Ведущая петербургского часа программы "Liberty Live" Ольга Писпанен: В Петербурге завершилась череда юбилейных торжеств. Одним из самых грандиозных мероприятий стало шоу в Петергофе для многочисленных высокопоставленных гостей. Сегодня у нас в гостях Виктор Крамер, главный режиссер юбилея, руководитель Театра "Фарсы", лауреат множества театральных премий. Скажите пожалуйста, очень долгое время имя главного режиссера юбилейных торжеств держалось в секрете, однако, назывались имена и Кончаловского, и Михалквова, и вот, в конце концов, это Виктор Крамер. Это был какой-то конкурс, или вам просто позвонили и предложили эту работу?
Виктор Крамер: Я думаю, в конце концов, так и не появилось, потому что юбилейные торжества были очень многослойными и многоакцийными, если можно так сказать, поэтому и Михалков-Кончаловский работал. занимался Стрельной, целая группа режиссеров занималась проблемами, водной феерией на Неве, я занимался достаточно ответственной акцией в Петергофе, поэтому имени главного режиссера на сегодняшний день все равно нет, и я думаю, что оно и невозможно. Такой объем акций вряд ли когда-либо до этого делался, и вряд ли будет делаться.
Ольга Писпанен: Вчера на брифинге, посвященном подведенном итогов юбилея, полпред президента Валентина Матвиенко объявила, что было потрачено на торжества 60 миллиардов рублей, выделенных из федерального бюджета. Сколько было потрачено, например, именно на вашу акцию в Петергофе?
Виктор Крамер: Мне сложно сказать точно, потому что я не занимался финансовой частью вопроса, для этого существует дирекция, и дело в том, что та же акция в Петергофе имела очень сложный многоступенчатый характер. Я занимался той частью, скажем, наверное, осваивал те деньги, которые были связаны с артистами, костюмами, какими-то элементами дизайна. Также в моей акции участвовал, например, театр-консерватория господин Долгушин с его замечательными балетными танцовщиками, которые имели, наверное, свой бюджет, участвовала фирма, которая занималась светом, занималась звуком, пиротехникой, то есть, такого масштаба акции отличаются и по способу финансирования, и системе организации от того, к чему мы привыкли, когда в одни руки приходят эти деньги, и он их контролирует. Здесь это многослойная игра, и сам дворец Петергофский, который являлся как бы заказчиком всего этого, поэтому мне сложно сказать о суммах, я их действительно не знаю, но я не думаю, что это такие большие деньги. Исходя из того, что я делаю не только эту акцию в течение года, думаю, что это достаточно скромные деньги, из которых удалось вытащить достаточно мощный эффект.
Ольга Писпанен: То есть, вы вольны были придумывать самые безумные какие-то идеи, претворять в жизнь?
Виктор Крамер: К сожалению, нет. Если бы я был так волен, это было бы, наверное, более эффектно, хотя все, в принципе, очень довольны этой акцией.
Ольга Писпанен: А вы остались довольны?
Виктор Крамер: Да, скажем, соотношение времени, масштабов происходящего, всех сложностей, связанных с обеспечением безопасности, которые тоже ограничивают придумщиков.
Ольга Писпанен: Вам ставили какие-то рамки, какая-то цензура была?
Виктор Крамер: Цензуры практически не было. Дело в том, что год назад я в рамках фестиваля Иры Никитиной "Музыкальный Олимп" попробовал сделать на фонтанах свое первое шоу, оно было очень удачное, и люди из администрации президента, которые видели его, им оно очень понравилось, поэтому, когда возникла идея сделать как бы пиком всех торжеств в Петербурге вот эту встречу президентов в Петергофе, то они обратились ко мне, и я думаю, что это было вполне продуманное обращение, потому что они увидели тот образ, который можно там сделать. Я попробовал это развить, сделать более выразительно, насыщенно, и в итоге для меня самого не было сюрприза в том, что я делал. Я понимал, что я делал, понимал, каким образом это должно быть, цензуры никакой, идеологической и прочей, не было. А что касается цензуры, которая появляется, когда ты работаешь с таким количеством охраны, то это нормальные вещи, потому что у них своя работа, у тебя - своя. Вы ищете компромиссы, потому что есть определенные нормы, по которым те или иные объекты сценографические, движущиеся артисты, и так далее, должны находиться на определенном расстоянии. Энное количество позиций, которые я, к сожалению, не могу перечислять в прямом эфире, но я не могу сказать, что они принципиально подействовали на качество того, что было сделано. По всем позициям были найдены компромиссы, в итоге нас очень радовало отношение Федеральной службы охраны, когда они так же "болели" за наше зрелище, как и мы сами, и в финале поздравляли нас, и это было очень приятно.
Ольга Писпанен: А что это за золото было, сплошное золото на людях, актерах? Это настолько фантастически смотрелось, во всяком случае, с экранов телевизоров?
Виктор Крамер: Тайны не могу рассказать, потому что там есть свои технологические нюансы, но мне очень понравилась фраза, которую мы слышали в эфире от Буша, который сказал Путину: "Владимир, у них же даже лица золотые".
Ольга Писпанен: Да, вот это отмечают все.
Виктор Крамер: Единственное, что могу сказать, что это грим, совершено не вредный. Был смешной эпизод - техническая зона, где мы переодевались, ко мне подошел директор ресторана и спросил: "Виктор Моисеевич, когда они будут мыться, у нас не засорится водопровод". Не засорился, все было в порядке, это, по-моему, какая-то косметика, достаточно дорогая.
Ольга Писпанен: Как вы думаете, этот ураган юбилея, пронесшийся по городу, как-то изменит его? Вот дома подлатали, какие-то ямы засыпали, в конце концов, учебный театр открыли, это принесет какую-то пользу городу, такой размах грандиозный празднования?
Виктор Крамер: Я думаю, что до весны продержимся точно. Дороги до весны следующей протянут, как говорят водители... Принесло это определенный эффект для города, можно обсуждать, насколько этот эффект был таким, каким он мог быть, это следующий вопрос, потому что я думаю, что город мог бы вынести из 300-летия, из всех средств, которые были потрачены, намного больше. Но, в любом случае, я вижу, как изменились улицы. К сожалению, дворы не изменились. Дворников, как вот на Форштатской, где я живу, как не было, так и нет, и это печально. Но то, что город преобразился, то, что город стал чище, а главное, я вам скажу, что город показал, каким он может. в принципе, быть. И это самое пронзительно-грустное, потому что думаешь: "Господи, ты живешь в такой красоте, но, к сожалению, не хватает еще каких-то шагов, чтобы она открылась нам". Все равно ощущение, что мы сидим на царевне-лягушке, и она все не может стать принцессой. Потому что город - это такое чудо, и так не хватает каких-то разумных голов, карманов, рук, чтобы превратить его в реальную, живую королевну, короля, я уж не знаю, как сказать, но мне это обидно, потому что я живу в этом городе очень много лет, и так жалко, что эту красоту закрывают грязные стены, грязные дворы, отсутствие каких-то элементарных вещей, которые в другом городе как-то возможны.
Ольга Писпанен: Как вы думаете, если город, как это, например, сейчас происходит во всей Европе выхорошить, выкрасить, подчистить, не потеряет он своей прелести какого-то вечного умирания, декаданса, о чем постоянно говорится?
Виктор Крамер: Думаю, что нет. Во-первых, все равно погоды в этом городе мы не изменим. Как бы мы его ни красили, ни чистили, все равно больше двух третей времени в году будет плохая погода, а при плохой погоде все равно декаданс останется, и думаю, что проблема не в чистоте города - таким образом мы любой город можем превратить в декаданс, если он неопрятен. Думаю, проблема в людях, потому что атмосферу города создают люди, если эти люди есть, если в них творческая какая-то метафизичность, значит, это все останется. Я думаю, что все-таки убирать стоит.
Ольга Писпанен: Вы за последние годы поставили множество шоу. Это была и совместная работа со Славой Полуниным, Театральная Олимпиада в Москве, и юбилеи, и торжества какие-то, и опять же спектакли у себя в театре, и, мало того, даже оперы в Консерватории, в Мариинке, почему в последнее время театральным режиссерам мало "Вишневого сада", "Дяди Вани", "Гамлета", а это уже "Кольцо Нибелунгов", "Борис Годунов", "Пиковая дама"?
Виктор Крамер: Я не знаю, как у других режиссеров, но мне очень скучно заниматься одним и тем же. Я считаю профессию режиссера достаточно универсальной, режиссер - это как бы некий способ моделирования мира, иногда тебе хочется позаниматься какой-то маленькой табакеркой, ее раскрасить, сделать так, чтобы она открылась, в ней звучала музыка, а иногда тебе нужен стадион. или площадь, или сцена Мариинского, Большого или "Ла Скалы", и вот эта форма, дыхание ее размеров позволяет ощущать жизнь в ее остроте. Это такая игра в жанр, в объемы. Потому что как только ты, во всяком случае, я говорю о себе, долго занимаешься проблемами кухни, то постепенно начинаешь терять ощущение, что там за стенами что-то есть. Я очень люблю, у меня недавно была в Большом театре премьера "Руслана и Людмилы", и после вот этой гигантомании, сейчас, правда, еще было несколько гигантоманий, но сейчас я с таким удовольствием сочиняю спектакль по Гоголю, по "Женитьбе". Совместный русско-итальянский проект мы делаем, объединив административные усилия "Балтийского дома" и итальянского театра "Метастазио", там будут участвовать и артисты Театра "Фарсы" и артисты итальянских театров, и вот там как раз такая шкатулка, маленькая игрушка, и работает со мной над этой историей Дина Харченко, такой замечательный художник, которая все делает из бумаги, и после вот этого мощного очень хочется заняться таким частным. Так что это нормальное, для меня очень хорошее явление.
Ольга Писпанен: Скажите пожалуйста, сейчас много говорят о смерти репертуарного театра, объясняя это увлечением антрепризой и погоней за быстрым заработком, как вы относитесь к антрепризе?
Виктор Крамер: Я думаю, что антреприза, это, прежде всего, не экономическая форма театра. Это форма добровольного объединения ряда художников, артистов, режиссера, художника, чтобы сделать какой-то спектакль. Этот спектакль может быть коммерческим, а может и не быть. Например, спектакль "Село Степанчиково" – это антрепризный спектакль, по форме. Потому что на него собраны определенные свободные средства, при этом есть, конечно, и доля государства, собраны актеры разных питерских театров, которые работают как в антрепризе, при этом он не является коммерческим, хотя бы потому, что в нем 19 персонажей. Так что, дело не в форме, а в том. что в итоге будет результат работы. Конечно, можно сделать спектакль с двумя артистами, лишь бы эти артисты были раскручены сериалами, поставить три стула и катать спектакли по стране, и зарабатывать этим деньги. Но проблема репертуарного театра, прежде всего, в том, что сами театры на протяжении очень многих лет перестали, в основном, я сейчас не говорю о всех, перестали являться творческими единицами, а остались только административными. В этом сложность. У меня была пресс-конференция с американскими журналистами, и как-то я совершенно случайно сам родил для себя образ большого ряда государственных театров. Они мне напоминают такие фильтры, которые уже давно не чистили. Знаете, стоит фильтр, через который течет вода. Все хорошее протекает дальше, со временем, а что задерживается - цепляется за фильтр, поэтому получается в итоге, что пропускная система уменьшается, струйка становится все тоньше, а то, что накопилось за годы, при том, что эти люди не виноваты, так сложилось, театр - жестокая вещь, не всем людям стоит этим заниматься, но логика, по которой они собрались, совершено непонятна. Они остались от бесконечного количества главных режиссеров - это артисты, это административные службы, это постановочные. И в итоге такой театр, даже если туда придет самый интересный режиссер руководитель, особенно в отсутствие в наше время возможности регулировать театр, управлять театром, ибо нет никаких нормальных законов, это приводит к тому, что театр перестает быть творческим организмом, и становится достаточно скучным административным органом, который передает государственные деньги в руки работающих в нем и что-то такое творит.
Виктор Крамер: Я думаю, в конце концов, так и не появилось, потому что юбилейные торжества были очень многослойными и многоакцийными, если можно так сказать, поэтому и Михалков-Кончаловский работал. занимался Стрельной, целая группа режиссеров занималась проблемами, водной феерией на Неве, я занимался достаточно ответственной акцией в Петергофе, поэтому имени главного режиссера на сегодняшний день все равно нет, и я думаю, что оно и невозможно. Такой объем акций вряд ли когда-либо до этого делался, и вряд ли будет делаться.
Ольга Писпанен: Вчера на брифинге, посвященном подведенном итогов юбилея, полпред президента Валентина Матвиенко объявила, что было потрачено на торжества 60 миллиардов рублей, выделенных из федерального бюджета. Сколько было потрачено, например, именно на вашу акцию в Петергофе?
Виктор Крамер: Мне сложно сказать точно, потому что я не занимался финансовой частью вопроса, для этого существует дирекция, и дело в том, что та же акция в Петергофе имела очень сложный многоступенчатый характер. Я занимался той частью, скажем, наверное, осваивал те деньги, которые были связаны с артистами, костюмами, какими-то элементами дизайна. Также в моей акции участвовал, например, театр-консерватория господин Долгушин с его замечательными балетными танцовщиками, которые имели, наверное, свой бюджет, участвовала фирма, которая занималась светом, занималась звуком, пиротехникой, то есть, такого масштаба акции отличаются и по способу финансирования, и системе организации от того, к чему мы привыкли, когда в одни руки приходят эти деньги, и он их контролирует. Здесь это многослойная игра, и сам дворец Петергофский, который являлся как бы заказчиком всего этого, поэтому мне сложно сказать о суммах, я их действительно не знаю, но я не думаю, что это такие большие деньги. Исходя из того, что я делаю не только эту акцию в течение года, думаю, что это достаточно скромные деньги, из которых удалось вытащить достаточно мощный эффект.
Ольга Писпанен: То есть, вы вольны были придумывать самые безумные какие-то идеи, претворять в жизнь?
Виктор Крамер: К сожалению, нет. Если бы я был так волен, это было бы, наверное, более эффектно, хотя все, в принципе, очень довольны этой акцией.
Ольга Писпанен: А вы остались довольны?
Виктор Крамер: Да, скажем, соотношение времени, масштабов происходящего, всех сложностей, связанных с обеспечением безопасности, которые тоже ограничивают придумщиков.
Ольга Писпанен: Вам ставили какие-то рамки, какая-то цензура была?
Виктор Крамер: Цензуры практически не было. Дело в том, что год назад я в рамках фестиваля Иры Никитиной "Музыкальный Олимп" попробовал сделать на фонтанах свое первое шоу, оно было очень удачное, и люди из администрации президента, которые видели его, им оно очень понравилось, поэтому, когда возникла идея сделать как бы пиком всех торжеств в Петербурге вот эту встречу президентов в Петергофе, то они обратились ко мне, и я думаю, что это было вполне продуманное обращение, потому что они увидели тот образ, который можно там сделать. Я попробовал это развить, сделать более выразительно, насыщенно, и в итоге для меня самого не было сюрприза в том, что я делал. Я понимал, что я делал, понимал, каким образом это должно быть, цензуры никакой, идеологической и прочей, не было. А что касается цензуры, которая появляется, когда ты работаешь с таким количеством охраны, то это нормальные вещи, потому что у них своя работа, у тебя - своя. Вы ищете компромиссы, потому что есть определенные нормы, по которым те или иные объекты сценографические, движущиеся артисты, и так далее, должны находиться на определенном расстоянии. Энное количество позиций, которые я, к сожалению, не могу перечислять в прямом эфире, но я не могу сказать, что они принципиально подействовали на качество того, что было сделано. По всем позициям были найдены компромиссы, в итоге нас очень радовало отношение Федеральной службы охраны, когда они так же "болели" за наше зрелище, как и мы сами, и в финале поздравляли нас, и это было очень приятно.
Ольга Писпанен: А что это за золото было, сплошное золото на людях, актерах? Это настолько фантастически смотрелось, во всяком случае, с экранов телевизоров?
Виктор Крамер: Тайны не могу рассказать, потому что там есть свои технологические нюансы, но мне очень понравилась фраза, которую мы слышали в эфире от Буша, который сказал Путину: "Владимир, у них же даже лица золотые".
Ольга Писпанен: Да, вот это отмечают все.
Виктор Крамер: Единственное, что могу сказать, что это грим, совершено не вредный. Был смешной эпизод - техническая зона, где мы переодевались, ко мне подошел директор ресторана и спросил: "Виктор Моисеевич, когда они будут мыться, у нас не засорится водопровод". Не засорился, все было в порядке, это, по-моему, какая-то косметика, достаточно дорогая.
Ольга Писпанен: Как вы думаете, этот ураган юбилея, пронесшийся по городу, как-то изменит его? Вот дома подлатали, какие-то ямы засыпали, в конце концов, учебный театр открыли, это принесет какую-то пользу городу, такой размах грандиозный празднования?
Виктор Крамер: Я думаю, что до весны продержимся точно. Дороги до весны следующей протянут, как говорят водители... Принесло это определенный эффект для города, можно обсуждать, насколько этот эффект был таким, каким он мог быть, это следующий вопрос, потому что я думаю, что город мог бы вынести из 300-летия, из всех средств, которые были потрачены, намного больше. Но, в любом случае, я вижу, как изменились улицы. К сожалению, дворы не изменились. Дворников, как вот на Форштатской, где я живу, как не было, так и нет, и это печально. Но то, что город преобразился, то, что город стал чище, а главное, я вам скажу, что город показал, каким он может. в принципе, быть. И это самое пронзительно-грустное, потому что думаешь: "Господи, ты живешь в такой красоте, но, к сожалению, не хватает еще каких-то шагов, чтобы она открылась нам". Все равно ощущение, что мы сидим на царевне-лягушке, и она все не может стать принцессой. Потому что город - это такое чудо, и так не хватает каких-то разумных голов, карманов, рук, чтобы превратить его в реальную, живую королевну, короля, я уж не знаю, как сказать, но мне это обидно, потому что я живу в этом городе очень много лет, и так жалко, что эту красоту закрывают грязные стены, грязные дворы, отсутствие каких-то элементарных вещей, которые в другом городе как-то возможны.
Ольга Писпанен: Как вы думаете, если город, как это, например, сейчас происходит во всей Европе выхорошить, выкрасить, подчистить, не потеряет он своей прелести какого-то вечного умирания, декаданса, о чем постоянно говорится?
Виктор Крамер: Думаю, что нет. Во-первых, все равно погоды в этом городе мы не изменим. Как бы мы его ни красили, ни чистили, все равно больше двух третей времени в году будет плохая погода, а при плохой погоде все равно декаданс останется, и думаю, что проблема не в чистоте города - таким образом мы любой город можем превратить в декаданс, если он неопрятен. Думаю, проблема в людях, потому что атмосферу города создают люди, если эти люди есть, если в них творческая какая-то метафизичность, значит, это все останется. Я думаю, что все-таки убирать стоит.
Ольга Писпанен: Вы за последние годы поставили множество шоу. Это была и совместная работа со Славой Полуниным, Театральная Олимпиада в Москве, и юбилеи, и торжества какие-то, и опять же спектакли у себя в театре, и, мало того, даже оперы в Консерватории, в Мариинке, почему в последнее время театральным режиссерам мало "Вишневого сада", "Дяди Вани", "Гамлета", а это уже "Кольцо Нибелунгов", "Борис Годунов", "Пиковая дама"?
Виктор Крамер: Я не знаю, как у других режиссеров, но мне очень скучно заниматься одним и тем же. Я считаю профессию режиссера достаточно универсальной, режиссер - это как бы некий способ моделирования мира, иногда тебе хочется позаниматься какой-то маленькой табакеркой, ее раскрасить, сделать так, чтобы она открылась, в ней звучала музыка, а иногда тебе нужен стадион. или площадь, или сцена Мариинского, Большого или "Ла Скалы", и вот эта форма, дыхание ее размеров позволяет ощущать жизнь в ее остроте. Это такая игра в жанр, в объемы. Потому что как только ты, во всяком случае, я говорю о себе, долго занимаешься проблемами кухни, то постепенно начинаешь терять ощущение, что там за стенами что-то есть. Я очень люблю, у меня недавно была в Большом театре премьера "Руслана и Людмилы", и после вот этой гигантомании, сейчас, правда, еще было несколько гигантоманий, но сейчас я с таким удовольствием сочиняю спектакль по Гоголю, по "Женитьбе". Совместный русско-итальянский проект мы делаем, объединив административные усилия "Балтийского дома" и итальянского театра "Метастазио", там будут участвовать и артисты Театра "Фарсы" и артисты итальянских театров, и вот там как раз такая шкатулка, маленькая игрушка, и работает со мной над этой историей Дина Харченко, такой замечательный художник, которая все делает из бумаги, и после вот этого мощного очень хочется заняться таким частным. Так что это нормальное, для меня очень хорошее явление.
Ольга Писпанен: Скажите пожалуйста, сейчас много говорят о смерти репертуарного театра, объясняя это увлечением антрепризой и погоней за быстрым заработком, как вы относитесь к антрепризе?
Виктор Крамер: Я думаю, что антреприза, это, прежде всего, не экономическая форма театра. Это форма добровольного объединения ряда художников, артистов, режиссера, художника, чтобы сделать какой-то спектакль. Этот спектакль может быть коммерческим, а может и не быть. Например, спектакль "Село Степанчиково" – это антрепризный спектакль, по форме. Потому что на него собраны определенные свободные средства, при этом есть, конечно, и доля государства, собраны актеры разных питерских театров, которые работают как в антрепризе, при этом он не является коммерческим, хотя бы потому, что в нем 19 персонажей. Так что, дело не в форме, а в том. что в итоге будет результат работы. Конечно, можно сделать спектакль с двумя артистами, лишь бы эти артисты были раскручены сериалами, поставить три стула и катать спектакли по стране, и зарабатывать этим деньги. Но проблема репертуарного театра, прежде всего, в том, что сами театры на протяжении очень многих лет перестали, в основном, я сейчас не говорю о всех, перестали являться творческими единицами, а остались только административными. В этом сложность. У меня была пресс-конференция с американскими журналистами, и как-то я совершенно случайно сам родил для себя образ большого ряда государственных театров. Они мне напоминают такие фильтры, которые уже давно не чистили. Знаете, стоит фильтр, через который течет вода. Все хорошее протекает дальше, со временем, а что задерживается - цепляется за фильтр, поэтому получается в итоге, что пропускная система уменьшается, струйка становится все тоньше, а то, что накопилось за годы, при том, что эти люди не виноваты, так сложилось, театр - жестокая вещь, не всем людям стоит этим заниматься, но логика, по которой они собрались, совершено непонятна. Они остались от бесконечного количества главных режиссеров - это артисты, это административные службы, это постановочные. И в итоге такой театр, даже если туда придет самый интересный режиссер руководитель, особенно в отсутствие в наше время возможности регулировать театр, управлять театром, ибо нет никаких нормальных законов, это приводит к тому, что театр перестает быть творческим организмом, и становится достаточно скучным административным органом, который передает государственные деньги в руки работающих в нем и что-то такое творит.