Проблема художественного перевода, особенно стихотворного - это тупик, который не объехать никакому таланту. Я беру на себя смелость утверждать это почти безапелляционно, потому что в противном случае пришлось бы только рассмеяться над мнением колумбийского писателя Габриэля Гарсии Маркеса, считающего чилийца Пабло Неруду "величайшим поэтом двадцатого столетия - на любом языке". Любого языка, в отличие от Маркеса, я не знаю, а переводы из Неруды на те, которые я знаю, до конца меня не убеждают. С другой стороны, я бы мог подобрать альтернативных кандидатов на должность, которую Маркес отвел для Неруды - у меня есть подозрения, что он все-таки знает не все языки.
Похвала Маркеса в последнее время раздается повсеместно с газетных и журнальных страниц. Это связано со столетним юбилеем Пабло Неруды и сопутствующим ему юбилейным ажиотажем. С такой оценкой категорически не согласен Стивен Шварц, автор статьи в журнале Weekly Standard. Шварц, судя по всему, хорошо разбирается в испаноязычной поэзии XX века и упоминает поэтов, куда более достойных, на его взгляд, кандидатов на первенство, таких как Антонио Мачадо или Рафаэль Альберти. Быть арбитром в этом споре мне не под силу, но есть другие критерии, доступные каждому. Статья Шварца называется "Плохой поэт, дурной человек". Поговорим о человеке.
Авторы этих слов - французский сюрреалист Андре Бретон и Лев Троцкий, и они, конечно, не относятся непосредственно к Неруде, который в те времена еще не был особенно известен. Но Троцкий, тем не менее, попал в цель. Первое покушение на его жизнь было организовано по заданию Сталина в мае 1940 года мексиканским художником Давидом Сикейросом и, в отличие от совершенного 3 месяца спустя, провалилось, хотя американский охранник Троцкого был убит. Сикейроса в ожидании суда отпустили под залог, и Неруда, чилийский дипломат, раздобыл ему паспорт для побега из Мексики, за что был уволен с дипломатической службы.
Для тех, кому это не покажется достаточной гнусностью, можно привести другой эпизод. В канун юбилея лондонская газета Guardian напомнила другой случай из жизни поэта, в 1939 году, когда Неруда, в ту пору дипломат в Париже, оказал содействие при фрахтовке судна "Виннипег", которое эвакуировало 2 тысячи левых испанских повстанцев из Франции в Чили. Автор статьи вспоминает, как сам Неруда, в белой шляпе, явился на причал в Бордо проводить спасенных в путь.
Неруда действительно сыграл важную роль в этом эпизоде, но она, как утверждает Шварц со ссылкой на испанские левые источники, была прямо противоположна той, которую ему приписывает Guardian. Согласно некоторым источникам, при составлении списков эвакуируемых было отвергнуто до 86 процентов анархистов. Эти списки, в соответствии с кремлевскими инструкциями, проверял именно Пабло Неруда, как организатор эвакуации в Чили, и на причал он, скорее всего, явился, чтобы не допустить спасения идеологических врагов - в данном случае он был как бы Оскаром Шиндлером наоборот. Большинство этих людей было арестовано немцами после оккупации Франции и помещено в концлагеря, где многие погибли.
Далеко не все левые жили в ту эпоху по указке Москвы. Стивен Шварц отмечает, что деятели культуры и искусства, связанные с Троцким, были куда самостоятельнее, многие стали сознательными борцами с тоталитаризмом и даже антикоммунистами, в том числе такие американские писатели как Сидни Хук, Мэри Маккарти и Сол Беллоу. Те же, кто связывал свою судьбу с бесчеловечной диктатурой, отдавали ей свою совесть. В их числе Шварц называет, в частности, крупнейшего французского прозаика Луи Арагона. Чешского писателя Милана Кундеру привела в ужас радость, которую изъявил французский поэт Поль Элюар по поводу казни коммунистами своего друга, пражского писателя Завиши Каландры. Пабло Неруда выражал подобную радость неоднократно, и история до сих пор не предъявила ему своего счета. Мы знаем немало изъявлений рабской преданности вроде того, с которым выступил Элюар, но большинство из них исходило от людей, живших в условиях тоталитарного гнета, и их поведение по-человечески объяснимо, потому что все они смотрели в глаза гибели, а между страхом и подлостью все-таки есть разница. Элюару, Неруде и их единомышленникам ничего в этом роде не грозило, и многие открыто порывали если не с коммунизмом, то со сталинизмом, когда список его преступлений стал всеобщим достоянием. Кое-кто, возможно, помнит процедуру разжалования из художников в идеологические оборотни, которой подвергли, в частности, популярного американского писателя Говарда Фаста, покинувшего компартию США после XX съезда КПСС. Но путь покаяния не был путем Неруды, который был и остался сталинистом всю свою сознательную жизнь. Его карьеру достойно увенчала не Нобелевская премия 1970 года, которой он добивался всеми правдами и неправдами, а Сталинская премия мира за 1953 год за верную службу диктаторскому престолу.
Случай Неруды - это не просто соблазн левизны, которому в те годы уступали очень многие художники. Уступают они и сегодня, но тогда для них оплотом была советская империя, и условием поступления на службу было полное раболепие, не оставляющее места нравственным поискам и угрызениям.
Можно, конечно, спорить о том, насколько тоталитарная идеология коррумпирует художественный талант. Француз Луи-Фердинанд Селин и норвежец Кнут Гамсун приняли сторону фашизма, но это не вычеркнуло их из истории литературы. Но Селин и Гамсун пришли в фашизм из литературы, а не наоборот - для Неруды между этими противоположными маршрутами не было никакой разницы.
Это, конечно, не решает вопроса о том, был ли он величайшим поэтом столетия. По утверждению Стивена Шварца он был заурядным рифмоплетом, но мы можем судить только по переводам.
Вполне возможно, что мои рассуждения о трудностях поэтического перевода были чересчур строгими. Иногда перевод дает об оригинале достаточное представление.
Похвала Маркеса в последнее время раздается повсеместно с газетных и журнальных страниц. Это связано со столетним юбилеем Пабло Неруды и сопутствующим ему юбилейным ажиотажем. С такой оценкой категорически не согласен Стивен Шварц, автор статьи в журнале Weekly Standard. Шварц, судя по всему, хорошо разбирается в испаноязычной поэзии XX века и упоминает поэтов, куда более достойных, на его взгляд, кандидатов на первенство, таких как Антонио Мачадо или Рафаэль Альберти. Быть арбитром в этом споре мне не под силу, но есть другие критерии, доступные каждому. Статья Шварца называется "Плохой поэт, дурной человек". Поговорим о человеке.
"Тоталитарный режим СССР, действуя через посредство так называемых "культурных организаций", которые он контролирует в других странах, распространяет по всему миру глубокие сумерки, враждебные культурным ценностям любого рода. Сумерки мерзости и крови в которых, рядясь интеллектуалами и художниками, обитают люди, сделавшие себе карьеру из раболепия, обычай из лжи и источник удовольствия - из поводов к преступлению".
Авторы этих слов - французский сюрреалист Андре Бретон и Лев Троцкий, и они, конечно, не относятся непосредственно к Неруде, который в те времена еще не был особенно известен. Но Троцкий, тем не менее, попал в цель. Первое покушение на его жизнь было организовано по заданию Сталина в мае 1940 года мексиканским художником Давидом Сикейросом и, в отличие от совершенного 3 месяца спустя, провалилось, хотя американский охранник Троцкого был убит. Сикейроса в ожидании суда отпустили под залог, и Неруда, чилийский дипломат, раздобыл ему паспорт для побега из Мексики, за что был уволен с дипломатической службы.
Для тех, кому это не покажется достаточной гнусностью, можно привести другой эпизод. В канун юбилея лондонская газета Guardian напомнила другой случай из жизни поэта, в 1939 году, когда Неруда, в ту пору дипломат в Париже, оказал содействие при фрахтовке судна "Виннипег", которое эвакуировало 2 тысячи левых испанских повстанцев из Франции в Чили. Автор статьи вспоминает, как сам Неруда, в белой шляпе, явился на причал в Бордо проводить спасенных в путь.
Неруда действительно сыграл важную роль в этом эпизоде, но она, как утверждает Шварц со ссылкой на испанские левые источники, была прямо противоположна той, которую ему приписывает Guardian. Согласно некоторым источникам, при составлении списков эвакуируемых было отвергнуто до 86 процентов анархистов. Эти списки, в соответствии с кремлевскими инструкциями, проверял именно Пабло Неруда, как организатор эвакуации в Чили, и на причал он, скорее всего, явился, чтобы не допустить спасения идеологических врагов - в данном случае он был как бы Оскаром Шиндлером наоборот. Большинство этих людей было арестовано немцами после оккупации Франции и помещено в концлагеря, где многие погибли.
Далеко не все левые жили в ту эпоху по указке Москвы. Стивен Шварц отмечает, что деятели культуры и искусства, связанные с Троцким, были куда самостоятельнее, многие стали сознательными борцами с тоталитаризмом и даже антикоммунистами, в том числе такие американские писатели как Сидни Хук, Мэри Маккарти и Сол Беллоу. Те же, кто связывал свою судьбу с бесчеловечной диктатурой, отдавали ей свою совесть. В их числе Шварц называет, в частности, крупнейшего французского прозаика Луи Арагона. Чешского писателя Милана Кундеру привела в ужас радость, которую изъявил французский поэт Поль Элюар по поводу казни коммунистами своего друга, пражского писателя Завиши Каландры. Пабло Неруда выражал подобную радость неоднократно, и история до сих пор не предъявила ему своего счета. Мы знаем немало изъявлений рабской преданности вроде того, с которым выступил Элюар, но большинство из них исходило от людей, живших в условиях тоталитарного гнета, и их поведение по-человечески объяснимо, потому что все они смотрели в глаза гибели, а между страхом и подлостью все-таки есть разница. Элюару, Неруде и их единомышленникам ничего в этом роде не грозило, и многие открыто порывали если не с коммунизмом, то со сталинизмом, когда список его преступлений стал всеобщим достоянием. Кое-кто, возможно, помнит процедуру разжалования из художников в идеологические оборотни, которой подвергли, в частности, популярного американского писателя Говарда Фаста, покинувшего компартию США после XX съезда КПСС. Но путь покаяния не был путем Неруды, который был и остался сталинистом всю свою сознательную жизнь. Его карьеру достойно увенчала не Нобелевская премия 1970 года, которой он добивался всеми правдами и неправдами, а Сталинская премия мира за 1953 год за верную службу диктаторскому престолу.
Случай Неруды - это не просто соблазн левизны, которому в те годы уступали очень многие художники. Уступают они и сегодня, но тогда для них оплотом была советская империя, и условием поступления на службу было полное раболепие, не оставляющее места нравственным поискам и угрызениям.
Можно, конечно, спорить о том, насколько тоталитарная идеология коррумпирует художественный талант. Француз Луи-Фердинанд Селин и норвежец Кнут Гамсун приняли сторону фашизма, но это не вычеркнуло их из истории литературы. Но Селин и Гамсун пришли в фашизм из литературы, а не наоборот - для Неруды между этими противоположными маршрутами не было никакой разницы.
Это, конечно, не решает вопроса о том, был ли он величайшим поэтом столетия. По утверждению Стивена Шварца он был заурядным рифмоплетом, но мы можем судить только по переводам.
Быть людьми - таков сталинский закон!
Мы должны учиться у Сталина
Его искренней мощи,
Его конкретной ясности...
Сталин - это полдень,
Зрелость человека и народов...
В последние годы голубь,
Мир, гонимая странница роза,
Опустился ему на плечи,
И Сталин, этот гигант,
Вознес его на высоту своего лба...
Бьет волна о прибрежные камни.
Но Маленков продолжит его дело.
Вполне возможно, что мои рассуждения о трудностях поэтического перевода были чересчур строгими. Иногда перевод дает об оригинале достаточное представление.