Андрей Шарый: Специальная рабочая группа сейма Латвии подготовила проект декларации об осуждении коммунистического тоталитаризма и преступлений коммунистического режима Советского Союза.
О положении русскоязычного населения Латвии я беседовал с депутатом латвийского парламента Борисом Цилевичем.
Борис Цилевич: Есть естественный процесс интеграции, когда люди живут рядом, они так или иначе общаются, работают вместе, влюбляются, женятся. Я думаю, что этот процесс интеграции идет очень успешно и нормально. И Латвия резко отличается, например, от таких стран, как Бельгия, не говоря уже о Косово. Тут нет такого жесткого деления и отдельного существования между русскими и латышами. С другой стороны, есть государственная политика, которая носит название "политики интеграции общества", с моей точки зрения, эта политика не очень-то соответствует целям и задачам интеграции. Скорее, эта политика направлена на то, что правящая элита нынешняя называет восстановлением исторической справедливости, то есть по существу обеспечением доминирования латышского языка и латышских кадров. Эта политика, с моей точки зрения, скорее раскалывает общество. Это касается в первую очередь сворачивания образования на русском языке, что, действительно, консолидировало скорее русских националистов и пошло во вред интеграции. Но в целом я смотрю на вещи оптимистично и думаю, что, несмотря на усилия политики правительства, тем не менее, интеграция общества все-таки развивается более или менее успешно.
Андрей Шарый: Вопрос о позиции президента республики. Я помню, что когда Фрейберге победила на выборах, она обещала выучить русский язык.
Борис Цилевич: Да, обещала, но уже некоторое время назад президент официально признала, что сделать ей это не удалось, у нее есть более важные задачи. К сожалению, президент, на мой взгляд, играет не очень конструктивную роль во всем процессе интеграции. Это объективно, это не ее вина, а ее проблема. Потому что это типичный представитель латышской эмиграции, человек, который провел всю свою сознательную жизнь далеко от Латвии, в Канаде. Я верю, что она сохраняла светлый образ Латвии в своем сердце и делала все возможное для того, чтобы добиться свободы для своей страны. Когда она вернулась, стала первым лицом государства, она столкнулась только с одной, но с очень серьезной проблемой, - то, что реальная страна очень сильно отличалась от того светлого идеалистического образа, который президент хранила в своем сердце. Как когда-то писала Анна Ахматова, "я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был". Вот наш президент такого о себе сказать не может. Поэтому очень часто, даже пытаясь добиться чего-то, каких-то высоких, светлых целей, она вынуждена сводить все свои усилия к такому несколько наивному морализаторству, которое очень часто вызывает просто раздражение, недоумение.
Андрей Шарый: Вы сказали, что вот эти дискуссии новые о государственной политике консолидировали русских националистов. Скажите, пожалуйста, есть ли, на ваш взгляд, какие-то в Латвии конструктивные силы с обеих сторон - и со стороны латышских партий, и в русскоязычной общине, которые могли бы вести более-менее плодотворный диалог?
Борис Цилевич: Конечно же, есть. Понимаете, к сожалению, политическое влияние этих сил со временем не возрастает, а уменьшается. И очень интересно сравнить ситуацию в Латвии и в Эстонии. Если в Эстонии практически этнические партии постепенно уходят в небытие, то есть все больше и больше партий характеризуются своими экономическими программами, социальными, политическими идеями, а не этнической принадлежностью. Традиционно эстонские партии включают все больше русских кандидатов в свои списки. А те партии, которые выносят на первый план именно этнический признак, русские партии Эстонии, на последних выборах терпят сокрушительное поражение. В Латвии, к сожалению, ситуация обратная. То есть люди все больше и больше голосуют за своих: латыши за латышей, русские за русских. И чем более националистические лозунги выдвигает та или иная партия, тем больше голосов они привлекают на выборах.
Андрей Шарый: Насколько я понимаю, в советское время в Латвии можно было вполне успешно существовать и жить, не зная языка коренной национальности - латышского. Сейчас русские учат латышский язык?
Борис Цилевич: Естественно. Это на самом деле достаточно условно. В некоторых областях можно было бы, в других нет. Например, сейчас, конечно, не очень популярно это вспоминать, но в некоторых вузах, таких, как Академия художеств, например, образование было только на латышском языке или, скажем, на историко-философском факультете в то время Латвийского госуниверситета. Сейчас русские не только учат латышский язык. Действительно, еще в начале 90-х был принят целый ряд нормативных актов, который был направлен на то, что без знания латышского существовать было нельзя. Знание латышского языка очень сильно возросло по сравнению с советским периодом. Если по переписи 1989 года только 22 процента примерно русских отвечали, что они на том или ином уровне владеют латышским языком, уже к середине 90-х годов эта цифра возросла до 55-60 процентов. Проблема не в том, что русские не знают латышского, и уж тем более не в том, что они не хотят его учить. Практически мне не приходилось встречать людей, которые отвергали бы необходимость владения латышским языком. Проблема в навязывании неуважения. Проблема в том, что латышский язык пытаются внедрять из-под палки.
О положении русскоязычного населения Латвии я беседовал с депутатом латвийского парламента Борисом Цилевичем.
Борис Цилевич: Есть естественный процесс интеграции, когда люди живут рядом, они так или иначе общаются, работают вместе, влюбляются, женятся. Я думаю, что этот процесс интеграции идет очень успешно и нормально. И Латвия резко отличается, например, от таких стран, как Бельгия, не говоря уже о Косово. Тут нет такого жесткого деления и отдельного существования между русскими и латышами. С другой стороны, есть государственная политика, которая носит название "политики интеграции общества", с моей точки зрения, эта политика не очень-то соответствует целям и задачам интеграции. Скорее, эта политика направлена на то, что правящая элита нынешняя называет восстановлением исторической справедливости, то есть по существу обеспечением доминирования латышского языка и латышских кадров. Эта политика, с моей точки зрения, скорее раскалывает общество. Это касается в первую очередь сворачивания образования на русском языке, что, действительно, консолидировало скорее русских националистов и пошло во вред интеграции. Но в целом я смотрю на вещи оптимистично и думаю, что, несмотря на усилия политики правительства, тем не менее, интеграция общества все-таки развивается более или менее успешно.
Андрей Шарый: Вопрос о позиции президента республики. Я помню, что когда Фрейберге победила на выборах, она обещала выучить русский язык.
Борис Цилевич: Да, обещала, но уже некоторое время назад президент официально признала, что сделать ей это не удалось, у нее есть более важные задачи. К сожалению, президент, на мой взгляд, играет не очень конструктивную роль во всем процессе интеграции. Это объективно, это не ее вина, а ее проблема. Потому что это типичный представитель латышской эмиграции, человек, который провел всю свою сознательную жизнь далеко от Латвии, в Канаде. Я верю, что она сохраняла светлый образ Латвии в своем сердце и делала все возможное для того, чтобы добиться свободы для своей страны. Когда она вернулась, стала первым лицом государства, она столкнулась только с одной, но с очень серьезной проблемой, - то, что реальная страна очень сильно отличалась от того светлого идеалистического образа, который президент хранила в своем сердце. Как когда-то писала Анна Ахматова, "я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был". Вот наш президент такого о себе сказать не может. Поэтому очень часто, даже пытаясь добиться чего-то, каких-то высоких, светлых целей, она вынуждена сводить все свои усилия к такому несколько наивному морализаторству, которое очень часто вызывает просто раздражение, недоумение.
Андрей Шарый: Вы сказали, что вот эти дискуссии новые о государственной политике консолидировали русских националистов. Скажите, пожалуйста, есть ли, на ваш взгляд, какие-то в Латвии конструктивные силы с обеих сторон - и со стороны латышских партий, и в русскоязычной общине, которые могли бы вести более-менее плодотворный диалог?
Борис Цилевич: Конечно же, есть. Понимаете, к сожалению, политическое влияние этих сил со временем не возрастает, а уменьшается. И очень интересно сравнить ситуацию в Латвии и в Эстонии. Если в Эстонии практически этнические партии постепенно уходят в небытие, то есть все больше и больше партий характеризуются своими экономическими программами, социальными, политическими идеями, а не этнической принадлежностью. Традиционно эстонские партии включают все больше русских кандидатов в свои списки. А те партии, которые выносят на первый план именно этнический признак, русские партии Эстонии, на последних выборах терпят сокрушительное поражение. В Латвии, к сожалению, ситуация обратная. То есть люди все больше и больше голосуют за своих: латыши за латышей, русские за русских. И чем более националистические лозунги выдвигает та или иная партия, тем больше голосов они привлекают на выборах.
Андрей Шарый: Насколько я понимаю, в советское время в Латвии можно было вполне успешно существовать и жить, не зная языка коренной национальности - латышского. Сейчас русские учат латышский язык?
Борис Цилевич: Естественно. Это на самом деле достаточно условно. В некоторых областях можно было бы, в других нет. Например, сейчас, конечно, не очень популярно это вспоминать, но в некоторых вузах, таких, как Академия художеств, например, образование было только на латышском языке или, скажем, на историко-философском факультете в то время Латвийского госуниверситета. Сейчас русские не только учат латышский язык. Действительно, еще в начале 90-х был принят целый ряд нормативных актов, который был направлен на то, что без знания латышского существовать было нельзя. Знание латышского языка очень сильно возросло по сравнению с советским периодом. Если по переписи 1989 года только 22 процента примерно русских отвечали, что они на том или ином уровне владеют латышским языком, уже к середине 90-х годов эта цифра возросла до 55-60 процентов. Проблема не в том, что русские не знают латышского, и уж тем более не в том, что они не хотят его учить. Практически мне не приходилось встречать людей, которые отвергали бы необходимость владения латышским языком. Проблема в навязывании неуважения. Проблема в том, что латышский язык пытаются внедрять из-под палки.
