- Государство и естественные монополии. К созданию в России Единого тарифного органа.
- Дом, который построил Джек. Завершает карьеру Джек Уэлч, 20 лет возглавляющий крупнейшую компанию мира - General Electric.
- Обзор публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист".
Сергей Сенинский:
Государство и естественные монополии. Мы обращаемся к этой теме в связи с решением создать в России - на основе Федеральной энергетической комиссии - единой государственной структуры, которая бы занималась регулированием тарифов на товары и услуги естественных монополий. Из сферы её будущих полномочий, согласно указу президента России, исключены пока почта и телефоны.
Как возникают естественные монополии? Как в разных странах регулируется их ценовая политика? Действительно ли в России - сверхльготные тарифы, скажем, на газ, электроэнергию - или потребители платят за них сполна, но - в другой форме? По этим и многим другим вопросам темы сегодня выскажутся эксперты из России, Германии и Соединенных Штатов.
Начинает - профессор Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета, Калифорния:
Михаил Бернштам:
В рыночных экономиках государство устанавливает контроль цен естественных монополий в интересах потребителя.
Что такое естественная монополия? Представьте себе, что вы построили железную дорогу. Она вам обошлась в миллион рублей. Дополнительная эксплуатация на человека стоит, к примеру, 10 рублей. Значит, если вы обслуживаете одного человека, то ваши затраты - миллион десять рублей. Если вы обслуживаете двух человек, то ваши затраты - 500 тысяч 10 рублей. Если вы обслуживаете 1000 человек, то ваши затраты - 1010 рублей. Если вы обслуживаете миллион человек, то ваши затраты на одного человека всего 11 рублей. Значит, чем больше вы расширяетесь, тем ниже у вас затраты, потому что первоначальные затраты раскладываются на очень большое число людей.
В этой ситуации возникает состояние "естественной монополии". Если первоначальные затраты велики, а эксплутационные затраты на человека невелики, то затраты непрерывно падают по мере расширения рынка. Соответственно, новый конкурент прийти на рынок не может, потому что ему надо сначала произвести первоначальные затраты. Возникает ситуация, при которой конкуренция оказывается невозможной по естественным или техническим причинам. Это явление называют естественной монополией.
Вы можете брать с каждого человека не 11 рублей, например, а 15 или 20. И у вас возникает очень высокая прибыль. И чем больше растет число потребителей, чем больше растет рынок, тем больше у вас прибыль. Так вот возникает вопрос, у кого остается эта прибыль? У вас? Или часть ее передается потребителю? Приходит правительство и говорит, что вместо 15 или 20 рублей вы будете брать 12 или 13. У вас будет нормальная прибыль, а разница в выгоде переходит потребителю. Значит, правительство устанавливает контроль цен естественных монополий в интересах потребителя.
Сергей Сенинский:
Вопрос - в Москву. Почему, на ваш взгляд, правительство России стремится контролировать практически весь спектр тарифов естественных монополий, а не ограничивается лишь некоторыми из них - скажем, на газ и электроэнергию? Владимир Тихомиров, старший экономист инвестиционно-банковской группы "НИКойл":
Владимир Тихомиров:
... Поскольку мы говорим о монополиях, то весьма возможен "эффект домино". Транспортники, связь и другие региональные монополисты работают в отсутствии конкуренции и, ссылаясь на повышение каких-то базовых тарифов, они вполне могут повышать цены намного выше, чем, скажем, были повышены "базовые" цены. И, соответственно, за этим тянется рост цен на другие услуги и товары.
И здесь обнаруживается такой инфляционный "эффект домино", который нанес очень большой урон борьбе с инфляцией в 90-е годы. Я думаю, что, учитывая этот опыт, правительство попытается сдержать или устранить возможности одновременного роста цен в других областях, где нет конкуренции.
Михаил Бернштам:
Естественные монополии - это объекты инфраструктуры. Железные дороги, нефтепроводы, газопроводы, электроцентрали, сети по передаче электроэнергии, ирригационные сооружения и даже иногда телефонные сети. Поэтому, это экономически эффективно, но конкуренция оказывается технически невозможной. Так как место на рынке занято тем, кто "пришел" первым.
И для того, чтобы монополист не получал сверхприбыли, а цена "раскладывалась" на потребителя, компания получала "нормальную" прибыль, потому что без конкуренции ничто другое не может заставить его снижать цены, для этого правительство устанавливает регулирование цен.
Можно обойтись и без регулирования цен, но тогда нужно поощрять конкуренцию на этом месте. То есть правительство устанавливает определенные условия и говорит: вот, выше этой цены не повышать, но и качество не снижать. А если производитель не справляется с этими условиями, то он просто теряет право на это производство, и на конкурентной основе вместо него приходит кто-то другой.
То есть, как говорил еще в XIX веке британский ученый Эдвин Чадвик, если невозможна конкуренция "в поле" работ, тогда возможна конкуренция "за поле" работ. Тогда регулирование цен не нужно. Тогда возникает конкуренция за это место. Это явление называется концессией, и сейчас во многих странах его применяют. Но все это делается так или иначе в интересах потребителей, для их защиты от тех привилегированных условий, которые по техническим причинам получил тот или иной владелец инфраструктуры...
Сергей Сенинский:
С появлением в России Единого тарифного органа - что изменится в условном треугольнике "Газпром - РАО ЕЭС России - МПС"? Владимир Тихомиров, Москва:
Владимир Тихомиров:
Все зависит от того, какие будут полномочия, и насколько влиятельна будет позиция Единого тарифного органа. Пока об этом говорить несколько преждевременно, потому что кроме указа, расширяющего полномочия Федеральной энергетической комиссии, никаких других документов пока не обнародовано.
Создание этого органа должно привести к более упорядоченной ценовой политике. И, насколько я понимаю, это и является основной задачей. Однако, с другой стороны, по-прежнему остается открытым вопрос, какова будет политическая позиция этого органа, насколько он будет действительно независимым, насколько он, скажем, будет претворять интересы государства, а не отдельных лоббистских групп.
Не секрет, что существуют совершенно разнонаправленные интересы потребителей электроэнергии, скажем, крупных промышленных предприятий, и производителей электроэнергии, газа или нефти. Поэтому новый орган с его достаточно широкими полномочиями как раз окажется в центре таких сильных лоббистских "давлений". И насколько сможет этот орган быть действительно независимым, сказать пока трудно. Предыдущий опыт показывает, что Федеральная энергетическая комиссия, на основе которой создается новый орган, не всегда стояла на полностью независимых позициях.
Михаил Бернштам:
Насколько мне известно, подобных единых тарифных органов нигде нет. На Земле "отслеживают" экономику примерно 225 стран, если я не ошибаюсь, но таких единых органов нет. Может, где-нибудь в Африке есть, а я пропустил...
В западных странах регулирование цен естественных монополий производится "поштучно", и это имеет смысл, это эффективно. В этом случае, если правительство допускает рост цен в одной естественной монополии, то этот рост не передается по производственной цепочке и не переходит в рост тарифов других естественных монополий.
Например, железные дороги используют электроэнергию, но рост цен на электричество не должен автоматически вести к росту тарифов на железнодорожные перевозки. Значит, если одна отрасль убедит правительство, то другой "регулятор" вовсе не должен их "слушать", и он все равно продолжает сдерживать цены. А когда существует единый тарифный орган, то он может все это делать по цепочке.
Но что плохо для рыночной экономики, может быть, совсем не плохо для России. В зависимости от того, чем будет заниматься этот единый регулирующий орган. Если он будет повышать цены по всей производственной цепочке, а у него будет такая власть, и будет ликвидировать систему "замедленных платежей", то он покончит с главным препятствием устойчивого экономического роста.
Но лучшее регулирование цен естественных монополий - это конкуренция за концессию. Это даже не само регулирование цен. Просто правительство говорит: если готовы "держать" такие низкие цены, то вы продолжаете производство, а если нет, то вы теряете концессию и у вас ее покупает другой. Таким образом, не надо бороться, не надо вести никакие переговоры, рынок сам решает эту проблему...
Сергей Сенинский:
Перенесемся в Германию. Наш следующий собеседник - Ганс-Дитер Карл, научный сотрудник Института экономических исследований, Мюнхен:
Ганс-Дитер Карл:
Уже много лет в Германии уровень цен на такие минеральные виды топлива, как мазут или автомобильный бензин, определяет свободный рынок. Что касается электроэнергии и газа, то несколько лет назад рынок этих продуктов также был либерализован, и цены на них теперь формируются в конкурентной борьбе.
Что касается железнодорожных тарифов, то государство в Германии влияет на них лишь опосредовано, через бюджетные инвестиции. Но в целом политика ценообразования на железнодорожном транспорте не формируется государством, а определяется интересами самой компании.
Сергей Сенинский:
И вновь в Москву. Если говорить о тарифах на газ, то все ли они уже сегодня регулируются государством? Или что-то изменится с образованием Единого тарифного органа? Стивен Дашевский, аналитик инвестиционной группы "АТОН":
Стивен Дашевский:
Что касается газа, то действительно все цены для всех потребителей на данный момент устанавливает Федеральная энергетическая комиссия. Это отличается от политики ценообразования на электроэнергию, где региональные энергетические комиссии устанавливают тарифы на электроэнергию и тепло для каждого региона.
Что касается планов, то они достаточно четко были озвучены нынешним руководством Федеральной энергетической комиссии, и они отражают сложившийся консенсус, что цены на газ будут расти, примерно на 15-20% в год в течение ближайших пяти лет. Эти планы были неоднократно озвучены и правительством - в частности, в их плане реструктуризации "Газпрома". И сама компания также предлагала подобного рода увеличение цен на газ. Цель - вывод внутренних продаж газа на безубыточный уровень...
Сергей Сенинский:
Для достижения этого "безубыточного" уровня - на сколько должны быть повышены нынешние тарифы?
Стивен Дашевский:
Исходя из нынешнего уровня себестоимости, я думаю, что повышение цены на 15-20% для промышленности сделает все продажи промышленным потребителям рентабельными. Частному сектору, конечно, необходимо большее повышение, чтобы сделать все продажи безубыточными, но на первом этапе какое-то перекрестное субсидирование, скорее всего, останется.
Но важно понимать, что это увеличение - на 15-20% - сделает эти компании только безубыточными. Это означает, что у компании не будет операционных убытков, связанных с продажей газа на территории России. В то же время, исходя из общекорпоративных показателей, этой прибыли будет недостаточно, скажем, для обслуживания долгов и инвестиций в дальнейший рост. Поэтому, на мой взгляд, существует достаточно логичное обоснование предстоящего роста цен.
Сергей Сенинский:
Общая стратегия правительства - в части этих тарифов - что предусматривает на ближайшие годы? Владимир Тихомиров, инвестиционно-банковская группа "НИКойл":
Владимир Тихомиров:
По стратегии правительства, к 2004 году предполагается, что тарифы на товары и услуги, производимые естественными монополиями, должны выйти хотя бы на какой-то минимальный уровень рентабельности. Как пример можно сказать, что в области электроэнергетики предполагается повышение тарифов в 2 раза - для промышленных предприятий и до 5 раз - для обычных граждан. Что касается тарифов на газ, то они должны вырасти примерно в 3 раза...
Сергей Сенинский:
Возвращаемся вновь в Германию. Ганс-Дитер Карл, Институт экономических исследований, Мюнхен:
Ганс-Дитер Карл:
Можно утверждать, что в процессе ценообразования государство сегодня не играет в Германии практически никакой роли. Влияние государства на этот процесс ограничивается взиманием налогов и других платежей. В некоторых областях они оказывают значительное влияние на розничные цены продуктов - например, налог на автомобильный бензин составляет 70% его конечной стоимости для потребителя. Однако, в целом немецкое государство не устанавливает цены на продукты, и в Германии не существует государственного органа, регулирующего процесс ценообразования.
Но развитие событий на том или ином рынке (для предотвращения возможных нарушений - одним предприятием или группой предприятий) контролируют Федеральное и региональные антимонопольные ведомства. Они же, среди прочего, дают разрешение и на слияние компаний. Но в принципе деятельность антимонопольных ведомств ограничивается именно наблюдением за рынком, чтобы не допустить монополизации того или иного его сегмента.
В определенных отраслях существуют и другие пути влияния государства на процесс ценообразования. Например, ведомство по контролю в области телекоммуникаций, открыв этот рынок для конкуренции различных компаний, способствовало значительному снижение цен на эти услуги. Именно это ведомство обеспечило в последние годы разрушение монополии на рынке телекоммуникаций Германии и стремительное развитие конкуренции в этом секторе услуг.
Сергей Сенинский:
Вновь - о тарифах на газ в России. Что именно является сегодня для Федеральной энергетической комиссии "точкой отсчета" для установления тарифов? Некая "умозрительная" себестоимость или - более конкретная? Стивен Дашевский, инвестиционная группа "АТОН", Москва:
Стивен Дашевский:
В мировой практике тарифы на продукцию естественных монополий, которой в данном случае является "Газпром", должны устанавливаться, исходя из достаточно простого принципа.... Цена должна быть такой, при которой компания оправдывает все свои операционные издержки, имеет достаточное количество средств для инвестиций, а также зарабатывает определенную норму прибыли для акционеров и определенную норму прибыли для выплаты по привлеченным кредитам. То есть существуют вполне простые формулы, в которые это все весьма легко заложить...
Мы недавно проводили такие расчеты, но которые достаточно сильно усложняются тем фактом, что "прозрачность" Газпрома по-прежнему оставляет желать лучшего. Нет ясности касательно структуры себестоимости Газпрома и методов реализации. И поэтому такие расчеты подвержены различного рода неточностям. И мне кажется, что это одна из проблем, почему ФЭК не прибегает пока к такой методологии.
Хотя новое постановление правительства, которое было принято в декабре прошлого года, говорит о том, что в будущем тарифы на услуги газотранспортной системы будут рассчитываться, именно исходя из принципа самофинансирования. Компания должна зарабатывать достаточно денег, чтобы покрывать свои расходы и адекватно финансировать свои капиталовложения.
Поэтому на данный момент, в какой-то мере, цена берется откуда-то "с потолка", а в будущем, я надеюсь, компании будут прибегать к более современному и адекватному методу расчета себестоимости...
Сергей Сенинский:
Есть ли примерные расчеты, насколько повышаются в России тарифы других естественных монополий после их увеличения в базовых отраслях? Дело в том, что на минувшей неделе Федеральная энергетическая комиссия предложила повысить - с 1-го октября - тарифы на газ: для промышленных потребителей - на 15%, для бытовых - на 20%. Из Москвы - Владимир Тихомиров, старший экономист инвестиционно-банковской группы "НИКойл":
Владимир Тихомиров:
Конечно, существует самая прямая связь между повышением тарифов на "базовые" продукты и общим уровнем инфляции. Расчеты министерства экономики, например, которые я видел, показывают, что увеличение тарифов на электроэнергию на 30% вызывает общее повышение уровня потребительских цен где-то на 3%. Это - с одной стороны.
С другой стороны, всего месяц назад, 2-го августа, правительство России приняло решение о фактически "замораживании" тарифов до конца года. В качестве антиинфляционной меры, чтобы сдержать инфляцию в пределах показателей прошлого года, то есть - до 20%. Но, на самом деле, правительство хотело бы порядка 17-18%. Кроме исключительных случаев. Но прошел месяц, и вот сейчас Федеральная энергетическая комиссия выступает с предложением о повышении тарифов с 1 октября.
Пойдет ли на это правительство? Если пойдет, то возникает вопрос, насколько последовательно правительство в принимаемых им мерах?..
Сергей Сенинский:
Продолжает - профессор Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета, Калифорния:
Михаил Бернштам:
В России положение отличается от рыночных экономик. Россия не является рыночной экономикой. Цены естественных монополий государство держит низкими не в интересах потребителей, а в интересах неэффективных производителей. Некоторые получают сверхприбыли, но не только естественные монополии, а еще и производители, которые пользуются их продукцией. Например, алюминиевые короли получают сверхприбыль от дешевой электроэнергии. Главное - за счет дешевого топлива и дешевой электроэнергии поддерживаются неконкурентные отрасли промышленности, особенно в машиностроении.
Примерно треть промышленного производства в России производит товары, рыночная цена которых ниже материальных затрат на ресурсы - по мировым ценам. То есть у них отрицательная добавленная стоимость! Таким образом, субсидии идут не только на зарплату, но и на убыточное использование ресурсов.
Дешевый газ, отопление, электричество для потребителей - это иллюзия! На самом деле, потребитель полностью платит и еще переплачивает в форме заниженной и подавленной зарплаты! Подавленная зарплата была чертой плановой экономики, подавленная зарплата есть в России и сейчас.
В нормальных рыночных странах как раскладывается ВВП? На заработную плату - 75%, на прибыль - 25%. В России на заработную плату - примерно 55%, а на прибыль - 45%. То есть 20% ВВП в России - это перевод или субсидии от работников к хозяевам или управляющим предприятий. Вот на это идут государственные субсидии! На это и идет то, что сохранено от регулирования цен естественных монополий, а не на защиту потребителя!..
Сергей Сенинский:
Рост тарифов на товары и услуги естественных монополий - главный ли этот фактор в России для общего роста потребительских цен? Или - важнейший, но - не самый первый? Владимир Тихомиров:
Владимир Тихомиров:
Вообще, само наличие естественных монополий является наиболее сложным и трудно поддающимся реформам наследием советской экономики. С одной стороны, мы имеем крупные нерентабельные предприятия-монополисты, которые надо как-то реформировать. Но в силу того, что они производят продукцию ниже уровня рентабельности, то у них просто нет средств на это. Поэтому проблему тарифов надо решать.
С другой стороны, поскольку мы говорим о базовых товарах, то повышение цен на любой из этих товаров цепочкой сказывается на повышении цен по всей экономике. Я бы сказал, что проблема тарифов играет огромную роль в политике, направленной на сдерживание инфляции. Главный ли это фактор или нет, я затрудняюсь сказать. Но один из главных - точно.
Сергей Сенинский:
А какие еще?..
Владимир Тихомиров:
Не меньшую роль играет финансовая политика правительства. То, насколько искренне правительство хочет сдержать инфляцию и вывести ее на минимальный уровень.
Не секрет, что последние год-два правительство довольно активно использовало этот фактор: занижая оценки инфляции при выработке бюджета, чтобы, когда инфляция выходит на более высокий уровень, это позволяло бы правительству собирать дополнительные доходы. И распоряжаться ими уже без особой санкции парламента.
Я думаю, что это было хорошо продуманной политикой правительства. Это приблизительно и то, что заложено в бюджет следующего года. И здесь как раз возникает вопрос: насколько искренне правительство в своих заявлениях о том, что оно действительно хочет сдержать рост денежной массы и иметь по настоящему низкий уровень инфляции? Впрочем, это - уже больше политический вопрос, а не экономический...
Михаил Бернштам:
Российское правительство не снижает тарифы естественных монополий, а только сдерживает их рост. А это - не тормоз инфляции. Рост тарифов - это только часть общего процесса подъема цен предприятий по производственной цепочке. Это - общий процесс в России еще с 1992 года, процесс подъема цен предприятиями, и это - главный источник инфляции в России!
Этот процесс происходит за счет системы "замедленных" платежей, которая возникла в России в 1992 году. И если количество "замедленных" платежей, или как говорят в России - неплатежей, увеличивается, то, следовательно, предприятия поднимают цены.
И это проходит по всей производственной цепочке. Потом правительство дает им субсидии в виде того, что они не перечисляют налоги, собранные с населения и с потребителей. В виде того, что Центральный банк печатает деньги, а банки распределяют их в виде кредитов между предприятиями.
И таким образом происходит и инфляция, и спад производства, потому что замедление платежей - это замедление экономики, а замедление экономики - это экономический спад. Сейчас идет рост, так как платежи ускорились, но они ускорились благодаря тому, что происходило "насильственное" возвращение валютной выручки, и предприятия-экспортеры расплачивались со своими поставщиками.
Поэтому в России инфляция связана с общей системой, в которой Центральный банк и правительство субсидируют предприятия.
Сергей Сенинский:
Спасибо всем нашим собеседникам. Это, напомню, из Калифорнии - профессор Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета; из Германии - Ганс-Дитер Карл, научный сотрудник Института экономических исследований, Мюнхен; из Москвы - Владимир Тихомиров, старший экономист инвестиционно-банковской группы "НИКойл", и Стивен Дашевский, аналитик инвестиционной группы "АТОН".
Обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 7 сентября. С обзором вас познакомит Мария Клайн:
Мария Клайн:
Отрасли "новой" экономики, возможно, не укоренились еще в Европе в целом, но в отдельных европейских странах - безусловно. К ним эксперты относят Швецию, Ирландию и Финляндию, которые - в разной степени - оказались под влиянием нынешнего спада в мировой индустрии новейших технологий, пишет "Экономист".
Больше других пострадала Швеция, которая в последние годы из просто благополучной страны превратилась в один из ведущих мире центров информационных технологий за пределами Силиконовой долины. Компания Ericsson, на долю которой приходится 8% всего объема ВВП Швеции, переживает тяжелые времена, объявив о сокращении пятой части персонала. А отток капитала из страны приобрел угрожающие масштабы, ослабив курс шведской кроны.
Дело в том, что значительную часть зарубежных инвестиций в шведскую индустрию телекоммуникаций составлял венчурный, то есть рисковый капитал, в проекты, будущее которых не всегда просматривалось. В отличие от Швеции, отрасли "новой" экономики в Ирландии и Финляндии больше ориентировались на выпуск конкретных товаров. Например, Ирландия делала упор на привлечение крупнейших международных компаний, которые открывали в стране производства новейшего телекоммуникационного оборудования для европейского рынка.
В Финляндии ведущая компания этого сектора - Nokia - придерживалась особой тактики. Она стала не только центром притяжения для многих финских же компаний-поставщиков, но и сделала их своими партнерами. Шведская Ericsson - напротив, не препятствовала обретению многим подразделениям большей самостоятельности, часто - с печальными результатами.
Кроме того, процесс спада индустрии новейших технологий в Швеции затронул и значительную часть населения. Почти две трети шведских семей владеют сегодня теми или иными акциями - возможно, это больше, чем в любой другой стране мира. В процессе приватизации шведской национальной телефонной компании Telia каждый девятый житель страны купил её акции. Увы, с тех пор они потеряли половину своей начальной цены. В отличие от шведской компании, 90% акционеров финской Nokia - иностранцы, в основном американцы.
Экономика Финляндии в огромной степени зависит от благополучия Nokia, которая пока гораздо лучше переживает трудные для отрасли времена, чем большинство конкурентов, за счет которых в прошлом году она увеличила свою долю на мировом рынке, даже несмотря на спад. Сегодня компания производит каждый третий мобильный телефон в мире. Финляндия может быть и "складывает все яйца в одну корзину", но корзина эта пока - весьма крепкая, заключает "Экономист".
У компьютерной индустрии - короткая память, и сегодня уже мало кто вспоминает, как в январе 1998 года Compaq приобрела одного из своих конкурентов - компанию Digital Equipment, что в итоге обернулось полным провалом. Объявленные на этой неделе планы покупки уже самой Compaq компанией Hewlett-Packard могут обернуться таким же провалом, пишет "Экономист".
Неудивительно, что цены акций обеих копаний тут же стремительно упали, а их главных конкурентов - наоборот, столь же стремительно возросли. Впрочем, и у Compaq, и у Hewlett-Packard, не исключено, просто нет выбора. Обе сильно пострадали как от общего спада в индустрии, который продлится еще, по меньшей мере, до середины будущего года, так и от жесточайшей конкуренции на рынке.
Кроме того, технологическая революция, по сути, превратила сами компьютеры - основу бизнеса обеих компаний - в товар повседневного спроса. Здесь стоит вспомнить о тактике корпорации IBM, которая, хотя и воспринимается до сих пор как крупный производитель компьютеров и оборудования, но уже давно получает большую часть своей прибыли от консультирования, выполнения работ по индивидуальным заказам и сети технической поддержки.
Конечно, окажись альянс Compaq и Hewlett-Packard удачным, та же IBM может вдруг обнаружить проблемы у своего подразделения компьютерных услуг, а высокодоходная сегодня компания Dell - что даже её сверхэффективная сеть поставок уже не гарантирует успех на долгие годы. Но если союз Compaq и Hewlett-Packard окажется неудачным, то новая компания, скорее, будет разделена на две части: одна станет заниматься продукцией для частных потребителей, другая - обслуживанием крупных корпоративных клиентов, заключает "Экономист".
Сергей Сенинский:
Мария Клайн познакомила вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 7 сентября.
7 сентября завершает свою карьеру в крупнейшей компании мира - американской General Electric - Джек Уэлч, по общему признанию экспертов и аналитиков, один из наиболее выдающихся менеджеров ХХ века. Он проработал в компании 40 лет, из которых последние 20 - её руководителем. Мы предлагаем вам очерк нашего корреспондента в Нью-Йорке Владимира Морозова - "Дом, который построил Джек":
Владимир Морозов:
В ведущих американских бизнес-школах любят рассказывать такую историю. Однажды студент такой школы пришел к Джеку Уэлчу и спросил, что ему следует предпринять, если его поставят во главе корпорации. "Молодой человек, - отвечал Уэлч, - для начала ...взорвите эту корпорацию!"
Именно так поступил сам Джек Уэлч 20 лет назад, когда стал 8-м по счету руководителем General Electric. "Взрывать", вроде, ничего и не требовалось, корпорация процветала. Но Уэлч смотрел далеко вперед и стремился решать проблемы, о которых другие лидеры американской индустрии еще не задумывались.
Прежде всего, он начал освобождаться от чрезмерно разросшейся внутренней бюрократии, которая тормозила развитие компании. Уэлч упорно продвигал то, что впоследствии получило название downsizing - повсеместное сокращение кадров, поэтапно сократив 118 тысяч рабочих мест - 25% тогдашнего персонала General Electric. За это он получил прозвище, которое очень не любит - "Нейтронный Джек", по аналогии с нейтронной бомбой, которая уничтожает живую силу, но оставляет в целости здания и сооружения.
Недавно журнал Fortune назвал Джека Уэлча "самым жестким" менеджером в Соединенных Штатах. На это Уэлч с сожалением ответил, что ему следовало быть "еще жестче"... Понятно, что меры по реструктуризации General Electric вызывали явное и неявное сопротивление. На его преодоление, как признает сам Уэлч, ушло от 3 до 5 лет.
Нелегко далась ему и другая мера. Еще в самом начале своего правления он собрал как-то руководителей всех входящих в корпорацию подразделений и заявил: "Вы должны, обязаны сделать свое предприятие только первым или вторым в вашей отрасли, в противном случае мы его закроем или продадим!.."
Дело в том, что, по определению самого Уэлча, General Electric напоминает бакалейную лавку, где можно купить все, что угодно: электрическую лампочку, холодильник, электровоз, страховку, кредитную карточку, можно взять напрокат трейлер или деньги в долг... Кроме того, General Electric давно владеет телекомпанией NBC, одной из трех крупнейших телекомпаний США.
За те 20 лет, что этот "дом строил Джек", он приобрел множество новых пристроек, а общая стоимость General Electric возросла с 14 до 400 миллиардов долларов. Все последние годы именно эта корпорация традиционно возглавляет рейтинги крупнейших из самых крупных в мире, редко пропуская кого-либо вперед, да и то, как показывает опыт, на очень короткое время.
Любопытно, что даже в период замедления темпов роста мировой экономики, когда многие компании стали гораздо осторожнее, финансовое подразделение корпорации - General Electric Capital - продолжает мощную экспансию, приобретая все новые компании в США, Европе и Японии. В последние месяцы эксперты все чаще задаются вопросом, сможет ли такая "пестрая" империя, гигантский финансово-промышленный конгломерат, в котором - по всему миру - работают 340 тысяч человек, продолжать работать столь же успешно и без императора Джека. Некоторые эксперты прямо говорят о неизбежности разделения производственной и финансовой частей корпорации. Другие - с этим не согласны. Например, Роберт Фридман, аналитик рейтингового агентства Standard & Poor's.
Роберт Фридман:
Существует очень небольшая вероятность того, что General Electric придется делить. Производственная и финансовая структуры корпорации наладили надежное сосуществование при Джеке Уэлче, который ставил перед подчиненными чрезвычайно сложные задачи и считал, что их надо решить любой ценой.
Этот конгломерат, на мой взгляд, может существовать и дальше. Другой вопрос, сумеет ли огромная General Electric и в дальнейшем быть столь же прибыльной, какой корпорация была все эти годы при Джеке Уэлче?..
Владимир Морозов:
На исключительную роль личности Джека Уэлча в истории General Electric указывают практически все эксперты. Возглавив корпорацию, Джек Уэлч не только "взорвал" её организационную структуру, но сумел создать в ней ту особую атмосферу, которой когда-то очень не хватало ему самому.
40 лет назад 25-летний инженер Джек Уэлч, успев проработать в General Electric чуть больше года, причем вполне успешно, получил солидную прибавку к жалованью и вдруг ... решил уволиться!!! В его отделе уже была намечена прощальная пирушка. Планы молодого инженера разрушил Рубен Гутофф, менеджер, стоявший всего на одну ступеньку выше Уэлча. Он пригласил Джека в ресторан, куда оба явились с женами. И здесь Уэлч выложил все свое накопившееся недовольство. Да, работа интересная, но - заела бюрократия! Чтобы решить любой пустячный вопрос, надо обойти полдюжины инстанций. Еще обида - начальство тебя не ценит, чувствуешь себя винтиком в бездушной машине, даже прибавку к жалованью вручили, не поздравив...
Рубен Гутофф, полушутя пообещал - лично для Джека Уэлча - создать в огромной General Electric сердечную атмосферу маленького семейного предприятия. И - сдержал слово! Этот случай во многом предопределил тактику Джека Уэлча, когда через 20 лет он оказался во главе корпорации.
Говорит Крис Маккуски, профессор факультета менеджмента Йельского университета:
Крис Маккуски:
Он всегда придерживался определенных, жестких принципов. Один из основных - стимулирование работников, использование резервов человеческого фактора. Это - не просто постоянное обучение руководителей всех звеньев, в котором лично Уэлч всегда - и до сиз пор - принимает активное участие.
В General Electric все - до водителей и секретарш - зовут его по имени - Джек. Все в корпорации знают, что в любой момент он может появиться в их цехе или отделе и проверить, например, как они упаковывают какое-то небольшое изделие. Он может тут же достать из кармана чековую книжку и - на глазах у всех - выписать премию бригадиру, у которого в подчинении всего-то человек 20!..
Джек Уэлч отлично понимает всю силу сюрприза, внезапного, но очень к месту, поощрения. Отсюда - и его неожиданные визиты на многочисленные заводы и офисы корпорации, чтобы за ланчем просто поболтать с менеджерами, которые отстоят от него по служебной лестнице на десятки ступеней и которые, может быть, никогда раньше и не знали его в лицо!..
Иногда спрашивают, смог бы Джек Уэлч, который всю свою жизнь проработал в компании, представляющей так называемую "старую", традиционную экономику, так же успешно руководить в какой-то компьютерной или интернет-компании. На мой взгляд, его методы хорошо сработают и на предприятиях "новой" экономики.
Владимир Морозов:
Рассказывают, как действует на людей легендарная харизма Джека Уэлча. Когда на встречах, таких, о которых только что говорил профессор Маккуски, люди вдруг выясняют, что небольшого роста, лысый, голубоглазый "император Джек", оказывается, слегка заикается, что он больше походит на шофёра автобуса, чем на руководителя самой крупной в мире корпорации. На этой встрече можно набраться смелости и спросить, верны ли слухи, что сам Джек Уэлч - из рабочей семьи, и услышать в ответ, что - да. Он знает по имени не меньше тысячи менеджеров General Electric, почти каждый из которых может вдруг получить от него лично ему предназначенный факс, причем, не напечатанный на компьютере, а написанный авторучкой крупным почерком босса. Видимо, все это и делает гигантскую империю General Electric похожей на то самое, обещанное ему когда-то, небольшое семейное предприятие, где каждый хорошо знаком с его хозяином.
Почти год назад Джек Уэлч сам выбрал своего преемника, которому сейчас и передает бразды правления корпорацией - 45-летнего Джеффри Иммелта. Ему сегодня - ровно столько же лет, сколько было самому Уэлчу, когда он возглавил корпорацию. Со свойственным ему откровением, обращаясь к себе в третьем лице, Уэлч во всеуслышание заявил: "Если при Джеффри Иммелте корпорация прекратит свой рост, это будет личная неудача Джека Уэлча!"
Своим самым ценным наследием Джек Уэлч считает поколения "выращенных" им менеджеров General Electric. Теперь целой армии его учеников предстоит доказать, смогут ли они работать так же эффективно, как 20 лет подряд работал их непревзойденный пока учитель...
Сергей Сенинский:
Владимир Морозов, наш корреспондент в Нью-Йорке.
- Дом, который построил Джек. Завершает карьеру Джек Уэлч, 20 лет возглавляющий крупнейшую компанию мира - General Electric.
- Обзор публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист".
Сергей Сенинский:
Государство и естественные монополии. Мы обращаемся к этой теме в связи с решением создать в России - на основе Федеральной энергетической комиссии - единой государственной структуры, которая бы занималась регулированием тарифов на товары и услуги естественных монополий. Из сферы её будущих полномочий, согласно указу президента России, исключены пока почта и телефоны.
Как возникают естественные монополии? Как в разных странах регулируется их ценовая политика? Действительно ли в России - сверхльготные тарифы, скажем, на газ, электроэнергию - или потребители платят за них сполна, но - в другой форме? По этим и многим другим вопросам темы сегодня выскажутся эксперты из России, Германии и Соединенных Штатов.
Начинает - профессор Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета, Калифорния:
Михаил Бернштам:
В рыночных экономиках государство устанавливает контроль цен естественных монополий в интересах потребителя.
Что такое естественная монополия? Представьте себе, что вы построили железную дорогу. Она вам обошлась в миллион рублей. Дополнительная эксплуатация на человека стоит, к примеру, 10 рублей. Значит, если вы обслуживаете одного человека, то ваши затраты - миллион десять рублей. Если вы обслуживаете двух человек, то ваши затраты - 500 тысяч 10 рублей. Если вы обслуживаете 1000 человек, то ваши затраты - 1010 рублей. Если вы обслуживаете миллион человек, то ваши затраты на одного человека всего 11 рублей. Значит, чем больше вы расширяетесь, тем ниже у вас затраты, потому что первоначальные затраты раскладываются на очень большое число людей.
В этой ситуации возникает состояние "естественной монополии". Если первоначальные затраты велики, а эксплутационные затраты на человека невелики, то затраты непрерывно падают по мере расширения рынка. Соответственно, новый конкурент прийти на рынок не может, потому что ему надо сначала произвести первоначальные затраты. Возникает ситуация, при которой конкуренция оказывается невозможной по естественным или техническим причинам. Это явление называют естественной монополией.
Вы можете брать с каждого человека не 11 рублей, например, а 15 или 20. И у вас возникает очень высокая прибыль. И чем больше растет число потребителей, чем больше растет рынок, тем больше у вас прибыль. Так вот возникает вопрос, у кого остается эта прибыль? У вас? Или часть ее передается потребителю? Приходит правительство и говорит, что вместо 15 или 20 рублей вы будете брать 12 или 13. У вас будет нормальная прибыль, а разница в выгоде переходит потребителю. Значит, правительство устанавливает контроль цен естественных монополий в интересах потребителя.
Сергей Сенинский:
Вопрос - в Москву. Почему, на ваш взгляд, правительство России стремится контролировать практически весь спектр тарифов естественных монополий, а не ограничивается лишь некоторыми из них - скажем, на газ и электроэнергию? Владимир Тихомиров, старший экономист инвестиционно-банковской группы "НИКойл":
Владимир Тихомиров:
... Поскольку мы говорим о монополиях, то весьма возможен "эффект домино". Транспортники, связь и другие региональные монополисты работают в отсутствии конкуренции и, ссылаясь на повышение каких-то базовых тарифов, они вполне могут повышать цены намного выше, чем, скажем, были повышены "базовые" цены. И, соответственно, за этим тянется рост цен на другие услуги и товары.
И здесь обнаруживается такой инфляционный "эффект домино", который нанес очень большой урон борьбе с инфляцией в 90-е годы. Я думаю, что, учитывая этот опыт, правительство попытается сдержать или устранить возможности одновременного роста цен в других областях, где нет конкуренции.
Михаил Бернштам:
Естественные монополии - это объекты инфраструктуры. Железные дороги, нефтепроводы, газопроводы, электроцентрали, сети по передаче электроэнергии, ирригационные сооружения и даже иногда телефонные сети. Поэтому, это экономически эффективно, но конкуренция оказывается технически невозможной. Так как место на рынке занято тем, кто "пришел" первым.
И для того, чтобы монополист не получал сверхприбыли, а цена "раскладывалась" на потребителя, компания получала "нормальную" прибыль, потому что без конкуренции ничто другое не может заставить его снижать цены, для этого правительство устанавливает регулирование цен.
Можно обойтись и без регулирования цен, но тогда нужно поощрять конкуренцию на этом месте. То есть правительство устанавливает определенные условия и говорит: вот, выше этой цены не повышать, но и качество не снижать. А если производитель не справляется с этими условиями, то он просто теряет право на это производство, и на конкурентной основе вместо него приходит кто-то другой.
То есть, как говорил еще в XIX веке британский ученый Эдвин Чадвик, если невозможна конкуренция "в поле" работ, тогда возможна конкуренция "за поле" работ. Тогда регулирование цен не нужно. Тогда возникает конкуренция за это место. Это явление называется концессией, и сейчас во многих странах его применяют. Но все это делается так или иначе в интересах потребителей, для их защиты от тех привилегированных условий, которые по техническим причинам получил тот или иной владелец инфраструктуры...
Сергей Сенинский:
С появлением в России Единого тарифного органа - что изменится в условном треугольнике "Газпром - РАО ЕЭС России - МПС"? Владимир Тихомиров, Москва:
Владимир Тихомиров:
Все зависит от того, какие будут полномочия, и насколько влиятельна будет позиция Единого тарифного органа. Пока об этом говорить несколько преждевременно, потому что кроме указа, расширяющего полномочия Федеральной энергетической комиссии, никаких других документов пока не обнародовано.
Создание этого органа должно привести к более упорядоченной ценовой политике. И, насколько я понимаю, это и является основной задачей. Однако, с другой стороны, по-прежнему остается открытым вопрос, какова будет политическая позиция этого органа, насколько он будет действительно независимым, насколько он, скажем, будет претворять интересы государства, а не отдельных лоббистских групп.
Не секрет, что существуют совершенно разнонаправленные интересы потребителей электроэнергии, скажем, крупных промышленных предприятий, и производителей электроэнергии, газа или нефти. Поэтому новый орган с его достаточно широкими полномочиями как раз окажется в центре таких сильных лоббистских "давлений". И насколько сможет этот орган быть действительно независимым, сказать пока трудно. Предыдущий опыт показывает, что Федеральная энергетическая комиссия, на основе которой создается новый орган, не всегда стояла на полностью независимых позициях.
Михаил Бернштам:
Насколько мне известно, подобных единых тарифных органов нигде нет. На Земле "отслеживают" экономику примерно 225 стран, если я не ошибаюсь, но таких единых органов нет. Может, где-нибудь в Африке есть, а я пропустил...
В западных странах регулирование цен естественных монополий производится "поштучно", и это имеет смысл, это эффективно. В этом случае, если правительство допускает рост цен в одной естественной монополии, то этот рост не передается по производственной цепочке и не переходит в рост тарифов других естественных монополий.
Например, железные дороги используют электроэнергию, но рост цен на электричество не должен автоматически вести к росту тарифов на железнодорожные перевозки. Значит, если одна отрасль убедит правительство, то другой "регулятор" вовсе не должен их "слушать", и он все равно продолжает сдерживать цены. А когда существует единый тарифный орган, то он может все это делать по цепочке.
Но что плохо для рыночной экономики, может быть, совсем не плохо для России. В зависимости от того, чем будет заниматься этот единый регулирующий орган. Если он будет повышать цены по всей производственной цепочке, а у него будет такая власть, и будет ликвидировать систему "замедленных платежей", то он покончит с главным препятствием устойчивого экономического роста.
Но лучшее регулирование цен естественных монополий - это конкуренция за концессию. Это даже не само регулирование цен. Просто правительство говорит: если готовы "держать" такие низкие цены, то вы продолжаете производство, а если нет, то вы теряете концессию и у вас ее покупает другой. Таким образом, не надо бороться, не надо вести никакие переговоры, рынок сам решает эту проблему...
Сергей Сенинский:
Перенесемся в Германию. Наш следующий собеседник - Ганс-Дитер Карл, научный сотрудник Института экономических исследований, Мюнхен:
Ганс-Дитер Карл:
Уже много лет в Германии уровень цен на такие минеральные виды топлива, как мазут или автомобильный бензин, определяет свободный рынок. Что касается электроэнергии и газа, то несколько лет назад рынок этих продуктов также был либерализован, и цены на них теперь формируются в конкурентной борьбе.
Что касается железнодорожных тарифов, то государство в Германии влияет на них лишь опосредовано, через бюджетные инвестиции. Но в целом политика ценообразования на железнодорожном транспорте не формируется государством, а определяется интересами самой компании.
Сергей Сенинский:
И вновь в Москву. Если говорить о тарифах на газ, то все ли они уже сегодня регулируются государством? Или что-то изменится с образованием Единого тарифного органа? Стивен Дашевский, аналитик инвестиционной группы "АТОН":
Стивен Дашевский:
Что касается газа, то действительно все цены для всех потребителей на данный момент устанавливает Федеральная энергетическая комиссия. Это отличается от политики ценообразования на электроэнергию, где региональные энергетические комиссии устанавливают тарифы на электроэнергию и тепло для каждого региона.
Что касается планов, то они достаточно четко были озвучены нынешним руководством Федеральной энергетической комиссии, и они отражают сложившийся консенсус, что цены на газ будут расти, примерно на 15-20% в год в течение ближайших пяти лет. Эти планы были неоднократно озвучены и правительством - в частности, в их плане реструктуризации "Газпрома". И сама компания также предлагала подобного рода увеличение цен на газ. Цель - вывод внутренних продаж газа на безубыточный уровень...
Сергей Сенинский:
Для достижения этого "безубыточного" уровня - на сколько должны быть повышены нынешние тарифы?
Стивен Дашевский:
Исходя из нынешнего уровня себестоимости, я думаю, что повышение цены на 15-20% для промышленности сделает все продажи промышленным потребителям рентабельными. Частному сектору, конечно, необходимо большее повышение, чтобы сделать все продажи безубыточными, но на первом этапе какое-то перекрестное субсидирование, скорее всего, останется.
Но важно понимать, что это увеличение - на 15-20% - сделает эти компании только безубыточными. Это означает, что у компании не будет операционных убытков, связанных с продажей газа на территории России. В то же время, исходя из общекорпоративных показателей, этой прибыли будет недостаточно, скажем, для обслуживания долгов и инвестиций в дальнейший рост. Поэтому, на мой взгляд, существует достаточно логичное обоснование предстоящего роста цен.
Сергей Сенинский:
Общая стратегия правительства - в части этих тарифов - что предусматривает на ближайшие годы? Владимир Тихомиров, инвестиционно-банковская группа "НИКойл":
Владимир Тихомиров:
По стратегии правительства, к 2004 году предполагается, что тарифы на товары и услуги, производимые естественными монополиями, должны выйти хотя бы на какой-то минимальный уровень рентабельности. Как пример можно сказать, что в области электроэнергетики предполагается повышение тарифов в 2 раза - для промышленных предприятий и до 5 раз - для обычных граждан. Что касается тарифов на газ, то они должны вырасти примерно в 3 раза...
Сергей Сенинский:
Возвращаемся вновь в Германию. Ганс-Дитер Карл, Институт экономических исследований, Мюнхен:
Ганс-Дитер Карл:
Можно утверждать, что в процессе ценообразования государство сегодня не играет в Германии практически никакой роли. Влияние государства на этот процесс ограничивается взиманием налогов и других платежей. В некоторых областях они оказывают значительное влияние на розничные цены продуктов - например, налог на автомобильный бензин составляет 70% его конечной стоимости для потребителя. Однако, в целом немецкое государство не устанавливает цены на продукты, и в Германии не существует государственного органа, регулирующего процесс ценообразования.
Но развитие событий на том или ином рынке (для предотвращения возможных нарушений - одним предприятием или группой предприятий) контролируют Федеральное и региональные антимонопольные ведомства. Они же, среди прочего, дают разрешение и на слияние компаний. Но в принципе деятельность антимонопольных ведомств ограничивается именно наблюдением за рынком, чтобы не допустить монополизации того или иного его сегмента.
В определенных отраслях существуют и другие пути влияния государства на процесс ценообразования. Например, ведомство по контролю в области телекоммуникаций, открыв этот рынок для конкуренции различных компаний, способствовало значительному снижение цен на эти услуги. Именно это ведомство обеспечило в последние годы разрушение монополии на рынке телекоммуникаций Германии и стремительное развитие конкуренции в этом секторе услуг.
Сергей Сенинский:
Вновь - о тарифах на газ в России. Что именно является сегодня для Федеральной энергетической комиссии "точкой отсчета" для установления тарифов? Некая "умозрительная" себестоимость или - более конкретная? Стивен Дашевский, инвестиционная группа "АТОН", Москва:
Стивен Дашевский:
В мировой практике тарифы на продукцию естественных монополий, которой в данном случае является "Газпром", должны устанавливаться, исходя из достаточно простого принципа.... Цена должна быть такой, при которой компания оправдывает все свои операционные издержки, имеет достаточное количество средств для инвестиций, а также зарабатывает определенную норму прибыли для акционеров и определенную норму прибыли для выплаты по привлеченным кредитам. То есть существуют вполне простые формулы, в которые это все весьма легко заложить...
Мы недавно проводили такие расчеты, но которые достаточно сильно усложняются тем фактом, что "прозрачность" Газпрома по-прежнему оставляет желать лучшего. Нет ясности касательно структуры себестоимости Газпрома и методов реализации. И поэтому такие расчеты подвержены различного рода неточностям. И мне кажется, что это одна из проблем, почему ФЭК не прибегает пока к такой методологии.
Хотя новое постановление правительства, которое было принято в декабре прошлого года, говорит о том, что в будущем тарифы на услуги газотранспортной системы будут рассчитываться, именно исходя из принципа самофинансирования. Компания должна зарабатывать достаточно денег, чтобы покрывать свои расходы и адекватно финансировать свои капиталовложения.
Поэтому на данный момент, в какой-то мере, цена берется откуда-то "с потолка", а в будущем, я надеюсь, компании будут прибегать к более современному и адекватному методу расчета себестоимости...
Сергей Сенинский:
Есть ли примерные расчеты, насколько повышаются в России тарифы других естественных монополий после их увеличения в базовых отраслях? Дело в том, что на минувшей неделе Федеральная энергетическая комиссия предложила повысить - с 1-го октября - тарифы на газ: для промышленных потребителей - на 15%, для бытовых - на 20%. Из Москвы - Владимир Тихомиров, старший экономист инвестиционно-банковской группы "НИКойл":
Владимир Тихомиров:
Конечно, существует самая прямая связь между повышением тарифов на "базовые" продукты и общим уровнем инфляции. Расчеты министерства экономики, например, которые я видел, показывают, что увеличение тарифов на электроэнергию на 30% вызывает общее повышение уровня потребительских цен где-то на 3%. Это - с одной стороны.
С другой стороны, всего месяц назад, 2-го августа, правительство России приняло решение о фактически "замораживании" тарифов до конца года. В качестве антиинфляционной меры, чтобы сдержать инфляцию в пределах показателей прошлого года, то есть - до 20%. Но, на самом деле, правительство хотело бы порядка 17-18%. Кроме исключительных случаев. Но прошел месяц, и вот сейчас Федеральная энергетическая комиссия выступает с предложением о повышении тарифов с 1 октября.
Пойдет ли на это правительство? Если пойдет, то возникает вопрос, насколько последовательно правительство в принимаемых им мерах?..
Сергей Сенинский:
Продолжает - профессор Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета, Калифорния:
Михаил Бернштам:
В России положение отличается от рыночных экономик. Россия не является рыночной экономикой. Цены естественных монополий государство держит низкими не в интересах потребителей, а в интересах неэффективных производителей. Некоторые получают сверхприбыли, но не только естественные монополии, а еще и производители, которые пользуются их продукцией. Например, алюминиевые короли получают сверхприбыль от дешевой электроэнергии. Главное - за счет дешевого топлива и дешевой электроэнергии поддерживаются неконкурентные отрасли промышленности, особенно в машиностроении.
Примерно треть промышленного производства в России производит товары, рыночная цена которых ниже материальных затрат на ресурсы - по мировым ценам. То есть у них отрицательная добавленная стоимость! Таким образом, субсидии идут не только на зарплату, но и на убыточное использование ресурсов.
Дешевый газ, отопление, электричество для потребителей - это иллюзия! На самом деле, потребитель полностью платит и еще переплачивает в форме заниженной и подавленной зарплаты! Подавленная зарплата была чертой плановой экономики, подавленная зарплата есть в России и сейчас.
В нормальных рыночных странах как раскладывается ВВП? На заработную плату - 75%, на прибыль - 25%. В России на заработную плату - примерно 55%, а на прибыль - 45%. То есть 20% ВВП в России - это перевод или субсидии от работников к хозяевам или управляющим предприятий. Вот на это идут государственные субсидии! На это и идет то, что сохранено от регулирования цен естественных монополий, а не на защиту потребителя!..
Сергей Сенинский:
Рост тарифов на товары и услуги естественных монополий - главный ли этот фактор в России для общего роста потребительских цен? Или - важнейший, но - не самый первый? Владимир Тихомиров:
Владимир Тихомиров:
Вообще, само наличие естественных монополий является наиболее сложным и трудно поддающимся реформам наследием советской экономики. С одной стороны, мы имеем крупные нерентабельные предприятия-монополисты, которые надо как-то реформировать. Но в силу того, что они производят продукцию ниже уровня рентабельности, то у них просто нет средств на это. Поэтому проблему тарифов надо решать.
С другой стороны, поскольку мы говорим о базовых товарах, то повышение цен на любой из этих товаров цепочкой сказывается на повышении цен по всей экономике. Я бы сказал, что проблема тарифов играет огромную роль в политике, направленной на сдерживание инфляции. Главный ли это фактор или нет, я затрудняюсь сказать. Но один из главных - точно.
Сергей Сенинский:
А какие еще?..
Владимир Тихомиров:
Не меньшую роль играет финансовая политика правительства. То, насколько искренне правительство хочет сдержать инфляцию и вывести ее на минимальный уровень.
Не секрет, что последние год-два правительство довольно активно использовало этот фактор: занижая оценки инфляции при выработке бюджета, чтобы, когда инфляция выходит на более высокий уровень, это позволяло бы правительству собирать дополнительные доходы. И распоряжаться ими уже без особой санкции парламента.
Я думаю, что это было хорошо продуманной политикой правительства. Это приблизительно и то, что заложено в бюджет следующего года. И здесь как раз возникает вопрос: насколько искренне правительство в своих заявлениях о том, что оно действительно хочет сдержать рост денежной массы и иметь по настоящему низкий уровень инфляции? Впрочем, это - уже больше политический вопрос, а не экономический...
Михаил Бернштам:
Российское правительство не снижает тарифы естественных монополий, а только сдерживает их рост. А это - не тормоз инфляции. Рост тарифов - это только часть общего процесса подъема цен предприятий по производственной цепочке. Это - общий процесс в России еще с 1992 года, процесс подъема цен предприятиями, и это - главный источник инфляции в России!
Этот процесс происходит за счет системы "замедленных" платежей, которая возникла в России в 1992 году. И если количество "замедленных" платежей, или как говорят в России - неплатежей, увеличивается, то, следовательно, предприятия поднимают цены.
И это проходит по всей производственной цепочке. Потом правительство дает им субсидии в виде того, что они не перечисляют налоги, собранные с населения и с потребителей. В виде того, что Центральный банк печатает деньги, а банки распределяют их в виде кредитов между предприятиями.
И таким образом происходит и инфляция, и спад производства, потому что замедление платежей - это замедление экономики, а замедление экономики - это экономический спад. Сейчас идет рост, так как платежи ускорились, но они ускорились благодаря тому, что происходило "насильственное" возвращение валютной выручки, и предприятия-экспортеры расплачивались со своими поставщиками.
Поэтому в России инфляция связана с общей системой, в которой Центральный банк и правительство субсидируют предприятия.
Сергей Сенинский:
Спасибо всем нашим собеседникам. Это, напомню, из Калифорнии - профессор Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского института Стэнфордского университета; из Германии - Ганс-Дитер Карл, научный сотрудник Института экономических исследований, Мюнхен; из Москвы - Владимир Тихомиров, старший экономист инвестиционно-банковской группы "НИКойл", и Стивен Дашевский, аналитик инвестиционной группы "АТОН".
Обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 7 сентября. С обзором вас познакомит Мария Клайн:
Мария Клайн:
Отрасли "новой" экономики, возможно, не укоренились еще в Европе в целом, но в отдельных европейских странах - безусловно. К ним эксперты относят Швецию, Ирландию и Финляндию, которые - в разной степени - оказались под влиянием нынешнего спада в мировой индустрии новейших технологий, пишет "Экономист".
Больше других пострадала Швеция, которая в последние годы из просто благополучной страны превратилась в один из ведущих мире центров информационных технологий за пределами Силиконовой долины. Компания Ericsson, на долю которой приходится 8% всего объема ВВП Швеции, переживает тяжелые времена, объявив о сокращении пятой части персонала. А отток капитала из страны приобрел угрожающие масштабы, ослабив курс шведской кроны.
Дело в том, что значительную часть зарубежных инвестиций в шведскую индустрию телекоммуникаций составлял венчурный, то есть рисковый капитал, в проекты, будущее которых не всегда просматривалось. В отличие от Швеции, отрасли "новой" экономики в Ирландии и Финляндии больше ориентировались на выпуск конкретных товаров. Например, Ирландия делала упор на привлечение крупнейших международных компаний, которые открывали в стране производства новейшего телекоммуникационного оборудования для европейского рынка.
В Финляндии ведущая компания этого сектора - Nokia - придерживалась особой тактики. Она стала не только центром притяжения для многих финских же компаний-поставщиков, но и сделала их своими партнерами. Шведская Ericsson - напротив, не препятствовала обретению многим подразделениям большей самостоятельности, часто - с печальными результатами.
Кроме того, процесс спада индустрии новейших технологий в Швеции затронул и значительную часть населения. Почти две трети шведских семей владеют сегодня теми или иными акциями - возможно, это больше, чем в любой другой стране мира. В процессе приватизации шведской национальной телефонной компании Telia каждый девятый житель страны купил её акции. Увы, с тех пор они потеряли половину своей начальной цены. В отличие от шведской компании, 90% акционеров финской Nokia - иностранцы, в основном американцы.
Экономика Финляндии в огромной степени зависит от благополучия Nokia, которая пока гораздо лучше переживает трудные для отрасли времена, чем большинство конкурентов, за счет которых в прошлом году она увеличила свою долю на мировом рынке, даже несмотря на спад. Сегодня компания производит каждый третий мобильный телефон в мире. Финляндия может быть и "складывает все яйца в одну корзину", но корзина эта пока - весьма крепкая, заключает "Экономист".
У компьютерной индустрии - короткая память, и сегодня уже мало кто вспоминает, как в январе 1998 года Compaq приобрела одного из своих конкурентов - компанию Digital Equipment, что в итоге обернулось полным провалом. Объявленные на этой неделе планы покупки уже самой Compaq компанией Hewlett-Packard могут обернуться таким же провалом, пишет "Экономист".
Неудивительно, что цены акций обеих копаний тут же стремительно упали, а их главных конкурентов - наоборот, столь же стремительно возросли. Впрочем, и у Compaq, и у Hewlett-Packard, не исключено, просто нет выбора. Обе сильно пострадали как от общего спада в индустрии, который продлится еще, по меньшей мере, до середины будущего года, так и от жесточайшей конкуренции на рынке.
Кроме того, технологическая революция, по сути, превратила сами компьютеры - основу бизнеса обеих компаний - в товар повседневного спроса. Здесь стоит вспомнить о тактике корпорации IBM, которая, хотя и воспринимается до сих пор как крупный производитель компьютеров и оборудования, но уже давно получает большую часть своей прибыли от консультирования, выполнения работ по индивидуальным заказам и сети технической поддержки.
Конечно, окажись альянс Compaq и Hewlett-Packard удачным, та же IBM может вдруг обнаружить проблемы у своего подразделения компьютерных услуг, а высокодоходная сегодня компания Dell - что даже её сверхэффективная сеть поставок уже не гарантирует успех на долгие годы. Но если союз Compaq и Hewlett-Packard окажется неудачным, то новая компания, скорее, будет разделена на две части: одна станет заниматься продукцией для частных потребителей, другая - обслуживанием крупных корпоративных клиентов, заключает "Экономист".
Сергей Сенинский:
Мария Клайн познакомила вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 7 сентября.
7 сентября завершает свою карьеру в крупнейшей компании мира - американской General Electric - Джек Уэлч, по общему признанию экспертов и аналитиков, один из наиболее выдающихся менеджеров ХХ века. Он проработал в компании 40 лет, из которых последние 20 - её руководителем. Мы предлагаем вам очерк нашего корреспондента в Нью-Йорке Владимира Морозова - "Дом, который построил Джек":
Владимир Морозов:
В ведущих американских бизнес-школах любят рассказывать такую историю. Однажды студент такой школы пришел к Джеку Уэлчу и спросил, что ему следует предпринять, если его поставят во главе корпорации. "Молодой человек, - отвечал Уэлч, - для начала ...взорвите эту корпорацию!"
Именно так поступил сам Джек Уэлч 20 лет назад, когда стал 8-м по счету руководителем General Electric. "Взрывать", вроде, ничего и не требовалось, корпорация процветала. Но Уэлч смотрел далеко вперед и стремился решать проблемы, о которых другие лидеры американской индустрии еще не задумывались.
Прежде всего, он начал освобождаться от чрезмерно разросшейся внутренней бюрократии, которая тормозила развитие компании. Уэлч упорно продвигал то, что впоследствии получило название downsizing - повсеместное сокращение кадров, поэтапно сократив 118 тысяч рабочих мест - 25% тогдашнего персонала General Electric. За это он получил прозвище, которое очень не любит - "Нейтронный Джек", по аналогии с нейтронной бомбой, которая уничтожает живую силу, но оставляет в целости здания и сооружения.
Недавно журнал Fortune назвал Джека Уэлча "самым жестким" менеджером в Соединенных Штатах. На это Уэлч с сожалением ответил, что ему следовало быть "еще жестче"... Понятно, что меры по реструктуризации General Electric вызывали явное и неявное сопротивление. На его преодоление, как признает сам Уэлч, ушло от 3 до 5 лет.
Нелегко далась ему и другая мера. Еще в самом начале своего правления он собрал как-то руководителей всех входящих в корпорацию подразделений и заявил: "Вы должны, обязаны сделать свое предприятие только первым или вторым в вашей отрасли, в противном случае мы его закроем или продадим!.."
Дело в том, что, по определению самого Уэлча, General Electric напоминает бакалейную лавку, где можно купить все, что угодно: электрическую лампочку, холодильник, электровоз, страховку, кредитную карточку, можно взять напрокат трейлер или деньги в долг... Кроме того, General Electric давно владеет телекомпанией NBC, одной из трех крупнейших телекомпаний США.
За те 20 лет, что этот "дом строил Джек", он приобрел множество новых пристроек, а общая стоимость General Electric возросла с 14 до 400 миллиардов долларов. Все последние годы именно эта корпорация традиционно возглавляет рейтинги крупнейших из самых крупных в мире, редко пропуская кого-либо вперед, да и то, как показывает опыт, на очень короткое время.
Любопытно, что даже в период замедления темпов роста мировой экономики, когда многие компании стали гораздо осторожнее, финансовое подразделение корпорации - General Electric Capital - продолжает мощную экспансию, приобретая все новые компании в США, Европе и Японии. В последние месяцы эксперты все чаще задаются вопросом, сможет ли такая "пестрая" империя, гигантский финансово-промышленный конгломерат, в котором - по всему миру - работают 340 тысяч человек, продолжать работать столь же успешно и без императора Джека. Некоторые эксперты прямо говорят о неизбежности разделения производственной и финансовой частей корпорации. Другие - с этим не согласны. Например, Роберт Фридман, аналитик рейтингового агентства Standard & Poor's.
Роберт Фридман:
Существует очень небольшая вероятность того, что General Electric придется делить. Производственная и финансовая структуры корпорации наладили надежное сосуществование при Джеке Уэлче, который ставил перед подчиненными чрезвычайно сложные задачи и считал, что их надо решить любой ценой.
Этот конгломерат, на мой взгляд, может существовать и дальше. Другой вопрос, сумеет ли огромная General Electric и в дальнейшем быть столь же прибыльной, какой корпорация была все эти годы при Джеке Уэлче?..
Владимир Морозов:
На исключительную роль личности Джека Уэлча в истории General Electric указывают практически все эксперты. Возглавив корпорацию, Джек Уэлч не только "взорвал" её организационную структуру, но сумел создать в ней ту особую атмосферу, которой когда-то очень не хватало ему самому.
40 лет назад 25-летний инженер Джек Уэлч, успев проработать в General Electric чуть больше года, причем вполне успешно, получил солидную прибавку к жалованью и вдруг ... решил уволиться!!! В его отделе уже была намечена прощальная пирушка. Планы молодого инженера разрушил Рубен Гутофф, менеджер, стоявший всего на одну ступеньку выше Уэлча. Он пригласил Джека в ресторан, куда оба явились с женами. И здесь Уэлч выложил все свое накопившееся недовольство. Да, работа интересная, но - заела бюрократия! Чтобы решить любой пустячный вопрос, надо обойти полдюжины инстанций. Еще обида - начальство тебя не ценит, чувствуешь себя винтиком в бездушной машине, даже прибавку к жалованью вручили, не поздравив...
Рубен Гутофф, полушутя пообещал - лично для Джека Уэлча - создать в огромной General Electric сердечную атмосферу маленького семейного предприятия. И - сдержал слово! Этот случай во многом предопределил тактику Джека Уэлча, когда через 20 лет он оказался во главе корпорации.
Говорит Крис Маккуски, профессор факультета менеджмента Йельского университета:
Крис Маккуски:
Он всегда придерживался определенных, жестких принципов. Один из основных - стимулирование работников, использование резервов человеческого фактора. Это - не просто постоянное обучение руководителей всех звеньев, в котором лично Уэлч всегда - и до сиз пор - принимает активное участие.
В General Electric все - до водителей и секретарш - зовут его по имени - Джек. Все в корпорации знают, что в любой момент он может появиться в их цехе или отделе и проверить, например, как они упаковывают какое-то небольшое изделие. Он может тут же достать из кармана чековую книжку и - на глазах у всех - выписать премию бригадиру, у которого в подчинении всего-то человек 20!..
Джек Уэлч отлично понимает всю силу сюрприза, внезапного, но очень к месту, поощрения. Отсюда - и его неожиданные визиты на многочисленные заводы и офисы корпорации, чтобы за ланчем просто поболтать с менеджерами, которые отстоят от него по служебной лестнице на десятки ступеней и которые, может быть, никогда раньше и не знали его в лицо!..
Иногда спрашивают, смог бы Джек Уэлч, который всю свою жизнь проработал в компании, представляющей так называемую "старую", традиционную экономику, так же успешно руководить в какой-то компьютерной или интернет-компании. На мой взгляд, его методы хорошо сработают и на предприятиях "новой" экономики.
Владимир Морозов:
Рассказывают, как действует на людей легендарная харизма Джека Уэлча. Когда на встречах, таких, о которых только что говорил профессор Маккуски, люди вдруг выясняют, что небольшого роста, лысый, голубоглазый "император Джек", оказывается, слегка заикается, что он больше походит на шофёра автобуса, чем на руководителя самой крупной в мире корпорации. На этой встрече можно набраться смелости и спросить, верны ли слухи, что сам Джек Уэлч - из рабочей семьи, и услышать в ответ, что - да. Он знает по имени не меньше тысячи менеджеров General Electric, почти каждый из которых может вдруг получить от него лично ему предназначенный факс, причем, не напечатанный на компьютере, а написанный авторучкой крупным почерком босса. Видимо, все это и делает гигантскую империю General Electric похожей на то самое, обещанное ему когда-то, небольшое семейное предприятие, где каждый хорошо знаком с его хозяином.
Почти год назад Джек Уэлч сам выбрал своего преемника, которому сейчас и передает бразды правления корпорацией - 45-летнего Джеффри Иммелта. Ему сегодня - ровно столько же лет, сколько было самому Уэлчу, когда он возглавил корпорацию. Со свойственным ему откровением, обращаясь к себе в третьем лице, Уэлч во всеуслышание заявил: "Если при Джеффри Иммелте корпорация прекратит свой рост, это будет личная неудача Джека Уэлча!"
Своим самым ценным наследием Джек Уэлч считает поколения "выращенных" им менеджеров General Electric. Теперь целой армии его учеников предстоит доказать, смогут ли они работать так же эффективно, как 20 лет подряд работал их непревзойденный пока учитель...
Сергей Сенинский:
Владимир Морозов, наш корреспондент в Нью-Йорке.
