Анатолий Стреляный:
Жить в России, как, впрочем, и в большинстве других стран, и не обращать внимания на власть - невозможно. Страх перед властью и похоть власти связаны, кажется, неразрывно. "Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно", - сказано было не о ком-нибудь, а о высших христианских церковниках, и сказал это христианин, католик, историк церкви - после Первого Ватиканского Собора. Но повторяют эти слова и те, кто не слышал ни про Первый, ни про Второй Соборы. Почему же именно в христианской культуре такая подозрительность к власти и аллергия на нее? Как христианство меняет присущее прочим религиям и культурам отношение к власти, само представление о власти?
Яков Кротов:
Этот выпуск нашей передачи будет посвящен власти. Не властям, а именно власти. И, конечно, первая ассоциация, которая возникает при слове "власть", это - политика, взаимоотношения с правительством. Но если мы обращаемся к Библии, то видим, что там с властью связана, прежде всего, семья. Рассказ о грехопадении - это рассказ о том, как люди возжелали власти. Познание добра и зла на библейском языке и означает власть над всем, что есть в мире, потому что этими двумя понятиями, "добро" и "зло", исчерпывается все существующее. И в русском языке слово "познание" применительно к женщине часто означает то же самое, что и слово "овладеть". И только уже вторичное значение этого слова - это власть государственная, власть родителей над детьми, власть учителя над учениками. Когда мы переходим к Новому Завету, то проблема власти обостряется, потому что сам Иисус отличался от многих ветхозаветных пророков, от многих учителей своего времени, от других основателей мировых религий - тем, что говорил с властью, он говорил подобно Богу. Это производило невероятное впечатление. И его спрашивали - какой властью ты делаешь то, что ты делаешь, почему ты так говоришь? Христос уклонялся от ответа на этот вопрос, потому что, видимо, считал, что тут ответа на уровне слов быть не может. Но он прямо говорил своим ученикам, что ему дана всякая власть, Бог дал ему всю полноту власти, и он передает эту власть своим ученикам. Что имел в виду Христос, описывая свое отношение к власти, и описывая, каким должно быть отношение его последователей к власти?
Стефан Каприо:
По-моему, самое правильное евангелиевское толкование власти - это греческое слово "экзусия", которое Иисус использует по отношению к чудесам и к чудотворной деятельности. Он сам совершал чудеса с авторитетом, с властью, и вызывал реакцию слушателей - кто такой, который так властно, так авторитетно действует над демонами, и передал эту власть апостолам. Вы будете с этой властью поступать и так же совершать чудеса. И, как свидетельствуют деяния апостолов - действительно, апостолы совершали чудеса.
Власть, имеется в виду исцеление, настоящее изменение реальности, когда сила Божья, благодать Божья побеждает силу дьявола и поэтому несет в мир некий новый порядок, - это есть власть. Все остальные виды власти, по-моему, связаны с этим. И, действительно, надо воспринимать в этом смысле власть в руках человека как чудо, которое иначе не могло быть, иначе чем как дар сверху. Так что человек пользуется властью во имя Бога. И так говорит Иисус Пилату: нет у тебя никакой власти, если не было это от Бога. И всегда, даже когда отец семьи или начальник работы во взаимоотношениях человеческих пользуется властью, он осуществляет некую миссию от Бога.
Яков Кротов:
Таким образом, Новый Завет доводит до предела, до какого-то абсурдного предела то, что уже приоткрывалось в Ветхом Завете, в дохристианской части Библии. И Ветхий Завет говорит о власти, которая дана каждому человеку - это власть над природой, это власть над женой, это власть над детьми. Эта власть, как и всякая власть, исходит от Бога, и поэтому она ограничена божественным законом. И та же Библия постоянно подчеркивает, что человек (и не только язычники, но и иудейские цари) постоянно переступает границы своей власти, обоготворяет свою власть, впадает в похоть власти. И Библия описывает довольно сложное раздвоение власти на светскую и духовную. Православные богословы часто говорили о том, что Византия создала идеал, симфонию двух властей. Но это не специфически византийское нововведение, это как раз проявление в христианстве, в православной традиции - того, что присутствует в любой другой религии, будь то буддизм, будь то язычество славян, будь то древнеегипетская религия. В посланиях апостола Павла еще более усугубляется представление о власти. Каждому христианину должна особая власть, особая ответственность, и в то же время именно поэтому каждый христианин должен чтить власть, нет власти, которая - не от Бога. Это ветхозаветный принцип, в Новом Завете он еще более обостряется. И христиане, хотя их преследовали, сжигали, угнетали, тем не менее все время говорили власти, что они - хорошие граждане, что они готовы исполнять и исполняют законы этой власти.
И так продолжалось в течение трех веков, после чего власть призвала христиан и заключила с ними союз. В 312-м году император Константин Великий сделал христианство сперва законной религией, а к концу четвертого столетия это уже была религия господствующая. И еще в начале 20-го века такое положение вещей сохранялось во многих странах Европы и в России, церковь как господствующая, привилегированная традиционная религия. И по сей день христианам припоминают эти слова: "Несть власти ащи не от Бога". Припоминают как символ раболепства, заискивания, низкопоклонства перед властью.
Действительно ли слова апостола Павла оправдывают низкопоклонство перед властью? Я попросил ответить на этот вопрос Зою Александровну Крахмальникову, православную, писательницу, известную тем, что в 1982-м году она была брошена в тюрьму за издание самиздатского альманаха "Надежда", в котором содержались жития святых, благочестивые поучения, ничего политического.
Зоя Крахмальникова:
В Евангелии абсолютно четко записано, что всякая власть - от Бога. И когда я сидела в Лефортовской тюрьме, то начальник тюрьмы часто посещал меня в моей камере, где еще была одна соседка, подсаженная ко мне. И он всегда говорил: "Зоя Александровна, я читаю ту же самую Библию (мне разрешили Библию взять, поскольку я была политическая заключенная), разве вы не помните, что там написано, что всякая власть - от Бога. Будьте послушны властям, всякая власть - от Бога". Я говорю: "Но власть бывает от Бога и в наказание". Поэтому лучше мы будем основываться на том, что сказано, что всякая власть от Бога на добро вам поставленная - там есть такое пояснение. То есть она будет пресекать преступления в среде христиан, поскольку они точно такие же люди, как другие, кроме веры, которую они обретают. Когда они обретают эту веру, они не будут совершать преступления, но пока они только приходят в церковь, они могут быть подвержены преследованиям властей, я так понимаю эту позицию. Сегодня такая ситуация, когда церковь ничего не хочет от государства из того, что ей бы не полагалось по закону, сверх того, потому что она сломлена. Она сломлена, несколько еще десятков лет не прошло, после того, как были гонения на церковь. Те старые архиереи, которые тогда были - и сегодня они продолжают быть архиереями и управлять церковью, и они очень хорошо умеют ладить с государством. Они очень хорошо знают, что власти нужно, власти, я имею в виду, не президента в первую очередь, а власти, которые занимаются церковью на управленческом уровне. Они умеют с ними ладить, различными, довольно банальными способами их ублажая, и поэтому получают храмы. И вот эта практика быть послушниками не у Бога, у чиновничества, чтобы что-то от них получить, - она не может быть искоренена.
Яков Кротов:
Уже в конце первого столетия среди христиан совершенно очевидно не было единства в отношении к власти. Да, была позиция, согласно которой христианин должен быть лоялен к власти, это - позиция апостола Павла. Но ведь и в самом начале Евангелия Иоанн Предтеча говорил к пришедшим к нему стражникам, которые спрашивали: а можно ли нам продолжать нести свою службу? Он говорил: можно, только не берите взяток и никого не обижайте. Иногда, если человек хочет исполнить этот совет Иоанна Предтечи, ему придется уйти из властных структур. И уже в конце первого века мы видим, особенно в Апокалипсисе, христиан, которые убеждены, что власть - это нечто антихристово, что власть оскверняет все, к чему она прикасается. В то же время многие христиане мечтательно рассказывали друг другу, что при дворе императора кто-то из его родственников принял христианство, принял крещение. И это волновало и щекотало душу.
Так и в наше время в России появились православные христиане, которые получили какие-то руководящие посты. Может быть самым высоким таким примером стал Евгений Сабуров, в начале 90-х годов премьер-министр Крыма, и у этого человека есть опыт пребывания во власти изнутри. Что же такое власть, с точки зрения христианина, который в ней побывал?
Евгений Сабуров:
Вообще я не люблю слова "власть". И, надо сказать, что оно в тех структурах, которые принято называть "властными", не очень принято. Дело в том, что оно имеет чисто технологическое значение - властные полномочия. Сколько властных полномочий дано для осуществления того или иного дела. Это - администрация, и только так надо к этому относиться. Служащий, министр в переводе на русский язык, что такое - служка. Современный управленец - это человек, которого рассматривают под микроскопом. В чем остается власть - накричать на водителя или секретаршу. Ну уйдут, кстати, платят-то мало. Мифология власти, любви к власти, нелюбви к власти - пронизывает все наше общество. В том числе в каком-то виде она остается и у тех людей, которые, как говорится, идут во власть. Поэтому существует такой феномен, который мы все, проходившие это дело, знаем, что первые два месяца, у нас это говорят - "крыша едет". Назначили человека министром, первые два месяца его лучше оставить в покое, у него немножко "едет крыша". Он - да, действительно что-то ощущает. Через два месяца это проходит у всех. Этот служащий на своем месте, затырканный, задерганный, который очень редко бывает дома, который все время сидит подписывает бумаги, над каждой бумагой дрожит и думает, что получится из-за того, что он решил так, а не так. Это тяжелая работа, нудная, но самое главное в этой работе то, что человек принимает решение. И правильнее все-таки говорить про администрацию, что это не власть, а это люди, принимающие решения.
Яков Кротов:
Сегодня многие обвиняют христиан в том, что церковь, иерархия слетаются к власти словно мухи на мед, заключают с ней союз, пользуются привилегиями и оправдывают это. Насколько справедливы эти упреки, может ли церковь вести себя иначе?
Никон Белавинец:
Я думаю, что никто сейчас не сможет, даже самые большие критики церкви, я имею сейчас в виду не мистическое тело Христово, а земную организацию, не скажут, где тот алгоритм отношений, который устраивал бы всех. Дело в том, что мы живем в особую эпоху, кончилась эпоха советская, но остались люди с советским менталитетом. Церковь эмпирическим путем ищет тот язык, на котором можно разговаривать с властью. Критикам церкви я бы хотел сказать, что само общество российское, русское общество - оно привыкло видеть церковь не просто как какой-то отвлеченный духовный институт, но и одну из половинок той симфонии, которая в свое время была в Византии. Мы все воспитаны на русской литературе, мы все читали "Бориса Годунова" Пушкина, мы все имеем хотя бы элементарные знания собственной истории, не можем абстрагироваться от этого багажа.
Яков Кротов:
Еще раз напомню, что византийская симфония не особо оригинальна для Византии. В языческой Японии тоже такая симфония есть. И, наконец, может быть русское общество к этому и привыкло, но ведь случается, что обществу приходится от чего-то и отвыкать. В современном мире, в западном мире, да уже и во многих странах Востока власть десакрализуется, говорят социологи, она теряет свое священное очарование, священный ореол. Между тем, в Евангелии Иисус говорит о власти как о тяжелом и сакральном поручении, и говорит ученикам, что те из вас, кто хотят властвовать над народом, над другими, тот должен служить всем. Как реализовать этот призыв Христа, как христианин может определить свои отношения с властью? Да как любой человек должен определять свои отношения с властью?
Зоя Крахмальникова:
Для меня власть - это бремя, и, кроме того, это должен быть дар. Дар властвовать над людьми так, чтобы они не страдали от этой власти, а их жизнь становилась более гармоничной. Это вообще дар самоотдачи, самопожертвования. Власть должна жертвовать собой для того, чтобы другому было лучше. В этом есть христианское опять содержание, поскольку мы говорим о христианстве, то нужно так понимать это.
Яков Кротов:
Как христианин должен выстраивать свои отношения с властью?
Евгений Сабуров:
Когда говорят о духовном начале в политике, то все время хочется вымыть руки, тут что-то не то. В политике нужна честность, прозрачность, ограничение власти только теми задачами, которые не может выполнить человек сам. При этом уровень власти должен быть такой, на котором это уже можно выполнить. Если что-то выполнить на уровне муниципалитета, нечего этим заниматься субъекту Федерации. Ни о каком самопожертвовании речи быть не может, ни о какой любви тоже речи быть не может. Человек правильное решение принимает, неправильное решение принимает - все, причем идеальных решений нет. И это становится ясно сразу, на второй день.
Яков Кротов:
Среди современных христиан, и это справедливо не только по отношению к России, к нашим сегодняшним собеседникам, существует глубочайшая раздвоенность в отношении к власти. И эта раздвоенность восходит к Евангелию. Потому что само Евангелие говорит о власти Бога и Богочеловека Христа. И в то же время сам Богочеловек не реализует эту власть, в решающий момент, в момент ареста он останавливает Петра, который бросается его защищать, и говорит: неужели ты думаешь, что Отец мой не послал бы легион ангелов, чтобы меня защитить? Бог христианства, это бог полновластный, самодержец, автократор, вседержитель, но не использующий своей власти. Как выстраиваются отношения христиан с властью христианской? Как должен христианин относиться к той власти, которая поручена ему в частной жизни как мужу, как родителю, как жене?
Власть, которая во всех религиях мира имеет особое, сакральное значение. И древнейшие религиозные воззрения людей, магизм - это всегда поиск какой-то власти. Человеку не так важно, есть ли бог, как важно получает ли он власть над окружающим миром. Он ищет в религии средства заклясть высшие силы. И в современном мире многие люди, приходя к религии, в том числе и к христианской, ищут прежде всего какой-то власти, над собой, над своей жизнью, над окружающими. Тем самым они повторяют развитие человечества, начиная с самых низших, примитивных его ступеней. Христианство привносит в мир некую занозу, потому что сам Христос отказывается исполнить ту власть, на обладание которой он притязает. Он говорит, что ему дана вся полнота власти и он передает эту власть апостолам, власть решить впускать в Царство Божье людей, прощать грехи. И, тем не менее, он не использует эту власть для того, чтобы царить над миром, во всяком случае - пока. Но и христианское отношение к власти за две тысячи лет раздвоилось. Очень грубо и примерно разделяя на географические слои, можно сказать, что восточное христианство осталось в рамках обычного для любой религии отношения к власти, когда есть власть духовная, власть светская. Не то на Западе. Здесь слово власть вдруг начинает приобретать самые неожиданные значения. Простейший пример - каждому из нас хорошо известно изречение английского естествоиспытателя Фрэнсиса Бэкона, в начале 17-го века сказавшего, что знание есть власть. Но ведь на русский это же перевели совсем не так, перевели "знание - сила". И действительно в английском языке слово власть стало отдельно обозначать энергию, и электрическая энергия это, прежде всего, электрическая власть, если переводить на русский буквально, которая течет по проводам. Здесь уже на языковом уровне часто происходит нестыковка. Как же должен относиться христианин к власти?
Зоя Крахмальникова:
Человек, который верует в Христа, должен в ближнем своем видеть Христа. Он должен видеть в ближнем своем страдающего брата своего - тогда, когда тот страдает. И если он не страдает, а возносится, то он должен ему об этом сказать. Христос проповедовал всегда любовь, это есть высшее достижение вообще человеческой личности. Ты христианин, ты должен быть христианином всегда, везде - в трамвае, в троллейбусе, ты должен быть слугой человека, уступить ему место, подать ему руку, если он плохо ходит и так далее. Это в мелочах проявляется, в бытовых вещах. Но если бы это проявлялось и на работе, и в институте, и в учебных заведениях, и в школах, и так далее, то тогда бы это было общество совершенно другое. Но поскольку церковь, повторю еще раз, сломана в культе Сталина, в культе вообще ненависти и злобы, выветрилась вот эта жажда любви, жажда сочувствия, сострадания, то, что необходимо сегодняшнему нашему народу, то, что забыто и то, что должна нести церковь и не несет. Если она благословляет войну, значит она нарушает библейскую заповедь "не убей". Если она ездит на роскошных машинах в то время, когда столько нищих, строит роскошные храмы в то время, когда люди бедствуют, не имеют средств для существования, а она молчит об этом. Она молчит. Я давно не слышала, чтобы патриарх говорил с президентом, с которым он, наверное, часто общается, чтобы он сказал - повысьте пенсию, повысьте зарплату людям, дайте им материальное благополучие. Ведь вы же хорошо живете, товарищ президент. Вы понимаете в чем дело, церковь это есть как бы наша надежда.
Яков Кротов:
Такая позиция очень характерная для современных русских православных христиан, совершенно нехарактерна сейчас для Запада. Здесь глубокий сдвиг и уходит он корнями, видимо, в эпоху раннего средневековья. Когда Византия, восточная половина Римской империи, сохранила свои регалии, сохранила во многом свое могущество, устояла перед натиском варваров, переварив, ассимилировав их, а Запад был разрушен. И вот эта разруха, как ни странно, обернулась к определенной выгоде западной культуры. В 11-м веке начинается борьба римских пап со светскими князьями, до этого римские папы спокойно принимали феодальное господство над церковью, когда епископы, аббаты назначались светскими князьями. И вдруг происходит бунт. И тогда же, в том же 11-м веке, происходит первая промышленная революция на Западе, происходит экономические расцвет, начинаются технические изобретения, которые постепенно выводят западные страны в число технологических лидеров мира, это началось уже тысячу лет назад. Видимо, есть какая-то связь между этими процессами. Эту связь обычно и называют секуляризацией. Потому что происходит автономизация различных сфер жизни. Церковь претендует на власть, на власть претендуют ученые, на власть претендуют политики. И к началу нашего столетия западный мир приходит, провозгласив принцип отделения церкви от государства и провозгласив принцип разделения властей. Удивительный принцип, в России его до сих пор не очень принимают, хотя формально в конституции он записан, но многие называют его просто метафорой. Потому что трудно понять, как разделить власть, она одна. Может быть поможет сравнение именно с христианской догматикой, вера в Троицу, вера в Отца и Сына и Святого Духа. Ведь именно здесь есть подобие трех властей. Власть Отца - законодательная, власть Духа - власть энергии, которая дает человеку возможности исполнить закон своими силами, это невозможно, и власть судебная - власть Христа, власть, отложенная до второго пришествия. В этом секулярном мире, где христианство вообще выключено из этой триады властей, и происходит появление христианских партий. Христиане заново уже снизу, а не сверху, не епископы, а рядовые христиане, пытаются сформулировать свое отношение к политике. Удалось ли это сделать на Западе - сформулировать христианское отношение к государственной власти?
Евгений Сабуров:
Это было сделано не нами, к сожалению, не русскими, это было сделано, в конечном итоге, немцами, профессор политических наук, скажем так, Аденауэр. Для Аденауэра было очень важно его христианское самосознание. И крайне важно после того кошмара, в который погрузилось германское сознание, дать здравую и нормальную политическую доктрину. Он перевел замечательные философские мысли, которые уже витали в воздухе, были у Бердяева, в простые и принципиальные политические положения. Он провозгласил так называемый принцип субсидиарности, то есть - дополнительности. Основой является человек, ответственен человек, все остальное это дополнительно к человеку. Но человек не может жить в полностью либеральном пространстве, тогда человек становится либертеном, и уже у нас маячит маркиз де Сад на горизонте, и человеку необходима эта дополнительность, человеку необходимо иметь дополнительную ответственность и дополнительную заботу. Прежде всего, о своей семье, потому что семья занимает в душе человека очень много места. Она не больше его души, она - меньше, но места много. Его город, его нация, его класс тоже занимают место в душе человека, но все меньше, и меньше, и меньше.
И поэтому строение государства и строение бюджета государства должно быть следующим - прежде всего, человек должен получать то, что он заработал. То, что он не может сделать один, где нужны дополнительные усилия, где нужны усилия его соседей, он должен передавать в муниципалитет, это самые большие деньги. Поменьше надо тратить на то, что называется в Германии федеральной землей и совсем уже мало на уровень государственный. И власть, которая всегда идет за бюджетом, должна именно так и распределяться. Этот прекрасный принцип, принцип субсидиарности, положен в основу европейского государственного строительства. Но Аденауэру и этого было мало. Он все-таки боялся, и не без оснований, особенно после Гитлера, что государство будет тянуть одеяло на себя. Поэтому он выступил с идеей надгосударственных структур, с идеей прекращения вообще государственного устройства мира и выставил идею Европейского союза. Она была принята на съезда христианских партий Европы, и с тех пор 50 лет целенаправленно, упрямо все христианские силы Европы идут к уничтожению государств. Это является программой христианских партий.
Яков Кротов:
В России, может быть, отношение к власти покоится, как на некотором фундаменте, на легенде о Великом Инквизиторе Достоевского. Причем, этот текст написан в конце 1870-х годов. В начале этого десятилетия, в 1871-м году состоялся Первый Ватиканский Собор, который провозгласил догмат о безошибочности Папы. И Достоевский, как и многие православные русские люди, воспринял этот Ватиканский Собор как свидетельство порочности католичества и западного мира, западного христианства в целом. Поэтому Достоевский и создает образ великого инквизитора, католика, который предает Христа, который предает идеал свободы. Христос в пустыне отказался властвовать над миром, и значит с тех пор путь христиан это путь свободы. А вот Папы - это путь рабства. И это не только мнение Достоевского. Тогда же в 1870-е годы английский лорд, и при этом католик, лорд Эктон, узнав решениях первого Ватиканского Собора, которым он страшно сопротивлялся, он даже пытался через своего друга премьер-министра Англии Глацтана воздействовать на католическую иерархию, когда все-таки был принят догмат о папской безошибочности, он смирился, но написал в письме к своему другу: "Мы видим, что всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно". И дальше шло его рассуждение о римских папах 16-го века, имена которых стали символом порочного использования власти. И вот эта крылатая фраза "Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно", написанная Эктоном, пожалуй, является одним из девизов современного либерализма и вообще современного цивилизованного отношения к власти. При этом, замечу, Эктон остался католиком. Насколько справедливо такое отношение к католической церкви, к западному христианскому миру, как к миру, который предал христианскую свободу, поддавшись властолюбию?
Стефан Каприо:
По-моему, в том, что вы сказали, есть одно заблуждение по отношению именно к безошибочности или непогрешимости Папы. Речь не идет о власти, речь идет о служении истине. Это действительно власть, но обычно, когда речь идет о злоупотреблении властью со стороны Папы, имеется в виду, что-то другое, имеется в виду светская власть, власть земная. Кто отрицает непогрешимость Папы, должен объяснить, как выражается непогрешимость церкви. Потому что без этого просто нет нужды в церкви. Если церковь это не место, где сохраняется и когда надо провозглашается истина, тогда зачем нам эта церковь? Можно говорить, не один Папа, Папа с Собором, Папа с другими, коллегиальность, общность и так далее. Вопрос власти, имеется в виду юрисдикция, политическая, военная власти римских пап это действительно вопрос спорный, очень острый вопрос. И, по-моему, здесь как раз история последнего века после первого Ватиканского Собора, после окончаний царства Папы отвечала на этот вопрос. На самом деле Римский Папа этого века, начиная с Пия Девятого, который был последним, и все говорили, что это - бремя, это - власть, все это светское, от которой побыстрее освободиться и освободились практически. Христианский идеал говорит, что надо хорошо использовать власть. Бог стал человеком и не отказался от человеческих условий. А в человеческих условиях надо уметь пользоваться властью. Где возникают взаимоотношения между двумя-тремя людьми, там должен кто-то из них командовать, в некоторых вопросах хотя бы. Должен первый пойти по пути, если куда-то идти, должен платить в баре, если пойдут попить пиво, то есть надо как-то решить. И поэтому никогда нельзя отказаться от власти, говорить, что это не наши проблемы, потому что мы люди духовные, это не по-христиански. И вторая христианская причина, тоже не только христианская, это уважение человека. Бог стал человеком, поэтому достоинство каждого человека это высшая ценность. И - каждый раз, когда властолюбие возникает от желания владеть другим человеком. Вот это нарушение даже воплощения Бога. Никогда не могу быть хозяином своего брата, я должен ему служить и видеть в нем образ Христа.
Яков Кротов:
Сегодня западная католическая церковь уже не претендует на какую-то светскую власть. С того момента, как в процессе объединения Италии Папа лишился своего светского государства, так называемой вотчины апостола Петра, с этого момента папство остается государством полуфиктивным, и тем не менее, его духовный авторитет возрос многократно. В России сейчас идет, к сожалению, противоположный процесс. В чем специфика российского отношения к власти, в том числе и отношение российского православия?
Евгений Сабуров:
В России сохранились действительно средневековые представления о власти как о чем-то реально существующем откуда-то извне, то ли от Бога, то ли наоборот. И поэтому понадобилось как-то определять свое отношение к власти как к некоторому внешнему, чуждому, объективно существующему феномену. Это средневековые пережитки, это остатки какого-то нечеловеческого - ну уж точно нехристианского - понимания. Мир ушел от этого. Специфика России состоит в том, что ей приходится в политическом отношении догонять остальной мир. Корни вот этого понимания есть в России, я недаром упомянул фамилию Бердяева. Бердяев называл свою политическую доктрину очень смешно - "Мистический анархизм". Что-то в этом, надо сказать, есть, и в христианской демократии очень много от этого мистического анархизма. Неприятие авторитетов, непоклонение кумирам, низвержение всяческих кумиров - это очень полезные и нужные для России вещи. В России же, как говорится, слышали звон, да не знают, где он. У нас было очень смешно, когда начали образовываться эти христианские демократические партии всякие, которые свою главную задачу видели в том, чтобы познакомиться с каким-нибудь митрополитом и получить от него какое-то благословение, забывая, не зная даже, что христианская демократия возникла как оппозиционная церкви сила, сила, которая не хочет, чтобы церковь участвовала в политике. Сила, которая подчеркивает светский характер государства и настаивает на том, что государство должно "по мере интеллектуального взросления населения, редуцироваться" (это я цитирую Аденауэра), исчезать. А у нас говорят о священном долге, священники благословляют войска, оружие. И вот эта мешанина, эта путаница, это отчуждение власти от народа, это требование сильной власти или слабой власти, это все смешно. Власть должна быть такая, какая мне удобна на сегодняшний момент. Вот и все. Что это такое - это обслуживающая система, не более того.
Яков Кротов:
История христианства показывает, что власть противостоит силе, энергии, творчеству. Чем более христиане получали власть в этом мире, тем более костенела церковь, тем более она замыкалась, тем подозрительнее относились к вести о Христе неверующие. И наоборот, всякое ослабление материальной власти, политической власти христианской общины вело к напряжению сил христиан. Через страдания, через гонения, через поражения - открывался новый путь, путь личного усилия, личной ответственности. И христиане научились целомудрию в отношении к власти. Поняли, что чем меньше говорить о самопожертвовании, о любви, о служении, тем более открывается душа для всех этих замечательных вещей.
Так, христиане, потеряв земную власть, приобрели нечто большее. Они стали больше походить на того, в кого веруют, на Богочеловека, который ведь не говорил о себе слов, который не прибегал к внешней силе. Можно сказать, что церковь как организация потерпела в истории поражение, потеряла власть, которую делила с императорами и царями, да и цари потеряли власть. А ведь христиане когда-то обещали, что с опорой на христианскую церковь государство будет крепче, чем с опорой на языческую религию. Но зато власть перешла к каждому отдельному человеку, изменилось движение власти, вектор власти, не сверху вниз, а снизу вверх. И, может быть, это делает земное царство, царство кесаря не таким внушительным, как раньше, в эпоху самодержавных монархий, но зато это делает более открытым то Царство Небесное, которое принес на землю Христос, царство свободы, царство творчества, царство вдохновения.
Жить в России, как, впрочем, и в большинстве других стран, и не обращать внимания на власть - невозможно. Страх перед властью и похоть власти связаны, кажется, неразрывно. "Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно", - сказано было не о ком-нибудь, а о высших христианских церковниках, и сказал это христианин, католик, историк церкви - после Первого Ватиканского Собора. Но повторяют эти слова и те, кто не слышал ни про Первый, ни про Второй Соборы. Почему же именно в христианской культуре такая подозрительность к власти и аллергия на нее? Как христианство меняет присущее прочим религиям и культурам отношение к власти, само представление о власти?
Яков Кротов:
Этот выпуск нашей передачи будет посвящен власти. Не властям, а именно власти. И, конечно, первая ассоциация, которая возникает при слове "власть", это - политика, взаимоотношения с правительством. Но если мы обращаемся к Библии, то видим, что там с властью связана, прежде всего, семья. Рассказ о грехопадении - это рассказ о том, как люди возжелали власти. Познание добра и зла на библейском языке и означает власть над всем, что есть в мире, потому что этими двумя понятиями, "добро" и "зло", исчерпывается все существующее. И в русском языке слово "познание" применительно к женщине часто означает то же самое, что и слово "овладеть". И только уже вторичное значение этого слова - это власть государственная, власть родителей над детьми, власть учителя над учениками. Когда мы переходим к Новому Завету, то проблема власти обостряется, потому что сам Иисус отличался от многих ветхозаветных пророков, от многих учителей своего времени, от других основателей мировых религий - тем, что говорил с властью, он говорил подобно Богу. Это производило невероятное впечатление. И его спрашивали - какой властью ты делаешь то, что ты делаешь, почему ты так говоришь? Христос уклонялся от ответа на этот вопрос, потому что, видимо, считал, что тут ответа на уровне слов быть не может. Но он прямо говорил своим ученикам, что ему дана всякая власть, Бог дал ему всю полноту власти, и он передает эту власть своим ученикам. Что имел в виду Христос, описывая свое отношение к власти, и описывая, каким должно быть отношение его последователей к власти?
Стефан Каприо:
По-моему, самое правильное евангелиевское толкование власти - это греческое слово "экзусия", которое Иисус использует по отношению к чудесам и к чудотворной деятельности. Он сам совершал чудеса с авторитетом, с властью, и вызывал реакцию слушателей - кто такой, который так властно, так авторитетно действует над демонами, и передал эту власть апостолам. Вы будете с этой властью поступать и так же совершать чудеса. И, как свидетельствуют деяния апостолов - действительно, апостолы совершали чудеса.
Власть, имеется в виду исцеление, настоящее изменение реальности, когда сила Божья, благодать Божья побеждает силу дьявола и поэтому несет в мир некий новый порядок, - это есть власть. Все остальные виды власти, по-моему, связаны с этим. И, действительно, надо воспринимать в этом смысле власть в руках человека как чудо, которое иначе не могло быть, иначе чем как дар сверху. Так что человек пользуется властью во имя Бога. И так говорит Иисус Пилату: нет у тебя никакой власти, если не было это от Бога. И всегда, даже когда отец семьи или начальник работы во взаимоотношениях человеческих пользуется властью, он осуществляет некую миссию от Бога.
Яков Кротов:
Таким образом, Новый Завет доводит до предела, до какого-то абсурдного предела то, что уже приоткрывалось в Ветхом Завете, в дохристианской части Библии. И Ветхий Завет говорит о власти, которая дана каждому человеку - это власть над природой, это власть над женой, это власть над детьми. Эта власть, как и всякая власть, исходит от Бога, и поэтому она ограничена божественным законом. И та же Библия постоянно подчеркивает, что человек (и не только язычники, но и иудейские цари) постоянно переступает границы своей власти, обоготворяет свою власть, впадает в похоть власти. И Библия описывает довольно сложное раздвоение власти на светскую и духовную. Православные богословы часто говорили о том, что Византия создала идеал, симфонию двух властей. Но это не специфически византийское нововведение, это как раз проявление в христианстве, в православной традиции - того, что присутствует в любой другой религии, будь то буддизм, будь то язычество славян, будь то древнеегипетская религия. В посланиях апостола Павла еще более усугубляется представление о власти. Каждому христианину должна особая власть, особая ответственность, и в то же время именно поэтому каждый христианин должен чтить власть, нет власти, которая - не от Бога. Это ветхозаветный принцип, в Новом Завете он еще более обостряется. И христиане, хотя их преследовали, сжигали, угнетали, тем не менее все время говорили власти, что они - хорошие граждане, что они готовы исполнять и исполняют законы этой власти.
И так продолжалось в течение трех веков, после чего власть призвала христиан и заключила с ними союз. В 312-м году император Константин Великий сделал христианство сперва законной религией, а к концу четвертого столетия это уже была религия господствующая. И еще в начале 20-го века такое положение вещей сохранялось во многих странах Европы и в России, церковь как господствующая, привилегированная традиционная религия. И по сей день христианам припоминают эти слова: "Несть власти ащи не от Бога". Припоминают как символ раболепства, заискивания, низкопоклонства перед властью.
Действительно ли слова апостола Павла оправдывают низкопоклонство перед властью? Я попросил ответить на этот вопрос Зою Александровну Крахмальникову, православную, писательницу, известную тем, что в 1982-м году она была брошена в тюрьму за издание самиздатского альманаха "Надежда", в котором содержались жития святых, благочестивые поучения, ничего политического.
Зоя Крахмальникова:
В Евангелии абсолютно четко записано, что всякая власть - от Бога. И когда я сидела в Лефортовской тюрьме, то начальник тюрьмы часто посещал меня в моей камере, где еще была одна соседка, подсаженная ко мне. И он всегда говорил: "Зоя Александровна, я читаю ту же самую Библию (мне разрешили Библию взять, поскольку я была политическая заключенная), разве вы не помните, что там написано, что всякая власть - от Бога. Будьте послушны властям, всякая власть - от Бога". Я говорю: "Но власть бывает от Бога и в наказание". Поэтому лучше мы будем основываться на том, что сказано, что всякая власть от Бога на добро вам поставленная - там есть такое пояснение. То есть она будет пресекать преступления в среде христиан, поскольку они точно такие же люди, как другие, кроме веры, которую они обретают. Когда они обретают эту веру, они не будут совершать преступления, но пока они только приходят в церковь, они могут быть подвержены преследованиям властей, я так понимаю эту позицию. Сегодня такая ситуация, когда церковь ничего не хочет от государства из того, что ей бы не полагалось по закону, сверх того, потому что она сломлена. Она сломлена, несколько еще десятков лет не прошло, после того, как были гонения на церковь. Те старые архиереи, которые тогда были - и сегодня они продолжают быть архиереями и управлять церковью, и они очень хорошо умеют ладить с государством. Они очень хорошо знают, что власти нужно, власти, я имею в виду, не президента в первую очередь, а власти, которые занимаются церковью на управленческом уровне. Они умеют с ними ладить, различными, довольно банальными способами их ублажая, и поэтому получают храмы. И вот эта практика быть послушниками не у Бога, у чиновничества, чтобы что-то от них получить, - она не может быть искоренена.
Яков Кротов:
Уже в конце первого столетия среди христиан совершенно очевидно не было единства в отношении к власти. Да, была позиция, согласно которой христианин должен быть лоялен к власти, это - позиция апостола Павла. Но ведь и в самом начале Евангелия Иоанн Предтеча говорил к пришедшим к нему стражникам, которые спрашивали: а можно ли нам продолжать нести свою службу? Он говорил: можно, только не берите взяток и никого не обижайте. Иногда, если человек хочет исполнить этот совет Иоанна Предтечи, ему придется уйти из властных структур. И уже в конце первого века мы видим, особенно в Апокалипсисе, христиан, которые убеждены, что власть - это нечто антихристово, что власть оскверняет все, к чему она прикасается. В то же время многие христиане мечтательно рассказывали друг другу, что при дворе императора кто-то из его родственников принял христианство, принял крещение. И это волновало и щекотало душу.
Так и в наше время в России появились православные христиане, которые получили какие-то руководящие посты. Может быть самым высоким таким примером стал Евгений Сабуров, в начале 90-х годов премьер-министр Крыма, и у этого человека есть опыт пребывания во власти изнутри. Что же такое власть, с точки зрения христианина, который в ней побывал?
Евгений Сабуров:
Вообще я не люблю слова "власть". И, надо сказать, что оно в тех структурах, которые принято называть "властными", не очень принято. Дело в том, что оно имеет чисто технологическое значение - властные полномочия. Сколько властных полномочий дано для осуществления того или иного дела. Это - администрация, и только так надо к этому относиться. Служащий, министр в переводе на русский язык, что такое - служка. Современный управленец - это человек, которого рассматривают под микроскопом. В чем остается власть - накричать на водителя или секретаршу. Ну уйдут, кстати, платят-то мало. Мифология власти, любви к власти, нелюбви к власти - пронизывает все наше общество. В том числе в каком-то виде она остается и у тех людей, которые, как говорится, идут во власть. Поэтому существует такой феномен, который мы все, проходившие это дело, знаем, что первые два месяца, у нас это говорят - "крыша едет". Назначили человека министром, первые два месяца его лучше оставить в покое, у него немножко "едет крыша". Он - да, действительно что-то ощущает. Через два месяца это проходит у всех. Этот служащий на своем месте, затырканный, задерганный, который очень редко бывает дома, который все время сидит подписывает бумаги, над каждой бумагой дрожит и думает, что получится из-за того, что он решил так, а не так. Это тяжелая работа, нудная, но самое главное в этой работе то, что человек принимает решение. И правильнее все-таки говорить про администрацию, что это не власть, а это люди, принимающие решения.
Яков Кротов:
Сегодня многие обвиняют христиан в том, что церковь, иерархия слетаются к власти словно мухи на мед, заключают с ней союз, пользуются привилегиями и оправдывают это. Насколько справедливы эти упреки, может ли церковь вести себя иначе?
Никон Белавинец:
Я думаю, что никто сейчас не сможет, даже самые большие критики церкви, я имею сейчас в виду не мистическое тело Христово, а земную организацию, не скажут, где тот алгоритм отношений, который устраивал бы всех. Дело в том, что мы живем в особую эпоху, кончилась эпоха советская, но остались люди с советским менталитетом. Церковь эмпирическим путем ищет тот язык, на котором можно разговаривать с властью. Критикам церкви я бы хотел сказать, что само общество российское, русское общество - оно привыкло видеть церковь не просто как какой-то отвлеченный духовный институт, но и одну из половинок той симфонии, которая в свое время была в Византии. Мы все воспитаны на русской литературе, мы все читали "Бориса Годунова" Пушкина, мы все имеем хотя бы элементарные знания собственной истории, не можем абстрагироваться от этого багажа.
Яков Кротов:
Еще раз напомню, что византийская симфония не особо оригинальна для Византии. В языческой Японии тоже такая симфония есть. И, наконец, может быть русское общество к этому и привыкло, но ведь случается, что обществу приходится от чего-то и отвыкать. В современном мире, в западном мире, да уже и во многих странах Востока власть десакрализуется, говорят социологи, она теряет свое священное очарование, священный ореол. Между тем, в Евангелии Иисус говорит о власти как о тяжелом и сакральном поручении, и говорит ученикам, что те из вас, кто хотят властвовать над народом, над другими, тот должен служить всем. Как реализовать этот призыв Христа, как христианин может определить свои отношения с властью? Да как любой человек должен определять свои отношения с властью?
Зоя Крахмальникова:
Для меня власть - это бремя, и, кроме того, это должен быть дар. Дар властвовать над людьми так, чтобы они не страдали от этой власти, а их жизнь становилась более гармоничной. Это вообще дар самоотдачи, самопожертвования. Власть должна жертвовать собой для того, чтобы другому было лучше. В этом есть христианское опять содержание, поскольку мы говорим о христианстве, то нужно так понимать это.
Яков Кротов:
Как христианин должен выстраивать свои отношения с властью?
Евгений Сабуров:
Когда говорят о духовном начале в политике, то все время хочется вымыть руки, тут что-то не то. В политике нужна честность, прозрачность, ограничение власти только теми задачами, которые не может выполнить человек сам. При этом уровень власти должен быть такой, на котором это уже можно выполнить. Если что-то выполнить на уровне муниципалитета, нечего этим заниматься субъекту Федерации. Ни о каком самопожертвовании речи быть не может, ни о какой любви тоже речи быть не может. Человек правильное решение принимает, неправильное решение принимает - все, причем идеальных решений нет. И это становится ясно сразу, на второй день.
Яков Кротов:
Среди современных христиан, и это справедливо не только по отношению к России, к нашим сегодняшним собеседникам, существует глубочайшая раздвоенность в отношении к власти. И эта раздвоенность восходит к Евангелию. Потому что само Евангелие говорит о власти Бога и Богочеловека Христа. И в то же время сам Богочеловек не реализует эту власть, в решающий момент, в момент ареста он останавливает Петра, который бросается его защищать, и говорит: неужели ты думаешь, что Отец мой не послал бы легион ангелов, чтобы меня защитить? Бог христианства, это бог полновластный, самодержец, автократор, вседержитель, но не использующий своей власти. Как выстраиваются отношения христиан с властью христианской? Как должен христианин относиться к той власти, которая поручена ему в частной жизни как мужу, как родителю, как жене?
Власть, которая во всех религиях мира имеет особое, сакральное значение. И древнейшие религиозные воззрения людей, магизм - это всегда поиск какой-то власти. Человеку не так важно, есть ли бог, как важно получает ли он власть над окружающим миром. Он ищет в религии средства заклясть высшие силы. И в современном мире многие люди, приходя к религии, в том числе и к христианской, ищут прежде всего какой-то власти, над собой, над своей жизнью, над окружающими. Тем самым они повторяют развитие человечества, начиная с самых низших, примитивных его ступеней. Христианство привносит в мир некую занозу, потому что сам Христос отказывается исполнить ту власть, на обладание которой он притязает. Он говорит, что ему дана вся полнота власти и он передает эту власть апостолам, власть решить впускать в Царство Божье людей, прощать грехи. И, тем не менее, он не использует эту власть для того, чтобы царить над миром, во всяком случае - пока. Но и христианское отношение к власти за две тысячи лет раздвоилось. Очень грубо и примерно разделяя на географические слои, можно сказать, что восточное христианство осталось в рамках обычного для любой религии отношения к власти, когда есть власть духовная, власть светская. Не то на Западе. Здесь слово власть вдруг начинает приобретать самые неожиданные значения. Простейший пример - каждому из нас хорошо известно изречение английского естествоиспытателя Фрэнсиса Бэкона, в начале 17-го века сказавшего, что знание есть власть. Но ведь на русский это же перевели совсем не так, перевели "знание - сила". И действительно в английском языке слово власть стало отдельно обозначать энергию, и электрическая энергия это, прежде всего, электрическая власть, если переводить на русский буквально, которая течет по проводам. Здесь уже на языковом уровне часто происходит нестыковка. Как же должен относиться христианин к власти?
Зоя Крахмальникова:
Человек, который верует в Христа, должен в ближнем своем видеть Христа. Он должен видеть в ближнем своем страдающего брата своего - тогда, когда тот страдает. И если он не страдает, а возносится, то он должен ему об этом сказать. Христос проповедовал всегда любовь, это есть высшее достижение вообще человеческой личности. Ты христианин, ты должен быть христианином всегда, везде - в трамвае, в троллейбусе, ты должен быть слугой человека, уступить ему место, подать ему руку, если он плохо ходит и так далее. Это в мелочах проявляется, в бытовых вещах. Но если бы это проявлялось и на работе, и в институте, и в учебных заведениях, и в школах, и так далее, то тогда бы это было общество совершенно другое. Но поскольку церковь, повторю еще раз, сломана в культе Сталина, в культе вообще ненависти и злобы, выветрилась вот эта жажда любви, жажда сочувствия, сострадания, то, что необходимо сегодняшнему нашему народу, то, что забыто и то, что должна нести церковь и не несет. Если она благословляет войну, значит она нарушает библейскую заповедь "не убей". Если она ездит на роскошных машинах в то время, когда столько нищих, строит роскошные храмы в то время, когда люди бедствуют, не имеют средств для существования, а она молчит об этом. Она молчит. Я давно не слышала, чтобы патриарх говорил с президентом, с которым он, наверное, часто общается, чтобы он сказал - повысьте пенсию, повысьте зарплату людям, дайте им материальное благополучие. Ведь вы же хорошо живете, товарищ президент. Вы понимаете в чем дело, церковь это есть как бы наша надежда.
Яков Кротов:
Такая позиция очень характерная для современных русских православных христиан, совершенно нехарактерна сейчас для Запада. Здесь глубокий сдвиг и уходит он корнями, видимо, в эпоху раннего средневековья. Когда Византия, восточная половина Римской империи, сохранила свои регалии, сохранила во многом свое могущество, устояла перед натиском варваров, переварив, ассимилировав их, а Запад был разрушен. И вот эта разруха, как ни странно, обернулась к определенной выгоде западной культуры. В 11-м веке начинается борьба римских пап со светскими князьями, до этого римские папы спокойно принимали феодальное господство над церковью, когда епископы, аббаты назначались светскими князьями. И вдруг происходит бунт. И тогда же, в том же 11-м веке, происходит первая промышленная революция на Западе, происходит экономические расцвет, начинаются технические изобретения, которые постепенно выводят западные страны в число технологических лидеров мира, это началось уже тысячу лет назад. Видимо, есть какая-то связь между этими процессами. Эту связь обычно и называют секуляризацией. Потому что происходит автономизация различных сфер жизни. Церковь претендует на власть, на власть претендуют ученые, на власть претендуют политики. И к началу нашего столетия западный мир приходит, провозгласив принцип отделения церкви от государства и провозгласив принцип разделения властей. Удивительный принцип, в России его до сих пор не очень принимают, хотя формально в конституции он записан, но многие называют его просто метафорой. Потому что трудно понять, как разделить власть, она одна. Может быть поможет сравнение именно с христианской догматикой, вера в Троицу, вера в Отца и Сына и Святого Духа. Ведь именно здесь есть подобие трех властей. Власть Отца - законодательная, власть Духа - власть энергии, которая дает человеку возможности исполнить закон своими силами, это невозможно, и власть судебная - власть Христа, власть, отложенная до второго пришествия. В этом секулярном мире, где христианство вообще выключено из этой триады властей, и происходит появление христианских партий. Христиане заново уже снизу, а не сверху, не епископы, а рядовые христиане, пытаются сформулировать свое отношение к политике. Удалось ли это сделать на Западе - сформулировать христианское отношение к государственной власти?
Евгений Сабуров:
Это было сделано не нами, к сожалению, не русскими, это было сделано, в конечном итоге, немцами, профессор политических наук, скажем так, Аденауэр. Для Аденауэра было очень важно его христианское самосознание. И крайне важно после того кошмара, в который погрузилось германское сознание, дать здравую и нормальную политическую доктрину. Он перевел замечательные философские мысли, которые уже витали в воздухе, были у Бердяева, в простые и принципиальные политические положения. Он провозгласил так называемый принцип субсидиарности, то есть - дополнительности. Основой является человек, ответственен человек, все остальное это дополнительно к человеку. Но человек не может жить в полностью либеральном пространстве, тогда человек становится либертеном, и уже у нас маячит маркиз де Сад на горизонте, и человеку необходима эта дополнительность, человеку необходимо иметь дополнительную ответственность и дополнительную заботу. Прежде всего, о своей семье, потому что семья занимает в душе человека очень много места. Она не больше его души, она - меньше, но места много. Его город, его нация, его класс тоже занимают место в душе человека, но все меньше, и меньше, и меньше.
И поэтому строение государства и строение бюджета государства должно быть следующим - прежде всего, человек должен получать то, что он заработал. То, что он не может сделать один, где нужны дополнительные усилия, где нужны усилия его соседей, он должен передавать в муниципалитет, это самые большие деньги. Поменьше надо тратить на то, что называется в Германии федеральной землей и совсем уже мало на уровень государственный. И власть, которая всегда идет за бюджетом, должна именно так и распределяться. Этот прекрасный принцип, принцип субсидиарности, положен в основу европейского государственного строительства. Но Аденауэру и этого было мало. Он все-таки боялся, и не без оснований, особенно после Гитлера, что государство будет тянуть одеяло на себя. Поэтому он выступил с идеей надгосударственных структур, с идеей прекращения вообще государственного устройства мира и выставил идею Европейского союза. Она была принята на съезда христианских партий Европы, и с тех пор 50 лет целенаправленно, упрямо все христианские силы Европы идут к уничтожению государств. Это является программой христианских партий.
Яков Кротов:
В России, может быть, отношение к власти покоится, как на некотором фундаменте, на легенде о Великом Инквизиторе Достоевского. Причем, этот текст написан в конце 1870-х годов. В начале этого десятилетия, в 1871-м году состоялся Первый Ватиканский Собор, который провозгласил догмат о безошибочности Папы. И Достоевский, как и многие православные русские люди, воспринял этот Ватиканский Собор как свидетельство порочности католичества и западного мира, западного христианства в целом. Поэтому Достоевский и создает образ великого инквизитора, католика, который предает Христа, который предает идеал свободы. Христос в пустыне отказался властвовать над миром, и значит с тех пор путь христиан это путь свободы. А вот Папы - это путь рабства. И это не только мнение Достоевского. Тогда же в 1870-е годы английский лорд, и при этом католик, лорд Эктон, узнав решениях первого Ватиканского Собора, которым он страшно сопротивлялся, он даже пытался через своего друга премьер-министра Англии Глацтана воздействовать на католическую иерархию, когда все-таки был принят догмат о папской безошибочности, он смирился, но написал в письме к своему другу: "Мы видим, что всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно". И дальше шло его рассуждение о римских папах 16-го века, имена которых стали символом порочного использования власти. И вот эта крылатая фраза "Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно", написанная Эктоном, пожалуй, является одним из девизов современного либерализма и вообще современного цивилизованного отношения к власти. При этом, замечу, Эктон остался католиком. Насколько справедливо такое отношение к католической церкви, к западному христианскому миру, как к миру, который предал христианскую свободу, поддавшись властолюбию?
Стефан Каприо:
По-моему, в том, что вы сказали, есть одно заблуждение по отношению именно к безошибочности или непогрешимости Папы. Речь не идет о власти, речь идет о служении истине. Это действительно власть, но обычно, когда речь идет о злоупотреблении властью со стороны Папы, имеется в виду, что-то другое, имеется в виду светская власть, власть земная. Кто отрицает непогрешимость Папы, должен объяснить, как выражается непогрешимость церкви. Потому что без этого просто нет нужды в церкви. Если церковь это не место, где сохраняется и когда надо провозглашается истина, тогда зачем нам эта церковь? Можно говорить, не один Папа, Папа с Собором, Папа с другими, коллегиальность, общность и так далее. Вопрос власти, имеется в виду юрисдикция, политическая, военная власти римских пап это действительно вопрос спорный, очень острый вопрос. И, по-моему, здесь как раз история последнего века после первого Ватиканского Собора, после окончаний царства Папы отвечала на этот вопрос. На самом деле Римский Папа этого века, начиная с Пия Девятого, который был последним, и все говорили, что это - бремя, это - власть, все это светское, от которой побыстрее освободиться и освободились практически. Христианский идеал говорит, что надо хорошо использовать власть. Бог стал человеком и не отказался от человеческих условий. А в человеческих условиях надо уметь пользоваться властью. Где возникают взаимоотношения между двумя-тремя людьми, там должен кто-то из них командовать, в некоторых вопросах хотя бы. Должен первый пойти по пути, если куда-то идти, должен платить в баре, если пойдут попить пиво, то есть надо как-то решить. И поэтому никогда нельзя отказаться от власти, говорить, что это не наши проблемы, потому что мы люди духовные, это не по-христиански. И вторая христианская причина, тоже не только христианская, это уважение человека. Бог стал человеком, поэтому достоинство каждого человека это высшая ценность. И - каждый раз, когда властолюбие возникает от желания владеть другим человеком. Вот это нарушение даже воплощения Бога. Никогда не могу быть хозяином своего брата, я должен ему служить и видеть в нем образ Христа.
Яков Кротов:
Сегодня западная католическая церковь уже не претендует на какую-то светскую власть. С того момента, как в процессе объединения Италии Папа лишился своего светского государства, так называемой вотчины апостола Петра, с этого момента папство остается государством полуфиктивным, и тем не менее, его духовный авторитет возрос многократно. В России сейчас идет, к сожалению, противоположный процесс. В чем специфика российского отношения к власти, в том числе и отношение российского православия?
Евгений Сабуров:
В России сохранились действительно средневековые представления о власти как о чем-то реально существующем откуда-то извне, то ли от Бога, то ли наоборот. И поэтому понадобилось как-то определять свое отношение к власти как к некоторому внешнему, чуждому, объективно существующему феномену. Это средневековые пережитки, это остатки какого-то нечеловеческого - ну уж точно нехристианского - понимания. Мир ушел от этого. Специфика России состоит в том, что ей приходится в политическом отношении догонять остальной мир. Корни вот этого понимания есть в России, я недаром упомянул фамилию Бердяева. Бердяев называл свою политическую доктрину очень смешно - "Мистический анархизм". Что-то в этом, надо сказать, есть, и в христианской демократии очень много от этого мистического анархизма. Неприятие авторитетов, непоклонение кумирам, низвержение всяческих кумиров - это очень полезные и нужные для России вещи. В России же, как говорится, слышали звон, да не знают, где он. У нас было очень смешно, когда начали образовываться эти христианские демократические партии всякие, которые свою главную задачу видели в том, чтобы познакомиться с каким-нибудь митрополитом и получить от него какое-то благословение, забывая, не зная даже, что христианская демократия возникла как оппозиционная церкви сила, сила, которая не хочет, чтобы церковь участвовала в политике. Сила, которая подчеркивает светский характер государства и настаивает на том, что государство должно "по мере интеллектуального взросления населения, редуцироваться" (это я цитирую Аденауэра), исчезать. А у нас говорят о священном долге, священники благословляют войска, оружие. И вот эта мешанина, эта путаница, это отчуждение власти от народа, это требование сильной власти или слабой власти, это все смешно. Власть должна быть такая, какая мне удобна на сегодняшний момент. Вот и все. Что это такое - это обслуживающая система, не более того.
Яков Кротов:
История христианства показывает, что власть противостоит силе, энергии, творчеству. Чем более христиане получали власть в этом мире, тем более костенела церковь, тем более она замыкалась, тем подозрительнее относились к вести о Христе неверующие. И наоборот, всякое ослабление материальной власти, политической власти христианской общины вело к напряжению сил христиан. Через страдания, через гонения, через поражения - открывался новый путь, путь личного усилия, личной ответственности. И христиане научились целомудрию в отношении к власти. Поняли, что чем меньше говорить о самопожертвовании, о любви, о служении, тем более открывается душа для всех этих замечательных вещей.
Так, христиане, потеряв земную власть, приобрели нечто большее. Они стали больше походить на того, в кого веруют, на Богочеловека, который ведь не говорил о себе слов, который не прибегал к внешней силе. Можно сказать, что церковь как организация потерпела в истории поражение, потеряла власть, которую делила с императорами и царями, да и цари потеряли власть. А ведь христиане когда-то обещали, что с опорой на христианскую церковь государство будет крепче, чем с опорой на языческую религию. Но зато власть перешла к каждому отдельному человеку, изменилось движение власти, вектор власти, не сверху вниз, а снизу вверх. И, может быть, это делает земное царство, царство кесаря не таким внушительным, как раньше, в эпоху самодержавных монархий, но зато это делает более открытым то Царство Небесное, которое принес на землю Христос, царство свободы, царство творчества, царство вдохновения.
