разговариваем – оборачивается иной своей стороной. Соцстраны Запада близки к банкротству. Взять хотя бы Грецию. А французы бунтуют оттого, что им предложено уходить на пенсию не в 60 лет, а в 62 года. Теперь же выясняется, что принятые французским парламентом поправки к пенсионным законам дадут передышку только до 2018 года. Значит, опять надо будет самоограничиваться.
Да, кстати, деталька: именно в Англии, у американской англоязычной кузины, дела с системой медицинского страхования обстоят весьма и весьма неважно.
Я резюмирую, Александр Александрович. Вот вы говорили, что новая система увеличит управленческий хаос, неизбежный там, где дело берет в руки государство. Это тоже очень важный момент, хорошо понимаемый американцами. Но, повторяю и подчеркиваю, в основе нынешних американских страхов лежит основной мотив, я бы сказал, экзистенциального беспокойства. Америка перестала быть самодовлеющим процветающим континентом, она оказалась выброшенной в мир, в поистине глобализированный мир. И этот новый мир – не просто далекие китайцы, которые делают за гроши работу, отбираемую у американцев, но и миллионы пришельцев, смещающих и меняющих привычную картину американской жизни. Дело не в Обаме и даже не в обязательной медицинской страховке. Кончилась громадная эпоха американской истории и начинается другая – еще до конца неизвестная, но уже настораживающая. Как все неизвестное.
