Впервые эта рубрика – "Мои любимые пластинки" - появилась у меня в "Поверх барьеров" четверть века назад. Я тогда работал в лондонском бюро радио "Свобода". Моими первыми авторами, рассказывавшими истории, которые ассоциируются с той или иной музыкой, были британцы.

Помню, как лондонский телережиссёр Тереза, выросшая в Южной Африке, рассказывала о свой темнокожей няне. Эта няня носила крохотную Терезу на спине и при этом пела африканские мелодии. Так Тереза усвоила уроки лёгкой походки, своего рода танца, звучащего в теле днём и ночью. Славист Доналд с горечью говорил о рыхлой кислой почве английской музыкальной культуры и с завистью о композициях Бартока и Шостаковича. Переводчица Сэлли вспоминала родительский проигрыватель с крючковатой металлической рукой и корундовой иглой, и сумерки лондонского пригорода, с подмешанным к ним фортепьянным трио Шуберта. Олег Сергеевич Прокофьев принёс в студию сделанную в Ватикане граммофонную запись последнего певца-кастрата Алессандро Морески, певшего чистым, хрупким, "нездешним" голосом.

Я услышал и дал в эфир сотни замечательных историй о любимых пластинках. С особым трепетом я думаю о тех, кто уже умер, но оставил мне музыку, до сих пор время от времени звучащую в "Поверх барьеров". Среди них – музыкант Александр Якулов. Его арестовали в 1949 году, обвинив в низкопоклонстве перед Бахом, Моцартом, Рихардом Штраусом. В тёмной одиночной камере в Суханово музыка классиков помогла Якулову выжить. Он играл её в своём воображении. В лагере музыка тоже спасла Якулова: зэки потребовали от администрации освободить музыканта от работы на шахте. Он играл за кусок хлеба, за отсыревшую картофелину, за кошачье мясо. Украинцам-бандеровцам играл танго "Гуцулка Ксеня", вертухаям, пока они брили лобки актрисам, посольским жёнам и студенткам, - танго "La Comparsita". И лишь однажды он отказался играть: когда в лагере огласили смертный приговор двум молодым поэтам, написавшим сатирические стихи о вожде. "Руки опустились, - вспоминал Якулов. – Обошлось карцером".

Благодаря "Моим любимым пластинкам" я понял, какую важную и сложную роль играют музыкально-акустические образы в жизни человека. Каждый автор приходил со своей историей: последней любовью, смертью близкого человека, первым прыжком с парашютом, рисковым побегом на Запад. И все эти монологи, как в кино, звучали под аккомпанемент музыки. Эту музыку рассказчики носили в себе, она доносилась из них. Да, да, музыка, которую мы слушаем, резонирует с музыкой, которую мы таим в себе. Это акустический сквозняк, слуховой мираж, звуковой слепок души.