Прошедший в марте нынешнего года референдум в Чечне некоторые наблюдатели назвали референдумом в гетто. Президентские выборы в республике оказались еще более предсказуемыми, чем референдум. Судя по их результатам, у Ахмада-Хаджи Кадырова, а за него проголосовали более 80% избирателей, принявших участие в голосовании, сегодня среди чеченских политиков нет конкурентов. Об итогах чеченских выборов мы беседуем с первым заместителем главного редактора "Родной газеты" Аланом Касаевым и чеченским журналистом Рустамом Калиевым, который в день голосования находился в республике. Но перед этим предлагаем послушать материал нашего корреспондента Владимира Долина, на днях вернувшегося из Чечни. Из его репортажа можно, как мне кажется, получить представление о настроениях, которые сегодня распространены в республике среди ее жителей. Несмотря на многочисленные обещания властей, чеченцы по-прежнему подвергаются так называемым "зачисткам", в большинстве своем люди не верят ни федеральным, ни местным властям.
Владимир Долин: Во дворе чудом уцелевшей в грозненском квартале "Березка" пятиэтажки детвора играет в войну, почему-то в русских и немцев, хотя вокруг совсем другая война, которую они знают совсем не по кино. У этой войны есть свой словарь. И еще не научившиеся порядком говорить по-русски пацаны, вполне толково объясняют, что такое "растяжка" или, к примеру, "зачистка". 10-летний Али Исаев не раз видел, как проходят "зачистки". В его семье никого не забирали, а вот соседу с первого этажа не повезло.
Али Исаев: Это вечером было. Моего соседа увезли солдаты. Это было зимой. У него были только майка и штаны, носки одеты не были, и ботинок не было у него. Теперь не знаем, как найти, об этом мы не знаем ничего.
Владимир Долин: Заурбековы поверили Ахмаду Кадырову, обещавшему восстановление порядка и законности после апрельского референдума. Поверили и вернулись из заполярного Норильска, куда бежали от войны еще в 99-м году. Рассказывает Роза Заурбекова.
Роза Заурбекова: Работали, жили. Он хотел приехать, бабушка всегда говорила, чтобы не приезжал, что пока здесь все не будет нормально. Приехали, референдум прошел, думали, что все будет нормально, но как мы думали, такого мы не ожидали, что будет так, получилось еще хуже.
Владимир Долин: Оказывается, в родном доме после возвращения из Заполярья Заурбековы не успели. В ночь с 5-го на 6-е мая за Мусой Заурбековым пришли, с тех пор Роза ничего не знает о муже.
Роза Заурбекова: Просто мне удивительно, почему никто не знает, куда забирают, как забирают - не может же быть такого. Обращались к Хамидову, к Кадырову, к самому Кадырову мы не дошли, такого доступа мы не имеем. Прокурору, и следователю, и военному прокурору.
Владимир Долин: Мы заходим в дом. Роза показывает, где и как избивали ее мужа. На кровати прикрытая одеялом лежит старуха. К моему появлению она относится совершенно безучастно. Это мать Мусы Заурбекова. По словам Розы, после ареста единственного сына, скорее напоминающего похищение, мать Мусы почти оглохла и ослепла. И действительно, слезящиеся глаза женщины уставлены в одну точку. Вдруг старуха заговорила.
Женщина: Он у меня один сын. На улице ночью вижу, я думаю - это мой сын лежит, мертвого ночью бросили - вот так я думаю. Если он был в чем-то виноват, пускай накажут, скажи, где он находится. Никто ничего не говорит.
Владимир Долин: Адресные зачистки проходят по одинаковому сценарию, отличаясь лишь в деталях. Как правило, люди исчезают глубокой ночью. К дому подъезжают "Уазики", иногда в сопровождении бронетранспортера. Часто воронки остаются в нескольких кварталах от дома, намеченного к зачистке, чтобы не спугнуть жертву. Никто из одетых в камуфляж людей не представляется и не объясняют причины своего визита в столь поздний час. Затем обыск и арест. Родные, если их не связали, пытаются поднять тревогу. Мариям Таипова, когда забирали ее мужа, стала бить молотком по газовой трубе, едва ли не весь поселок Катаяма поднялся по сигналу тревоги. Мариям вцепилась в "уазик", которые бросили ее мужа. Машина проволокла женщину за собой несколько метров, а затем набрала скорость. Еще одна подробность задержания Таипова: при обыске неизвестные в камуфляже не погнушались вытащить 500 рублей из кошелька Мариям, единственные деньги, которые оказались в семье. Вот уже больше года никто не может ответить, кем и за что арестован Ахмед Таипов, поэтому Мариям Таипова не верит никому - ни федералам, ни Кадырову.
Мариям Таипова: Никакой я не верю власти, власти сейчас нет. В России нет, и здесь нет.
Владимир Долин: 23-летнего Магомеда Исханова задержали по обычному сценарию летом прошлого года. Его мать Ася Исмаилова не верит в то, что ее сын нарушил закон.
Ася Исмаилова: Если была бы какая-то вина, если бы он был к чему-то причастен, не было бы так обидно. Мальчик на 4 курсе института учится, абсолютно ни к чему не причастен.
Владимир Долин: Не верит в виновность Магомеда Исханова и прокуратура, возбудившая уголовное дело по факту похищения студента. Никаких результатов расследования нет до сих пор. Руслан, он не захотел называть свою фамилию, два года ищет своего пропавшего брата. Он не надеется на то, что президент Чечни Ахмад Кадыров и его люди прекратят бессудные аресты и похищения.
Руслан: Они делают "крыши" нефтяникам, там, где деньги идут. Больше я не видел и не слышал, да они и не могут что-нибудь сделать. Что они могут сделать, что может сделать Кадыров и его бригада?
Владимир Долин: Никто из жителей Грозного, ложась спать, не знает, доведется ли ему встретить утро в собственном доме.
Олег Кусов: У журналиста Рустама Калиева свои впечатления от хода голосования в Чечне.
Рустам Калиев: Электорат кадыровский в полном составе явился на избирательные участки - это объяснимо, это нормально. А конкуренты, которые у Кадырова были, которые, собственно говоря, точно так же отняли бы голоса у его соперников, поскольку Аслаханов, Хасбулатов, Джабраилов и Сайдулаев, они все равно бы разделили, и в этом случае точно так же можно было прогнозировать победу Ахмад-Хаджи, вопреки принятому мнению, что если бы достойный конкурент у Кадырова оставался в Чечне, что он бы победил. Возможно, это был один конкурент, но поскольку их было много, они бы все равно распылили электорат, а кадыровский электорат он в полном составе явился, и он проголосовал, разумеется.
Мне сложно говорить о том, насколько соответствует действительности явка избирателей к самим избирательным участкам. Насколько известно, речь шла о 540 тысячах избирателей в Чечне. Но дело в том, что цифры расходятся - Госкомстат говорит об одни цифрах, Центризбирком федеральный говорил об одних цифрах, а чеченский избирком говорил о совершено противоположных. Если предположить, что реально в Чечне проживает не так много людей, как об этом говорили в избиркоме, то, наверняка, барьер 30% он был преодолен, люди голосовали. Например, примечательный момент, который наблюдал я на избирательных участках в Грозненском районе: пришел старик к избирательному участку, он очень плохо видит, ему порядка 80-90 лет. И он обращается к девочке, члену избирательного участка: "Покажи мне, куда крестик ставить?" Она ему объясняет: "За какого кандидата вы хотели бы голосовать?". На что он, уже не смущаясь, не считает это нарушением законодательства, не понимает этого, он спрашивает: "Ну ладно, ты скажи, куда мне поставить". И она помогает, ему неинтересно ни фамилия, ничего, он знает Ахмад-Хажди. Уже неважно, хорошо он к нему относится или нет, но дело в том, что в списке из 7 человек он знает только Кадырова, и у него есть определенные, возможно, надежды или, сложно сказать, из чего голосуют наши избиратели, в том числе и в Чечне.
Олег Кусов: Первый заместитель главного редактора "Родной газеты" Алан Касаев считает, что российские власти сделали ставку на Ахмада Кадырова по многим причинам, но главная из них - это предсказуемость бывшего муфтии и полевого командира, а также его непримиримая позиция в отношении сторонников Масхадова и Басаева.
Алан Касаев: Путин сказал, что он его устраивает, что это ответственный, порядочный, честный человек, соответственно, это официальная позиция. Неофициально, мне кажется, может быть, выбор Кадырова основан на его жесткости, некоторые даже говорят о жестокости, на его, мягко говоря, беспринципности, на том, что он контролирует определенную часть населения Чечни и, видимо, не самую маленькую. На том, что одновременно его есть, чем держать. Это просто вытекает из его биографии последних десяти лет, что он активно участвовал в первой фазе вооруженного сопротивления в Москве. В первой половине 90-х годов он был одной из заметных фигур среди тех, кто сопротивлялся с оружием в руках. Второй очень интересный момент: Ахмад-Хаджи формально не прошел амнистию, насколько это мне известно. Ведь амнистия - это не автоматический акт. Человек, который подпадает под амнистию, он должен явиться в соответствующие органы официальной власти, должен подписать документ о том, что он амнистирован. Такой процедуры, насколько известно, Кадыров не проходил. Соответственно, есть рычаги, опираясь на которые или с помощью которых действия Кадырова регулируются.
Никита Татарский: Скажите, пожалуйста, а при таких исходных данных доверие Москвы к Кадырову, с чем оно связано? Ведь он может и обмануть, и использовать в свою выгоду.
Алан Касаев: Трудно назвать это доверием. Вообще в политике доверие - это вещь такая - доверяй, но проверяй. Многократно, соответственно, эта истина воплощается в жизнь, на практике. Кадыров каждодневно доказывает, что он нужен Москве, своими действиями, своими заявлениями. И в этом отношении выборы ничего не изменят для него, и после выборов он должен будет это доказывать. Что же касается вероятности того, что его позиция изменится на противоположную, что он, получив легитимную, абсолютную власть в Чечне, вдруг переметнется, то здесь у меня есть, конечно, большие сомнения, поскольку нет многих сторон сопротивления. Есть разрозненные отряды боевиков, с одной стороны, есть федеральные власти, ее ставленники - с другой стороны. Но разрозненные отряды они все вряд ли приемлют кандидатуру Кадырова. То есть создать некую третью силу, которая не является выступающей на стороне боевиков, одновременно выступает против федерального центра - такую ситуацию я себе просто не представляю в Чечне ни на сегодняшний день, ни в обозримом будущем. Попытаться получить все преимущества от своей легитимизации и воспользоваться ею для того, чтобы, отстранившись от влияния федерального центра, проводить в Чечне свою собственную политику, такая опасность есть, такая возможность у Кадырова есть теоретически. Но практически, как это осуществить в условиях весьма ограниченных полномочий, в условиях, когда, с одной стороны, вроде бы говорится и делается многое для того, чтобы вернуть к жизни МВД Чечни, но, с другой стороны, в Чечне масса других вооруженных людей, которые Кадырову никак не подчиняются. Это и части министерства обороны, это и части федеральной службы безопасности, это и части федеральных сил МВД и внутренних войск. Так что, мне кажется, действия Кадырова в обозримом будущем, насколько это можно прогнозировать, на год, на два, они будут более или менее подконтрольны.
Никита Татарский: Возвращаясь к тому, о чем вы говорили - о заявлениях, о политике Кадырова. Какую, по вашему мнению, роль в такой благожелательности политической Кадырову со стороны Москвы играют его заявления о том, что он готов покончить с террористами, с боевиками до президентских выборов в России?
Алан Касаев: Это ритуальные заявления. Они, скорее всего, рассчитаны не на федеральную власть, не на президента России, а на имидж Кадырова среди населения и, видимо, не в первую очередь среди населения Чечни, а во вторую очередь. В первую очередь такого рода заявления должны играть на его имидж среди остального населения России. Конечно, он сам со всеми теми, кто с оружием в руках находится рядом с ним, независимо от того, официальные формирования чеченской милиции или это какие-то неформально поддерживающие его родственники, знакомые, друзья и так далее, этих сил недостаточно для того, чтобы покончить с террористами, тем более до президентских выборов, да и несколько лет после. И он сам в одном из последних интервью говорил о том, что военные действия в Чечне продлятся, может быть, два года, может быть, пять лет, а, может быть, и больше. Так что тут есть противоречия в его собственных словах.
Никита Татарский: Опять же, возвращаясь к технологиям этих выборов, предвыборной кампании, в частности. Такие вещи, что сняли кандидатуру Сайдулаева с выборов, предложение должности Аслаханову - такие странные технологии, не разочаруют ли они чеченское население, не отнимут ли они какую-то веру в демократические процессы?
Алан Касаев: Я не думаю, что российское население в целом, но особенно чеченское население так уж свято верят в принципы демократии. Я не вижу каких-то особых, выдающихся безобразий в этой предвыборной кампании в Чечне по сравнению с другими регионами Российской Федерации. Мне кажется, что выборы в Государственную Думу грядущие они тоже не обойдутся без серьезных сюрпризов, конфликтов, снятий, законных или незаконных, всевозможных кандидатов во всех абсолютно без исключения регионах России. Так что здесь действия власти по отношению к неугодным кандидатам или к тем претендентам, кого власть считает неспособными в дальнейшем взять на себя тяжкий груз исполнения неких властных функций, они вполне предсказуемы, никого они особо не удивляют. С другой стороны, можно сказать, что да - Кремль выбирал, на кого поставить, Кремль выбрал Кадырова. Возможно, что это действительно наиболее сильная по своим качествам личным и по своим возможностям фигура из всех претендентов. Я далеко не уверен в том, что, при всем моем уважении к Сайдулаеву, к Аслаханову, эти люди смогли бы с такой безоглядностью и с такой настойчивостью заниматься тем, чем занимается Кадыров.
Олег Кусов: Чеченский журналист Рустам Калиев по-своему объясняет результаты чеченских выборов. На его взгляд, чеченцы пришли на избирательные участки в надежде, что ситуация в целом после выборов в республике может измениться к лучшему. Люди надеются, считает Калиев, что становление гражданских органов власти будет проходить одновременно с сокращением российского воинского контингента на территории Чечни.
Рустам Калиев: Кто-то говорил о том, что все это напоминает не очень хорошо поставленный спектакль и не хотелось бы наблюдать его в двух действиях, пусть это будет одно действие, и побыстрее все это закончится, чтобы не было двух туров. Поскольку, как известно, очень серьезные меры безопасности, ограничение передвижения, в том числе и гражданской техники, гражданского транспорта. Другие связывали что-то с Кадыровым, или с другим кандидатом, кто-то вообще не доверял всему этому. По большому счету, оценки разные, но в целом они сходятся все в неуверенности в будущем. Это все в конечном итоге связано с одним-единственным эмоциональным состоянием - с надеждой. Не верят, но надеются. То есть это отчаяние, разумеется. Те, кто не принял участие и также удивились высокому проценту проголосовавших, что связывалось с нарушениями возможными, приписками, тем не менее, они относились в целом позитивно к этому. Сейчас немножко другая ситуация, сейчас избирают исполнительную властью. От того, кем будет этот человек, многое зависело. Но дело в том, что уже за месяц до голосования было очевидно, что реальным потенциальным кандидатом, претендентом на этот пост остается только действующий глава администрации. В большинстве случаев люди хотели бы видеть возможные позитивные последствия от его появления у власти или закрепления у власти. Эмоциональных рассказов, оценок очень много, в каком-то смысле есть позитивное видение этой ситуации, что уж по крайней мере, не будет еще одной неуправляемой, на сей раз кадыровской военизированной группировки, которая будет приводить к дополнительным масштабным военным действиям в республике.
Олег Кусов: Рустам, а вам известно, как голосовали российские военнослужащие и милиционеры? И мне очень интересно знать их мнение об Ахмаде-Хаджи Кадырове, их настоящее мнение, не официальное, которое они могут высказывать перед телекамерами или перед какими-то чиновниками из Москвы, а то, что действительно они думают о Кадырове?
Рустам Калиев: Если говорить о военных, рядовом составе, вряд ли существует вообще какое-нибудь мнение - в данном случае приказ командования. Если же говорить о высокопоставленных офицерах, которые действительно наблюдают за ситуацией в Чечне, то мнения разнятся. Большей частью в основе отношения к Кадырову, позитивного или негативного, не может не лежать его прошлое, его высказывания в прошлом относительно российских военных, призыв к джихаду, который он давно объяснил, тем не менее, оно очень болезненно воспринимается в военной среде. Для большинства из них все-таки это один из лидеров, в каком-то смысле очень одиозный лидер тех, с кем они по сей день воюют. И легитимизация одного из них, в общем-то, для них довольно сложна будет. И вместе с тем, и это очевидно, они как бы связывают надежду с этим человеком, что он, по крайней мере, сможет перевести то состояние, в котором он и те люди, которые с ним, находятся, большая часть чеченского сопротивления.
Олег Кусов: Они не дают возможность ему извиниться?
Рустам Калиев: Они, по крайней мере, хотели бы это, но военные сейчас в Чечне тон не задают. Они, конечно, стремительно теряет позиции в Чечне.
Олег Кусов: А кто эти позиции приобретает?
Рустам Калиев: Разумеется, новая власть, новая администрация, силовые структуры, которые с этой властью связаны. Это Министерство внутренних дел республики, другие сложно объяснимые, с точки зрения закона, военизированные структуры, служба безопасности и прочие структуры, созданные при этой власти. Часть, по крайней мере, значительная часть функций федеральных подразделений по продолжению или окончанию контртеррористической операции в Чечне она, разумеется, перешла в руки местных властей.
Олег Кусов: Но ведь, Рустам, можно почти все население Чечни призывать в МВД республики, но от этого чеченское сопротивление не потеряет свои позиции.
Рустам Калиев: Разумеется, они считают, что это были не выборы, а фарс. С этими людьми, по крайней мере, частью из них придется считаться. Это и подразделения, которыми руководит Руслан (или Хамзат) Гелаев, это целый ряд других симпатизирующих им граждан. Как с ними будет договариваться новая администрация - ответить на этот вопрос очень сложно. С одной стороны, существует в лагере сопротивление, люди, которые никогда не смирятся с тем, что амнистию или другие правовые действия в отношении них будут вершить люди, которые ими признаны как предатели. Тут мы уже имеем в некотором смысле таджикскую ситуацию начала 90-х. Для решения этих вопросов потребуется больший авторитет, большие усилия, нежели могут предложить нынешние власти Чечни. Потребуются нейтральные силы для того, чтобы привести к миру. Но в любом случае, в Чечне идет внутренняя гражданская война - это самый жуткий вывод, который можно вынести после выборов в Чечне.
Владимир Долин: Во дворе чудом уцелевшей в грозненском квартале "Березка" пятиэтажки детвора играет в войну, почему-то в русских и немцев, хотя вокруг совсем другая война, которую они знают совсем не по кино. У этой войны есть свой словарь. И еще не научившиеся порядком говорить по-русски пацаны, вполне толково объясняют, что такое "растяжка" или, к примеру, "зачистка". 10-летний Али Исаев не раз видел, как проходят "зачистки". В его семье никого не забирали, а вот соседу с первого этажа не повезло.
Али Исаев: Это вечером было. Моего соседа увезли солдаты. Это было зимой. У него были только майка и штаны, носки одеты не были, и ботинок не было у него. Теперь не знаем, как найти, об этом мы не знаем ничего.
Владимир Долин: Заурбековы поверили Ахмаду Кадырову, обещавшему восстановление порядка и законности после апрельского референдума. Поверили и вернулись из заполярного Норильска, куда бежали от войны еще в 99-м году. Рассказывает Роза Заурбекова.
Роза Заурбекова: Работали, жили. Он хотел приехать, бабушка всегда говорила, чтобы не приезжал, что пока здесь все не будет нормально. Приехали, референдум прошел, думали, что все будет нормально, но как мы думали, такого мы не ожидали, что будет так, получилось еще хуже.
Владимир Долин: Оказывается, в родном доме после возвращения из Заполярья Заурбековы не успели. В ночь с 5-го на 6-е мая за Мусой Заурбековым пришли, с тех пор Роза ничего не знает о муже.
Роза Заурбекова: Просто мне удивительно, почему никто не знает, куда забирают, как забирают - не может же быть такого. Обращались к Хамидову, к Кадырову, к самому Кадырову мы не дошли, такого доступа мы не имеем. Прокурору, и следователю, и военному прокурору.
Владимир Долин: Мы заходим в дом. Роза показывает, где и как избивали ее мужа. На кровати прикрытая одеялом лежит старуха. К моему появлению она относится совершенно безучастно. Это мать Мусы Заурбекова. По словам Розы, после ареста единственного сына, скорее напоминающего похищение, мать Мусы почти оглохла и ослепла. И действительно, слезящиеся глаза женщины уставлены в одну точку. Вдруг старуха заговорила.
Женщина: Он у меня один сын. На улице ночью вижу, я думаю - это мой сын лежит, мертвого ночью бросили - вот так я думаю. Если он был в чем-то виноват, пускай накажут, скажи, где он находится. Никто ничего не говорит.
Владимир Долин: Адресные зачистки проходят по одинаковому сценарию, отличаясь лишь в деталях. Как правило, люди исчезают глубокой ночью. К дому подъезжают "Уазики", иногда в сопровождении бронетранспортера. Часто воронки остаются в нескольких кварталах от дома, намеченного к зачистке, чтобы не спугнуть жертву. Никто из одетых в камуфляж людей не представляется и не объясняют причины своего визита в столь поздний час. Затем обыск и арест. Родные, если их не связали, пытаются поднять тревогу. Мариям Таипова, когда забирали ее мужа, стала бить молотком по газовой трубе, едва ли не весь поселок Катаяма поднялся по сигналу тревоги. Мариям вцепилась в "уазик", которые бросили ее мужа. Машина проволокла женщину за собой несколько метров, а затем набрала скорость. Еще одна подробность задержания Таипова: при обыске неизвестные в камуфляже не погнушались вытащить 500 рублей из кошелька Мариям, единственные деньги, которые оказались в семье. Вот уже больше года никто не может ответить, кем и за что арестован Ахмед Таипов, поэтому Мариям Таипова не верит никому - ни федералам, ни Кадырову.
Мариям Таипова: Никакой я не верю власти, власти сейчас нет. В России нет, и здесь нет.
Владимир Долин: 23-летнего Магомеда Исханова задержали по обычному сценарию летом прошлого года. Его мать Ася Исмаилова не верит в то, что ее сын нарушил закон.
Ася Исмаилова: Если была бы какая-то вина, если бы он был к чему-то причастен, не было бы так обидно. Мальчик на 4 курсе института учится, абсолютно ни к чему не причастен.
Владимир Долин: Не верит в виновность Магомеда Исханова и прокуратура, возбудившая уголовное дело по факту похищения студента. Никаких результатов расследования нет до сих пор. Руслан, он не захотел называть свою фамилию, два года ищет своего пропавшего брата. Он не надеется на то, что президент Чечни Ахмад Кадыров и его люди прекратят бессудные аресты и похищения.
Руслан: Они делают "крыши" нефтяникам, там, где деньги идут. Больше я не видел и не слышал, да они и не могут что-нибудь сделать. Что они могут сделать, что может сделать Кадыров и его бригада?
Владимир Долин: Никто из жителей Грозного, ложась спать, не знает, доведется ли ему встретить утро в собственном доме.
Олег Кусов: У журналиста Рустама Калиева свои впечатления от хода голосования в Чечне.
Рустам Калиев: Электорат кадыровский в полном составе явился на избирательные участки - это объяснимо, это нормально. А конкуренты, которые у Кадырова были, которые, собственно говоря, точно так же отняли бы голоса у его соперников, поскольку Аслаханов, Хасбулатов, Джабраилов и Сайдулаев, они все равно бы разделили, и в этом случае точно так же можно было прогнозировать победу Ахмад-Хаджи, вопреки принятому мнению, что если бы достойный конкурент у Кадырова оставался в Чечне, что он бы победил. Возможно, это был один конкурент, но поскольку их было много, они бы все равно распылили электорат, а кадыровский электорат он в полном составе явился, и он проголосовал, разумеется.
Мне сложно говорить о том, насколько соответствует действительности явка избирателей к самим избирательным участкам. Насколько известно, речь шла о 540 тысячах избирателей в Чечне. Но дело в том, что цифры расходятся - Госкомстат говорит об одни цифрах, Центризбирком федеральный говорил об одних цифрах, а чеченский избирком говорил о совершено противоположных. Если предположить, что реально в Чечне проживает не так много людей, как об этом говорили в избиркоме, то, наверняка, барьер 30% он был преодолен, люди голосовали. Например, примечательный момент, который наблюдал я на избирательных участках в Грозненском районе: пришел старик к избирательному участку, он очень плохо видит, ему порядка 80-90 лет. И он обращается к девочке, члену избирательного участка: "Покажи мне, куда крестик ставить?" Она ему объясняет: "За какого кандидата вы хотели бы голосовать?". На что он, уже не смущаясь, не считает это нарушением законодательства, не понимает этого, он спрашивает: "Ну ладно, ты скажи, куда мне поставить". И она помогает, ему неинтересно ни фамилия, ничего, он знает Ахмад-Хажди. Уже неважно, хорошо он к нему относится или нет, но дело в том, что в списке из 7 человек он знает только Кадырова, и у него есть определенные, возможно, надежды или, сложно сказать, из чего голосуют наши избиратели, в том числе и в Чечне.
Олег Кусов: Первый заместитель главного редактора "Родной газеты" Алан Касаев считает, что российские власти сделали ставку на Ахмада Кадырова по многим причинам, но главная из них - это предсказуемость бывшего муфтии и полевого командира, а также его непримиримая позиция в отношении сторонников Масхадова и Басаева.
Алан Касаев: Путин сказал, что он его устраивает, что это ответственный, порядочный, честный человек, соответственно, это официальная позиция. Неофициально, мне кажется, может быть, выбор Кадырова основан на его жесткости, некоторые даже говорят о жестокости, на его, мягко говоря, беспринципности, на том, что он контролирует определенную часть населения Чечни и, видимо, не самую маленькую. На том, что одновременно его есть, чем держать. Это просто вытекает из его биографии последних десяти лет, что он активно участвовал в первой фазе вооруженного сопротивления в Москве. В первой половине 90-х годов он был одной из заметных фигур среди тех, кто сопротивлялся с оружием в руках. Второй очень интересный момент: Ахмад-Хаджи формально не прошел амнистию, насколько это мне известно. Ведь амнистия - это не автоматический акт. Человек, который подпадает под амнистию, он должен явиться в соответствующие органы официальной власти, должен подписать документ о том, что он амнистирован. Такой процедуры, насколько известно, Кадыров не проходил. Соответственно, есть рычаги, опираясь на которые или с помощью которых действия Кадырова регулируются.
Никита Татарский: Скажите, пожалуйста, а при таких исходных данных доверие Москвы к Кадырову, с чем оно связано? Ведь он может и обмануть, и использовать в свою выгоду.
Алан Касаев: Трудно назвать это доверием. Вообще в политике доверие - это вещь такая - доверяй, но проверяй. Многократно, соответственно, эта истина воплощается в жизнь, на практике. Кадыров каждодневно доказывает, что он нужен Москве, своими действиями, своими заявлениями. И в этом отношении выборы ничего не изменят для него, и после выборов он должен будет это доказывать. Что же касается вероятности того, что его позиция изменится на противоположную, что он, получив легитимную, абсолютную власть в Чечне, вдруг переметнется, то здесь у меня есть, конечно, большие сомнения, поскольку нет многих сторон сопротивления. Есть разрозненные отряды боевиков, с одной стороны, есть федеральные власти, ее ставленники - с другой стороны. Но разрозненные отряды они все вряд ли приемлют кандидатуру Кадырова. То есть создать некую третью силу, которая не является выступающей на стороне боевиков, одновременно выступает против федерального центра - такую ситуацию я себе просто не представляю в Чечне ни на сегодняшний день, ни в обозримом будущем. Попытаться получить все преимущества от своей легитимизации и воспользоваться ею для того, чтобы, отстранившись от влияния федерального центра, проводить в Чечне свою собственную политику, такая опасность есть, такая возможность у Кадырова есть теоретически. Но практически, как это осуществить в условиях весьма ограниченных полномочий, в условиях, когда, с одной стороны, вроде бы говорится и делается многое для того, чтобы вернуть к жизни МВД Чечни, но, с другой стороны, в Чечне масса других вооруженных людей, которые Кадырову никак не подчиняются. Это и части министерства обороны, это и части федеральной службы безопасности, это и части федеральных сил МВД и внутренних войск. Так что, мне кажется, действия Кадырова в обозримом будущем, насколько это можно прогнозировать, на год, на два, они будут более или менее подконтрольны.
Никита Татарский: Возвращаясь к тому, о чем вы говорили - о заявлениях, о политике Кадырова. Какую, по вашему мнению, роль в такой благожелательности политической Кадырову со стороны Москвы играют его заявления о том, что он готов покончить с террористами, с боевиками до президентских выборов в России?
Алан Касаев: Это ритуальные заявления. Они, скорее всего, рассчитаны не на федеральную власть, не на президента России, а на имидж Кадырова среди населения и, видимо, не в первую очередь среди населения Чечни, а во вторую очередь. В первую очередь такого рода заявления должны играть на его имидж среди остального населения России. Конечно, он сам со всеми теми, кто с оружием в руках находится рядом с ним, независимо от того, официальные формирования чеченской милиции или это какие-то неформально поддерживающие его родственники, знакомые, друзья и так далее, этих сил недостаточно для того, чтобы покончить с террористами, тем более до президентских выборов, да и несколько лет после. И он сам в одном из последних интервью говорил о том, что военные действия в Чечне продлятся, может быть, два года, может быть, пять лет, а, может быть, и больше. Так что тут есть противоречия в его собственных словах.
Никита Татарский: Опять же, возвращаясь к технологиям этих выборов, предвыборной кампании, в частности. Такие вещи, что сняли кандидатуру Сайдулаева с выборов, предложение должности Аслаханову - такие странные технологии, не разочаруют ли они чеченское население, не отнимут ли они какую-то веру в демократические процессы?
Алан Касаев: Я не думаю, что российское население в целом, но особенно чеченское население так уж свято верят в принципы демократии. Я не вижу каких-то особых, выдающихся безобразий в этой предвыборной кампании в Чечне по сравнению с другими регионами Российской Федерации. Мне кажется, что выборы в Государственную Думу грядущие они тоже не обойдутся без серьезных сюрпризов, конфликтов, снятий, законных или незаконных, всевозможных кандидатов во всех абсолютно без исключения регионах России. Так что здесь действия власти по отношению к неугодным кандидатам или к тем претендентам, кого власть считает неспособными в дальнейшем взять на себя тяжкий груз исполнения неких властных функций, они вполне предсказуемы, никого они особо не удивляют. С другой стороны, можно сказать, что да - Кремль выбирал, на кого поставить, Кремль выбрал Кадырова. Возможно, что это действительно наиболее сильная по своим качествам личным и по своим возможностям фигура из всех претендентов. Я далеко не уверен в том, что, при всем моем уважении к Сайдулаеву, к Аслаханову, эти люди смогли бы с такой безоглядностью и с такой настойчивостью заниматься тем, чем занимается Кадыров.
Олег Кусов: Чеченский журналист Рустам Калиев по-своему объясняет результаты чеченских выборов. На его взгляд, чеченцы пришли на избирательные участки в надежде, что ситуация в целом после выборов в республике может измениться к лучшему. Люди надеются, считает Калиев, что становление гражданских органов власти будет проходить одновременно с сокращением российского воинского контингента на территории Чечни.
Рустам Калиев: Кто-то говорил о том, что все это напоминает не очень хорошо поставленный спектакль и не хотелось бы наблюдать его в двух действиях, пусть это будет одно действие, и побыстрее все это закончится, чтобы не было двух туров. Поскольку, как известно, очень серьезные меры безопасности, ограничение передвижения, в том числе и гражданской техники, гражданского транспорта. Другие связывали что-то с Кадыровым, или с другим кандидатом, кто-то вообще не доверял всему этому. По большому счету, оценки разные, но в целом они сходятся все в неуверенности в будущем. Это все в конечном итоге связано с одним-единственным эмоциональным состоянием - с надеждой. Не верят, но надеются. То есть это отчаяние, разумеется. Те, кто не принял участие и также удивились высокому проценту проголосовавших, что связывалось с нарушениями возможными, приписками, тем не менее, они относились в целом позитивно к этому. Сейчас немножко другая ситуация, сейчас избирают исполнительную властью. От того, кем будет этот человек, многое зависело. Но дело в том, что уже за месяц до голосования было очевидно, что реальным потенциальным кандидатом, претендентом на этот пост остается только действующий глава администрации. В большинстве случаев люди хотели бы видеть возможные позитивные последствия от его появления у власти или закрепления у власти. Эмоциональных рассказов, оценок очень много, в каком-то смысле есть позитивное видение этой ситуации, что уж по крайней мере, не будет еще одной неуправляемой, на сей раз кадыровской военизированной группировки, которая будет приводить к дополнительным масштабным военным действиям в республике.
Олег Кусов: Рустам, а вам известно, как голосовали российские военнослужащие и милиционеры? И мне очень интересно знать их мнение об Ахмаде-Хаджи Кадырове, их настоящее мнение, не официальное, которое они могут высказывать перед телекамерами или перед какими-то чиновниками из Москвы, а то, что действительно они думают о Кадырове?
Рустам Калиев: Если говорить о военных, рядовом составе, вряд ли существует вообще какое-нибудь мнение - в данном случае приказ командования. Если же говорить о высокопоставленных офицерах, которые действительно наблюдают за ситуацией в Чечне, то мнения разнятся. Большей частью в основе отношения к Кадырову, позитивного или негативного, не может не лежать его прошлое, его высказывания в прошлом относительно российских военных, призыв к джихаду, который он давно объяснил, тем не менее, оно очень болезненно воспринимается в военной среде. Для большинства из них все-таки это один из лидеров, в каком-то смысле очень одиозный лидер тех, с кем они по сей день воюют. И легитимизация одного из них, в общем-то, для них довольно сложна будет. И вместе с тем, и это очевидно, они как бы связывают надежду с этим человеком, что он, по крайней мере, сможет перевести то состояние, в котором он и те люди, которые с ним, находятся, большая часть чеченского сопротивления.
Олег Кусов: Они не дают возможность ему извиниться?
Рустам Калиев: Они, по крайней мере, хотели бы это, но военные сейчас в Чечне тон не задают. Они, конечно, стремительно теряет позиции в Чечне.
Олег Кусов: А кто эти позиции приобретает?
Рустам Калиев: Разумеется, новая власть, новая администрация, силовые структуры, которые с этой властью связаны. Это Министерство внутренних дел республики, другие сложно объяснимые, с точки зрения закона, военизированные структуры, служба безопасности и прочие структуры, созданные при этой власти. Часть, по крайней мере, значительная часть функций федеральных подразделений по продолжению или окончанию контртеррористической операции в Чечне она, разумеется, перешла в руки местных властей.
Олег Кусов: Но ведь, Рустам, можно почти все население Чечни призывать в МВД республики, но от этого чеченское сопротивление не потеряет свои позиции.
Рустам Калиев: Разумеется, они считают, что это были не выборы, а фарс. С этими людьми, по крайней мере, частью из них придется считаться. Это и подразделения, которыми руководит Руслан (или Хамзат) Гелаев, это целый ряд других симпатизирующих им граждан. Как с ними будет договариваться новая администрация - ответить на этот вопрос очень сложно. С одной стороны, существует в лагере сопротивление, люди, которые никогда не смирятся с тем, что амнистию или другие правовые действия в отношении них будут вершить люди, которые ими признаны как предатели. Тут мы уже имеем в некотором смысле таджикскую ситуацию начала 90-х. Для решения этих вопросов потребуется больший авторитет, большие усилия, нежели могут предложить нынешние власти Чечни. Потребуются нейтральные силы для того, чтобы привести к миру. Но в любом случае, в Чечне идет внутренняя гражданская война - это самый жуткий вывод, который можно вынести после выборов в Чечне.
