Дмитрий Волчек: Новый год в России начался с политических репрессий. 31 декабря были задержаны участники оппозиционных акций Эдуард Лимонов, Константин Косякин, Борис Немцов, Илья Яшин и Кирилл Манулин и приговорены к различным срокам административного ареста. Международная правозащитная организация Amnesty International признала их узниками совести. В Улан-Удэ перед митингом "Стартегии-31" были задержаны заявители митинга Надежда Низовкина и Татьяна Стецура. В Москве и других российских городах на этой неделе продолжались пикеты в поддержку оппозиционеров. Сегодня у здания СИЗО на Симферопольском бульваре собрались сторонники Эдуарда Лимонова и Бориса Немцова, а также члены прокремлевских молодежных организаций, но встретить освобожденных им не удалось – их вывезли в другие отделения милиции. Вот что мне рассказал Эдуард Лимонов.
Эдуард Лимонов: Заранее вынули из спецприемника больше чем за час, приблизительно полшестого. Я сказал, что никуда не пойду, я знаю процедуру, что меня должны освободить в 18 часов 50 минут. Они стали настаивать, чуть ли не силой повели меня к начальнику спецприемника, он сказал, что я должен выйти, меня должны повезти в Ломоносовское РОВД, провести со мной профилактическую беседу. Я сказал, что знаю процедуру, это незаконно. Но меня все равно заставили. Я вернулся в камеру, там было еще кроме меня человек 15, вошел туда начальник закричал: "Сидите по местам". Народ стал волноваться. Но все-таки мне пришлось, во избежание более серьезных мер с их стороны, одеться и выйти. Посадили в автобус со шторками и увезли в Ломоносовский РОВД, где тянули время. Потом отдали вещи, и инцидент закончился.
Дмитрий Волчек: Не хотели, чтобы вас встречали сторонники?
Эдуард Лимонов: Да, видимо, очень не хотели. Я сразу догадался, это было понятно.
Дмитрий Волчек: 10 лет назад в 2001 году вас арестовала ФСБ, и тогда это было одним из знаков новой путинской эпохи. Сейчас всего 15 суток, так что сравнивать сложно, но тоже, кажется, это знак времени.
Эдуард Лимонов: Тогда действительно была иная эпоха, и обвинения были другие, я их тоже не признал. Хотя не стал даже обжаловать приговор, понимая, что в российской системе это обречено, прокуратура в ответ подаст свои возражения, это будет бесконечно, а я буду сидеть. Я тогда не рассматривал мой арест как знак эпохи. Сейчас, пожалуй, это действительно знак эпохи – ужесточение. Потому что состава не то что преступления, даже проступка административного нет. Я вышел из подъезда, меня ждала группа оперативников числом около 20 человек, они находились во дворе, за полтора часа мы их видели. Но поскольку у меня есть долг, как уведомителя митинга по 31 числам, я должен был выйти. Я вышел из подъезда, и в 17.02 меня взяли, предъявили совершенно лживые свидетельства, лживые обвинения. Это знак времени – ужесточение, попрание закона. В первый раз оговор был применен в полной мере, то есть все ложь. Если раньше, когда брали на Триумфальной, то хотя бы часть обвинений можно было понять, что митинг несанкционированный. А сейчас обвинение голословное, лживое. Если так дальше пойдет, то могут и предъявить обвинение по уголовной статье.
Дмитрий Волчек: Многие думают, что все задержания 31 декабря – это последствие приговора Ходорковскому, свидетельство раздражения и склоки в верхах, сторонников жесткой и мягкой линии. Вы согласитесь с этим?
Эдуард Лимонов: Я бы отделил дело Ходорковского, потому что оно не вчера началось, и я думаю, что там играют роль какие-то личные мотивы. Вряд ли играют роль личные мотивы в нашем задержании, моем и Немцова. Кстати, и националистов задержали, и Владимира Тора два раза, второй раз он сейчас попал в спецприемник. Это говорит о том, что власть пытается сломить все протестные силы. Независимо от того, нравимся мы друг другу или нет, она все равно пытается нас сломить – это характерно. И от отчаяния это тоже, не смогли они смириться с возрастающей гражданской активностью, с движением масс людей, с протестным движением. Я не думаю, что это имеет какую-то связь с делом Ходорковского.
Дмитрий Волчек: В протестном движении сейчас происходит раскол, 31 декабря было два митинга – согласованный и неразрешенный на одном и том же месте. В чем суть разногласий, зачем они сейчас нужны?
Эдуард Лимонов: Раскола нет. Я думаю, что 31-го декабря блестяще была доказана ложность курса, который предлагала обществу Алексеева. Когда Немцова задержали на разрешенном, договоренном с Алексеевой митинге – это отличный непробиваемый аргумент в пользу моей позиции, что с любой властью можно договариваться, а с этой нельзя. Это блестяще доказано делом Немцова.
Дмитрий Волчек: Умеренная часть организаторов следующей "Стратегии-31" в последний день января предлагает провести митинг как обычно на Триумфальной площади. Радикалы считают, что после митинга следует идти маршем на Кремль по Тверской улице от Триумфальной до Манежной к памятнику Жукову. Что происходит со "Стратегией-31"? Публицист Евгений Ихлов считает, что движение в кризисе.
Евгений Ихлов: 31 декабря был выбор – идти на радикальную половину или на умеренную половину. На умеренную половину пришло в четыре раза больше народу. В основном, участники, когда у них был выбор – законный митинг или приключения, все-таки выбрали законный митинг. Молодые романтики выбрали приключения. Всех, кто пытался участвовать в акции около Концертного зала у колонн, задержали. Совершенно очевидно, что радикалы – меньшинство. Но радикалы свою роль крысолова хорошо сыграли, и часть молодых сторонников "Солидарности" на себя оттянули. Потому что молодым нравится героизм, молодым нравится подвиг, мученичество, страдание. Понятно, что легальный митинг скучный, но есть же две разные ситуации: когда власть нарушает все права, мы добиваемся соблюдения прав и готовы за это пострадать. Полтора года сотни, а потом до тысячи, до полутора тысяч выходили в Москве, несколько сот выходили в Питере и были готовы отстоять свое право на свободу митингов и собраний. А другое дело, когда тебе дают возможность реализовать свое право, а ты говоришь: нет, если нам все-таки разрешат митинг, так мы еще попросим, чтобы нам дали шествие до Кремля, вот это точно не разрешат и тут точно опять будут столпотворение спецтехники на Тверской, опять будут задержания, опять безобразия.
То есть проблема "Стратегии-31", которая находится в жесточайшем кризисе, в том, что как бы считалось, что все подразумевается, что у нас есть право, что обеспечено законом, мы требуем то, что закон нам предполагает. Выяснилось, что не договорились. В "Стратегии-31" не было четко прописано, за что люди выступают. Дальше каждый стал наполнять своим содержанием, и выяснилось, что одни закладывали одно содержание, другие – другое. Но конечно, власть добавила свое, потому что власти было необходимо унизить либералов, растоптать их, подорвать моральный капитал. Власти это в значительной степени удалось. У "Стратегии-31" сегодня нет ясной и конкретной цели, за которую в большом количестве люди готовы выступать. Практика показала, что речь идет только об ограждении у памятника Маяковскому в Москве и только у Гостиного двора в Санкт-Петербурге, по всей остальной стране проблем практически не возникает. Он упирается в двух градоначальников, а также в двух региональных прокуроров и министра внутренних дел Нургалиева, который позволяет использовать милицию для этих всех разгонов, вовлекает ее в эти карательные мероприятия напоследок – понятно, что уже срок его поджимает.
Дмитрий Волчек: На 19 января Советский районный суд Улан-Удэ назначил дату оглашения приговора оппозиционным активисткам Татьяне Стецуре и Надежде Низовкиной, которые обвиняются в возбуждении ненависти и вражды по отношению к четырем социальным группам – МВД, ФСБ, ФСИН и вооруженным силам России. Руководители бурятского регионального отделения "Солидарности" Низовкина и Стецура были задержаны 31 декабря перед митингом "Стратегии-31", заявителями которого они были, и сейчас находятся в заключении. В их защиту была развернута кампания, в четверг прошел пикет в Москве. О взглядах и работах оппозиционерок из Бурятии я попросил рассказать правозащитницу, политзаключенную советских времен Елену Санникову.
Елена Санникова: Надежда Низовкина и Татьяна Стецура учились в Бурятском университете на юридическом, хотели быть адвокатами. Их потрясла гибель Анны Политковской, и они заинтересовались темой, стали смотреть Интернет, стали думать о том, что они могут сделать, чтобы как-то изменить ситуацию в стране. Я в первый раз о них услышала, когда Борис Стомахин получил пятилетний срок. Надежда и Татьяна написали на сайт, где освещалась тема Стомахина, такое пламенное письмо. Их тоже шокировало, что исключительно за тексты человек получил пять лет. Тогда же таким же образом они вступили в Демократический союз. Демократический союз в какой-то момент раскололся, Новодворская и ее команда отдельно, а более левая фракция отдельно стала существовать. Надежда и Татьяна стали с ними сотрудничать, и в Бурятии создали отделение Демократического союза. Когда появилась "Солидарность", они вступили в «Солидарность». Когда в Бурятии были волнения по поводу укрупнения регионов (в соседних областях были ликвидированы автономные округи, и народ беспокоился) они и в этом приняли участие. Они отзывались на все.
Когда началось дело Стомахина, они тогда еще студентками были, и их взволновал вопрос уголовных статей за вербальные преступления, какими сейчас являются 282 и 280 статьи. У Надежды Низовкиной этой теме была посвящена дипломная работа, она разобрала классификацию состава и доказала, что этих статей в Уголовном кодексе вообще не должно быть. С текстами бороться с помощью репрессий бессмысленно и преступно, такие вещи должны решаться путем дискуссий. Получилось что их самих, в конце концов, стали судить по 282 статье. Конкретно вменять в виду три текста, которые они клеили как листовки. Первый текст по поводу высылки из Бурятии Бахтияра Умарова по запросу Узбекистана. Бахтияр Умаров жил в Бурятии 10 лет и никаких претензий к нему не было. Он мусульманин. Когда вокруг него собралось какое-то количество мусульман, они захотели открыть мечеть, власти взволновались, исламофобия есть у наших властей, они не видят разницы между обычным исламом и радикальным, и инициировали запрос из Узбекистана о Бахтияре Умарове. Вдруг оказалось, что он в розыске. Оказалось, что будто бы он имеет отношение к событиям в Андижане. Как он может к ним иметь отношение, находясь в Бурятии, непонятно. По сфабрикованному какому-то делу был запрос, и Бахтияра Умарова стали высылать на явное заключение, может быть, пытки. И девушки выпустили листовку в его защиту. Второй текст – в защиту Елены Маглеванной, ее судили за текст о пытках чеченцев в зонах Волгограда. Девушки острый публицистический текст написали по поводу этого суда. И третий пункт обвинения – текст "День траура" по поводу 23 февраля, дня депортации чечено-ингушского народа.
Дмитрий Волчек: Но обвиняют их в возбуждении ненависти к военным и сотрудникам правоохранительных органов.
Елена Санникова: По первому пункту их обвиняют в разжигании социальной ненависти к ФСБ, по второму пункту – в разжигании ненависти к социальной группе сотрудников ФСИН и третья группа – вооруженные силы. Трактовка в качестве социальных групп смешна, дело сфабриковано полностью, но впечатляет текст обвинительного заключения. Эксперты сводят свои заключения к тому, что если в тексте содержится критика и не содержится никакой положительной ссылки, то значит текст экстремистский. В обвинительном заключении звучит постоянно такое словосочетание "вербальный экстремизм" – такое изобретение. Суд идет с осени, но дело в том, что Татьяна и Надежда категорически отказывались давать подписку о невыезде. И когда им нужно было, они побывали на съезде "Солидарности", они были выбраны представителями от Бурятии. Они объявили, что они не смогут присутствовать на очередном заседании, потому что им нужно уехать. Потом они вернулись. Так получилось, что им на один день назначили сразу два суда, один по этому делу в Улан-Удэ, а второй суд – в другом городе назначили по административному правонарушению, 4 ноября Надежду Низовкину задерживали с плакатом. Она поехала в Иркутскую область на административное дело. Когда было очередное заседание суда 31 декабря, их попытались уговорить дать подписку о невыезде, они отказались категорически, и было принято решение взять их под стражу.
Дмитрий Волчек: Задержали их перед тем, как они собирались идти на митинг "Стратегии-31" в Улан-Удэ?
Елена Санникова: Да, перед самым митингом задержали.
Дмитрий Волчек: Может быть, я ошибаюсь, но мне они напомнили по характеру таких революционерок XIX века, народоволок.
Елена Санникова: Не народоволок, нет. Вы знаете, когда я четыре года назад прочла пламенный текст, который написала Надежда в отношении Бориса Стомахина, тогда им было всего лет 20, тогда тревога за девушек возникла, что окажут на них влияние такие тексты. Ничего подобного, я наблюдала за тем, что они пишут, никаких призывов к политическому террору и уж тем более никаких планов участия в таких протестных действиях, ничего этого не было. Так что с народоволками я их никак не могу сравнить, а с народниками – да, сравнить могу.
Дмитрий Волчек: На этой неделе было заседание суда по их делу.
Елена Санникова: Да, было заседание суда, и довольно быстро они хотят свернуть этот процесс, уже девушки сказали последнее слово.
Дмитрий Волчек: Были сообщения, что они признали свою вину. Это ведь не так?
Елена Санникова: Нельзя, конечно, сказать, что они признали свою вину. У них довольно уникальная позиция на следствии. Мне их позиция напомнила позицию Валерия Сендерова, которого судили в свое время по 70 статье. Он говорил: я занимался антисоветской агитацией и пропагандой и раскаиваюсь в том, что мало ей занимался. Что-то похожее говорят и девушки, что да, мы разжигали вражду к этим инстанциям, мы считаем это допустимым, возможным, полезным, и мы писали так и будем писать, это не преступление. Преступны действия силовых структур, а не наши действия. И такую позицию суд интерпретировал как признание вины.
Дмитрий Волчек: Я хочу напомнить нашим слушателям, Елена, что вы начали помогать политзаключенным еще в советские времена 30 лет назад и сами тоже были за это арестованы. Что сейчас делают правозащитники для того, чтобы помочь Надежде и Татьяне?
Елена Санникова: Сейчас больше возможностей, сейчас есть Интернет, сейчас больше гораздо людей активных, молодежи. В разных городах люди выходят на одиночные пикеты в защиту Татьяны и Надежды. В Москве прошел довольно большой пикет в их защиту в четверг. Кроме того, большая поддержка для них – это распространение информации об их деле.
Дмитрий Волчек: Я говорил недавно с правозащитницей Оксаной Челышевой,
http://www.svobodanews.ru/content/article/2270790.html
она отмечала с сожалением, что географическая удаленность мешает международным организациям признавать жертв репрессий в провинции узниками совестями и вообще обращать внимание на эти репрессии.
Елена Санникова: Я надеюсь, что Amnesty International признает их узниками совести. К сожалению, пока их не арестовали, очень слабый был интерес к их делу. Мы проводили пресс-конференцию в Независимом пресс-центре с их участием. Пресса практически не явилась. Сейчас мне пришлось расшифровать текст, я его вывесила в своем блоге.
http://elena-n-s.livejournal.com/154108.html#cutid1
Появился отдельный сайт в защиту Надежды и Татьяны, и на сайте Демократического союза "Свободное слово", с которым они сотрудничали, все материалы об их деле вывешены. http://slovods.narod.ru/angara-ugo.html#63
Дмитрий Волчек: Можно было бы все это принять за рвение улан-удинского УВД, провинциальных спецслужб, но ведь в столице 31 декабря происходило то же самое, людей арестовывали перед и после митинга «Стратегии 31». Так что можно их дело рассматривать как часть одной общей ситуации.
Елена Санникова: Я думаю, что можно рассматривать и как часть общей ситуации. То, что 31 числа их задержали - это знаково. Но кроме того девушки, я думаю, шокировали местные власти бесстрашием и непокорностью. Я не помню случая, чтобы человек отказался дать подписку о невыезде, когда идет суд над ним по уголовному делу. Такое поведение настолько непривычно для наших властей, что они приняли себе на беду такое решение.
Дмитрий Волчек: Вот фрагмент из последнего слова Надежды Низовкиной на заседании суда 11 января.
Надежда Низовкина: Я, безусловно, подтверждаю и никогда не скрывала своего авторства данных текстов, участие в деятельности Демсоюза, газеты "Свободное слово" и так далее. Я подтверждаю свои подлинные намерения дискредитировать спецслужбы, ФСБ, выступить с обличением определенных фактов, настаивать на ликвидации некоторых силовых структур. И поэтому в данной связи я подтверждаю обвинение. Я выступаю против обвинения в той части, что считаю нелегитимным сам закон, саму статью 282, как противоречащую правам человека.
