Виталий Портников, Москва: Когда Ахмед Закаев благодарил российские власти за начало своего судебного преследования, многие здесь, в Москве, лишь иронически морщились. Почему-то казалось, что после трагедии в Дубровке любой человек, обвиненный в пособничестве террористам не может избежать экстрадиции. Но трагические события и новый фон, возникший на Западе после штурма театрального центра, еще не отменяют профессионализма обвинения.

Я рискну предположить, что если бы на месте Закаева был бы какой-нибудь другой обвиняемый, фигура которого оказалась бы удобнее для доказательства связи с террористами, дело все равно завершилось бы фиаско для российской стороны, потому что российские прокуроры так и не научились работать с советских времен. Еще тогда они не утруждали себя доказательствами и спокойно прибегали к любым, даже самым топорным, фальсификациям, если на то был политический заказ. Слово "изощренный" уж точно не из их юридического словаря. И вот уже по обвинению в похищении священника находится свидетель, на тот момент незнакомый с Закаевым, этот свидетель ссылается на услышанную информацию, и его слова выдаются за доказательство обвинения. При этом не сообщается, что свидетель давал показания в тюремной камере, и при этом фамилия свидетеля в деле затушевывается, а сам он показывается по телевизору с приведением этой же фамилии в титрах. Какое правосудие выдержит все это? Российское - да, цивилизованное - никогда.

Произошедшее на процессе Закаева продемонстрировало, как далеко российское правосудие от цивилизованного, как пренебрежительно относится оно к его величеству факту. Ахмед Закаев, по крайней мере, теперь может ощущать себя в безопасности. А что же должны ощущать россияне, остающиеся в одной стране с такими прокурорами?