Лезгинка на улицах российских городов превратилась в политический вопрос такого же накала, как мечети в Швейцарии или бурки во Франции. Со стороны может показаться довольно странным, что культурные пристрастия превратились в острую политическую проблему. Впрочем, удивительного здесь ничего нет. В послеидеологическую эпоху, когда вместо коммунизма, нацизма, фашизма и прочих универсальных теорий, объясняющих все на свете (и отвечающих не только на вопрос "кто виноват?", но и на "что делать?") пришла зияющая пустота, в этой ситуации "культура" претендует на тотальное толкование действительности. Не та "культура", о которой раньше писали на последних страницах газет, а сегодня отправляют в дальние загоны информационных сайтов, не литература, кинематограф, балет, современное искусство. И не та, которую произносят с придыханием, а пишут с большой буквы – "Культура". Нет, теперь "культурой" является абсолютно все, и "культура" объясняет все. Неэффективны универсальные меры против коррупции в какой-нибудь далекой (или близкой, неважно) стране? У них там "культура такая", она, мол, основана на сверхъестественном почитании ближнего, на потлаче, черт знает на чем, в том числе и на взятке. Плохо ходит транспорт? Так ведь в этих местах широко развита "культура опозданий". Режут глотки почем зря? Это тоже такая специальная культура, назовем ее, скажем, "брутализмом" и успокоимся. Хуже "культуры" только отвратительное словечко "менталитет".

Я не буду копаться в истории этих понятий, да этого и не нужно: и так ясно, что, будучи выдернутыми из контекста гуманитарных наук XX века, из антропологии, археологии, семиотики, из работ французских историков "школы Анналов", слова "культура" и "менталитет" совершенно обессмыслились. Эта лингвистическая неряшливость, понятийная неопрятность вообще свойственна нашему времени: события становятся (в лучших традициях московско-тартуской семиотической школы) "знаковыми", а описывают их не иначе, как "дискурсы" (привет Ролану Барту и Мишелю Фуко). Эта страсть к тотальному объяснению всего и вся, которая мистифицирует даже самые простые вещи, это нежелание задуматься над каждым отдельным случаем, эта упоенность обобщениями и трескучими банальностями – вот ответ современного сознания на уход больших идеологий. И это печально.

Но вернемся к лезгинкам, которые вдруг стали вопросом первостепенной политической важности. А также к жертвоприношениям на Курбан Байрам. На самом деле, перед нами типичная подмена административной ситуации политической истерикой (а эта истерика подпитывается бессмысленными разговорами о "культурах"). В стране, в данном случае в России, есть законы, есть и административные правила. Существует, вроде бы, и власть всех уровней. Власть эта должна иметь в виду, что потоки крови на центральных улицах Петербурга вряд ли улучшат настроение прохожих, не празднующих Курбан Байрам. Что есть такие вещи, как защита прав животных и так далее. О грядущем наступлении традиционного праздника власть, кажется, должна быть осведомлена – и наверняка может заранее попытаться договориться со всеми участниками непростой ситуации. Это не одна "культура" против другой. Это нежелание что-то делать – и непонимание того, что помимо ее самой, власти, есть еще и общество, социальные и национальные группы, с которыми следует налаживать отношения, разговаривать, убеждать. Да, именно убеждать, а не приказывать – причем, уже постфактум.

Это тяжкий кропотливый труд. Неприятный – как всякое общение с разными людьми, у каждого из них своя правда. Нервный. Но для этого и существует государство – если оно действительно хотя бы отчасти существует для общества, а не наоборот. В противном случае, можно довольствоваться произнесением заклинаний о "менталитете" и "разных культурах", а потом собирать избитых на разного рода манежных площадях.