С Михаилом Бурмистровым беседует Владимир Бабурин.
Владимир Бабурин:
Ваш коллега Генри Резник уже заявил, что защита должна начать с того, что будет добиваться заменить меру пресечения на подписку о невыезде, а иначе, по словам Резника, он сам подаст в суд на следователя, который, по его мнению, грубо превысил свои полномочия - никаких оснований выбирать для Гусинского такую меру пресечения, как арест, не было. И Генри Резник сказал, что внутреннее чутье ему подсказывает, что противостояние не будет долгим. Но, тем не менее, они готовы и к длительной борьбе. Что вам подсказывает ваше внутреннее чутье?
Михаил Бурмистров:
Как говорится, два юриста - три мнения. Моя позиция такая: борьба будет, естественно. Тот, кто вносил решение об аресте Гусинского, делал это не спонтанно и понимал, что делает, и какую реакцию это вызовет. Но самое основное, мне кажется, то, что определенная правовая безграмотность все-таки имела место. Я не могу не согласиться с господином Резником в том, что заключение под стражу по такому составу преступления человека, который обладает довольной высокой репутацией и, естественно, не имел никаких намерений никуда скрываться, вызывает большое недоумение. Я, как адвокат, считаю, что первая задача защитника - добиться освобождения из под стражи лица, которое необоснованно и незаконно находится под стражей. Для этого, на мой взгляд, имеется достаточно оснований. Помимо того, что является спорным вопросом об аресте, не надо забывать, что законодатель специально определил, что при избрании меры пресечения должны учитываться данные о личности. В этом случае у меня, например, как у человека, который много раз общался с Владимиром Александровичем Гусинским и немного знаком с его сторонами жизни, в том числе и личной, есть опасения и за его состояния здоровья.
Владимир Бабурин:
А вы знаете, в каких сейчас условиях содержится Владимир Гусинский? Информация разная. Генри Резник говорит, что в камере огромное количество народу - чуть ли не 80 человек, а руководитель Центра общественных связей Минюста господин Лисенков сообщил, что Гусинский попал в камеру к "интеллигентам", где всего 3 человека. Мне сразу вспоминается книга Игоря Губермана, которая, слегка ее перефразируя, заканчивается тем, что "в России хороших людей в тюрьму не сажают".
Михаил Бурмистров:
Откровенно говоря, я слышал это интервью, когда ехал в машине и начинаешь бояться признаваться, что ты -интеллигент. Такое впечатление, что если ты интеллигент, то тебе дорога заказана в СИЗО, все интеллигенты только и находятся в СИЗО... Но я, все-таки, думаю, что он, давая такую оценку, несколько преувеличил краски, хотя я не собираюсь давать оценки всем тем, кто находится в СИЗО "Бутырки". Говорить о том, в каких условиях находится Владимир Гусинский, я не могу, потому что с Владимиром Александровичем я не встретился, хотя получил приглашение о его защите. Но следователь Николаев не разрешил мне сегодня присутствовать при проведении допроса господина Гусинского, заявляя о том, что "при нем нет печати, чтобы он составил для руководства СИЗО документ о возможности допустить меня для участия в допросе в "Бутырках". На мой взгляд, это обыкновенная уловка. Если следователь говорит: "Адвокат со мной", - то этого, в принципе, достаточно, чтобы адвоката допустили к подзащитному. Единственное условие, что в документе, который выписывается на выдачу того или иного подследственного, обязательно отмечается, кто присутствовал, и что это действие проведено с разрешения следователя.
Сегодня следователь уже неоднократно предпринимал определенные шаги, тактические "премудрости", которые у меня вызывают удивление. Не говоря уж о том, что всем известно, как утром приехали адвокаты, а документы, дающие им право на свидание с подзащитным, оказываются оформлены не надлежащим образом. По какой-то "забывчивости" оказалось, что на документе отсутствует печать. Аналогичная история вышла с адвокатом Астаховым. Ему в 14 часов была назначена встреча в СИЗО. Господин следователь появился только в 14. 45. Подобное отношение к своим процессуальным оппонентам может и является характерным для работников прокуратуры, хотя я считаю, что вежливость - а пунктуальность - вежливость королей, присуща для каждого человека, который уважает себя и, тем более, лиц, с которыми ему приходится сталкиваться.
В принципе, известно правило, что надо поступать так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Если так неуважительно относятся к адвокату, то у меня большие опасения касательно того, каково приходится остальным участникам процесса, а особенно - обвиняемым, которые находятся в прямой зависимости от настроений и, во многом - внутренней культуры человека, в чьих руках их судьба находится.
Владимир Бабурин:
Как вы оцениваете позицию Генпрокуратуры, вернее, ее отсутствие? Сегодня Генпрокурор стремительно покинул Екатеринбург на 6 часов раньше запланированного времени, и была отменена его встреча с журналистами, которые ждали несколько часов. Журналистам было дано официальное объяснение: Устинов улетел из Екатеринбурга в Новосибирск, потому что нелетная погода.
Михаил Бурмистров:
Вы знаете, наверное, не очень тактично дать оценку действиям Генпрокурора, но я тем не менее полагаю, что этот вопрос, и это дело, конечно, должно находиться непосредственно под контролем господина Устинова. Он обязан был бы высказаться по этому вопросу. Если даже президент страны - господин Путин, счел необходимым ночью получить информацию и высказать свою точку зрения общественности по этому вопросу, то для господина Устинова, я думаю, тоже не было бы лишним каким-то образом объясниться. Дело в том, что вчера было сказано господином президентом о том, что у нас Прокуратура независима. Я полностью согласен с точки зрения Конституции, но с точки зрения логики Прокуратура все-таки зависима. Она зависима от закона, и хотелось бы, чтобы закон исполнялся Прокуратурой. На протяжении последнего времени мне очень часто приходится сталкиваться с тем, что закон и действия следователей по особо важным делам Генпрокуратуры зачастую не согласуются. Это у меня и по делу Петрова, и когда я защищал госпожу Рохлину, и по многим другим делам, которые мне приходилось вести как адвокату.
Владимир Бабурин:
Последний вопрос: В СМИ уже была допущена утечка, что арест Владимира Гусинского стал неожиданным, что ФСБ собиралась провести этот арест только в сентябре, и что то, что произошло накануне, стало неожиданностью даже для генерала Заостровцева, который лично курирует "Медиа-Мост". Как вы полагаете, с какой целью допущена эта утечка и можно ли этому верить?
Михаил Бурмистров:
Я думаю, что эта информация в действительности является дезинформацией. Я знаю только одно, что Генеральная Прокуратура в последнее время достаточно четко высказывает свою позицию, что по делам таким, как хищения, что инкриминируют господину Гусинскому, мера пресечения в виде содержания под стражей избирается, как правило, на окончательной стадии следствия, а в большинстве случаев даже в суд дело направляется, а подследственный при этом не берется под стражу, потому что это дела, в которых вина устанавливается судом, нередко просто разваливаются.
Владимир Бабурин:
Ваш коллега Генри Резник уже заявил, что защита должна начать с того, что будет добиваться заменить меру пресечения на подписку о невыезде, а иначе, по словам Резника, он сам подаст в суд на следователя, который, по его мнению, грубо превысил свои полномочия - никаких оснований выбирать для Гусинского такую меру пресечения, как арест, не было. И Генри Резник сказал, что внутреннее чутье ему подсказывает, что противостояние не будет долгим. Но, тем не менее, они готовы и к длительной борьбе. Что вам подсказывает ваше внутреннее чутье?
Михаил Бурмистров:
Как говорится, два юриста - три мнения. Моя позиция такая: борьба будет, естественно. Тот, кто вносил решение об аресте Гусинского, делал это не спонтанно и понимал, что делает, и какую реакцию это вызовет. Но самое основное, мне кажется, то, что определенная правовая безграмотность все-таки имела место. Я не могу не согласиться с господином Резником в том, что заключение под стражу по такому составу преступления человека, который обладает довольной высокой репутацией и, естественно, не имел никаких намерений никуда скрываться, вызывает большое недоумение. Я, как адвокат, считаю, что первая задача защитника - добиться освобождения из под стражи лица, которое необоснованно и незаконно находится под стражей. Для этого, на мой взгляд, имеется достаточно оснований. Помимо того, что является спорным вопросом об аресте, не надо забывать, что законодатель специально определил, что при избрании меры пресечения должны учитываться данные о личности. В этом случае у меня, например, как у человека, который много раз общался с Владимиром Александровичем Гусинским и немного знаком с его сторонами жизни, в том числе и личной, есть опасения и за его состояния здоровья.
Владимир Бабурин:
А вы знаете, в каких сейчас условиях содержится Владимир Гусинский? Информация разная. Генри Резник говорит, что в камере огромное количество народу - чуть ли не 80 человек, а руководитель Центра общественных связей Минюста господин Лисенков сообщил, что Гусинский попал в камеру к "интеллигентам", где всего 3 человека. Мне сразу вспоминается книга Игоря Губермана, которая, слегка ее перефразируя, заканчивается тем, что "в России хороших людей в тюрьму не сажают".
Михаил Бурмистров:
Откровенно говоря, я слышал это интервью, когда ехал в машине и начинаешь бояться признаваться, что ты -интеллигент. Такое впечатление, что если ты интеллигент, то тебе дорога заказана в СИЗО, все интеллигенты только и находятся в СИЗО... Но я, все-таки, думаю, что он, давая такую оценку, несколько преувеличил краски, хотя я не собираюсь давать оценки всем тем, кто находится в СИЗО "Бутырки". Говорить о том, в каких условиях находится Владимир Гусинский, я не могу, потому что с Владимиром Александровичем я не встретился, хотя получил приглашение о его защите. Но следователь Николаев не разрешил мне сегодня присутствовать при проведении допроса господина Гусинского, заявляя о том, что "при нем нет печати, чтобы он составил для руководства СИЗО документ о возможности допустить меня для участия в допросе в "Бутырках". На мой взгляд, это обыкновенная уловка. Если следователь говорит: "Адвокат со мной", - то этого, в принципе, достаточно, чтобы адвоката допустили к подзащитному. Единственное условие, что в документе, который выписывается на выдачу того или иного подследственного, обязательно отмечается, кто присутствовал, и что это действие проведено с разрешения следователя.
Сегодня следователь уже неоднократно предпринимал определенные шаги, тактические "премудрости", которые у меня вызывают удивление. Не говоря уж о том, что всем известно, как утром приехали адвокаты, а документы, дающие им право на свидание с подзащитным, оказываются оформлены не надлежащим образом. По какой-то "забывчивости" оказалось, что на документе отсутствует печать. Аналогичная история вышла с адвокатом Астаховым. Ему в 14 часов была назначена встреча в СИЗО. Господин следователь появился только в 14. 45. Подобное отношение к своим процессуальным оппонентам может и является характерным для работников прокуратуры, хотя я считаю, что вежливость - а пунктуальность - вежливость королей, присуща для каждого человека, который уважает себя и, тем более, лиц, с которыми ему приходится сталкиваться.
В принципе, известно правило, что надо поступать так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Если так неуважительно относятся к адвокату, то у меня большие опасения касательно того, каково приходится остальным участникам процесса, а особенно - обвиняемым, которые находятся в прямой зависимости от настроений и, во многом - внутренней культуры человека, в чьих руках их судьба находится.
Владимир Бабурин:
Как вы оцениваете позицию Генпрокуратуры, вернее, ее отсутствие? Сегодня Генпрокурор стремительно покинул Екатеринбург на 6 часов раньше запланированного времени, и была отменена его встреча с журналистами, которые ждали несколько часов. Журналистам было дано официальное объяснение: Устинов улетел из Екатеринбурга в Новосибирск, потому что нелетная погода.
Михаил Бурмистров:
Вы знаете, наверное, не очень тактично дать оценку действиям Генпрокурора, но я тем не менее полагаю, что этот вопрос, и это дело, конечно, должно находиться непосредственно под контролем господина Устинова. Он обязан был бы высказаться по этому вопросу. Если даже президент страны - господин Путин, счел необходимым ночью получить информацию и высказать свою точку зрения общественности по этому вопросу, то для господина Устинова, я думаю, тоже не было бы лишним каким-то образом объясниться. Дело в том, что вчера было сказано господином президентом о том, что у нас Прокуратура независима. Я полностью согласен с точки зрения Конституции, но с точки зрения логики Прокуратура все-таки зависима. Она зависима от закона, и хотелось бы, чтобы закон исполнялся Прокуратурой. На протяжении последнего времени мне очень часто приходится сталкиваться с тем, что закон и действия следователей по особо важным делам Генпрокуратуры зачастую не согласуются. Это у меня и по делу Петрова, и когда я защищал госпожу Рохлину, и по многим другим делам, которые мне приходилось вести как адвокату.
Владимир Бабурин:
Последний вопрос: В СМИ уже была допущена утечка, что арест Владимира Гусинского стал неожиданным, что ФСБ собиралась провести этот арест только в сентябре, и что то, что произошло накануне, стало неожиданностью даже для генерала Заостровцева, который лично курирует "Медиа-Мост". Как вы полагаете, с какой целью допущена эта утечка и можно ли этому верить?
Михаил Бурмистров:
Я думаю, что эта информация в действительности является дезинформацией. Я знаю только одно, что Генеральная Прокуратура в последнее время достаточно четко высказывает свою позицию, что по делам таким, как хищения, что инкриминируют господину Гусинскому, мера пресечения в виде содержания под стражей избирается, как правило, на окончательной стадии следствия, а в большинстве случаев даже в суд дело направляется, а подследственный при этом не берется под стражу, потому что это дела, в которых вина устанавливается судом, нередко просто разваливаются.
