Аналитический центр Юрия Левады регулярно отслеживает рейтинги различных политических партий. Вопрос социологов обычно звучит так: "За какую партию вы бы проголосовали, если бы выборы в Госдуму состоялись в ближайшее воскресенье?". Последний опрос на эту тему был проведен 15-18-го апреля 2011-го года в 130 населенных пунктах 45 регионов страны. Репрезентативная выборка: 1600 россиян в возрасте 18 лет и старше. Статистическая погрешность данных не превышает 3,4%. О результатах исследования рассказывает директор Левада-центра Лев Гудков.
Лев Гудков: За "Единую Россию" готовы проголосовать 55% от числа определившихся, подчеркиваю – это те, которые точно решили придти на выборы. За КПРФ 18%, за партию Жириновского 12%, за "Справедливую Россию" 6%. Остальные партии ниже предела точности измерения. Это означает, что шансы пройти в парламент есть только у трех партий – "Единая Россия", коммунисты и ЛДПР.
Вероника Боде: А эти рейтинги как-то менялись со временем?
Лев Гудков: Эти рейтинги несколько снизились в сравнении с прошлым годом. Снижение за несколько месяцев последних примерно на 10%. Самая высокая точка была 62", сейчас 55 – это рейтинг "Единой России". У КПРФ электорат гораздо более устойчивый, и здесь колебание практически не наблюдается.
Вероника Боде: А с чем вы связываете снижение рейтинга "Единой России"?
Лев Гудков: Во-первых, это все-таки партия власти и снижение здесь идет параллельно снижению рейтинга доверия к первым двум лицам, что связано с общей неопределенностью положения страны и ростом некоторого напряжения и раздражения, неудовольствия, вызванного ростом цен прежде всего, инфляцией, и нарастанием нестабильности в стране.
Вероника Боде: Как можно в целом охарактеризовать отношение к политическим партиям в России?
Лев Гудков: Я бы сказал, что это отношение скорее негативное. Партиям не доверяют, популярность их среди всех других политических институтов на очень низком уровне.
Вероника Боде: А с чем вы это связываете?
Лев Гудков: С тем, что в общественном мнении политические партии не представляют интереса большинства населения. Скорее люди видят как некоторые машины для мобилизации и поддержки той или иной группы чиновников.
Вероника Боде: Чем можно объяснить исключительное в этом смысле положение "Единой России"?
Лев Гудков: Люди надеются, что партия власти все-таки сможет провести хоть какие-то решения, необходимые для обеспечения положения наиболее уязвимых слоев населения. Потому что голосуют в основном за "Единую Россию" две категории – социально ущемленные группы населения, зависимые от власти и чиновничество. Бюджетники, те, кто непосредственно зависит от администрации в своих регионах. В этом смысле использование административного ресурса обеспечивает доминирующее положение "Единой России" в политическом пространстве. Плюс надо учитывать монополию на средства массовой информации, прежде всего на телевидение, где, конечно, партия власти полностью контролирует содержание информации и не допускает ни одной из оппозиционных партий к эфиру.
Вероника Боде: Это был директор Левада-центра Лев Гудков. "Есть ли в России партия, которая выражает ваши интересы?" - на вопрос РС отвечают жители Пятигорска.
Никакой партии не симпатизирую, никакая партия не выражает мои интересы. Каждая партия защищает только свои интересы. Я в "Единую Россию" вообще перестала верить, потому что когда говорится одно, а делается другое, не по-джентельменски поступают.
У нас сейчас одна правящая – "Единая Россия". Лично мои интересы, я не ощущаю, чтобы выражала. Цены растут, зарплата на том же уровне стоит.
По-моему, сейчас ни одна партия наших интересов не выражает, особенно пенсионеров. Про них вообще забыли, замолчали и все.
Я хотел бы найти такую партию, чтобы нам разрешили здесь торговать. Нас все время закрывают, запрещают. Такую надо партию найти.
"Единая Россия", наверное, потому что я верила своему президенту. Мне нравится то, что он делает.
Коммунистов. Которая меня воспитала, той партии я доверял, по крайней мере. А потом они переделались.
Есть коммунистическая партия. Потому что с февраля 62 года в коммунистической партии. Я прекрасно себя чувствовала как человек со всеми правами и обязанностями. А сейчас идешь по улице – и так грустно.
Вероника Боде: Жителей Пятигорска опрашивала корреспондент РС Лада Леденева. А как распределяются политические симпатии россиян по регионам? Как отмечает Александр Кынев, руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики, партийные пристрастия населения существенно изменились в двухтысячные годы по сравнению с девяностыми.
Александр Кынев: Общим местом в 90 годы было существование так называемого "красного пояса". Крупные города, российский Крайний Север, Дальний Восток, Сибирь голосовали в основном за условных демократов, а аграрные периферии, малый город, глубинка центральная, они голосовали в основном за коммунистов. А нулевые годы и десятые создали совершенно иную картину. Скажем, все бывшие электоральные плацдармы партий за редким исключением размылись и даже поменялись местами. Сегодня наоборот крупные города голосуют в основном за оппозицию любую выше среднего по стране, в том числе за коммунистов. То есть сегодня общим местом является, когда КПРФ по регионам получает максимум именно в региональном центре. Известно, что в Москве самый высокий процент голосования за КПРФ был на участке на территории МГУ. То есть более молодой, более образованный избиратель сегодня голосует за левых. Все иные партии оппозиционные также получают больше голосов в крупных городах, а периферия, которая когда-то была оплотом КПРФ, сегодня является оплотом партии "Единая Россия". То есть "Единая Россия" сегодня – это партия провинции, это партия периферии, малого города, села и национальных регионов. Это говорит о том, что базовый расклад России определяется не идеологией. Не могли города стать за 10 лет из антикоммунистических коммунистическими. Дело здесь не в идеологии, дело в том, что городской избиратель более индивидуализирован, более состоятелен, более критичен к любой власти. В городе в принципе в силу особенности городской культуры, социальных сетей гораздо более нереальна ситуация жесткого доминирования какой-то одной партии. И поэтому когда в начале 90 годов фрондерством была поддержка демократов, города голосовали больше за демократов, потому у них было очень много претензий к той системе власти, которая была. Теперь чаша весов поменялась. На самом деле нынешняя российская власть воспроизвела многие советские образцы поведения, отношения к населению, отношения к обществу, отношения к гражданам. И на сегодня та же самая городская интеллигенция оппозиционно поддерживает левых, не потому, что она левая, а потому что это демонстрация ее нонконформизма. И наоборот, партия "Единая Россия" – это статус-кво такого государственного социального патернализма во всех его видах и голосование за бюрократию со всеми ее вытекающими последствиями, то есть бюджетников, пенсионеров, все, кто зависит от государственной помощи. Если говорить про остальных, то по-прежнему основной электоральной зоной ЛДПР остается российский Север, Сибирь, Урал, Дальний Восток. Что касается "Справедливой России", у них картина голосования максимально пестрая. Сейчас политическое поле сжалось и зачастую протест выражается в голосовании за любую оппозицию, которая имеет шансы пройти и есть в бюллетени. И сегодня эсеры стали собирать неплохой процент даже там, где у них никогда не было сильных организаций. На сегодняшний день в условиях общей атрофии политической системы страны те немногие, кто сохранил лицензию на участие в выборах, начинают получать протестные голоса, даже порой не сильно утруждая себя каким-то большим креативом.
Вероника Боде: Таковы наблюдения политолога Александра Кынева. Почему партии в России не пользуются доверием? Есть ли ответ на это вопрос у историка? Вот что думает по этому поводу доктор исторических наук Сергей Секиринский, профессор Государственного Университета гуманитарных наук.
Сергей Секиринский: Есть некоторый опыт исторический, он для России очень небольшой – это конец 19 и примерно первая треть 20 века. Ведь политические партии возникают в самом конце позапрошлого века и их история заканчивается где-то на рубеже 20-30 годов уже при советской власти в условиях фактического господства одной партии. Какие причины? Наверное, в происхождении этих партий. Российские политические партии возникают сверху, идут от интеллигенции. И вот эта интеллигентская природа партий, конечно, сказывалась на их деятельности и на их восприятии в народных массах. Как виделся русский интеллигент даже самых демократических убеждений? Например, возьмем горьковского персонажа Клима Самгина – это интеллигент, марксист. Как его видел народ? Да очень просто – шляпа, очки или даже иностранец. Это неизгладимые черты барства в глазах русского народа. Русская интеллигенция не смогла избежать и в 17 году. Вообще численность партий даже в период наивысшего их подъема в 1905-1907 году, общая численность партий по подсчетам историков, составляла всего полпроцента населения России. У нас, к сожалению, нет традиции формирования политических партий. С одной стороны можно сколько угодно говорить о том, что объективные предпосылки слабо развиты, что нет гражданского общества, что уровень культуры гражданской, политической низок и так далее. С другой стороны очевидно, что и государственность тоже, мягко говоря, не способствует формированию здоровой многопартийности.
Вероника Боде: Так думает историк Сергей Секиринский. А вот как объясняет политолог тот факт, что партии не пользуются доверием населения. Слово Александру Кыневу.
Александр Кынев: Это демонстрация эфемерности партийной системы в стране. В свою очередь это является следствием эфемерности представительных органов власти. После того, как у нас в 93 году была принята новая конституция, по ней Госдума является очень слабым органом, она не формирует правительство, его назначает фактически единолично президент, он у нас теперь и губернаторов назначает. А какой смысл баллотироваться в орган, который не принимает никаких реально властных решений? Естественно, поскольку партии баллотируются в органы, которые не имеют власти, то в результате то, с чем они идут на выборы, оно изначально не имеет целью принятие решений, оно имеет целью просто получение голосов в чистом виде, такая ярмарка тщеславия. И люди видят, что голосуй, не голосуй за одних, за других, ничего не меняется. Им кажется, что партии их обманывают. Эта система власти так устроена, что органы, в которых партии могут что-то получить, ничего не решают. Люди это видят и, оценивая партии, они оценивают на самом деле бессилие представительных органов власти, которых нет просто сегодня.
Вероника Боде: А какова вообще должна быть роль партий в политической системе развитой демократической страны?
Александр Кынев: Партии – это институт самоорганизации общества. Они существуют не потому, что их кто-то навязал. Партия – это элемент естественной эволюции, и люди объединяются в них тогда, когда чувствуют в этом потребность. Объединившись вместе, легче защитить какие-то интересы, чем защищать по отдельности. Именно так партии возникали в Европе. Вначале, как правило, возникали представительные органы власти, парламенты, а затем для совместной работы в стенах парламента возникали партии. Во многих странах до сих пор нет закона о партиях. То есть создать партии силой, когда смысла для их существования нет, но они законом навязываются и граждане вынуждены в них вступать просто потому, что иначе не могут баллотироваться – это абсолютный абсурд и это как раз особенность нашей нынешней системы, когда реальные стимулы развития партий уничтожены, но партии являются декоративными. Если во всем мире партии – это самоорганизация граждан для того, чтобы влиять на власть, в России сегодня все наоборот: партии в России – это инструмент, с помощью которого государство контролирует политическую активность граждан.
Лев Гудков: За "Единую Россию" готовы проголосовать 55% от числа определившихся, подчеркиваю – это те, которые точно решили придти на выборы. За КПРФ 18%, за партию Жириновского 12%, за "Справедливую Россию" 6%. Остальные партии ниже предела точности измерения. Это означает, что шансы пройти в парламент есть только у трех партий – "Единая Россия", коммунисты и ЛДПР.
Вероника Боде: А эти рейтинги как-то менялись со временем?
Лев Гудков: Эти рейтинги несколько снизились в сравнении с прошлым годом. Снижение за несколько месяцев последних примерно на 10%. Самая высокая точка была 62", сейчас 55 – это рейтинг "Единой России". У КПРФ электорат гораздо более устойчивый, и здесь колебание практически не наблюдается.
Вероника Боде: А с чем вы связываете снижение рейтинга "Единой России"?
Лев Гудков: Во-первых, это все-таки партия власти и снижение здесь идет параллельно снижению рейтинга доверия к первым двум лицам, что связано с общей неопределенностью положения страны и ростом некоторого напряжения и раздражения, неудовольствия, вызванного ростом цен прежде всего, инфляцией, и нарастанием нестабильности в стране.
Вероника Боде: Как можно в целом охарактеризовать отношение к политическим партиям в России?
Лев Гудков: Я бы сказал, что это отношение скорее негативное. Партиям не доверяют, популярность их среди всех других политических институтов на очень низком уровне.
Вероника Боде: А с чем вы это связываете?
Лев Гудков: С тем, что в общественном мнении политические партии не представляют интереса большинства населения. Скорее люди видят как некоторые машины для мобилизации и поддержки той или иной группы чиновников.
Вероника Боде: Чем можно объяснить исключительное в этом смысле положение "Единой России"?
Лев Гудков: Люди надеются, что партия власти все-таки сможет провести хоть какие-то решения, необходимые для обеспечения положения наиболее уязвимых слоев населения. Потому что голосуют в основном за "Единую Россию" две категории – социально ущемленные группы населения, зависимые от власти и чиновничество. Бюджетники, те, кто непосредственно зависит от администрации в своих регионах. В этом смысле использование административного ресурса обеспечивает доминирующее положение "Единой России" в политическом пространстве. Плюс надо учитывать монополию на средства массовой информации, прежде всего на телевидение, где, конечно, партия власти полностью контролирует содержание информации и не допускает ни одной из оппозиционных партий к эфиру.
Вероника Боде: Это был директор Левада-центра Лев Гудков. "Есть ли в России партия, которая выражает ваши интересы?" - на вопрос РС отвечают жители Пятигорска.
Никакой партии не симпатизирую, никакая партия не выражает мои интересы. Каждая партия защищает только свои интересы. Я в "Единую Россию" вообще перестала верить, потому что когда говорится одно, а делается другое, не по-джентельменски поступают.
У нас сейчас одна правящая – "Единая Россия". Лично мои интересы, я не ощущаю, чтобы выражала. Цены растут, зарплата на том же уровне стоит.
По-моему, сейчас ни одна партия наших интересов не выражает, особенно пенсионеров. Про них вообще забыли, замолчали и все.
Я хотел бы найти такую партию, чтобы нам разрешили здесь торговать. Нас все время закрывают, запрещают. Такую надо партию найти.
"Единая Россия", наверное, потому что я верила своему президенту. Мне нравится то, что он делает.
Коммунистов. Которая меня воспитала, той партии я доверял, по крайней мере. А потом они переделались.
Есть коммунистическая партия. Потому что с февраля 62 года в коммунистической партии. Я прекрасно себя чувствовала как человек со всеми правами и обязанностями. А сейчас идешь по улице – и так грустно.
Вероника Боде: Жителей Пятигорска опрашивала корреспондент РС Лада Леденева. А как распределяются политические симпатии россиян по регионам? Как отмечает Александр Кынев, руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики, партийные пристрастия населения существенно изменились в двухтысячные годы по сравнению с девяностыми.
Александр Кынев: Общим местом в 90 годы было существование так называемого "красного пояса". Крупные города, российский Крайний Север, Дальний Восток, Сибирь голосовали в основном за условных демократов, а аграрные периферии, малый город, глубинка центральная, они голосовали в основном за коммунистов. А нулевые годы и десятые создали совершенно иную картину. Скажем, все бывшие электоральные плацдармы партий за редким исключением размылись и даже поменялись местами. Сегодня наоборот крупные города голосуют в основном за оппозицию любую выше среднего по стране, в том числе за коммунистов. То есть сегодня общим местом является, когда КПРФ по регионам получает максимум именно в региональном центре. Известно, что в Москве самый высокий процент голосования за КПРФ был на участке на территории МГУ. То есть более молодой, более образованный избиратель сегодня голосует за левых. Все иные партии оппозиционные также получают больше голосов в крупных городах, а периферия, которая когда-то была оплотом КПРФ, сегодня является оплотом партии "Единая Россия". То есть "Единая Россия" сегодня – это партия провинции, это партия периферии, малого города, села и национальных регионов. Это говорит о том, что базовый расклад России определяется не идеологией. Не могли города стать за 10 лет из антикоммунистических коммунистическими. Дело здесь не в идеологии, дело в том, что городской избиратель более индивидуализирован, более состоятелен, более критичен к любой власти. В городе в принципе в силу особенности городской культуры, социальных сетей гораздо более нереальна ситуация жесткого доминирования какой-то одной партии. И поэтому когда в начале 90 годов фрондерством была поддержка демократов, города голосовали больше за демократов, потому у них было очень много претензий к той системе власти, которая была. Теперь чаша весов поменялась. На самом деле нынешняя российская власть воспроизвела многие советские образцы поведения, отношения к населению, отношения к обществу, отношения к гражданам. И на сегодня та же самая городская интеллигенция оппозиционно поддерживает левых, не потому, что она левая, а потому что это демонстрация ее нонконформизма. И наоборот, партия "Единая Россия" – это статус-кво такого государственного социального патернализма во всех его видах и голосование за бюрократию со всеми ее вытекающими последствиями, то есть бюджетников, пенсионеров, все, кто зависит от государственной помощи. Если говорить про остальных, то по-прежнему основной электоральной зоной ЛДПР остается российский Север, Сибирь, Урал, Дальний Восток. Что касается "Справедливой России", у них картина голосования максимально пестрая. Сейчас политическое поле сжалось и зачастую протест выражается в голосовании за любую оппозицию, которая имеет шансы пройти и есть в бюллетени. И сегодня эсеры стали собирать неплохой процент даже там, где у них никогда не было сильных организаций. На сегодняшний день в условиях общей атрофии политической системы страны те немногие, кто сохранил лицензию на участие в выборах, начинают получать протестные голоса, даже порой не сильно утруждая себя каким-то большим креативом.
Вероника Боде: Таковы наблюдения политолога Александра Кынева. Почему партии в России не пользуются доверием? Есть ли ответ на это вопрос у историка? Вот что думает по этому поводу доктор исторических наук Сергей Секиринский, профессор Государственного Университета гуманитарных наук.
Сергей Секиринский: Есть некоторый опыт исторический, он для России очень небольшой – это конец 19 и примерно первая треть 20 века. Ведь политические партии возникают в самом конце позапрошлого века и их история заканчивается где-то на рубеже 20-30 годов уже при советской власти в условиях фактического господства одной партии. Какие причины? Наверное, в происхождении этих партий. Российские политические партии возникают сверху, идут от интеллигенции. И вот эта интеллигентская природа партий, конечно, сказывалась на их деятельности и на их восприятии в народных массах. Как виделся русский интеллигент даже самых демократических убеждений? Например, возьмем горьковского персонажа Клима Самгина – это интеллигент, марксист. Как его видел народ? Да очень просто – шляпа, очки или даже иностранец. Это неизгладимые черты барства в глазах русского народа. Русская интеллигенция не смогла избежать и в 17 году. Вообще численность партий даже в период наивысшего их подъема в 1905-1907 году, общая численность партий по подсчетам историков, составляла всего полпроцента населения России. У нас, к сожалению, нет традиции формирования политических партий. С одной стороны можно сколько угодно говорить о том, что объективные предпосылки слабо развиты, что нет гражданского общества, что уровень культуры гражданской, политической низок и так далее. С другой стороны очевидно, что и государственность тоже, мягко говоря, не способствует формированию здоровой многопартийности.
Вероника Боде: Так думает историк Сергей Секиринский. А вот как объясняет политолог тот факт, что партии не пользуются доверием населения. Слово Александру Кыневу.
Александр Кынев: Это демонстрация эфемерности партийной системы в стране. В свою очередь это является следствием эфемерности представительных органов власти. После того, как у нас в 93 году была принята новая конституция, по ней Госдума является очень слабым органом, она не формирует правительство, его назначает фактически единолично президент, он у нас теперь и губернаторов назначает. А какой смысл баллотироваться в орган, который не принимает никаких реально властных решений? Естественно, поскольку партии баллотируются в органы, которые не имеют власти, то в результате то, с чем они идут на выборы, оно изначально не имеет целью принятие решений, оно имеет целью просто получение голосов в чистом виде, такая ярмарка тщеславия. И люди видят, что голосуй, не голосуй за одних, за других, ничего не меняется. Им кажется, что партии их обманывают. Эта система власти так устроена, что органы, в которых партии могут что-то получить, ничего не решают. Люди это видят и, оценивая партии, они оценивают на самом деле бессилие представительных органов власти, которых нет просто сегодня.
Вероника Боде: А какова вообще должна быть роль партий в политической системе развитой демократической страны?
Александр Кынев: Партии – это институт самоорганизации общества. Они существуют не потому, что их кто-то навязал. Партия – это элемент естественной эволюции, и люди объединяются в них тогда, когда чувствуют в этом потребность. Объединившись вместе, легче защитить какие-то интересы, чем защищать по отдельности. Именно так партии возникали в Европе. Вначале, как правило, возникали представительные органы власти, парламенты, а затем для совместной работы в стенах парламента возникали партии. Во многих странах до сих пор нет закона о партиях. То есть создать партии силой, когда смысла для их существования нет, но они законом навязываются и граждане вынуждены в них вступать просто потому, что иначе не могут баллотироваться – это абсолютный абсурд и это как раз особенность нашей нынешней системы, когда реальные стимулы развития партий уничтожены, но партии являются декоративными. Если во всем мире партии – это самоорганизация граждан для того, чтобы влиять на власть, в России сегодня все наоборот: партии в России – это инструмент, с помощью которого государство контролирует политическую активность граждан.
