Ссылки для упрощенного доступа

Присяжные – судьи факта или "суд домохозяек"?


Анна Ставицкая
Анна Ставицкая
Марьяна Торочешникова: Присяжные – судьи факта или "суд домохозяек"? Почему в России любое сколько-нибудь значимое дело с участием присяжных не обходится без скандалов. Нужно ли вообще в России правосудие с участием коллегии присяжных заседателей и для чего? На эти вопросы мы сегодня попытаемся ответить вместе с экспертами в студии Радио Свобода – это адвокаты Анна Ставицкая и Роман Карпинский.
И, собственно, не напрасно я пригласила именно этих представителей адвокатуры сегодня в студию Радио Свобода, потому что есть дополнительные поводы поговорить о присяжных. Ну, во-первых, в начале недели было опубликовано решение Европейского суда по правам человека по жалобе Игоря Сутягина, защиту которого осуществляла Анна Ставицкая, и эта жалоба была во многом связана как раз с нарушением права на справедливое судебное разбирательство и вмешательство силовых структур, спецслужб при создании коллегии присяжных, так называемой спецколлегии. А Роман Карпинский представлял интересы потерпевших – вдовы и брата адвоката Станислава Маркелова – в только что завершившемся процессе по делу об убийстве Станислава Маркелова и корреспондента "Новой газеты "Анастасии Бабуровой. И там тоже не обошлось без скандалов, связанных с коллегией присяжных. Потому что одна из присяжных, покинувшая коллегию добровольно, вдруг заявила журналистам, что внутри коллегии на ее членов оказывалось давление, что пытались лоббировать какие-то интересы и склонить их к обвинительному вердикту. Защита подсудимых предпринимала попытки добиться роспуска этой коллегии, пересмотра дела.
Сначала я попрошу вас пояснить, для чего нам понадобился в России суд присяжных?

Анна Ставицкая: Если рассуждать с точки зрения власти, то, видимо, она хотела показать, насколько у нас правовое, толерантное общество, и мы семимильными шагами идем к настоящему демократическому обществу, а вроде бы как во всех демократических обществах имеется суд присяжных. Если рассуждать с точки зрения простых граждан и адвокатов, то в нашем "правовом" государстве суд присяжных, на мой взгляд, это единственная надежда для человека, который считается себя невиновным, эту невиновность доказать. Мы уже языки стерли, адвокаты, говоря о том, насколько у нас обвинительный уклон в правосудии. И исключительно в суде присяжных во всей красе должен проявляться принцип состязательности сторон. И действительно 12 человек, которые являются независимыми, на которых не должно оказываться давление, они могут прийти к какому-то определенному выводу. Поэтому, на мой взгляд, суд присяжных – это самая лучшая форма правосудия, где действительно все принципы уголовного процесса в полной мере выражаются. Поэтому я считаю, что он нам нужен.

Марьяна Торочешникова: Роман, но ведь в присяжные набирают людей, которые не являются специалистами в области права. И чаще всего претензии к присяжным по этому поводу и предъявляют: как они могут кого-то судить, если у них нет ни юридического образования, ни представления о том, каким образом наказывать за то или иное деяние. Нужны ли эти "суды домохозяек"?

Роман Карпинский: Надо понимать, что присяжные – это судьи факта. Правовые вопросы они не рассматриваются, и правовые вопросы перед ними не ставятся. Присяжные устанавливают, во-первых, имело ли место деяние, причастны ли подсудимые к этому деянию и виновны ли они. То есть они устанавливают обстоятельства дела и решают вопрос о виновности. Чтобы установить, было ли совершено какое-то действие, не обязательно быть юристом, а нужно быть дееспособным, адекватным человеком, который может здраво оценить те доказательства, которые ему предоставляют стороны. Оценить и вынести по этим доказательствам свое суждение – было или не было, виновен или невиновен. Все вопросы правового характера находятся в компетенции профессионального судьи.

Марьяна Торочешникова: То есть все зависит от доказательств. И вот здесь кто кого переиграет – обвинение или защита, так выходит?

Роман Карпинский: Совершенно верно. Это то, о чем говорила Анна, это состязательность сторон в наивысшем ее проявлении. Каждая из сторон доказывает свою точку зрения перед людьми, которые способны беспристрастно оценить доводы.

Марьяна Торочешникова: А они способны действительно беспристрастно оценить доводы и доказательства? Насколько непредвзяты коллегии присяжных?

Анна Ставицкая: Если мы будем разбирать коллегии присяжных, если кандидатами в присяжных стали люди, отобранные методом случайной выборки, как у нас написано в законе, то, конечно. Почему люди, которые имеют какой-то багаж знаний и жизненный опыт за спиной, не могут понять то, что происходит в судебном заседании? Меня, например, как-то очень смешат такие предложения, чтобы кандидатами в присяжные были исключительно люди, которые имеют высшее образование. Я, например, считаю, что вне зависимости от того, есть у тебя высшее образование или нет, кругозор и мировоззрение может быть намного меньше, чем у человека, у которого нет высшего образования. И тот человек, который не имеет высшего образования, он может иметь огромный жизненный опыт и лучше оценить то, что он слышит в судебном заседании, чем тот человек, который имеет высшее образование. Поэтому вот эти рассуждения, мне кажется, довольно смешны. Поэтому смысл суда присяжных как раз в том, что люди на основе своего опыта и мировоззрения приходит к определенным выводам. А у граждан Российской Федерации огромный жизненный и опыт и разное мировоззрение, и они, конечно же, могут все это оценить, если коллегия создана с точки зрения закона, и туда никто не пытался внедрить людей, которые хотят вынести тот или иной вердикт.

Марьяна Торочешникова: Перейдем от теории к конкретике. Вот история рассмотрения в Московском городском суде об убийстве адвоката Станислава Маркелова и корреспондента "Новой газеты" Анастасии Бабуровой. Уже к концу судебного следствия вдруг к журналистам выходит бывшая присяжная Анна Добрачева и заявляет о том, что на самом деле все не так просто, что в коллегии присяжных обрабатывают, склоняют к обвинительному вердикту, причем не кто-то со стороны, а сами члены коллегии – старшина и еще один присяжный. После чего разгорается скандал, но коллегию не распускают. Роман, почему председательствующий не распустил коллегию?

Роман Карпинский: Я немножко скорректирую то, что вы сказали, внесу уточнения. Прежде всего, бывшая присяжная Добрачева обратилась к конкретному журналисту, который был лоялен к подсудимым. Те журналисты, которые со стороны хотели с ней встретиться, она с ними отказалась встречаться.

Марьяна Торочешникова: То есть, есть основания сомневаться, что…

Роман Карпинский: У меня эти основания были и на тот момент, и они у меня остаются до сих пор, хотя сейчас эта история продолжает получать свое развитие, с ней продолжают публиковаться некие интервью. После этого интервью возник скандал, и стороной защиты был заявлен отвод конкретных присяжных – под номером 1 и под номером 4. Суд в удовлетворении этого отвода отказал по двум основаниям, которые были достаточно объективны, и суд справедливо отказал в отводе этим присяжным. Прежде всего не имелось никакого письменного официального обращения от данной бывшей присяжной Добрачевой от тех фактах, которые она рассказала.

Марьяна Торочешникова: То есть она в суд не пришла, письма никакого не прислала.

Роман Карпинский: Ее никто, кроме этого журналиста, не видел. Более того, почерк ее интервью был такой, что я считаю, что там прослеживалось влияние людей, которые сочувствуют подсудимым. Когда возник скандал, в интервью Добрачевой упоминалось, что присяжный под номеров 1 оказывает давление на других присяжных, и этого присяжного сразу после этого скандала присяжные избрали старшиной, то есть они выразили ему свое доверие. После того, как это интервью появилось, согласно заявлениям Добрачевой, в коллегии находились еще присяжные, которые были возмущены этим давлением, которое якобы на них оказывалось, но об этом никто не заявил ни в заседании, когда судья у них спросил: "Если на вас какое-то давление оказывалось, пожалуйста, скажите об этом". Более того, никто из состава коллегии так и не вышел до вынесения вердикта. У нас есть факты, которые я перечислил, и есть некое интервью и предположение. Я считаю, что в данной ситуации необходимо оперировать фактами. Хотя я, как любой разумный человек и практикующий адвокат, понимаю прекрасно, что в любую коллегию могут быть внедрены люди, которые с той или иной стороны могут присяжными пытаться манипулировать, но чтобы принимать решение либо об отводе присяжного, либо о роспуске коллегии, должно быть как минимум какое-то официальное письменное обращение, и факты должны быть рассмотрены.

Марьяна Торочешникова: Виталий из Московской области, вы в эфире.

Слушатель: Добрый день! Я считаю, что суд присяжных нужен обязательно, но на присяжных должны накладываться ограничений некоторые – по возрасту (не моложе 45-50 лет) и по образованию (достаточно среднего образования). И мировая практика тут достаточно хорошо отработана.

Марьяна Торочешникова: Владимир из Москвы, здравствуйте!

Слушатель: Я считаю, что присяжные обязательно нужны. Главная причина в том, что в России нет законных судей. В статье 10-ой Конституции сказано, что у нас власть разделена на независимые части – исполнительная, законодательная и судебная, а источником власти является народ, а у нас народ судей не выбирает. И вообще выборов у нас нет.

Марьяна Торочешникова: С этой точки зрения присяжные как раз чувствуют себя причастными к власти. Анна, а для чего собираются так называемые спецколлегии и собираются ли? И как это можно вычислить? По делу Игоря Сутягина неоднократно заявляли, что там была собрана спецколлегия.

Анна Ставицкая: Ну, для чего – в каждом случае, наверное, по-разному. Я сталкивалась с тем, что спецколлегия отбирается для того, чтобы был вынесен тот вердикт, который необходим обвинению, то есть обвинительный вердикт. Адвокаты спецколлегию подобрать не могут, поскольку у них нет властных полномочий. Как это происходит? Сначала существуют списки избирателей для какого-либо округа, в данном случае для Москвы. Эти списки избирателей, из них местная администрация методов случайной выборки, якобы компьютер выбирает людей, необходимых для того, чтобы три годы работали определенные суды с судами присяжных. Эти списки должны публиковаться, во-первых, в местной печати, а во-вторых, они передаются в суды, в Москве – в Московский городской и в Московский окружной военный суд. И дальше уже из этого списка для определенного процесса также должно быть методом случайной выборки отобрано какое-то количество лиц, которые приходят на выбор для определенного процесса. Вот эта часть выборки как раз скрыта от сторон. Кто так и что, как выбирает, каким образом эти люди подбираются, и кто приходит для определенного отбора для рассмотрения конкретного дела – это для сторон процесса скрыто. Я неоднократно видела анкеты, которые заполняют кандидаты в присяжные, когда их вызывают для того, чтобы понять, придут они или не придут в суд по повесткам. Этих кандидатов вызывают, и они в анкетах пишут фамилию, имя, отчество, где он работают, профессию, какое у них образование. И вы понимаете, что по этой анкете легко определить психотип человека – по его профессии и образованию, для того чтобы потом именно этих людей отобрать для определенного дела, чтобы именно их психотип был противен тому человеку, который будет находиться на скамье подсудимых.

Марьяна Торочешникова: Грубо говоря, судить олигархов должны люди, работающие много лет на заводе, или пенсионеры.

Анна Ставицкая: Смысл такой, да. И я неоднократно это видела в своих коллегиях, когда совершенно неожиданный состав людей приходит в тот или иной процесс. Что касается дела Сутягина, то здесь было сделано все даже намного проще, потому что на тот момент, когда был осужден Сутягин, суд присяжных только начинался в Москве, и тогда еще вообще было очень много различных манипуляций, и списки присяжных заседателей практически невозможно было найти, чтобы посмотреть, имеется ли именно этот человек в этих списках кандидатов в присяжные. И тогда можно было напихать в эту коллегию тех людей, которые необходимы для вынесения обвинительного вердикта, а потом уже в постфактум их внести в эти самые списки. Так было сделано с Сутягиным. Сначала мы стали слушать его дело в одной коллегией присяжных, то есть был судья, мы отобрали коллегию присяжных и приступили к слушанию дела. И мы пять дней слушали это дело, когда Сутягин якобы заболел, на его камеру был наложен карантин, и его не привезли в судебное заседание, и потом опять его не привезли. Мы не могли к нему попасть в тюрьму, чтобы понять, что происходит. Потом мы узнали, что Сутягин не болел, а к нему специально в камеру подсадили какого-то человека, который чем-то болел, и это было основанием для наложения карантина. Но затем карантин был снят, а судебное заседание не назначалось. Мы писали везде, куда можно, чтобы продолжили рассмотрение дела, и в итоге рассмотрение дела началось только через полгода. Решением председателя Московского городского суда был заменен судья, который рассматривал дело, и коллегия присяжных была распущена, и собрана была новая коллегия, в которую попали лица, которые имели отношение к спецслужбам. В дело, связанно со шпионажем, методом случайной выборки попали люди, которые раньше служили в СВР. Мы совершенно точно выявили одного такого человека, но судя по составу коллегии, их могло быть там очень много. Обычно приходит много людей пенсионного возраста или ближе к пенсионному, очень много женщин приходит, и крайне редко в кандидаты в присяжные приходят люди, которые занимаются бизнесом, потому что им некогда сидеть там длительный промежуток времени и быть отлученным от своей профессии. Так вот, к нам пришло 28 человек, практически генеральный директор на генеральном директоре, всего из 28 человек было пять женщин. Оснований для роспуска этой коллегии у нас не было, естественно, никто из этих людей не заявлял, что они работают в спецслужбах, это потом мы узнали, и у нас была сформирована коллегия, которая буквально за полторы недели осудила Сутягина, единогласно признала его виновным и не заслуживающим снисхождения. Тогда как та коллегия, которая была распущена, с ними затем было проведено журналистское расследование журналистом Зоей Световой, и ей эти присяжные, которые были в первой коллегии, сказали, что "мы хотели Сутягина оправдать и были настолько возмущены обвинением, так бурно обсуждали это в совещательной комнате, что мы уверены практически на 100 процентов, что нас распустили именно потому, что мы вот так бурно обсуждали оправдание".

Марьяна Торочешникова: Ну, вообще, новейшая история России представляет на множество примеров роспуска коллегий. Это было практически во всех громких дела: когда судили Квачкова, обвинявшегося в покушении на Чубайса; когда судили Френкеля, обвинявшегося в убийстве зам. главы Центробанка Козлова; когда судили Довгия, бывшего руководителя Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре… И каждое это дело сопровождал как минимум один скандал, и во всех этих делах коллегии распускались, и творилась невероятная чехарда.

Анна Ставицкая: Я могу сказать, что делается это еще и для того, чтобы обвиняемые боялись идти в суд присяжных. Потому что не секрет, такая практика сложилась, что в том случае, если присяжные признают виновным человека, то в этом случае наказание очень и очень серьезное, а если бы это были обычные судьи при таких обстоятельствах и тоже признали бы виновным, тогда наказание было бы меньше. Мне даже судья, которая осудила Сутягина, потом говорила: "Зачем вы пошли в суд присяжных? Я бы ему дала не такой срок, если бы это был обычный суд".

Марьяна Торочешникова: В России еще сложилась такая практика, что оправдательные приговоры, постановленные на основании вердикта, их очень быстро суды отменяют, видят там кучу моментов, к которым можно прицепиться, а отменить обвинительный приговор, постановленный на основании вердикта, бывает практически невозможно, во всяком случае чрезвычайно сложно в России. Это я говорю как журналист, который наблюдает за тем, что происходит.
Геннадий из Ленинградской области дозвонился до нас.

Слушатель: Здравствуйте! Я считаю, что суд присяжных необходим. И сами люди обучаются правовым навыкам на таких судах. И мой вопрос: за какое время до начала суда формируется коллегия присяжных? И может ли присяжный заранее ознакомиться с материалами следствия?

Марьяна Торочешникова: Владимир Сергеевич из Владимира, пожалуйста, вы в эфире.

Слушатель: Я хотел бы затронуть аспект избирательности. Мне кажется, власти научились манипулировать – где-то позволять, а где-то не позволять суд присяжных. Почему в суде над Хасис и Тихоновым власть пошла на то, чтобы был суд присяжных, а в истории с Ходорковским была категорически против? Потому что в истории с Ходорковским власти был нужен четко обвинительный приговор, и она не могла пойти на риск отдать решение на суд присяжных, а вот в истории с Хасис с Тихоновым власть хочет уйти от моральной ответственности.

Марьяна Торочешникова: На самом деле, с точки зрения закона, Ходорковского не судили присяжные, потому что "организованная преступная группа ЮКОС", а иначе обвинение не называет нефтяную компанию, не была признана преступным сообществом. Если бы она была признана преступным сообществом, то у Михаила Ходорковского и Платона Лебедева появилась бы возможность ходатайствовать о рассмотрении их дела с участием присяжных. А Тихонов и Хасис обвинялись в таких преступлениях, по которым как раз наше законодательство предусматривает возможность рассмотрения дела с участием присяжных.

Анна Ставицкая: Дела о шпионаже, терроризме исключили из тех дел, которые рассматриваются судом присяжных. А так особо тяжкие преступления рассматриваются судами присяжных, и даже не особо тяжкие есть. Например, такое преступление, как неуважение к суду, его также можно судом присяжных рассматривать. И у меня был прекрасный процесс по этому поводу, когда моего подзащитного обвиняли в том, что он экскрементами кинул в следователя, а также оскорблял судью и прокуроров в ходе судебного разбирательства. И присяжные не поверили ни судье, ни прокурору, ни следователю и полностью его оправдали. Это был нотариус Садретдинов, прекрасный был процесс.

Марьяна Торочешникова: Отвечая на вопрос Геннадия, присяжные не могут до начала рассмотрения дела знакомиться с материалами следствия. Более того, они даже не все, что собрало следствие, увидят в процессе. И они теоретически никогда не должны узнать, какие доказательства были отклонены судом как недопустимые, как они собирались, и что было, процессуальные вопросы не обсуждаются. Роман, поясните, почему?

Роман Карпинский: Это сделано для того, чтобы вердикт коллегии присяжных, мнение коллегии присяжных сформировалось только на допустимых доказательствах. Все остальные вопросы процессуальные способны лишь увести присяжных в сторону и помешать им принять взвешенное решение, объективное.

Марьяна Торочешникова: Именно поэтому при присяжных, например, нельзя заявлять в суде, что к подсудимому применялись пытки, например. Или рассказывать еще какие-то сведения, связанные с фактами личной биографии, чтобы этих эмоциональных моментов не было.

Роман Карпинский: Чтобы не было предубеждения у присяжных.

Анна Ставицкая: Я бы еще хотела добавить здесь, что судьи очень умело пользуются этими ограничениями в законе и пытаются сторону защиты ограничить в представления серьезной информации. Например, с точки зрения судьи нельзя рассказывать перед присяжными, почему человек вдруг совершил те действия, в которых его обвиняют. Не разрешать рассказывать, что предшествовало тому, что с точки зрения обвинения является преступлением.

Марьяна Торочешникова: Я так понимаю, что это не требование закона, а позиция конкретного председательствующего в процессе.

Анна Ставицкая: Очень часто стороне защиты вообще не разрешается ничего говорить. Поэтому адвокатам приходится, с точки зрения судьи, идти на нарушение процесса и пытаться, как считает судья, незаконными методами доносить до присяжных какую-либо информацию, которую им запрещает доносить до присяжных судья.

Роман Карпинский: Мне кажется, что эти ограничения должны быть как-то более разумными. В противном случае у нас получается, что то, что явилось возможной причиной действий, от присяжных сокрыто. Если мы вспомним, например, процессы второй половины 19 века в России, когда суд присяжных был только введен, в частности, процесс в отношении Веры Засулич, если бы перед присяжными не была рассказана эта вся история, что предшествовало покушению Веры Засулич на этого чиновника, они бы ее не оправдали. А как раз вопрос о виновности… Теоретически и деяние может иметь место, и доказано, что это деяние совершил подсудимый, но вопрос о виновности может быть решен по-разному.

Анна Ставицкая: Присяжные могут признать, что действие было, но человек невиновен.

Марьяна Торочешникова: То что называется парадоксальный вердикт. То есть убил – да, виноват – нет.

Анна Ставицкая: Когда читаешь речи великих юристов, все время думаешь: у нас бы, наверное, только две строчки из того, что говорил великий адвокат, оставил бы судья, а дальше либо тебя исключили бы из процесса, либо метнули судейским молотком прямо в адвоката. Поэтому адвокаты даже в процессах с присяжными сильно ограничены, несмотря на то, что у нас существует принцип состязательности. Поэтому нам приходится выворачиваться.

Марьяна Торочешникова: Посещая судебные заседания, я обратила внимание, что уже и гособвинители научились пробрасывать то, что им очень хочется. В деле об убийстве Анны Политковской, например, государственные обвинители позволяли себе фразы, которыми вызвали невероятное возмущение защиты, связанные с тем, к каким выводам пришли эксперты и так далее.

Анна Ставицкая: Да, стороны этим пользуются, но в большинстве случаев это приходится делать именно стороне защиты, потому что им просто это запрещает судья.

Марьяна Торочешникова: Марина из Москвы дозвонилась к нам.

Слушатель: Здравствуйте! Суды нужные всякие, но вот у меня такой вопрос. Если мы недовольны решением суда, можно подать жалобы, а на суд присяжных и пожаловаться нельзя. Надо дать возможность записывать все переговоры присяжных в совещательной комнате и подавать апелляцию и на суд присяжных!

Анна Ставицкая: Тогда, в принципе, нарушается самый главный принцип – тайна совещательной комнаты. Потому что никто не должен знать, каким образом присяжные пришли к тому или иному мнению. Конечно, это безумно интересно, и конечно, любая из сторон хотела бы проникнуть в эту тайну. Но на самом деле это запрещено законом, и я считаю, что это правильно. Потому что никто не должен знать, как присяжные приходят к тому или иному выводу. Потому что это не тот процесс, который показывают по телевизору, это не телешоу, здесь решается судьба человека. Но, конечно, если присяжными манипулируют, то присяжные не должны этого терпеть, а должны открыто об этом высказываться, как, например, в деле об убийстве Анны Политковской, когда один из присяжных в самом начале процесса посчитал, что он не может молчать, когда говорили, что якобы сами присяжные хотят, чтобы процесс был закрытый. Для него это было невероятно, потому как присяжные так не хотели, и ему не нравилось, что присяжных делают какими-то козлами отпущения.

Марьяна Торочешникова: То есть он пожертвовал своим статусом присяжного, но сообщил.

Анна Ставицкая: Да. Я просто призываю людей, которым вдруг придет такая повестка с приглашением стать присяжными, не бояться, а каким-то образом протестовать против того, что происходит в суде, если вдруг им что-то будет не нравиться. Потому что очень часто присяжные просто не понимают, что им делать в том случае, если они столкнулись с той или иной несправедливостью.

Марьяна Торочешникова: Идти жаловаться журналистам.

Анна Ставицкая: В том числе и так.

Марьяна Торочешникова: Или заявлять об этом в начале судебного заседания.

Анна Ставицкая: Письменно, да. Очень часто судьи еще пользуются тем, что, объясняя что-либо присяжным, они это говорят такой скороговоркой, что даже иногда ничего не улавливают люди, которые знают законы, а уж присяжным, которые первый раз в суде, что там пробубнил судья, вообще непонятно. Поэтому присяжные очень часто возвращаются с вердиктом, который нельзя принять, так как там что-то не дописано, они что-то недопоняли, что-то перепутали.

Марьяна Торочешникова: Валентин из Рязани, вы в эфире.

Слушатель: Здравствуйте! Есть ли ограничение на проживание в данной местности для присяжных? И в каком возрасте все-таки набирается серьезный жизненный опыт?

Анна Ставицкая: Самое главное – быть в списке избирателей. Если ты являешься избирателем от этой местности, соответственно, ты можешь быть кандидатом в присяжные. Что касается возрастного ограничения, закон его установил. Присяжным может быть дееспособное лицо от 25 до 65 лет. И с 25 лет может быть профессиональный судья. Вероятно, наше законодательство считает, что к 25 годам у человека есть уже опыт и сложившееся мировоззрение. Я полагаю, что в 25 лет уже человек может соображать, что происходит в ходе судебного заседания, и зачастую даже лучше воспринимать те или иные моменты со своего нынешнего опыта.

Марьяна Торочешникова: Роман, с вашей точки зрения, зачем нужно судьям, правоохранительным органам, спецслужбам каким-то образом пытаться вмешиваться в деятельность коллегии присяжных? Возвращаясь к делу Тихонова и Хасис, следствие обладало полным набором доказательств, оставалось их правильно представить, грамотно оформить и все. И не нужно ни на кого давить, никого ни в чем убеждать.

Роман Карпинский: Наверное, здесь логика такая, что если, скажем, доказательная база у стороны обвинения слабая, непрочная, иногда бывают дела сфальсифицированные...

Марьяна Торочешникова: Если она слабая и непрочная, не несите вы их в суд! Возвращайте прокурору, прекращайте…

Роман Карпинский: Марьяна, я с вами полностью согласен по этому вопросу!

Анна Ставицкая: Наверное, легче сманипулировать присяжными.

Роман Карпинский: Я могу только гипотетически рассуждать, что, видимо, бывают иногда какие-то государственные интересы, что надо поставить точку в виде приговора в какой-то истории, и для этого создается ангажированная коллегия, с ней происходят какие-то манипуляции, чтобы она вынесла нужный вердикт.

Марьяна Торочешникова: Анна, когда в Московской области появились суды присяжных, стали говорить, что следователи в Московской области стали работать лучше, эффективнее. Сейчас уже этого ее происходит?

Анна Ставицкая: Не знаю, как в Московской области. А Москве почему происходят всякие манипуляции, потому что, к сожалению, у нас как раз следователи не могут работать и ждут, что им судьи помогут. И, к сожалению, легче сманипулировать присяжными, чем начать лучше работать.

Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были адвокаты Анна Ставицкая и Роман Карпинский.

Материалы по теме

XS
SM
MD
LG