Программу ведет Андрей Шарый. Участвует корреспондент Радио Свобода в Саратове Ольга Бакуткина. Иван Толстой беседовал с владелицей парижского издательства "Синтаксис" Марией Розановой и московским писателем и журналистом Дмитрием Быковым.
Андрей Шарый: Суд принял решение об условно-досрочном освобождении лидера национал большевистской партии писателя Эдуарда Лимонова. Он отбывает наказание в колонии общего режима в Саратовской области. Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Саратове Ольга Бакуткина:
Ольга Бакуткина: Решение об условно-досрочном освобождении Эдуарда Лимонова принято на закрытом заседании суда в колонии № 13 города Энгельса Саратовской области. Здесь лидер национал-большевиков, приговоренный к 4 годам лишения свободы за организацию незаконного хранения оружия, провел чуть больше месяца. Именно это стало поводом для протеста представителя прокуратуры, который предлагал отложить рассмотрение дела, поскольку за время пребывания в колонии Эдуард Лимонов не заслужил поощрения администрации, однако, судья Георгий Курапов счел, что достаточно положительной характеристики, предоставленной руководством колонии. Учтены также ходатайства депутатов Государственной Думы, Союза писателей, руководителей крупных московских издательств, а также признание осужденным своей вины.
Эдуард Лимонов в предоставленном ему слове рассказал, что в колонии он вел общественную работу, писал статьи для газеты Управления исполнения наказаний, выйдя на свободу, он займется литературной деятельностью, будет помогать соратникам по партии, не выходя за рамки закона. Из России он уезжать не намерен, поскольку в его помощи нуждаются престарелые родители. Учитывая все это, а также приняв во внимание то, что Эдуард Лимонов отбыл больше половины срока, к которому был приговорен, суд принял решение об условно-досрочном освобождении. Оно вступит в силу через 10 дней, если не будет опротестовано прокуратурой в высшей инстанции - саратовском областном суде. По словам адвоката Эдуарда Лимонова Сергея Биляка, перед отъездом из Саратова писатель даст пресс-конференцию и выразит благодарность тем, кто оказывал ему поддержку. Затем он уедет в Москву. Поклонником писательского таланта Лимонова в столице ему предоставлена квартира. Оставшуюся часть срока, около двух лет, лидер национал большевиков вынужден будет еженедельно отмечаться в районном отделении милиции.
Андрей Шарый: О судьбе Эдуарда Лимонова и о пределах, которые ставит политика литературному творчеству, мой коллега Иван Толстой беседовал с владелицей парижского издательства "Синтаксис" Марией Розановой и московским писателем и журналистом Дмитрием Быковым. Оба они прекрасно знакомы с Эдуардом Лимоновым.
Иван Толстой: Итак, Лимонов освобожден. Как бы ни относиться к его книгам, как бы ни относиться к его политической программе, освобождение любого человека из темницы - это радость, и, кроме того - повод порассуждать о таком страшном опыте, как заключение. С другой стороны, тюрьма, как мрачная бездна, многих мистически притягивает. Лев Толстой, как известно, хотел три дня посидеть в узилище, чтобы почувствовать, как в душе откроются, что уж там - врата познания, или что-то другое. Мария Васильевна, позвольте первый вопрос адресовать вам. Вы ведь тоже как жена Андрея Синявского ходили по опасному краю. Вам Лимонов отсидевший ближе, нежели Лимонов до посадки?
Мария Розанова: Не знаю, я не могу ответить на этот вопрос по той простой причине, что Лимонова до посадки очень любила. И поэтому, думаю, ближе, чем он мне был, он вряд ли станет. Но он мне интересен, потому что тюрьма - это очень интересный опыт, понимаете, у меня была такая сцена, я ехала первый раз в лагерь к Синявскому, и была полна жалости, сочувствия, и так далее, и думала, что встречу бедного, несчастного мужа, и вдруг входит Синявский, жуткий, страшный, отощавший, и его первая фраза была такая "Машка, здесь так интересно". Понимаете, поэтому это очень интересный опыт, это очень интересная ситуация, и писателя такой опыт очень стимулирует.
Иван Толстой: Я хотел задать следующий вопрос нашему гостю Дмитрию Быкову. Дмитрий вы с самого начала защищали Лимонова, он что же, ваш друг, единомышленник, или это у вас проявление абстрактного гуманизма?
Дмитрий Быков: Не знаю, в какой степени я склонен к абстрактному гуманизму, хотя, честно сказать, любой коллега, а Лимонов, безусловно, мой коллега - журналист и писатель, хотя и классик живой, любой коллега, ввергнутый в узилище, конечно, вызывает к меня сострадание, но дело не только в этом. Я не рискнул бы называть Лимонова своим другом, есть много людей, более близких к нему. Но он мне много помогал. Он был моим защитником общественным, как и Мария Васильевна Розанова, которой я передаю горячий привет и свою любовь, они были моими общественными защитниками во время моего, достаточно смехотворного, конечно, процесса, но все же попортившего мне много крови. Лимонов всегда откликался на любую просьбу о помощи. Лимонов очень многому меня научил. Это один из моих любимых писателей. И потом, незадолго до своего ареста он сказал мне совершенно замечательную фразу, он сказал: "Когда-нибудь вы поймете, что с ироническим релятивизмом ко всему относиться нельзя, у писателя должна быть почва под ногами", - когда он мне это сказал, я уже это понимал, и, может, его фраза была последним толчком к тому, чтобы я окончательно отказался от многих моих псевдолиберальных иллюзий, и за это я ему благодарен особо. Не говоря уж о том, что всем пишущим Лимонов разрешил новую степень свободы и дал замечательный урок изобразительной силы. Мы знаем, что в России есть замечательная плеяда людей, которые пользуются его наработками, Сергей Шергунов, в частности, и я считаю, что литературу нашу он двинул очень далеко, и за одно это мы должны быть ему благодарны. Многие просто не желали понимать, что его политика является продолжением его литературы и его больной совести, его нежелания спокойно смотреть на то, что вокруг происходит. Политика его была эстетической, так же, как его эстетика всегда была очень политизированной. Так что я думаю, что, к сожалению, вот здесь урок дан, и урок очень печальный. Я не вижу социально-активных людей в литературе, и, может быть, это следствие того, что люди не хотели бы повторения этой ситуации.
Иван Толстой: Мой вопрос Марье Васильевне Розановой в Париж. Мария Васильевна, а вы-то для чего защищали Лимонова, что вам было до этого? Ведь поговаривают о том, что для того, чтобы себя показать, и вообще из какой-то общей природной вредности вы это делали?
Мария Розанова: Простите, по-моему, наш разговор начался с того, что я вам сказала, что я Лимонова люблю и считаю его очень хорошим, и очень порядочным человеком. Человеком совестливым. Вот Быков очень хорошо говорил про то, есть в человеке совесть, или ее нет. Так вот, в Лимонове этой совести на нескольких не хватит. Поэтому я его печатала, печатала то, что мне очень нравилось. Поэтому, естественно, это любимый человек и любимый автор. Мне могут не нравиться некоторые его сподвижники, мне могут не нравиться некоторые его лозунги, мне может не нравиться название его партии. Но дело не в этом совершенно, это все безделушки. Но я как-то приехала в Москву и попала на его съезд. И мне очень понравилось - куча молодых людей, которые говорили, вот я, старуха, сидела в зале, кругом была куча молодых людей, которые говорили о том, что меня беспокоит, о, простите, нищете великого русского народа. Вот так вот.
Иван Толстой: Дмитрий, а у вас не было с Эдуардом Лимоновым тех самых стилистических знаменитых расхождений, которые были у Андрея Донатовича Синявского с советской властью?
Дмитрий Быков: Знаете, мне вот Синявский как то в разговоре за рюмкой высказал замечательную мысль: "Этика подведет – эстетика не обманет". Вот никогда у меня не было с Лимоновым стилистических расхождений. У меня были с ним идейные расхождения, довольно серьезные, они и остаются, к сожалению, во многом, я не буду перечислять, это неважно, но они не кардинальные. Но стилистических расхождений не было никогда, потому что свои книги он написал наилучшим образом. Как он замечательно сказал про Трумэна Капоте – "одни мускулы и ни капли жира". Вот в его политике и его эстетике очень много мускулов и нет жира. Это замечательный, в меру сентиментальный, горячий, чрезвычайно эротичный и очень точный писатель. Точность в литературе я, в общем, вслед за Пушкиным считаю самым главными достоинством. Так что тот факт, что у нас не было никаких стилистических разногласий, всегда оказывался важнее разных политических барьеров, и, думаю, окажется и впредь.
Андрей Шарый: Суд принял решение об условно-досрочном освобождении лидера национал большевистской партии писателя Эдуарда Лимонова. Он отбывает наказание в колонии общего режима в Саратовской области. Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Саратове Ольга Бакуткина:
Ольга Бакуткина: Решение об условно-досрочном освобождении Эдуарда Лимонова принято на закрытом заседании суда в колонии № 13 города Энгельса Саратовской области. Здесь лидер национал-большевиков, приговоренный к 4 годам лишения свободы за организацию незаконного хранения оружия, провел чуть больше месяца. Именно это стало поводом для протеста представителя прокуратуры, который предлагал отложить рассмотрение дела, поскольку за время пребывания в колонии Эдуард Лимонов не заслужил поощрения администрации, однако, судья Георгий Курапов счел, что достаточно положительной характеристики, предоставленной руководством колонии. Учтены также ходатайства депутатов Государственной Думы, Союза писателей, руководителей крупных московских издательств, а также признание осужденным своей вины.
Эдуард Лимонов в предоставленном ему слове рассказал, что в колонии он вел общественную работу, писал статьи для газеты Управления исполнения наказаний, выйдя на свободу, он займется литературной деятельностью, будет помогать соратникам по партии, не выходя за рамки закона. Из России он уезжать не намерен, поскольку в его помощи нуждаются престарелые родители. Учитывая все это, а также приняв во внимание то, что Эдуард Лимонов отбыл больше половины срока, к которому был приговорен, суд принял решение об условно-досрочном освобождении. Оно вступит в силу через 10 дней, если не будет опротестовано прокуратурой в высшей инстанции - саратовском областном суде. По словам адвоката Эдуарда Лимонова Сергея Биляка, перед отъездом из Саратова писатель даст пресс-конференцию и выразит благодарность тем, кто оказывал ему поддержку. Затем он уедет в Москву. Поклонником писательского таланта Лимонова в столице ему предоставлена квартира. Оставшуюся часть срока, около двух лет, лидер национал большевиков вынужден будет еженедельно отмечаться в районном отделении милиции.
Андрей Шарый: О судьбе Эдуарда Лимонова и о пределах, которые ставит политика литературному творчеству, мой коллега Иван Толстой беседовал с владелицей парижского издательства "Синтаксис" Марией Розановой и московским писателем и журналистом Дмитрием Быковым. Оба они прекрасно знакомы с Эдуардом Лимоновым.
Иван Толстой: Итак, Лимонов освобожден. Как бы ни относиться к его книгам, как бы ни относиться к его политической программе, освобождение любого человека из темницы - это радость, и, кроме того - повод порассуждать о таком страшном опыте, как заключение. С другой стороны, тюрьма, как мрачная бездна, многих мистически притягивает. Лев Толстой, как известно, хотел три дня посидеть в узилище, чтобы почувствовать, как в душе откроются, что уж там - врата познания, или что-то другое. Мария Васильевна, позвольте первый вопрос адресовать вам. Вы ведь тоже как жена Андрея Синявского ходили по опасному краю. Вам Лимонов отсидевший ближе, нежели Лимонов до посадки?
Мария Розанова: Не знаю, я не могу ответить на этот вопрос по той простой причине, что Лимонова до посадки очень любила. И поэтому, думаю, ближе, чем он мне был, он вряд ли станет. Но он мне интересен, потому что тюрьма - это очень интересный опыт, понимаете, у меня была такая сцена, я ехала первый раз в лагерь к Синявскому, и была полна жалости, сочувствия, и так далее, и думала, что встречу бедного, несчастного мужа, и вдруг входит Синявский, жуткий, страшный, отощавший, и его первая фраза была такая "Машка, здесь так интересно". Понимаете, поэтому это очень интересный опыт, это очень интересная ситуация, и писателя такой опыт очень стимулирует.
Иван Толстой: Я хотел задать следующий вопрос нашему гостю Дмитрию Быкову. Дмитрий вы с самого начала защищали Лимонова, он что же, ваш друг, единомышленник, или это у вас проявление абстрактного гуманизма?
Дмитрий Быков: Не знаю, в какой степени я склонен к абстрактному гуманизму, хотя, честно сказать, любой коллега, а Лимонов, безусловно, мой коллега - журналист и писатель, хотя и классик живой, любой коллега, ввергнутый в узилище, конечно, вызывает к меня сострадание, но дело не только в этом. Я не рискнул бы называть Лимонова своим другом, есть много людей, более близких к нему. Но он мне много помогал. Он был моим защитником общественным, как и Мария Васильевна Розанова, которой я передаю горячий привет и свою любовь, они были моими общественными защитниками во время моего, достаточно смехотворного, конечно, процесса, но все же попортившего мне много крови. Лимонов всегда откликался на любую просьбу о помощи. Лимонов очень многому меня научил. Это один из моих любимых писателей. И потом, незадолго до своего ареста он сказал мне совершенно замечательную фразу, он сказал: "Когда-нибудь вы поймете, что с ироническим релятивизмом ко всему относиться нельзя, у писателя должна быть почва под ногами", - когда он мне это сказал, я уже это понимал, и, может, его фраза была последним толчком к тому, чтобы я окончательно отказался от многих моих псевдолиберальных иллюзий, и за это я ему благодарен особо. Не говоря уж о том, что всем пишущим Лимонов разрешил новую степень свободы и дал замечательный урок изобразительной силы. Мы знаем, что в России есть замечательная плеяда людей, которые пользуются его наработками, Сергей Шергунов, в частности, и я считаю, что литературу нашу он двинул очень далеко, и за одно это мы должны быть ему благодарны. Многие просто не желали понимать, что его политика является продолжением его литературы и его больной совести, его нежелания спокойно смотреть на то, что вокруг происходит. Политика его была эстетической, так же, как его эстетика всегда была очень политизированной. Так что я думаю, что, к сожалению, вот здесь урок дан, и урок очень печальный. Я не вижу социально-активных людей в литературе, и, может быть, это следствие того, что люди не хотели бы повторения этой ситуации.
Иван Толстой: Мой вопрос Марье Васильевне Розановой в Париж. Мария Васильевна, а вы-то для чего защищали Лимонова, что вам было до этого? Ведь поговаривают о том, что для того, чтобы себя показать, и вообще из какой-то общей природной вредности вы это делали?
Мария Розанова: Простите, по-моему, наш разговор начался с того, что я вам сказала, что я Лимонова люблю и считаю его очень хорошим, и очень порядочным человеком. Человеком совестливым. Вот Быков очень хорошо говорил про то, есть в человеке совесть, или ее нет. Так вот, в Лимонове этой совести на нескольких не хватит. Поэтому я его печатала, печатала то, что мне очень нравилось. Поэтому, естественно, это любимый человек и любимый автор. Мне могут не нравиться некоторые его сподвижники, мне могут не нравиться некоторые его лозунги, мне может не нравиться название его партии. Но дело не в этом совершенно, это все безделушки. Но я как-то приехала в Москву и попала на его съезд. И мне очень понравилось - куча молодых людей, которые говорили, вот я, старуха, сидела в зале, кругом была куча молодых людей, которые говорили о том, что меня беспокоит, о, простите, нищете великого русского народа. Вот так вот.
Иван Толстой: Дмитрий, а у вас не было с Эдуардом Лимоновым тех самых стилистических знаменитых расхождений, которые были у Андрея Донатовича Синявского с советской властью?
Дмитрий Быков: Знаете, мне вот Синявский как то в разговоре за рюмкой высказал замечательную мысль: "Этика подведет – эстетика не обманет". Вот никогда у меня не было с Лимоновым стилистических расхождений. У меня были с ним идейные расхождения, довольно серьезные, они и остаются, к сожалению, во многом, я не буду перечислять, это неважно, но они не кардинальные. Но стилистических расхождений не было никогда, потому что свои книги он написал наилучшим образом. Как он замечательно сказал про Трумэна Капоте – "одни мускулы и ни капли жира". Вот в его политике и его эстетике очень много мускулов и нет жира. Это замечательный, в меру сентиментальный, горячий, чрезвычайно эротичный и очень точный писатель. Точность в литературе я, в общем, вслед за Пушкиным считаю самым главными достоинством. Так что тот факт, что у нас не было никаких стилистических разногласий, всегда оказывался важнее разных политических барьеров, и, думаю, окажется и впредь.
