Программу ведет Андрей Шарый. О суде над писателем Эдуардом Лимоновым рассказывает специальный корреспондент Радио Свобода в Саратове Дмитрий Волчек.
Андрей Шарый: В Саратовском областном суде в понедельник возобновился процесс над писателем Эдуардом Лимоновым и его соратниками по национал-большевистской партии. На первом открытом для публики заседании прозвучали многочисленные ходатайства Лимонова и его адвокатов. Рассказывает наш специальный корреспондент в Саратове Дмитрий Волчек:
Дмитрий Волчек: В железной клетке в зале заседания саратовского суда не всемирно известный писатель Эдуард Лимонов, а гражданин Эдуард Савенко, обвиняемый в терроризме, организации незаконного вооруженного формирования и попытке захвата власти. Высохший, невысокий старик с не по тюремному длинной седой шевелюрой, бородкой клинышком и очках с толстыми стеклами, он похож на Троцкого времен мексиканского изгнания - контраст с другими обвиняемыми, бессловесными юными статистами, не интересующими не только прессу, но даже похоже собственных адвокатов. Рядом с Лимоновым четыре парня и девушка - рядовые члены НБП. Всех обвиняют в заговоре с целью создать подпольную национал-большевистскую армию, поднять восстание на севере Казахстана, захватить власть в одном из регионов этой страны, а затем пересечь границу и свернуть московский режим.
Весь сегодняшний день - первый открытый для публики день процесса над Лимоновым, сидящим за решеткой уже 17 месяцев, был посвящен обсуждению ходатайств адвоката Сергея Беляка и его подзащитного. По утверждению адвоката, Управление по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом ФСБ России допустило в ходе следствия многочисленные нарушения и подтасовки, которые обычно не допускают МВД и прокуратура. Результаты экспертизы автоматов, купленных саратовских нацболами, подписаны в Уфе, в то время, как оружие находилось в Москве. Фигурируют не указанные в протоколе, но якобы изъятая на обыске записка, призывающая к вооруженному восстанию, из одного тома дела изъято 96 страниц. Данные экспертизы взрывчатых веществ отличаются от протокола изъятия. Целый том занимает инструкция по действиям партизанского отряда в тайге, изъятая у Лимонова на компьютерной дискете, хотя сам писатель утверждает, что компьютером пользоваться не умеет, пишет только от руки и текста этого не видел. Адвокат Беляк убежден, что если изъять из дела эти и другие вызывающие сомнение материалы, то вся конструкция следствия развалится и судить Лимонова будет не за что.
Обвинение затребовало на изучение ходатайств два дня, так что процесс возобновится в четверг. Сам Лимонов, огласив ходатайства, потребовал для себя статуса политзаключенного, а процесс призвал считать политическим. Он попытался огласиться многостраничное заявление, посвященное истории его взаимоотношений с со спецслужбами. Повествование начинается с 1973-го года, когда тогда еще молодого московского поэта впервые задержали и доставили на Лубянку. Судья прервал подсудимого, и занятные мемуары остался неизвестным публике. Большая часть обвинения основана на материалах прослушивания квартиры Лимонова, его телефонов и штаб-квартиры НБП. Прослушивание началось в январе 2000-го года - дата в политической жизни России знаковая.
В сентябрьском номере альманаха "Саратовский криминал" появились фрагменты распечаток разговоров писателя с нацболом Корягиным о закупке автоматов и французским писателем Тьерри Мориньяком о необходимости пригласить в Казахстан для организации переворота легендарного "солдата удачи" 78-летнего Боба Денара. Лимонов утверждает, что записи на кассетах перемонтированы ФСБ.
Статья в "Саратовском криминале" озаглавлена "Голубые атакуют", а Лимонов назван "писателем-гомосексуалистом". За несколько дней до начала процесса журналисты получили приглашение на акцию "секс-меньшинства за Лимонова", что-то вроде приснопамятной предвыборной демонстрации "проститутки за Скуратова". Секс-меньшинства в назначенное время не появились, и адвокат Беляк убежден, что утечка материалов дела с "голубым" привкусом организована ФСБ для того, чтобы с Лимоновым расправились заключенные в саратовской тюрьме. О происках ФСБ красочно говорил и появившийся в зале суда с большим опозданием депутат Государственной Думы Виктор Черепков. Он заявил, что агенты спецслужб на два часа задержали его в аэропорту, а добираться в город ему пришлось чуть ли не на верблюде. Любопытно, что ситуации перед зданием суда с мрачными топтунами в штатском, с ненавистью разглядывающими пирсинг юных лимоновцев, контрастировала с атмосферой в зале - благодушный председательствующий даже позволил стоящему в железной клетке Лимонову провести небольшую пресс-конференцию:
Эдуард Лимонов: Процесс интересный, безусловно. Если бы я был посторонним , я бы сидел в зале суда и с большим интересом смотрел бы, как уничтожают последние останки нашей свободы, который мы добивались в 1991-м году, добивались, в том числе все, демократы - в первую очередь. То, что Сахаров начинал, конечно, думаю, это временное явление, вот эти черные годы безумия. Диктатура закона - сказано было господином Путиным, вот, осуществляется действительно диктатура закона, и она оказывается достаточно страшной, как любая диктатура, пусть, закона. Буданов возмущался, ну, как вот к нему его страна относится, он возмутился. А что я должен говорить? Буданов хотя бы убил кого-то, а я не знаю, я с пером и ручкой. Наши акции основные - это севастопольская акция, это рижская, такие акции осуществляет Гринпис безнаказанно, за это даже года не дают, штрафами отделываются. Мы захватили, мирно оккупировали башни, клуб моряков в Севастополе, 15 наших ребят сидели потом, 6 месяцев сидели. Что это, терроризм, или что это? Власть не приемлет не только инакомыслящих, как я сказал в своем ходатайстве, но она уже не приемлет даже также мыслящих с нею, но только инициативных, тех, кто идет вперед. Стоило убирать НБП от стен латвийского посольства, чтобы послать туда жирных "Идущих вместе"? Вы видели это позорище, когда они сейчас говорят, что они защищали Коменова? Это мы защищали Коменова с 1998-го года, мы его вырвали из тюрьмы, и власть потом присоединилась, вручив ему российский паспорт.
Дмитрий Волчек: Я спросил Эдуарда Лимонова, не считает ли он, что уголовное дело против Владимира Сорокина и преследование других неортодоксальных писателей в России является в какой-то степени продолжением его дела?
Эдуард Лимонов: Сорокин - я думаю, что это общий климат. Меня-то все-таки судят за политику. Как писателя меня бы никто не затрагивал. Меня судят за политическое инакомыслие, за то, что был слишком яркий, за то, что партия слишком яркая, за то, что все высовывались, за то, что стали действовать необычными для России методами. Я себя чувствую, как будто я нахожусь в руках у мертвецов, у людей, пришедших из прошлого. ФСБ - это КГБ, это организация старая, а у нас организация будущего. Это знаете, 1952-й год борется против 2052-го. Ладно, я бы уважал хоть одного из следователей. А кого я должен уважать? Паркетных генералов? Да я сам был на пяти войнах. А эти люди нигде не были. Они там ездят в Чечню и в безопасном месте берут автомат у ближайшего бойца и фотографируются, большие деятели - следователи ФСБ, я видел таких, приезжавших на фронт. Для меня они дезертиры.
Дмитрий Волчек: Согласитесь, речи о Гринписе, Сахарове и завоеваниях 1991-го года в устах человека, еще недавно на свободе воспевавшего хунвейбинов и ГУЛАГ, звучат более чем странно.
Андрей Шарый: В Саратовском областном суде в понедельник возобновился процесс над писателем Эдуардом Лимоновым и его соратниками по национал-большевистской партии. На первом открытом для публики заседании прозвучали многочисленные ходатайства Лимонова и его адвокатов. Рассказывает наш специальный корреспондент в Саратове Дмитрий Волчек:
Дмитрий Волчек: В железной клетке в зале заседания саратовского суда не всемирно известный писатель Эдуард Лимонов, а гражданин Эдуард Савенко, обвиняемый в терроризме, организации незаконного вооруженного формирования и попытке захвата власти. Высохший, невысокий старик с не по тюремному длинной седой шевелюрой, бородкой клинышком и очках с толстыми стеклами, он похож на Троцкого времен мексиканского изгнания - контраст с другими обвиняемыми, бессловесными юными статистами, не интересующими не только прессу, но даже похоже собственных адвокатов. Рядом с Лимоновым четыре парня и девушка - рядовые члены НБП. Всех обвиняют в заговоре с целью создать подпольную национал-большевистскую армию, поднять восстание на севере Казахстана, захватить власть в одном из регионов этой страны, а затем пересечь границу и свернуть московский режим.
Весь сегодняшний день - первый открытый для публики день процесса над Лимоновым, сидящим за решеткой уже 17 месяцев, был посвящен обсуждению ходатайств адвоката Сергея Беляка и его подзащитного. По утверждению адвоката, Управление по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом ФСБ России допустило в ходе следствия многочисленные нарушения и подтасовки, которые обычно не допускают МВД и прокуратура. Результаты экспертизы автоматов, купленных саратовских нацболами, подписаны в Уфе, в то время, как оружие находилось в Москве. Фигурируют не указанные в протоколе, но якобы изъятая на обыске записка, призывающая к вооруженному восстанию, из одного тома дела изъято 96 страниц. Данные экспертизы взрывчатых веществ отличаются от протокола изъятия. Целый том занимает инструкция по действиям партизанского отряда в тайге, изъятая у Лимонова на компьютерной дискете, хотя сам писатель утверждает, что компьютером пользоваться не умеет, пишет только от руки и текста этого не видел. Адвокат Беляк убежден, что если изъять из дела эти и другие вызывающие сомнение материалы, то вся конструкция следствия развалится и судить Лимонова будет не за что.
Обвинение затребовало на изучение ходатайств два дня, так что процесс возобновится в четверг. Сам Лимонов, огласив ходатайства, потребовал для себя статуса политзаключенного, а процесс призвал считать политическим. Он попытался огласиться многостраничное заявление, посвященное истории его взаимоотношений с со спецслужбами. Повествование начинается с 1973-го года, когда тогда еще молодого московского поэта впервые задержали и доставили на Лубянку. Судья прервал подсудимого, и занятные мемуары остался неизвестным публике. Большая часть обвинения основана на материалах прослушивания квартиры Лимонова, его телефонов и штаб-квартиры НБП. Прослушивание началось в январе 2000-го года - дата в политической жизни России знаковая.
В сентябрьском номере альманаха "Саратовский криминал" появились фрагменты распечаток разговоров писателя с нацболом Корягиным о закупке автоматов и французским писателем Тьерри Мориньяком о необходимости пригласить в Казахстан для организации переворота легендарного "солдата удачи" 78-летнего Боба Денара. Лимонов утверждает, что записи на кассетах перемонтированы ФСБ.
Статья в "Саратовском криминале" озаглавлена "Голубые атакуют", а Лимонов назван "писателем-гомосексуалистом". За несколько дней до начала процесса журналисты получили приглашение на акцию "секс-меньшинства за Лимонова", что-то вроде приснопамятной предвыборной демонстрации "проститутки за Скуратова". Секс-меньшинства в назначенное время не появились, и адвокат Беляк убежден, что утечка материалов дела с "голубым" привкусом организована ФСБ для того, чтобы с Лимоновым расправились заключенные в саратовской тюрьме. О происках ФСБ красочно говорил и появившийся в зале суда с большим опозданием депутат Государственной Думы Виктор Черепков. Он заявил, что агенты спецслужб на два часа задержали его в аэропорту, а добираться в город ему пришлось чуть ли не на верблюде. Любопытно, что ситуации перед зданием суда с мрачными топтунами в штатском, с ненавистью разглядывающими пирсинг юных лимоновцев, контрастировала с атмосферой в зале - благодушный председательствующий даже позволил стоящему в железной клетке Лимонову провести небольшую пресс-конференцию:
Эдуард Лимонов: Процесс интересный, безусловно. Если бы я был посторонним , я бы сидел в зале суда и с большим интересом смотрел бы, как уничтожают последние останки нашей свободы, который мы добивались в 1991-м году, добивались, в том числе все, демократы - в первую очередь. То, что Сахаров начинал, конечно, думаю, это временное явление, вот эти черные годы безумия. Диктатура закона - сказано было господином Путиным, вот, осуществляется действительно диктатура закона, и она оказывается достаточно страшной, как любая диктатура, пусть, закона. Буданов возмущался, ну, как вот к нему его страна относится, он возмутился. А что я должен говорить? Буданов хотя бы убил кого-то, а я не знаю, я с пером и ручкой. Наши акции основные - это севастопольская акция, это рижская, такие акции осуществляет Гринпис безнаказанно, за это даже года не дают, штрафами отделываются. Мы захватили, мирно оккупировали башни, клуб моряков в Севастополе, 15 наших ребят сидели потом, 6 месяцев сидели. Что это, терроризм, или что это? Власть не приемлет не только инакомыслящих, как я сказал в своем ходатайстве, но она уже не приемлет даже также мыслящих с нею, но только инициативных, тех, кто идет вперед. Стоило убирать НБП от стен латвийского посольства, чтобы послать туда жирных "Идущих вместе"? Вы видели это позорище, когда они сейчас говорят, что они защищали Коменова? Это мы защищали Коменова с 1998-го года, мы его вырвали из тюрьмы, и власть потом присоединилась, вручив ему российский паспорт.
Дмитрий Волчек: Я спросил Эдуарда Лимонова, не считает ли он, что уголовное дело против Владимира Сорокина и преследование других неортодоксальных писателей в России является в какой-то степени продолжением его дела?
Эдуард Лимонов: Сорокин - я думаю, что это общий климат. Меня-то все-таки судят за политику. Как писателя меня бы никто не затрагивал. Меня судят за политическое инакомыслие, за то, что был слишком яркий, за то, что партия слишком яркая, за то, что все высовывались, за то, что стали действовать необычными для России методами. Я себя чувствую, как будто я нахожусь в руках у мертвецов, у людей, пришедших из прошлого. ФСБ - это КГБ, это организация старая, а у нас организация будущего. Это знаете, 1952-й год борется против 2052-го. Ладно, я бы уважал хоть одного из следователей. А кого я должен уважать? Паркетных генералов? Да я сам был на пяти войнах. А эти люди нигде не были. Они там ездят в Чечню и в безопасном месте берут автомат у ближайшего бойца и фотографируются, большие деятели - следователи ФСБ, я видел таких, приезжавших на фронт. Для меня они дезертиры.
Дмитрий Волчек: Согласитесь, речи о Гринписе, Сахарове и завоеваниях 1991-го года в устах человека, еще недавно на свободе воспевавшего хунвейбинов и ГУЛАГ, звучат более чем странно.
