Программу «Темы недели» ведет Дмитрий Волчек. Принимают участие корреспондент Радио Свобода Семен Мирский, философ Михаил Рыклин и директор Музея сновидений Фрейда Виктор Мазин.
Дмитрий Волчек: На этой неделе мир прощался с Жаком Деррида. Скончавшийся в минувшую субботу в Париже основатель школы деконструтивизма. Деррида был последним из плеяды великих французов, в которую входили такие звезды как Жак Лакан, Ролан Барт, Мишель Фуко и Жиль Делёз.
Семен Мирский: Жак Деррида был одним из считанных философов века, которые вывели эту древнюю дисциплину за пределы философской кафедры, привлекли к ней внимание людей, никогда ранее не подозревавших, что философия - это интересное и даже захватывающее занятие. В этом колоссальная заслуга Жака Деррида, ставящая его в один ряд с такими гигантами мысли 20 века как Бертран Рассел и Мартин Хайдеггер. Книги Жака Деррида, такие как "Письмо и различие", "Грамматология", "Призраки Маркса" были и остаются предметом бесчисленных комментариев и дискуссий не только на философских кафедрах, но и среди сугубых неспециалистов, для которых философия, как и во времена Сократа, остается самым важным делом жизни. Узнав кончине Жака Деррида, президент Франции Ширак сказал, что в его лице человечество потерло одну из крупнейших фигур интеллектуальной жизни нашего времени. Примерно год тому назад, уже зная о своей тяжелой болезни - раке поджелудочной железы - Жак Деррида сказал в интервью газете "Монд": "Платон учил нас, что философствовать - означает прежде всего научиться умирать. Я разделяю эту мысль, но сам я никак не могу ею проникнуться. Я еще не научился невозмутимо принимать смерть". И в этих словах сквозит интеллектуальная честность, отличавшая все, что делал в своей жизни философ Жак Деррида.
Дмитирй Волчек: Жак Деррида дважды бывал в России - в 90 и 94 годах. О встречах с ним вспоминает философ Михаил Рыклин.
Михаил Рыклин: Была парадоксальная ситуация, когда он приехал в Россию: хотя ни одна его книга к тому времени, в 90-м году, не была опубликована по-русски, интерес к его визиту был просто огромный. Когда он читал лекцию в МГУ, тысячная аудитория была забита. Его идеи циркулировали вне его книг. Второй раз он приезжал в 94 году, читал курс лекций в Москве, а потом в Петербурге. После своего первого визита, к нашему удивлению, Деррида через два месяца написал довольно большой текст о своем путешествии в Советский Союз, где он пытался объяснить, что это такое для него было приехать в Советский Союз, почему для него не так просто взять и рассказать об этом путешествии. Он взял для анализа тексты Вальтера Беньямина, Андре Жида и анализировал через них свое собственное путешествие в Москву. Потом он написал книгу "Призраки Маркса" в 93 году, я думаю, тоже отчасти под влиянием этой поездки. Он хорошо осознал, что Октябрьская революция была колоссальным событием в жизни европейской интеллигенции. Сам он не был никогда человеком особо левым, так же как, естественно, не был и правым. Он стремился держаться на дистанции от прямой политической ангажированности, но он чувствовал, что это событие, которое оставило глубочайший след в истории французской, немецкой мысли 20 века и пытался понять причины этого влияния. Анализировал тексты Беньямина, а также французских интеллектуалов, находившихся под сильным влиянием Октябрьской революции. То есть для него эта тема была существенной. Деррида никогда не работал с текстами на русском языке, потому что он был человеком очень методичным, и у него было такое правило, которое он никогда не нарушал - работать только с текстами, которые он может прочитать в оригинале. Соответственно, он работал с греческими, латинскими, немецкими, французскими, английскими и, кажется, итальянскими текстами. Он считал, что если он не может прочитать текст в оригинале, например, Достоевского, который, конечно, произвел на него впечатление, когда он был подростком, он никогда бы не стал их анализировать. Но он изучал этот опыт через призму других, может быть, менее осторожных, чем он, наблюдателей, и это было для него важно. Я думаю, что Деррида был бы в ужасе от того кризиса, в который проект просвещения попал в современной России. Он приехал первый раз в 90 году полный ожиданий, надежд, и он даже этого не скрывал, что, возможно, возникнет диалог. Наша группа -Валерий Подорога, Евгения Петровская, Бибихин, Автономова принимали его. Для него было очень важно, что его тексты здесь знают, читают, что его знают как мыслителя, ценят. И он был полон надежд, связанных с общей тогдашней атмосферой в Европе. Тогда только что прошли "бархатные революции" в Европе, он приехал на этой волне. А в 94 году у него уже не было такого энтузиазма, он сказал, что многие из тех надежд не оправдались, и ясно, что будет более длительный, более трудный, более извилистый путь для Восточной Европы и тем более для России. Я думаю, что если бы он узнал о том, насколько проект просвещения находится под атакой, насколько атакованы сами основы просвещения, которые для него были чем-то, что нужно совершенствовать, но никак не отбрасывать, он бы ужаснулся. Я последние годы с ним не встречался, но, думаю, он знал более или менее, что происходит. Я не думаю, что то время, которое мы сейчас переживаем - это его время. Я думаю, что он был достаточно отчужден и от того, что происходит в современной Америке, и от того, что происходит в современном Израиле, и от того, что происходит в современной России. Я сужу по последнему интервью в "Le Monde" за месяц до своей смерти, судя по тому, что он пишет, чувствуется, что это время, в котором он разочарован, время тупиковое для него.
Дмитрий Волчек: В воскресенье в петербургском Музее сновидений Фрейда состоится вечер, названный «Реквием по Жаку Деррида». О его программе рассказывает директор музея Виктор Мазин.
Виктор Мазин: Мне не очень нравится слово "реквием", потому что реквием все-таки это католическая месса. А идентичность Деррида алжиро-еврейско-французская, скажем так, и ничего католического особо там нет в его размышлениях, хотя связь с Блаженным Августином есть, конечно. Но мы решили все-таки называть "Реквием по Деррида". Мероприятие проводим совместное с двумя композиторами. Один из них Александр Калин. Это композитор из Нью-Йорка, работающий с электроникой, то есть его инструмент - это инструмент самый распространенный, наверное, на сегодняшний день - это компьютер. Второй музыкант совсем нетрадиционный, это Гермес Зайгот, петербургский музыкант. Он играет на корне, который нашел то ли в пустыне Невада, то ли в Аризоне, он долгое время жил в Америке. Также он играет на инструменте, который называется рог. Это рог некоего животного допотопного, не знаю точно, какого, но напоминает библейский рог шафар. Соответственно, здесь есть какая-то связь между Жаком Деррида и этим рогом.
Дмитрий Волчек: На этой неделе мир прощался с Жаком Деррида. Скончавшийся в минувшую субботу в Париже основатель школы деконструтивизма. Деррида был последним из плеяды великих французов, в которую входили такие звезды как Жак Лакан, Ролан Барт, Мишель Фуко и Жиль Делёз.
Семен Мирский: Жак Деррида был одним из считанных философов века, которые вывели эту древнюю дисциплину за пределы философской кафедры, привлекли к ней внимание людей, никогда ранее не подозревавших, что философия - это интересное и даже захватывающее занятие. В этом колоссальная заслуга Жака Деррида, ставящая его в один ряд с такими гигантами мысли 20 века как Бертран Рассел и Мартин Хайдеггер. Книги Жака Деррида, такие как "Письмо и различие", "Грамматология", "Призраки Маркса" были и остаются предметом бесчисленных комментариев и дискуссий не только на философских кафедрах, но и среди сугубых неспециалистов, для которых философия, как и во времена Сократа, остается самым важным делом жизни. Узнав кончине Жака Деррида, президент Франции Ширак сказал, что в его лице человечество потерло одну из крупнейших фигур интеллектуальной жизни нашего времени. Примерно год тому назад, уже зная о своей тяжелой болезни - раке поджелудочной железы - Жак Деррида сказал в интервью газете "Монд": "Платон учил нас, что философствовать - означает прежде всего научиться умирать. Я разделяю эту мысль, но сам я никак не могу ею проникнуться. Я еще не научился невозмутимо принимать смерть". И в этих словах сквозит интеллектуальная честность, отличавшая все, что делал в своей жизни философ Жак Деррида.
Дмитирй Волчек: Жак Деррида дважды бывал в России - в 90 и 94 годах. О встречах с ним вспоминает философ Михаил Рыклин.
Михаил Рыклин: Была парадоксальная ситуация, когда он приехал в Россию: хотя ни одна его книга к тому времени, в 90-м году, не была опубликована по-русски, интерес к его визиту был просто огромный. Когда он читал лекцию в МГУ, тысячная аудитория была забита. Его идеи циркулировали вне его книг. Второй раз он приезжал в 94 году, читал курс лекций в Москве, а потом в Петербурге. После своего первого визита, к нашему удивлению, Деррида через два месяца написал довольно большой текст о своем путешествии в Советский Союз, где он пытался объяснить, что это такое для него было приехать в Советский Союз, почему для него не так просто взять и рассказать об этом путешествии. Он взял для анализа тексты Вальтера Беньямина, Андре Жида и анализировал через них свое собственное путешествие в Москву. Потом он написал книгу "Призраки Маркса" в 93 году, я думаю, тоже отчасти под влиянием этой поездки. Он хорошо осознал, что Октябрьская революция была колоссальным событием в жизни европейской интеллигенции. Сам он не был никогда человеком особо левым, так же как, естественно, не был и правым. Он стремился держаться на дистанции от прямой политической ангажированности, но он чувствовал, что это событие, которое оставило глубочайший след в истории французской, немецкой мысли 20 века и пытался понять причины этого влияния. Анализировал тексты Беньямина, а также французских интеллектуалов, находившихся под сильным влиянием Октябрьской революции. То есть для него эта тема была существенной. Деррида никогда не работал с текстами на русском языке, потому что он был человеком очень методичным, и у него было такое правило, которое он никогда не нарушал - работать только с текстами, которые он может прочитать в оригинале. Соответственно, он работал с греческими, латинскими, немецкими, французскими, английскими и, кажется, итальянскими текстами. Он считал, что если он не может прочитать текст в оригинале, например, Достоевского, который, конечно, произвел на него впечатление, когда он был подростком, он никогда бы не стал их анализировать. Но он изучал этот опыт через призму других, может быть, менее осторожных, чем он, наблюдателей, и это было для него важно. Я думаю, что Деррида был бы в ужасе от того кризиса, в который проект просвещения попал в современной России. Он приехал первый раз в 90 году полный ожиданий, надежд, и он даже этого не скрывал, что, возможно, возникнет диалог. Наша группа -Валерий Подорога, Евгения Петровская, Бибихин, Автономова принимали его. Для него было очень важно, что его тексты здесь знают, читают, что его знают как мыслителя, ценят. И он был полон надежд, связанных с общей тогдашней атмосферой в Европе. Тогда только что прошли "бархатные революции" в Европе, он приехал на этой волне. А в 94 году у него уже не было такого энтузиазма, он сказал, что многие из тех надежд не оправдались, и ясно, что будет более длительный, более трудный, более извилистый путь для Восточной Европы и тем более для России. Я думаю, что если бы он узнал о том, насколько проект просвещения находится под атакой, насколько атакованы сами основы просвещения, которые для него были чем-то, что нужно совершенствовать, но никак не отбрасывать, он бы ужаснулся. Я последние годы с ним не встречался, но, думаю, он знал более или менее, что происходит. Я не думаю, что то время, которое мы сейчас переживаем - это его время. Я думаю, что он был достаточно отчужден и от того, что происходит в современной Америке, и от того, что происходит в современном Израиле, и от того, что происходит в современной России. Я сужу по последнему интервью в "Le Monde" за месяц до своей смерти, судя по тому, что он пишет, чувствуется, что это время, в котором он разочарован, время тупиковое для него.
Дмитрий Волчек: В воскресенье в петербургском Музее сновидений Фрейда состоится вечер, названный «Реквием по Жаку Деррида». О его программе рассказывает директор музея Виктор Мазин.
Виктор Мазин: Мне не очень нравится слово "реквием", потому что реквием все-таки это католическая месса. А идентичность Деррида алжиро-еврейско-французская, скажем так, и ничего католического особо там нет в его размышлениях, хотя связь с Блаженным Августином есть, конечно. Но мы решили все-таки называть "Реквием по Деррида". Мероприятие проводим совместное с двумя композиторами. Один из них Александр Калин. Это композитор из Нью-Йорка, работающий с электроникой, то есть его инструмент - это инструмент самый распространенный, наверное, на сегодняшний день - это компьютер. Второй музыкант совсем нетрадиционный, это Гермес Зайгот, петербургский музыкант. Он играет на корне, который нашел то ли в пустыне Невада, то ли в Аризоне, он долгое время жил в Америке. Также он играет на инструменте, который называется рог. Это рог некоего животного допотопного, не знаю точно, какого, но напоминает библейский рог шафар. Соответственно, здесь есть какая-то связь между Жаком Деррида и этим рогом.
