Программу ведет Андрей Шароградский. Участвуют корреспондент Радио Свобода в Ростове-на-Дону Сергей Слепцов, кандидат медицинских наук, психиатр-эксперт бюро независимой экспертизы "Версия" Эмиль Гушанский, с ним беседовала Кристина Горелик, и исполнительный директор Международной лиги защиты прав человека Кэтрин Фитцпатрик - с ней беседовал корреспондент Радио Свобода в Нью-Йорке Юрий Жигалкин.
Андрей Шароградский: Радио Свобода продолжает внимательно следить за рассмотрением дела полковника Юрия Буданова, который обвиняется в убийстве чеченской девушки Эльзы Кунгаевой. В четверг суд отклонил повторную просьбу адвокатов потерпевшей стороны об отводе военного прокурора Сергея Назарова. Защита Буданова обвиняет адвокатов семьи Кунгаевых в умышленном затягивании процесса и оказании давления на суд. Из Ростова-на-Дону передает наш корреспондент Сергей Слепцов:
Сергей Слепцов: Военный суд уже вторую неделю не может перейти к завершающей стадии слушания по делу и прению сторон. Происходит это, прежде всего, потому, что защитники потерпевших адвокаты Хамзаев, Маркелов и Тихромирова буквально заваливают суд ходатайствами о производстве все новых допросов, приобщении всевозможных документов к материалам дела и иных следственных действий. При этом адвокаты не всегда удерживаются в рамках общепринятой российской судебной и профессиональной этики. Адвокату потерпевших Абдулле Хамзаеву, в частности, суд несколько раз объявлял предупреждение за произнесение в судебном заседании речей явно политического характера, выходящих за правовые рамки рассматриваемого судом уголовного дела.
Тем не менее, адвокаты потерпевшей семьи убитой полковником Будановым чеченской девушки Эльзы Кунгаевой только за последнюю неделю трижды заявляли ходатайство об отводе, как всему составу суда, так и персонально председательствующему на заседании - полковнику юстиции Виктору Костину. Эти требования суд оставил без удовлетворения, как не имеющие под собой законных оснований. Кстати, в четверг потерпевшая сторона - семья Кунгаевых и их адвокаты - заявили также требование об отводе также государственному обвинителю в процессе, военному прокурору Сергею Назарову. Как заявил в судебном заведении отец убитой девушки Виса Кунгаев, полковник юстиции Назаров выступает в процессе скорее как защитник подсудимого. Это высказывание поддержали адвокаты, констатировав, что военный прокурор отклонил все ходатайства потерпевших, а по мнению адвоката Хамзаева, позиция военного прокурора полностью согласована с защитой подсудимого.
В зале суда присутствуют около трех десятков журналистов российских и зарубежных средств массовой информации. Все они, кстати, прошли специальную аккредитацию. И сегодня трое моих коллег, весьма бурно прореагировавших на очередную реплику судьи, были удалены из зала заседания Однако, судебное слушание неуклонно движется к завершению. По мнению адвоката полковника Буданова Анатолия Мухина, защита потерпевших уже исчерпала арсенал законных методов. Отчасти это мнение адвоката подтверждается и тем, что только сегодня суд трижды квалифицировал действия потерпевших и их адвокатов как попытки оказать давление на суд. По мнению адвоката Алексея Дулимова, защищающего интересы полковника Буданова, все атаки его оппонентов в конечном итоге разобьются о тот факт, что авторитетная экспертная комиссия признала подсудимого Юрия Буданова невменяемым в момент совершения им убийства Эльзы Кунгаевой. Военный прокурор Сергей Назаров, поддерживающий в суде обвинение, назвал тактику защиты потерпевших хаотичной и направленной, скорее всего, на затягивание слушания дела. В любом случае на следующей стадии судебного процесса - прении сторон у всех адвокатов есть возможность убедить суд в своей правоте и продемонстрировать не взаимные упреки, как это происходит сейчас, а мастерство в том, что в мировой юриспруденции называется судоговорением.
Андрей Шароградский: Итак, ранее психолого-психиатрическая экспертиза полковника Буданова, проведенная врачами из Института имени Сербского, признала, что в момент убийства подсудимый находился в невменяемом состоянии. Кандидат медицинских наук, психиатр-эксперт бюро независимой экспертизы "Версия" Эмиль Гушанский считает, что эта экспертиза тенденциозна, необоснованна и профессионально несостоятельна. С Эмилем Гушанским беседовала наш корреспондент Кристина Горелик:
Кристина Горелик: Эмиль Львович, как вы оцениваете действия врачей из Института имени Сербского, которые проводили психолого-психиатрическую экспертизу полковника Буданова и признали его на момент совершения убийства чеченской девушки Эльзы Кунгаевой невменяемым?
Эмиль Гушанский: Я не судья и я не вправе давать оценку действиям врачей, я могу судить только об их заключении и о том, насколько оно обосновано. Так вот, повторяю, и буду повторять, что это заключение не обосновано, что оно не опирается на медицинские факты, изложенные теми же врачами в том же акте, что диагноз сумеречного состояния в момент совершения преступления не вытекает из тех медицинских данных, которые они сами же изложили, и поэтому является медицински необоснованным, а следовательно - тенденциозным. О том, что на такое решение могло оказать давление военное ведомство, свидетельствует и тот факт, что задолго до проведения экспертизы, но тогда, когда уже шел процесс над Будановым, и провели судебно-психиатрические экспертизы, министр обороны в своей беседе с редакторами центральных газет заявил, что ему жалко Буданова, что он - жертва обстоятельств и неразработанного законодательства. Заменить палача на жертву - значит открыто призывать, простите, к погромам, и это значит - открыто оказывать давление на суд и на экспертов. Я полагаю, что эксперты находились под прямым давлением тех ведомств, которые не имеют никакого прямого отношения к проведению экспертизы. И к ссылке на то, что Буданов в момент правонарушения, простите, я цитирую Пушкина, а не Буданова, "Мальчики кровавые в глазах", что он видел там трупы солдат своих и представил себе, что может произойти с его семьей, - это явная натяжка, это использование Будановым полученных им в том же учреждении психиатрических сведений. И, кроме того, эти последние его высказывания, они впервые появились в материалах дела во время экспертизы. Никакого отношения к его состоянию в момент совершения деяния это не имело. Сумеречное состояние сознания есть исключительное состояние сознания. Исключительное подразумевает исключение из ситуации, исключение из контекста. Сумеречное состояние - это измененное состояние сознания, когда человек выпадает из связи с реальностью, с окружающим. Ничего подобного не было у Буданова, а я ознакомился с обвинительным заключением, и ничего подобного не описано в акте экспертизы. Как иначе можно это расценивать, как не тенденциозное решение? Я считаю, что они злоупотребили своими профессиональными знаниями.
Кристина Горелик: Эмиль Львович, вы сказали, что на врачей было оказано давление, в том числе и военных ведомств...
Эмиль Гушанский: Это мое предположение.
Кристина Горелик: Вы считаете их жертвами в данной ситуации, или они продолжают традиции картельной советской психиатрии?
Эмиль Гушанский: Я могу дать моральную оценку. Как коллега, я считаю, что здесь психиатрией злоупотребили в немедицинских целях, что заключение ничего общего с психиатрией не имеет, что это политическое заключение, и в этом плане это, конечно, продолжение картельной психиатрии, это ее рецидив. Как человеку, мне просто стыдно за моих коллег. Вот здесь я имею на это право, мне стыдно за моих коллег и мне стыдно за ту профессию, которой я посвятил всю свою жизнь, и которую используют, простите, как площадную девку в своих потребностях. Вот это я могу заявить совершенно открыто.
Андрей Шароградский: Известность института имени Сербского в мире превосходит, пожалуй, известность любых других лечебных заведений, но в ее основе лежит дурная слава. Наш нью-йоркский корреспондент Юрий Жигалкин беседует с исполнительным директором Международной лиги защиты прав человека Кэтрин Фитцпатрик, помогавшей в свое время жертвам психиатров из института Сербского.
Юрий Жигалкин: Как вы считаете, можно ли с доверием относиться к медицинскому заключению экспертов института Сербского по делу Буданова?
Кэтрин Фитцпатрик: Я думаю, нельзя. Причиной тому - прошлое института и его неготовность смыть с себя это пятно. Институт Сербского заработал себе уникальную репутацию, он печально известен своими так называемыми "открытиями" в области психиатрии, которые позволили властям расправляться с диссидентами и политическими активистами, заключая их в психиатрические лечебницы. Институт Сербского, например, обнаружил то, что они назвали вялотекущей формой шизофрении, симптомами которой были проявления политической активности. По этой статье подверглись психиатрическому преследованию генерал Григоренко, Владимир Буковский. Международная ассоциация психиатров не признает существование такой формы заболевания. Институт Сербского, к примеру, расширительно, вопреки международным стандартам, толковал термин олигофрения, используя его для принудительного психиатрического лечения детей. Но самый главный факт, который разрушил их репутацию медицинского заведения - готовность обслуживать власть, использовать медицину в политических целях. Психиатрический инструментарий откровенно применялся в политических целях, эксперты института Сербского позволяли заключать диссидентов в психиатрические лечебницы без суда на любые сроки.
Юрий Жигалкин: Но это, что называется, дело прошлого. Что заставляет вас думать, что институт Сербского, его эксперты не заслуживают доверия сегодня?
Кэтрин Фитцпатрик: Прежде всего - они все еще не осудили свое прошлое. Многие из прежних руководителей все еще там, они все еще используют свои печально знаменитые диагнозы, они не отказались от своих прежних заключений, хотя среди них есть удивительные примеры того, как один и тот же человек провозглашался то сумасшедшим, то нормальным. До сих пор институт Сербского, насколько мне известно, не попытался реабилитировать ни одну из своих жертв, признав свои диагнозы неверными. Следующая проблема - ангажированность института. В советские времена он был, по сути, филиалом советского аппарата подавления, официальным государственным экспертом, каков его сегодняшний статус? Тот факт, что случай Буданова был передан на экспертизу в институт Сербского, при этом российским властям требовалось оправдание полковника, чрезвычайно подозрителен в контексте того, что мы знаем об этом учреждении. Почему при этом адвокатам жертвы Буданова не было позволено провести альтернативное психиатрическое освидетельствование обвиняемого? Все это заставляет думать, что институт Сербского готов отчасти вернуться к своей прежней роли. Но для того, чтобы сделать более точный вывод, необходимо проверить, были ли в недавней практике института случаи, сходные с делом Буданова.
Андрей Шароградский: Радио Свобода продолжает внимательно следить за рассмотрением дела полковника Юрия Буданова, который обвиняется в убийстве чеченской девушки Эльзы Кунгаевой. В четверг суд отклонил повторную просьбу адвокатов потерпевшей стороны об отводе военного прокурора Сергея Назарова. Защита Буданова обвиняет адвокатов семьи Кунгаевых в умышленном затягивании процесса и оказании давления на суд. Из Ростова-на-Дону передает наш корреспондент Сергей Слепцов:
Сергей Слепцов: Военный суд уже вторую неделю не может перейти к завершающей стадии слушания по делу и прению сторон. Происходит это, прежде всего, потому, что защитники потерпевших адвокаты Хамзаев, Маркелов и Тихромирова буквально заваливают суд ходатайствами о производстве все новых допросов, приобщении всевозможных документов к материалам дела и иных следственных действий. При этом адвокаты не всегда удерживаются в рамках общепринятой российской судебной и профессиональной этики. Адвокату потерпевших Абдулле Хамзаеву, в частности, суд несколько раз объявлял предупреждение за произнесение в судебном заседании речей явно политического характера, выходящих за правовые рамки рассматриваемого судом уголовного дела.
Тем не менее, адвокаты потерпевшей семьи убитой полковником Будановым чеченской девушки Эльзы Кунгаевой только за последнюю неделю трижды заявляли ходатайство об отводе, как всему составу суда, так и персонально председательствующему на заседании - полковнику юстиции Виктору Костину. Эти требования суд оставил без удовлетворения, как не имеющие под собой законных оснований. Кстати, в четверг потерпевшая сторона - семья Кунгаевых и их адвокаты - заявили также требование об отводе также государственному обвинителю в процессе, военному прокурору Сергею Назарову. Как заявил в судебном заведении отец убитой девушки Виса Кунгаев, полковник юстиции Назаров выступает в процессе скорее как защитник подсудимого. Это высказывание поддержали адвокаты, констатировав, что военный прокурор отклонил все ходатайства потерпевших, а по мнению адвоката Хамзаева, позиция военного прокурора полностью согласована с защитой подсудимого.
В зале суда присутствуют около трех десятков журналистов российских и зарубежных средств массовой информации. Все они, кстати, прошли специальную аккредитацию. И сегодня трое моих коллег, весьма бурно прореагировавших на очередную реплику судьи, были удалены из зала заседания Однако, судебное слушание неуклонно движется к завершению. По мнению адвоката полковника Буданова Анатолия Мухина, защита потерпевших уже исчерпала арсенал законных методов. Отчасти это мнение адвоката подтверждается и тем, что только сегодня суд трижды квалифицировал действия потерпевших и их адвокатов как попытки оказать давление на суд. По мнению адвоката Алексея Дулимова, защищающего интересы полковника Буданова, все атаки его оппонентов в конечном итоге разобьются о тот факт, что авторитетная экспертная комиссия признала подсудимого Юрия Буданова невменяемым в момент совершения им убийства Эльзы Кунгаевой. Военный прокурор Сергей Назаров, поддерживающий в суде обвинение, назвал тактику защиты потерпевших хаотичной и направленной, скорее всего, на затягивание слушания дела. В любом случае на следующей стадии судебного процесса - прении сторон у всех адвокатов есть возможность убедить суд в своей правоте и продемонстрировать не взаимные упреки, как это происходит сейчас, а мастерство в том, что в мировой юриспруденции называется судоговорением.
Андрей Шароградский: Итак, ранее психолого-психиатрическая экспертиза полковника Буданова, проведенная врачами из Института имени Сербского, признала, что в момент убийства подсудимый находился в невменяемом состоянии. Кандидат медицинских наук, психиатр-эксперт бюро независимой экспертизы "Версия" Эмиль Гушанский считает, что эта экспертиза тенденциозна, необоснованна и профессионально несостоятельна. С Эмилем Гушанским беседовала наш корреспондент Кристина Горелик:
Кристина Горелик: Эмиль Львович, как вы оцениваете действия врачей из Института имени Сербского, которые проводили психолого-психиатрическую экспертизу полковника Буданова и признали его на момент совершения убийства чеченской девушки Эльзы Кунгаевой невменяемым?
Эмиль Гушанский: Я не судья и я не вправе давать оценку действиям врачей, я могу судить только об их заключении и о том, насколько оно обосновано. Так вот, повторяю, и буду повторять, что это заключение не обосновано, что оно не опирается на медицинские факты, изложенные теми же врачами в том же акте, что диагноз сумеречного состояния в момент совершения преступления не вытекает из тех медицинских данных, которые они сами же изложили, и поэтому является медицински необоснованным, а следовательно - тенденциозным. О том, что на такое решение могло оказать давление военное ведомство, свидетельствует и тот факт, что задолго до проведения экспертизы, но тогда, когда уже шел процесс над Будановым, и провели судебно-психиатрические экспертизы, министр обороны в своей беседе с редакторами центральных газет заявил, что ему жалко Буданова, что он - жертва обстоятельств и неразработанного законодательства. Заменить палача на жертву - значит открыто призывать, простите, к погромам, и это значит - открыто оказывать давление на суд и на экспертов. Я полагаю, что эксперты находились под прямым давлением тех ведомств, которые не имеют никакого прямого отношения к проведению экспертизы. И к ссылке на то, что Буданов в момент правонарушения, простите, я цитирую Пушкина, а не Буданова, "Мальчики кровавые в глазах", что он видел там трупы солдат своих и представил себе, что может произойти с его семьей, - это явная натяжка, это использование Будановым полученных им в том же учреждении психиатрических сведений. И, кроме того, эти последние его высказывания, они впервые появились в материалах дела во время экспертизы. Никакого отношения к его состоянию в момент совершения деяния это не имело. Сумеречное состояние сознания есть исключительное состояние сознания. Исключительное подразумевает исключение из ситуации, исключение из контекста. Сумеречное состояние - это измененное состояние сознания, когда человек выпадает из связи с реальностью, с окружающим. Ничего подобного не было у Буданова, а я ознакомился с обвинительным заключением, и ничего подобного не описано в акте экспертизы. Как иначе можно это расценивать, как не тенденциозное решение? Я считаю, что они злоупотребили своими профессиональными знаниями.
Кристина Горелик: Эмиль Львович, вы сказали, что на врачей было оказано давление, в том числе и военных ведомств...
Эмиль Гушанский: Это мое предположение.
Кристина Горелик: Вы считаете их жертвами в данной ситуации, или они продолжают традиции картельной советской психиатрии?
Эмиль Гушанский: Я могу дать моральную оценку. Как коллега, я считаю, что здесь психиатрией злоупотребили в немедицинских целях, что заключение ничего общего с психиатрией не имеет, что это политическое заключение, и в этом плане это, конечно, продолжение картельной психиатрии, это ее рецидив. Как человеку, мне просто стыдно за моих коллег. Вот здесь я имею на это право, мне стыдно за моих коллег и мне стыдно за ту профессию, которой я посвятил всю свою жизнь, и которую используют, простите, как площадную девку в своих потребностях. Вот это я могу заявить совершенно открыто.
Андрей Шароградский: Известность института имени Сербского в мире превосходит, пожалуй, известность любых других лечебных заведений, но в ее основе лежит дурная слава. Наш нью-йоркский корреспондент Юрий Жигалкин беседует с исполнительным директором Международной лиги защиты прав человека Кэтрин Фитцпатрик, помогавшей в свое время жертвам психиатров из института Сербского.
Юрий Жигалкин: Как вы считаете, можно ли с доверием относиться к медицинскому заключению экспертов института Сербского по делу Буданова?
Кэтрин Фитцпатрик: Я думаю, нельзя. Причиной тому - прошлое института и его неготовность смыть с себя это пятно. Институт Сербского заработал себе уникальную репутацию, он печально известен своими так называемыми "открытиями" в области психиатрии, которые позволили властям расправляться с диссидентами и политическими активистами, заключая их в психиатрические лечебницы. Институт Сербского, например, обнаружил то, что они назвали вялотекущей формой шизофрении, симптомами которой были проявления политической активности. По этой статье подверглись психиатрическому преследованию генерал Григоренко, Владимир Буковский. Международная ассоциация психиатров не признает существование такой формы заболевания. Институт Сербского, к примеру, расширительно, вопреки международным стандартам, толковал термин олигофрения, используя его для принудительного психиатрического лечения детей. Но самый главный факт, который разрушил их репутацию медицинского заведения - готовность обслуживать власть, использовать медицину в политических целях. Психиатрический инструментарий откровенно применялся в политических целях, эксперты института Сербского позволяли заключать диссидентов в психиатрические лечебницы без суда на любые сроки.
Юрий Жигалкин: Но это, что называется, дело прошлого. Что заставляет вас думать, что институт Сербского, его эксперты не заслуживают доверия сегодня?
Кэтрин Фитцпатрик: Прежде всего - они все еще не осудили свое прошлое. Многие из прежних руководителей все еще там, они все еще используют свои печально знаменитые диагнозы, они не отказались от своих прежних заключений, хотя среди них есть удивительные примеры того, как один и тот же человек провозглашался то сумасшедшим, то нормальным. До сих пор институт Сербского, насколько мне известно, не попытался реабилитировать ни одну из своих жертв, признав свои диагнозы неверными. Следующая проблема - ангажированность института. В советские времена он был, по сути, филиалом советского аппарата подавления, официальным государственным экспертом, каков его сегодняшний статус? Тот факт, что случай Буданова был передан на экспертизу в институт Сербского, при этом российским властям требовалось оправдание полковника, чрезвычайно подозрителен в контексте того, что мы знаем об этом учреждении. Почему при этом адвокатам жертвы Буданова не было позволено провести альтернативное психиатрическое освидетельствование обвиняемого? Все это заставляет думать, что институт Сербского готов отчасти вернуться к своей прежней роли. Но для того, чтобы сделать более точный вывод, необходимо проверить, были ли в недавней практике института случаи, сходные с делом Буданова.
