"В Чечне не было террористов камикадзе. Это явление к нам пришло из других стран", - заявил после очередной трагедии на Северном Кавказе генеральный прокурор России Владимир Устинов. Член-корреспондент Российской Академии наук этнограф Сергей Арутюнов считает, что большая армия смертников создана в Чечне усилиями российских силовых структур.
Сергей Арутюнов: В палестинских лагерях готовят террористов и во многих других местах готовят террористов. Но террористом может стать подросток, сестру которого изнасиловали или его самого изнасиловали, одно время была у контрактников такая мода - на глазах у всего села, и это оставалось безнаказанным. Много чего было, людей, намеренно делающих то, чтобы человек считал себя опозоренных в глазах односельчан. Среди контрактников полным-полно уголовников. В уголовной среде бытует практика опустить человека, после этого его уже за человека не считают. Вот они распространили эту камерную лагерную практику на чеченцев. С которыми им приходилось иметь дело при этих самых "зачистках". Ну они думали, что тем самым они запугают, сломят волю. На самом деле подготовили кадры самоубийц. Потому что человек потерял лицо, он не может смотреть в глаза своим сверстникам, своим товарищам, он опозорен, значит ему хочется умереть. Но ему хочется умереть, отомстив. Отомстив всему миру, потому что весь мир враждебен по отношению к нему. Он мстит этому миру. Он добивается двух целей: он и сам умирает, смертью снимая с себя свое бесчестие, и совершая акт мести. И таких доблестные федеральные войска подготовили тысячи кадров, которым просто хочется умереть, ну уж, если умирать, так с музыкой, чтобы прихватить с собой на тот свет побольше чужих. Еще две-три тысячи взрывов заложены, они заложены действиями федеральных войск, и они взорвутся, даже если будет самый что ни на есть конституционный процесс, мирный какой-то договор. Эти люди ведут свою войну, им не нужны арабские инструкторы, они как-нибудь сами сообразят как к бруску взрывчатки приладить детонатор.
Олег Кусов: По мнению академика Сергея Арутюнова, не только чеченка, любая женщина может встать при определенных военных условиях на путь террора. В данном случае нет повода говорить о каком-то принципиальном новом явлении в Чечне.
Сергей Арутюнов: Женщина-террористка - это вообще относительно новое явление. Но нельзя сказать, что это характерное только для Чечни явление. Раджива Ганди убила тамильская террористка, она была вовсе не чеченка, но это был акт террора, террористка-самоубийца погибла сама, она не была мусульманкой. Кто угодно может совершить акт террора, человек любой национальности, любой конфессии, если он преследует определенные цели. Террорист преследует цели своей группы, чаще всего национальной, иногда религиозной, иногда просто политической. Этот террор необязательно направлен на людей, которые являются врагами его группы. Я вам расскажу случай, который ни в какую прессу, ни в какие масс-медиа не попал. Две девочки жили, одной было 16 лет, другой 12, чеченки. 16-летнюю девочку по дороге из школы домой какие-то солдаты схватили, затащили в подъезд и изнасиловали. Она пришла домой, ничего не сказала. Но маленькая девочка 12-летняя поняла, в чем дело, взяла гранату, пошла к ближайшему блокпосту, зашла туда и выдернула кольцо. Погибла девочка сама, погибли два солдата. Что она в палестинских лагерях этому научилась?
Олег Кусов: Террор нельзя путать с боевыми действиями, поскольку эти явления имеют различную основу, - считает академик Сергей Арутюнов.
Сергей Арутюнов: Не могу сказать, что терроризм - это арабское явление. Баски - это арабы что ли? Или ирландцы - арабы? Нет, терроризм это общечеловеческое явление. Тут встает вопрос об определении терроризма, как разграничить терроризм и боевые действия. Терроризм это такие действия, такая агрессия, от которой нельзя уйти, скажем, подняв руки, сказав: я сдаюсь, выполняю ваши требования, и тогда меня не убьют. Нет, меня хватают, меня держат под автоматом, меня могут убить или меня просто взрывают, и я не могу сказать: пожалуйста, я вам отдам все, что хотите, я сдаюсь, я не буду сопротивляться, не буду больше стрелять, не убивайте меня. Солдат это может сделать в военных действиях, жертва террора этого сделать не может. Одни чеченцы ведут боевые действия и должны рассматриваться как комбатанты. Скажем, если они взрывают бронетранспортер, это не есть теракт, это боевые действия партизан. Если они захватывают театр со зрителями и музыкантами, взрывают машину с женщинами - это терроризм.
Олег Кусов: Социологи службы "Валидейта" в конце мая провели исследования 75 населенных пунктов Чечни, в числе прочих социологов интересовал вопрос: изменились ли взгляды простых чеченцев на урегулирование конфликта после громких терактов на территории республики?
Рассказывает директор социологической службы "Валидейта" профессор Сергей Хайкин.
Сергей Хайкин: Безусловно сказались на ответах респондентов взрывы в Илисхан-Юрте и в Знаменском. Особенно они сильно повлияли на жителей северных районов, казалось бы, более спокойных, где еще больший процент отмечает, что ситуация с личной безопасностью людей ухудшается. Эти взрывы достигли тех целей, которые ставили Удугов и Басаев. Люди не верят в то, что наступают сигналы мирной жизни. Хотя кто-то отмечает, что улучшается ситуация, говорят о сокращении числа так называемых "зачисток", ощущение мира не приходит, в том числе из-за таких террористических операций. Мы задали вопрос, от кого вообще исходит угроза простому человеку. Немножко, может быть, с социологической точки зрения провокационный вопрос, потому что можно было легко предположить по прежним исследованиям, что будут винить федералов. Люди могли выбрать несколько вариантов. 70% говорят о том, что главная угроза по-прежнему исходит от федеральных сил, вне зависимости от их ведомственной принадлежности. Наряду с этим 35% сказало о том, что главная угроза исходит от уголовных элементов. 20%, каждый пятый, - от местных силовых структур, в которые входят и милиция, и так называемые охранники различных руководителей различного уровня, местной администрации. И 20% сказало, что главная угроза исходит от сил сопротивления. Сегодня нужно констатировать, что люди видят разнообразные источники опасности. На уровне простых наблюдений я вам могу сказать, что когда я спрашивал, что изменилось, какая ситуация, люди говорили: появилось ощущение, что нарастает разгул уголовщины. Трудно вообще отличить, когда приходит к нему субъект в камуфлированной форме с оружием, к какому ведомству он относится. Мне приводили десятки примеров того. Как просто неизвестные люди приходят, элементарно грабят, отбирают машину. Отбирают какую-то бытовую технику. Есть такое ощущение незащищенности от военного человека.
Олег Кусов: Чеченское общество назвать однородным уже нельзя, считает профессор-социолог Сергей Хайкин.
Сергей Хайкин: До последнего времени люди в Чечни делили себя на чеченцев и всех остальных, и у них были для этого основания. Сами чеченцы подсмеиваются, когда говорят: вот это ичкерийцы, а мы - коллаборационисты, они пользуются всеми этими штампами. Но все равно это свои, потому что гражданская война привела к тому, что брат оказался в одном лагере, другой в другом, более того, в первую войну он был в одном лагере, во вторую войну он мог оказаться совершенно в другом лагере. Сегодня мы видим, что 70% населения полагает, что Чечне лучше развиваться в составе Российской Федерации. А люди по разным основаниям пришли к такому выводу. Сейчас люди в Чечне себя уже делят не по принципу чеченцы и все остальные, они себя делят все-таки по принципу - люди, которые настроены конструктивно к развитию, люди, которые настроены на воссоздание страны. Не хочу преувеличивать эти ответы - 70% людей, которые говорят, что в состав России. Там мотивация совершенно разная. Могла быть мотивация с горя: мы так разрушены ужасно, поэтому нужно быть в России. Или могла быть мотивация - все равно Россия не позволит, как бы мотивация слабого. Но в любом случае люди хотят восстановить свои дома.
Олег Кусов: По мнению Сергея Хайкина, сегодня сделать из чеченца террориста довольно легко. Необходимо серьезно задуматься о том, как спасти чеченскую молодежь.
Сергей Ханкин: Самая радикальная часть чеченского общества - это молодежь. Это люди, которые выросли при Ичкерии. Я не знаю, что творится в дальних горных селах юга, я там не был, но наиболее радикальные высказывания я слышал все-таки среди молодежи. Должен вам сказать, что одна из проблем, наверное, самая важная проблема молодежи, отличающая их от других - это ощущение полной изолированности. Я изолирован от мира, я не могу никуда поехать, я хочу с ровесниками общаться, я хочу влюбляться, я хочу жить, я хочу мир посмотреть - вот такая изолированность. Вот проблема, надо эту проблему решить, надо дать возможность чеченцам, как это было в старые времена, работать на территории России и строить сельскохозяйственные объекты, что было всегда, двести тысяч чеченцев работало на территории России. Надо дать возможность студентам поездить по российским вузам и увидеть, что их не считают изгоями, что они такие же ребята, к ним хорошо относятся. Надо решать проблемы общества. Надо помочь строить университеты. Сейчас мы, кстати сказать, задавали вопрос: какие социальные объекты вы хотите восстановить? Конкретно назовите, что нужно в первую очередь восстановить? Что, вы думаете, они говорят? Они говорят - школы. Называют не какие-то другие вещи - школы давай. Потому что они осознали что это дети, чеченцы всегда придавали очень большое значение своим детям.
Олег Кусов: В одном из ближайших выпусков программы Кавказские хроники" мы расскажем более подробно о социологических исследованиях этой службы в Чечне.
Что стоит за таким новым и очень опасным движением как шахиды? На эту тему размышляет член-корреспондент Российской Академии образования, доктор психологических наук профессор Александр Асмолов.
Александр Асмолов: В последнее время все чаще мы говорим о совершенно непонятном, на первый взгляд, явлении - явлении исламских шахидов, явлении самоубийц-смертников, которые уносят вместе со своей смертью смерть многих десятков невинных и абсолютно непричастных к тем или иным политическим баталиям людей. Если найдется кто-то, кто скажет, что полностью понимает всю сложность явления, когда человек превращает себя в оружие убийства, в живое оружие убийства, то, я думаю, он будет далек от полного понимания ситуации. Вместе с тем я хочу обратить внимание на то, о чем мало кто сегодня говорит. Мы часто смотрели с вами фильмы, особенно последнее десятилетие, посвященные появлению людей-роботов. Мы часто смотрели те или иные истории и слушали их, связанные с зомби. Замечательным нашим писателем Чингизом Айтматовым в его великолепные вещи "И дольше века длился день" описаны манкурты, которые, лишенные памяти, убивают свою собственную мать, когда она пытается вновь очеловечить их, вновь превратить их в людей. Я не случайно шаг за шагом обрисовываю смысловую картину, стоящую за явлением "шахиды". Шахид, я говорю об этом сегодня впервые и говорю об этом резко, это не просто психология отдельного человека, идеология, приводящая к созданию исламских шахидов во многом, действительно, опирается на религию ислама, но к ней не сводится. Самое опасное будет, если мы обвиним религию любую, в том числе и ислам, что эта религия злонамеренна и приходит в мир, чтобы покарать тех или иных инакомыслящих, тех или иных неверных. Однако именно ислам говорит, что если ты так или иначе справишься с теми, кто угрожает исламу, тебе уготована вечная жизнь. Ты тем самым, убивая других и отстаивая интересы Аллаха (вдумайтесь в это странное высказывание - интересы Аллаха), получаешь путевку не в жизнь, ты получаешь путевку в бессмертие. Поэтому действия шахидов выступают как своего рода путевка в бессмертие, в продолжение жизни в другом мире. Перед нами, безусловно, различные по своей мотивации люди, но перед нами фанатики. Мы очень часто рядим фанатиков в безумцы. Они не безумны, не надо путать те или иные отклонения психического развития с специальной формовкой, закладкой программ поведения. Уникальная подготовка шахидов, связанная с великолепными технологиями манипулирования, делает их слепыми фанатиками, слепыми орудиями достижения чьих-то чужих целей. Поэтому сегодня надо ясно представить, что шахиды могут готовиться с 4-5-6-ти лет, и уникальная идеология ненависти так или иначе живет и на арабском Востоке. С этой же идеологией ненависти, хотите вы того или нет, мы сталкиваемся в нашей с вами Чечне. Ребенку с трех-четырех лет машина воспитания внушает: вон они - россияне - они враги. Аналогично происходит и на Ближнем Востоке - любой израильтянин враг, любой россиянин враг, и ты приходишь в этот мир для того, чтобы убить этого врага. Мы играем в разные обсуждение сложностей шахидов, их предначертанности, вместо того, чтобы сделать сегодня на широком обсуждении ведущих стран мира, которые борются с терроризмом, серьезнейшие заявления. Что такое подготовка шахидов? Подготовка шахидов равна по своей направленности подготовке целого ряда вооружений биологического оружия. Химического оружия, разных форм неконвенционального оружия. Поэтому не в шахидах как единицах дело, а дело в социальной системе роботизации, подготовки своего рода героев, которые не раз играли Терминаторы, Шварценеггеры и другие. Перед нами форма изобретения неконвенционального оружия. И если сегодня на уровне обсуждения Организации Объединенных Наций, на уровне встреч ведущих стран мира не будет четко и ясно сказано: фабрика оружия под названием "живое оружие", фабрика шахидов - это то, что сегодня делают фундаменталисты. Когда я говорю "фундаменталисты", я не имею в виду только ислам, я имею в виду закрытые, человеконенавистнические формы идеологии, которые есть и на Востоке, и в России, и в Соединенных Штатах Америки. Но все идеологии фундаментализма ведут к тому, что человек не имеет в своей жизни ценностей и цены, это закрытые идеологические системы. И "Аль-Каида" только одна из линий, связанная с этими системами. Поэтому, единственное, я редко говорю слово "единственное", что может быть сегодня сделано - это не разбор индивидуальной психологии отдельной личности, которая не встала на путь шахидов, а которая была поставлена на конвейер производства живых орудий, именуемых шахидами, это на уровне международного законодательства, признания, что шахиды являются неконвенциональным оружием, неконвенциональным средством уничтожения людей. Если это не будет сделано, фабрики, связанные с технологиями манипулирования и превращения людей в роботов, в зомби, в убийц, о которых мы только читаем в фантастических романах, станут не фантастикой, а реальностью нашей с вами жизнью. Я бы мечтал, я бы хотел, я бы настаивал, чтобы широкое обсуждение ведущих политиков мира ситуации, когда человек превращается в оружие убийства, подчеркиваю - человек в орудие убийства, когда он становится таким орудием, стало сегодня на повестку современной гуманистической ситуации. И, думаю, если это будет услышано, то мы с вами сделаем серьезные очень шаги, чтобы сотни, десятки тысяч людей не оказывались жертвой опасного, гибкого, мобильного оружия по имени шахиды.
Олег Кусов: А в Чечне, что можно сделать, чтобы эта идеология ушла?
Александр Асмолов: В Чечне? Неслучайно мы говорим о том, что без широкого общения с теми, кто вырастает, с подрастающим поколением, которые уже в 7-9 лет, не боюсь этого слова, и в 6 лет четко знали, что они приходят в этот мир, чтобы воевать с теми, кто является врагом. Отсюда и средства массовой информации, и, простите за банальность, то, что называется миром образования, и постоянная работа с семьями должна сказать им всем, что если вы не хотите, чтобы ваши дети потом повернули против вас, если вы не хотите, чтобы ваши дети выросли, ведомые только одним мотивом - убивать, убивать, убивать. Если вы не хотите, чтобы ваши дети стали в буквальном смысле проводниками чудовищного тока ненависти, тогда мы должны, и СМИ, и образование, и социальная политика России осознать тот факт, понимание того, где вырастает в Чечне ненависть, начинается с понимания трех-четырехлетних младенцев, которых вскармливают с молоком матери, простите за штамп, как людей, посвященных, инициированных и инфицированных идеологией ненависти.
Сергей Арутюнов: В палестинских лагерях готовят террористов и во многих других местах готовят террористов. Но террористом может стать подросток, сестру которого изнасиловали или его самого изнасиловали, одно время была у контрактников такая мода - на глазах у всего села, и это оставалось безнаказанным. Много чего было, людей, намеренно делающих то, чтобы человек считал себя опозоренных в глазах односельчан. Среди контрактников полным-полно уголовников. В уголовной среде бытует практика опустить человека, после этого его уже за человека не считают. Вот они распространили эту камерную лагерную практику на чеченцев. С которыми им приходилось иметь дело при этих самых "зачистках". Ну они думали, что тем самым они запугают, сломят волю. На самом деле подготовили кадры самоубийц. Потому что человек потерял лицо, он не может смотреть в глаза своим сверстникам, своим товарищам, он опозорен, значит ему хочется умереть. Но ему хочется умереть, отомстив. Отомстив всему миру, потому что весь мир враждебен по отношению к нему. Он мстит этому миру. Он добивается двух целей: он и сам умирает, смертью снимая с себя свое бесчестие, и совершая акт мести. И таких доблестные федеральные войска подготовили тысячи кадров, которым просто хочется умереть, ну уж, если умирать, так с музыкой, чтобы прихватить с собой на тот свет побольше чужих. Еще две-три тысячи взрывов заложены, они заложены действиями федеральных войск, и они взорвутся, даже если будет самый что ни на есть конституционный процесс, мирный какой-то договор. Эти люди ведут свою войну, им не нужны арабские инструкторы, они как-нибудь сами сообразят как к бруску взрывчатки приладить детонатор.
Олег Кусов: По мнению академика Сергея Арутюнова, не только чеченка, любая женщина может встать при определенных военных условиях на путь террора. В данном случае нет повода говорить о каком-то принципиальном новом явлении в Чечне.
Сергей Арутюнов: Женщина-террористка - это вообще относительно новое явление. Но нельзя сказать, что это характерное только для Чечни явление. Раджива Ганди убила тамильская террористка, она была вовсе не чеченка, но это был акт террора, террористка-самоубийца погибла сама, она не была мусульманкой. Кто угодно может совершить акт террора, человек любой национальности, любой конфессии, если он преследует определенные цели. Террорист преследует цели своей группы, чаще всего национальной, иногда религиозной, иногда просто политической. Этот террор необязательно направлен на людей, которые являются врагами его группы. Я вам расскажу случай, который ни в какую прессу, ни в какие масс-медиа не попал. Две девочки жили, одной было 16 лет, другой 12, чеченки. 16-летнюю девочку по дороге из школы домой какие-то солдаты схватили, затащили в подъезд и изнасиловали. Она пришла домой, ничего не сказала. Но маленькая девочка 12-летняя поняла, в чем дело, взяла гранату, пошла к ближайшему блокпосту, зашла туда и выдернула кольцо. Погибла девочка сама, погибли два солдата. Что она в палестинских лагерях этому научилась?
Олег Кусов: Террор нельзя путать с боевыми действиями, поскольку эти явления имеют различную основу, - считает академик Сергей Арутюнов.
Сергей Арутюнов: Не могу сказать, что терроризм - это арабское явление. Баски - это арабы что ли? Или ирландцы - арабы? Нет, терроризм это общечеловеческое явление. Тут встает вопрос об определении терроризма, как разграничить терроризм и боевые действия. Терроризм это такие действия, такая агрессия, от которой нельзя уйти, скажем, подняв руки, сказав: я сдаюсь, выполняю ваши требования, и тогда меня не убьют. Нет, меня хватают, меня держат под автоматом, меня могут убить или меня просто взрывают, и я не могу сказать: пожалуйста, я вам отдам все, что хотите, я сдаюсь, я не буду сопротивляться, не буду больше стрелять, не убивайте меня. Солдат это может сделать в военных действиях, жертва террора этого сделать не может. Одни чеченцы ведут боевые действия и должны рассматриваться как комбатанты. Скажем, если они взрывают бронетранспортер, это не есть теракт, это боевые действия партизан. Если они захватывают театр со зрителями и музыкантами, взрывают машину с женщинами - это терроризм.
Олег Кусов: Социологи службы "Валидейта" в конце мая провели исследования 75 населенных пунктов Чечни, в числе прочих социологов интересовал вопрос: изменились ли взгляды простых чеченцев на урегулирование конфликта после громких терактов на территории республики?
Рассказывает директор социологической службы "Валидейта" профессор Сергей Хайкин.
Сергей Хайкин: Безусловно сказались на ответах респондентов взрывы в Илисхан-Юрте и в Знаменском. Особенно они сильно повлияли на жителей северных районов, казалось бы, более спокойных, где еще больший процент отмечает, что ситуация с личной безопасностью людей ухудшается. Эти взрывы достигли тех целей, которые ставили Удугов и Басаев. Люди не верят в то, что наступают сигналы мирной жизни. Хотя кто-то отмечает, что улучшается ситуация, говорят о сокращении числа так называемых "зачисток", ощущение мира не приходит, в том числе из-за таких террористических операций. Мы задали вопрос, от кого вообще исходит угроза простому человеку. Немножко, может быть, с социологической точки зрения провокационный вопрос, потому что можно было легко предположить по прежним исследованиям, что будут винить федералов. Люди могли выбрать несколько вариантов. 70% говорят о том, что главная угроза по-прежнему исходит от федеральных сил, вне зависимости от их ведомственной принадлежности. Наряду с этим 35% сказало о том, что главная угроза исходит от уголовных элементов. 20%, каждый пятый, - от местных силовых структур, в которые входят и милиция, и так называемые охранники различных руководителей различного уровня, местной администрации. И 20% сказало, что главная угроза исходит от сил сопротивления. Сегодня нужно констатировать, что люди видят разнообразные источники опасности. На уровне простых наблюдений я вам могу сказать, что когда я спрашивал, что изменилось, какая ситуация, люди говорили: появилось ощущение, что нарастает разгул уголовщины. Трудно вообще отличить, когда приходит к нему субъект в камуфлированной форме с оружием, к какому ведомству он относится. Мне приводили десятки примеров того. Как просто неизвестные люди приходят, элементарно грабят, отбирают машину. Отбирают какую-то бытовую технику. Есть такое ощущение незащищенности от военного человека.
Олег Кусов: Чеченское общество назвать однородным уже нельзя, считает профессор-социолог Сергей Хайкин.
Сергей Хайкин: До последнего времени люди в Чечни делили себя на чеченцев и всех остальных, и у них были для этого основания. Сами чеченцы подсмеиваются, когда говорят: вот это ичкерийцы, а мы - коллаборационисты, они пользуются всеми этими штампами. Но все равно это свои, потому что гражданская война привела к тому, что брат оказался в одном лагере, другой в другом, более того, в первую войну он был в одном лагере, во вторую войну он мог оказаться совершенно в другом лагере. Сегодня мы видим, что 70% населения полагает, что Чечне лучше развиваться в составе Российской Федерации. А люди по разным основаниям пришли к такому выводу. Сейчас люди в Чечне себя уже делят не по принципу чеченцы и все остальные, они себя делят все-таки по принципу - люди, которые настроены конструктивно к развитию, люди, которые настроены на воссоздание страны. Не хочу преувеличивать эти ответы - 70% людей, которые говорят, что в состав России. Там мотивация совершенно разная. Могла быть мотивация с горя: мы так разрушены ужасно, поэтому нужно быть в России. Или могла быть мотивация - все равно Россия не позволит, как бы мотивация слабого. Но в любом случае люди хотят восстановить свои дома.
Олег Кусов: По мнению Сергея Хайкина, сегодня сделать из чеченца террориста довольно легко. Необходимо серьезно задуматься о том, как спасти чеченскую молодежь.
Сергей Ханкин: Самая радикальная часть чеченского общества - это молодежь. Это люди, которые выросли при Ичкерии. Я не знаю, что творится в дальних горных селах юга, я там не был, но наиболее радикальные высказывания я слышал все-таки среди молодежи. Должен вам сказать, что одна из проблем, наверное, самая важная проблема молодежи, отличающая их от других - это ощущение полной изолированности. Я изолирован от мира, я не могу никуда поехать, я хочу с ровесниками общаться, я хочу влюбляться, я хочу жить, я хочу мир посмотреть - вот такая изолированность. Вот проблема, надо эту проблему решить, надо дать возможность чеченцам, как это было в старые времена, работать на территории России и строить сельскохозяйственные объекты, что было всегда, двести тысяч чеченцев работало на территории России. Надо дать возможность студентам поездить по российским вузам и увидеть, что их не считают изгоями, что они такие же ребята, к ним хорошо относятся. Надо решать проблемы общества. Надо помочь строить университеты. Сейчас мы, кстати сказать, задавали вопрос: какие социальные объекты вы хотите восстановить? Конкретно назовите, что нужно в первую очередь восстановить? Что, вы думаете, они говорят? Они говорят - школы. Называют не какие-то другие вещи - школы давай. Потому что они осознали что это дети, чеченцы всегда придавали очень большое значение своим детям.
Олег Кусов: В одном из ближайших выпусков программы Кавказские хроники" мы расскажем более подробно о социологических исследованиях этой службы в Чечне.
Что стоит за таким новым и очень опасным движением как шахиды? На эту тему размышляет член-корреспондент Российской Академии образования, доктор психологических наук профессор Александр Асмолов.
Александр Асмолов: В последнее время все чаще мы говорим о совершенно непонятном, на первый взгляд, явлении - явлении исламских шахидов, явлении самоубийц-смертников, которые уносят вместе со своей смертью смерть многих десятков невинных и абсолютно непричастных к тем или иным политическим баталиям людей. Если найдется кто-то, кто скажет, что полностью понимает всю сложность явления, когда человек превращает себя в оружие убийства, в живое оружие убийства, то, я думаю, он будет далек от полного понимания ситуации. Вместе с тем я хочу обратить внимание на то, о чем мало кто сегодня говорит. Мы часто смотрели с вами фильмы, особенно последнее десятилетие, посвященные появлению людей-роботов. Мы часто смотрели те или иные истории и слушали их, связанные с зомби. Замечательным нашим писателем Чингизом Айтматовым в его великолепные вещи "И дольше века длился день" описаны манкурты, которые, лишенные памяти, убивают свою собственную мать, когда она пытается вновь очеловечить их, вновь превратить их в людей. Я не случайно шаг за шагом обрисовываю смысловую картину, стоящую за явлением "шахиды". Шахид, я говорю об этом сегодня впервые и говорю об этом резко, это не просто психология отдельного человека, идеология, приводящая к созданию исламских шахидов во многом, действительно, опирается на религию ислама, но к ней не сводится. Самое опасное будет, если мы обвиним религию любую, в том числе и ислам, что эта религия злонамеренна и приходит в мир, чтобы покарать тех или иных инакомыслящих, тех или иных неверных. Однако именно ислам говорит, что если ты так или иначе справишься с теми, кто угрожает исламу, тебе уготована вечная жизнь. Ты тем самым, убивая других и отстаивая интересы Аллаха (вдумайтесь в это странное высказывание - интересы Аллаха), получаешь путевку не в жизнь, ты получаешь путевку в бессмертие. Поэтому действия шахидов выступают как своего рода путевка в бессмертие, в продолжение жизни в другом мире. Перед нами, безусловно, различные по своей мотивации люди, но перед нами фанатики. Мы очень часто рядим фанатиков в безумцы. Они не безумны, не надо путать те или иные отклонения психического развития с специальной формовкой, закладкой программ поведения. Уникальная подготовка шахидов, связанная с великолепными технологиями манипулирования, делает их слепыми фанатиками, слепыми орудиями достижения чьих-то чужих целей. Поэтому сегодня надо ясно представить, что шахиды могут готовиться с 4-5-6-ти лет, и уникальная идеология ненависти так или иначе живет и на арабском Востоке. С этой же идеологией ненависти, хотите вы того или нет, мы сталкиваемся в нашей с вами Чечне. Ребенку с трех-четырех лет машина воспитания внушает: вон они - россияне - они враги. Аналогично происходит и на Ближнем Востоке - любой израильтянин враг, любой россиянин враг, и ты приходишь в этот мир для того, чтобы убить этого врага. Мы играем в разные обсуждение сложностей шахидов, их предначертанности, вместо того, чтобы сделать сегодня на широком обсуждении ведущих стран мира, которые борются с терроризмом, серьезнейшие заявления. Что такое подготовка шахидов? Подготовка шахидов равна по своей направленности подготовке целого ряда вооружений биологического оружия. Химического оружия, разных форм неконвенционального оружия. Поэтому не в шахидах как единицах дело, а дело в социальной системе роботизации, подготовки своего рода героев, которые не раз играли Терминаторы, Шварценеггеры и другие. Перед нами форма изобретения неконвенционального оружия. И если сегодня на уровне обсуждения Организации Объединенных Наций, на уровне встреч ведущих стран мира не будет четко и ясно сказано: фабрика оружия под названием "живое оружие", фабрика шахидов - это то, что сегодня делают фундаменталисты. Когда я говорю "фундаменталисты", я не имею в виду только ислам, я имею в виду закрытые, человеконенавистнические формы идеологии, которые есть и на Востоке, и в России, и в Соединенных Штатах Америки. Но все идеологии фундаментализма ведут к тому, что человек не имеет в своей жизни ценностей и цены, это закрытые идеологические системы. И "Аль-Каида" только одна из линий, связанная с этими системами. Поэтому, единственное, я редко говорю слово "единственное", что может быть сегодня сделано - это не разбор индивидуальной психологии отдельной личности, которая не встала на путь шахидов, а которая была поставлена на конвейер производства живых орудий, именуемых шахидами, это на уровне международного законодательства, признания, что шахиды являются неконвенциональным оружием, неконвенциональным средством уничтожения людей. Если это не будет сделано, фабрики, связанные с технологиями манипулирования и превращения людей в роботов, в зомби, в убийц, о которых мы только читаем в фантастических романах, станут не фантастикой, а реальностью нашей с вами жизнью. Я бы мечтал, я бы хотел, я бы настаивал, чтобы широкое обсуждение ведущих политиков мира ситуации, когда человек превращается в оружие убийства, подчеркиваю - человек в орудие убийства, когда он становится таким орудием, стало сегодня на повестку современной гуманистической ситуации. И, думаю, если это будет услышано, то мы с вами сделаем серьезные очень шаги, чтобы сотни, десятки тысяч людей не оказывались жертвой опасного, гибкого, мобильного оружия по имени шахиды.
Олег Кусов: А в Чечне, что можно сделать, чтобы эта идеология ушла?
Александр Асмолов: В Чечне? Неслучайно мы говорим о том, что без широкого общения с теми, кто вырастает, с подрастающим поколением, которые уже в 7-9 лет, не боюсь этого слова, и в 6 лет четко знали, что они приходят в этот мир, чтобы воевать с теми, кто является врагом. Отсюда и средства массовой информации, и, простите за банальность, то, что называется миром образования, и постоянная работа с семьями должна сказать им всем, что если вы не хотите, чтобы ваши дети потом повернули против вас, если вы не хотите, чтобы ваши дети выросли, ведомые только одним мотивом - убивать, убивать, убивать. Если вы не хотите, чтобы ваши дети стали в буквальном смысле проводниками чудовищного тока ненависти, тогда мы должны, и СМИ, и образование, и социальная политика России осознать тот факт, понимание того, где вырастает в Чечне ненависть, начинается с понимания трех-четырехлетних младенцев, которых вскармливают с молоком матери, простите за штамп, как людей, посвященных, инициированных и инфицированных идеологией ненависти.
