Ирина Лагунина: Мы завершаем рассказ о событиях в литовской столице в январе 1991 года. В ночь с 12 на 13 января, после того как президент СССР Михаил Горбачев потребовал отмены актов независимой Литвы и восстановления действия советской Конституции в республике, к окруженному многотысячной толпой парламенту и телевизионной башне Вильнюса направились колонны советской бронетехники. 13 января при штурме советскими войсками телебашни, захвате здания Национального радио и телевидения погибли 15 человек. Тогда в условиях тотального информационного контроля советская пропаганда не просто замалчивала правду о происходящем в Литве, а безбожно лгала. Не участвовать в распространении лжи решила тогда российская телеведущая Татьяна Миткова, отказавшаяся читать "советские новости" из Вильнюса. За что была наказана отлучением от эфира.
О журналистской работе той поры - завершающий очерк цикла нашего вильнюсского корреспондента Ирины Петерс.
Ирина Петерс: Журналисты – литовские, зарубежные – тогда работали на износ, не спали, не ели, попадали под пули, и о гонорарах уж точно никто не думал. Старались передавать в свои агентства информацию об исторических - как они чувствовали - событиях, влияющих на судьбу не только Литвы, но и всего СССР, а может, и более.
Вспоминает литовский кинооператор Ромуалдас Дамулис.
Ромуалдас Дамулис: Те дни вспоминаю так. Пришел решительный день – быть Литве свободной или не быть. Значит надо все снимать, потому что это история. Сразу стали снимать фильмы с режиссером Эдмундасом Зубавичюсом. Но снимающих на кино было очень. Так мне пришлось один раз подойти к микрофону и говорить: коллеги мои, если руководство студии вам не дает, берите сами камеры, пленку, идите и снимайте. Здесь творится история – это ваш долг. Кроме меня здесь из киношников снимали Альгирдас Тарвидас и Юазас Матонис. Позиции были разные. Мы снимали за Ландсбергиса, за независимую Литву, за Литву в Европе. Говорили так: если в конце концов нас заберут, так что? Вместе со всеми поедем на Колыму. Не думали ни о каком гонораре. У нас был заказан фильм о Гвинее, должны были ехать, там неплохие деньги заработать. Отказались от этой поездки, здесь день и ночь. Я три года провел в кабинете Ландсбергиса, там была моя штаб-квартира. Мне было разрешено снимать всякие их заседания, довольно секретные. Отобрали самое важное, из этого получилось три полнометражных фильма от первого митинга в парке, когда вернулись депутаты из Москвы, с большими почестями принимали Бразаускиса. На трибуне стоял Ландсбергис. Потом побоище на Кафедральной площади. Кончается балтийским путем. Следующий фильм целиком посвящен именно 13 января. А третий "Литва снова свободна" – это митинги, вывод советских войск, выборы в Сейм и приход Бразаускиса к власти. Заменил он Ландсбергиса. Стояли и под пулями, стреляли нам поверху, осыпалась штукатурка. А камеру я держал с вытащенным замком и прижав плечом. Сзади стоял Зубавичюс. Если солдаты возьмут за камеру, то у меня в руках останется кассета. Майсин, который погиб от пули, но нет 13 января, в то время был там, у башни. И я с этим режиссером поехали туда и его поискать, и что происходит. Но там была темень, масса народу. Его не нашли, вернулись в Сейм. В этом зале на всех столах стояли противогазы. Запомнились похороны жертв, они были положены во Дворце спорта. Подошел, стал снимать лицо Лореты Асанавичюте. Она была такая прекрасная, вокруг что-то белое. У меня просто потекли слезы, не смог наводить резкость.
Ирина Петерс: Ей 16 лет было?
Ромуалдас Дамулис: Да. Слезы текли, потом пошел к другим, там сын оплакивал отца – это было такое, всю душу тронула. Говорят – есть душа? Конечно, есть. Без души нет любви, не пойдет человек в огонь. Когда было шествие похорон, запомнилось яйцо старушечки, в руке держит свечку и этот воск течет ей по рукам. Он же горячий, она не чувствует, а рука дрожит. А такое лицо, в нем вся история Литвы.
Ирина Петерс: Свидетельства нынешнего директора Литовского радио и телевидения журналиста Аудрюса Сяурусявичюса.
Аудрюс Сяурусявичюс: Был у телевизионной башни во время штурма, видел, как стреляли, как убивали. Я видел человечность людей, которые там были. Солидарность западных журналистов, уже не говорю о наших.
Ирина Петерс: Иностранным репортерам тогда не только было опасно работать в Вильнюсе, но часто вообще попасть в советскую Литву им было невозможно. Вот каким путем добрался сюда в январе 91-го испанский журналист Мигель Бас.
Мигель Бас: Сегодня это кажется просто невероятная история. Надо было просить разрешения, времени на это не было. Во-вторых, это была забастовка летчиков, рейсов не было. Объявили, что полетел самолет на Каунас, в последний момент Каунас не принимал, самолет сел в Калининграде. Калининград – это была абсолютно запрещенная зона для любого иностранца, тем более журналиста. Я вышел из аэропорта, тут же взял такси, поехали в Литву. В районе границы стояли контроли военные, проверяли документы, прописку. Меня жители Литвы сюда не пропускали. А у меня было с собой оборудование, компьютер. Иностранный корреспондент не имел права здесь находиться. Что делать? Я пошел в ряд машин, нашел машину с вильнюсскими номерами, постучал в стекло, объяснил, что я иностранный журналист, мне надо добраться в Вильнюс. Мы пошли к телефонному автомату, он позвонил. Приехал мальчик на велосипеде, все мои вещи погрузили в багажник машины, мальчик сел в машину, а я сел на велосипед. Естественно, у меня никто документы не спросил. Ехал так через границу.
Ирина Петерс: На велосипеде можно было проехать?
Мигель Бас: Да, никто не просил документы.
Ирина Петерс: Как люди помогали?
Мигель Бас: Они во всем этом участвовали, именно поэтому ни у кого не было чувства обреченности. Были уверены, что победим.
Ирина Петерс: Бывший глава МИДа Исландии – страны, первой признавшей независимость Литвы – Йон Ганибальсон вспоминает: посреди ночи раздался телефонный звонок Витаутаса Ландсбергиса, и он спросил, действительно ли я могу приехать в Вильнюс, как когда-то обещал? И попросил меня сделать это срочно. Я приехал. Несколько дней, самых тяжелых, был тогда в парламенте, до сих пор помню одухотворенные лица людей – участвовал вместе с ними во всех событиях, разговаривал, пел патриотические песни на языке, которого не понимал, и каждую минуту чувствовал, насколько серьезна ситуация, готовая перерасти в большое кровопролитие…
Телеэкраны всего мира тогда обошли кадры, когда советский солдат - при разгоне граждан, собравшихся у здания радио и телевидения - прикладом наотмашь бьет по лицу безоружного пожилого литовца. Эти съемки сделал рижский телеоператор, коллега известного латвийского режиссера Подниекса, Александр Демченко.
Александр Демченко: Несколько секунд, я успел повернуться спиной и закрыть камеру. Меня ударили автоматом сверху вниз. Результат был достаточно плачевный – у меня отключилась правая нога и рука. Потом опять пришлось взять в руки камеру и снимать. До этого мы снимали в Карабахе, в Сумгаите, в Ереване, в Тбилиси, в Баку, снимали все время после конфликтов, а в Вильнюсе первый раз мы попали именно в гущу событий. И то, что мы остались живы – это везение. 91 год прошагал просто через судьбу. 20 января в Риге была расстреляна наша группа, два оператора. Мы так шутили, что сначала перестройка, потом перестрелка, потом перекличка. Шутка оказалась очень болезненная. Когда ты на перекличку выходишь один – это уже не шутка, это боль.
Ирина Петерс: Сейчас в Интернете - среди читательских отзывов на цикл передач об этих событиях 20-летней давности - я заметила и такую оценку: "слащавая ложь". Отвечу. Не все в то переломное время были героями, и единство не было стопроцентным, мнения людей разделялись, разделяются и сейчас. Но боль литовцев от агрессии, от потери людских жизней, от того, что родину попирает чужой солдатский сапог, их упорное, самоотверженное стремление избавиться от чужого сценария жизни - это не ложь. Правда и в том, что убийцы 14-ти литовских граждан, погибших 13 января 1991 года в Вильнюсе, в том числе 16-летней Лореты, не предстали перед судом. Пока не предстали – как выразилась президент Литвы Даля Грибаускайте.
Горькая правда также в том, что наша реальность далека от тех мечтаний, которыми жили тогдашние идеалисты, защитники парламента: четверть жителей республики , входящей уже в другой союз, Европейский, живет на грани бедности, большая безработица, волна иммиграции из страны… Это - сегодняшняя правда и боль Литвы . Но эти проблемы самим решать тем, кто живет в свободной стране.
Говорит вильнюсский литератор, член правления объединения "Саюдис" Георгий Ефремов.
Георгий Ефремов: Могу сказать то же самое, что и говорил тогда: надо быть людьми друг к другу. Надо поменьше видеть соринки в чужом глазу, понимать, что это все наделали мы, все плохое. Но, правда, и хорошее тоже.
Ирина Петерс: И последнее. Депутат Нийоле Ожелите, актриса, та самая, которая в осажденном Сейме красила губы, чтобы, как она шутила, "быть красивой перед смертью" - что думает она сегодня?
Нийоле Ожелите: В такой маленькой Литве навести порядок мы можем своими руками. Нужно посмотреть правде в глаза – это мы кривые, которые испорченные политическим цинизмом прошли школу. Есть другие честные, прекрасные, хорошие, которые ждут, наверное, своего часа. Это дар божий – талан веры в чистое, в хорошее. Талант различения добра ото зла. Давайте трудиться. В таком маленьком государстве, как наше, все возможно.
О журналистской работе той поры - завершающий очерк цикла нашего вильнюсского корреспондента Ирины Петерс.
Ирина Петерс: Журналисты – литовские, зарубежные – тогда работали на износ, не спали, не ели, попадали под пули, и о гонорарах уж точно никто не думал. Старались передавать в свои агентства информацию об исторических - как они чувствовали - событиях, влияющих на судьбу не только Литвы, но и всего СССР, а может, и более.
Вспоминает литовский кинооператор Ромуалдас Дамулис.
Ромуалдас Дамулис: Те дни вспоминаю так. Пришел решительный день – быть Литве свободной или не быть. Значит надо все снимать, потому что это история. Сразу стали снимать фильмы с режиссером Эдмундасом Зубавичюсом. Но снимающих на кино было очень. Так мне пришлось один раз подойти к микрофону и говорить: коллеги мои, если руководство студии вам не дает, берите сами камеры, пленку, идите и снимайте. Здесь творится история – это ваш долг. Кроме меня здесь из киношников снимали Альгирдас Тарвидас и Юазас Матонис. Позиции были разные. Мы снимали за Ландсбергиса, за независимую Литву, за Литву в Европе. Говорили так: если в конце концов нас заберут, так что? Вместе со всеми поедем на Колыму. Не думали ни о каком гонораре. У нас был заказан фильм о Гвинее, должны были ехать, там неплохие деньги заработать. Отказались от этой поездки, здесь день и ночь. Я три года провел в кабинете Ландсбергиса, там была моя штаб-квартира. Мне было разрешено снимать всякие их заседания, довольно секретные. Отобрали самое важное, из этого получилось три полнометражных фильма от первого митинга в парке, когда вернулись депутаты из Москвы, с большими почестями принимали Бразаускиса. На трибуне стоял Ландсбергис. Потом побоище на Кафедральной площади. Кончается балтийским путем. Следующий фильм целиком посвящен именно 13 января. А третий "Литва снова свободна" – это митинги, вывод советских войск, выборы в Сейм и приход Бразаускиса к власти. Заменил он Ландсбергиса. Стояли и под пулями, стреляли нам поверху, осыпалась штукатурка. А камеру я держал с вытащенным замком и прижав плечом. Сзади стоял Зубавичюс. Если солдаты возьмут за камеру, то у меня в руках останется кассета. Майсин, который погиб от пули, но нет 13 января, в то время был там, у башни. И я с этим режиссером поехали туда и его поискать, и что происходит. Но там была темень, масса народу. Его не нашли, вернулись в Сейм. В этом зале на всех столах стояли противогазы. Запомнились похороны жертв, они были положены во Дворце спорта. Подошел, стал снимать лицо Лореты Асанавичюте. Она была такая прекрасная, вокруг что-то белое. У меня просто потекли слезы, не смог наводить резкость.
Ирина Петерс: Ей 16 лет было?
Ромуалдас Дамулис: Да. Слезы текли, потом пошел к другим, там сын оплакивал отца – это было такое, всю душу тронула. Говорят – есть душа? Конечно, есть. Без души нет любви, не пойдет человек в огонь. Когда было шествие похорон, запомнилось яйцо старушечки, в руке держит свечку и этот воск течет ей по рукам. Он же горячий, она не чувствует, а рука дрожит. А такое лицо, в нем вся история Литвы.
Ирина Петерс: Свидетельства нынешнего директора Литовского радио и телевидения журналиста Аудрюса Сяурусявичюса.
Аудрюс Сяурусявичюс: Был у телевизионной башни во время штурма, видел, как стреляли, как убивали. Я видел человечность людей, которые там были. Солидарность западных журналистов, уже не говорю о наших.
Ирина Петерс: Иностранным репортерам тогда не только было опасно работать в Вильнюсе, но часто вообще попасть в советскую Литву им было невозможно. Вот каким путем добрался сюда в январе 91-го испанский журналист Мигель Бас.
Мигель Бас: Сегодня это кажется просто невероятная история. Надо было просить разрешения, времени на это не было. Во-вторых, это была забастовка летчиков, рейсов не было. Объявили, что полетел самолет на Каунас, в последний момент Каунас не принимал, самолет сел в Калининграде. Калининград – это была абсолютно запрещенная зона для любого иностранца, тем более журналиста. Я вышел из аэропорта, тут же взял такси, поехали в Литву. В районе границы стояли контроли военные, проверяли документы, прописку. Меня жители Литвы сюда не пропускали. А у меня было с собой оборудование, компьютер. Иностранный корреспондент не имел права здесь находиться. Что делать? Я пошел в ряд машин, нашел машину с вильнюсскими номерами, постучал в стекло, объяснил, что я иностранный журналист, мне надо добраться в Вильнюс. Мы пошли к телефонному автомату, он позвонил. Приехал мальчик на велосипеде, все мои вещи погрузили в багажник машины, мальчик сел в машину, а я сел на велосипед. Естественно, у меня никто документы не спросил. Ехал так через границу.
Ирина Петерс: На велосипеде можно было проехать?
Мигель Бас: Да, никто не просил документы.
Ирина Петерс: Как люди помогали?
Мигель Бас: Они во всем этом участвовали, именно поэтому ни у кого не было чувства обреченности. Были уверены, что победим.
Ирина Петерс: Бывший глава МИДа Исландии – страны, первой признавшей независимость Литвы – Йон Ганибальсон вспоминает: посреди ночи раздался телефонный звонок Витаутаса Ландсбергиса, и он спросил, действительно ли я могу приехать в Вильнюс, как когда-то обещал? И попросил меня сделать это срочно. Я приехал. Несколько дней, самых тяжелых, был тогда в парламенте, до сих пор помню одухотворенные лица людей – участвовал вместе с ними во всех событиях, разговаривал, пел патриотические песни на языке, которого не понимал, и каждую минуту чувствовал, насколько серьезна ситуация, готовая перерасти в большое кровопролитие…
Телеэкраны всего мира тогда обошли кадры, когда советский солдат - при разгоне граждан, собравшихся у здания радио и телевидения - прикладом наотмашь бьет по лицу безоружного пожилого литовца. Эти съемки сделал рижский телеоператор, коллега известного латвийского режиссера Подниекса, Александр Демченко.
Александр Демченко: Несколько секунд, я успел повернуться спиной и закрыть камеру. Меня ударили автоматом сверху вниз. Результат был достаточно плачевный – у меня отключилась правая нога и рука. Потом опять пришлось взять в руки камеру и снимать. До этого мы снимали в Карабахе, в Сумгаите, в Ереване, в Тбилиси, в Баку, снимали все время после конфликтов, а в Вильнюсе первый раз мы попали именно в гущу событий. И то, что мы остались живы – это везение. 91 год прошагал просто через судьбу. 20 января в Риге была расстреляна наша группа, два оператора. Мы так шутили, что сначала перестройка, потом перестрелка, потом перекличка. Шутка оказалась очень болезненная. Когда ты на перекличку выходишь один – это уже не шутка, это боль.
Ирина Петерс: Сейчас в Интернете - среди читательских отзывов на цикл передач об этих событиях 20-летней давности - я заметила и такую оценку: "слащавая ложь". Отвечу. Не все в то переломное время были героями, и единство не было стопроцентным, мнения людей разделялись, разделяются и сейчас. Но боль литовцев от агрессии, от потери людских жизней, от того, что родину попирает чужой солдатский сапог, их упорное, самоотверженное стремление избавиться от чужого сценария жизни - это не ложь. Правда и в том, что убийцы 14-ти литовских граждан, погибших 13 января 1991 года в Вильнюсе, в том числе 16-летней Лореты, не предстали перед судом. Пока не предстали – как выразилась президент Литвы Даля Грибаускайте.
Горькая правда также в том, что наша реальность далека от тех мечтаний, которыми жили тогдашние идеалисты, защитники парламента: четверть жителей республики , входящей уже в другой союз, Европейский, живет на грани бедности, большая безработица, волна иммиграции из страны… Это - сегодняшняя правда и боль Литвы . Но эти проблемы самим решать тем, кто живет в свободной стране.
Говорит вильнюсский литератор, член правления объединения "Саюдис" Георгий Ефремов.
Георгий Ефремов: Могу сказать то же самое, что и говорил тогда: надо быть людьми друг к другу. Надо поменьше видеть соринки в чужом глазу, понимать, что это все наделали мы, все плохое. Но, правда, и хорошее тоже.
Ирина Петерс: И последнее. Депутат Нийоле Ожелите, актриса, та самая, которая в осажденном Сейме красила губы, чтобы, как она шутила, "быть красивой перед смертью" - что думает она сегодня?
Нийоле Ожелите: В такой маленькой Литве навести порядок мы можем своими руками. Нужно посмотреть правде в глаза – это мы кривые, которые испорченные политическим цинизмом прошли школу. Есть другие честные, прекрасные, хорошие, которые ждут, наверное, своего часа. Это дар божий – талан веры в чистое, в хорошее. Талант различения добра ото зла. Давайте трудиться. В таком маленьком государстве, как наше, все возможно.
