Памяти Аркадия Хайта
Ведущий программы "Liberty Live" Дмитрий Волчек:
В Мюнхене на 63-ем году жизни скончался известный российский писатель-сатирик Аркадий Хайт. О своем друге и соавторе говорит Геннадий Хазанов:
Геннадий Хазанов:
Я бы сказал, что мы с Хайтом находились в многолетнем творческом браке - так можно сказать. Как всякий брак он имел счастливые периоды, и периоды охлаждения отношений. Но никого ближе на этой земле у меня, конечно, не было. Это - совпадение по биоритмам, не то что по мировоззрению, потому что мы были достаточно разные люди: Но, тем не менее, ни с кем мне так не было легко, когда мы становились на этот творческий корт для того, чтобы начинать играть в этот литературный теннис друг с другом. Я понимал его с полуслова, и он понимал меня с полуслова. И вот мы не работаем последние годы вместе, и до того была почти десятилетняя пауза, и много-много людей прошло через мою жизнь - одаренных, иногда очень одаренных, иногда очень талантливых, но я ни про кого не могу сказать, что это была "вторая половинка яблока". При всех сложностях взаимоотношений творческих натур Хайт был абсолютно родным человеком, на которого можно было обижаться, и он на меня обижался, но, как сказала мне вчера его жена: "Кроме меня и сына Алеши я не видела на этой земле никого, к кому бы он относился так, как к тебе". Это я знал. И они никогда не ревновали в наших отношениях, потому что это было какое-то послание сверху. Мне кажется, что особенность дарования Хайта была в том, что у него был легкий талант, и просто накопление житейской мудрости стало выдавливать из него легкость мироощущения. С исчезновением легкости мироощущения, с приходом болячек и вообще осознанием того, что жизнь движется к концу, начинает исчезать то, что дано в юности - беззаботный юмор, беззаботный смех. Поэтому, он был похож на очень хороший сорт шампанского, если я могу вообще так сравнивать человеческий талант с напитком. Поэтому, мне лично, в работе с ним было очень легко. У него был искрящийся талант. Все мои попытки чуть-чуть его загрузить, нагрузить сразу натыкались на очень серьезное сопротивление. Прошли годы, и я иногда, разговаривая с самим собой, думаю: "Хайт был всегда умнее меня". Расписываться в этом иногда очень горько, потому что его выводы были очень грустными. Они были связаны со способностью публики, приходящей на эстраду, чуть-чуть уходить вглубь. Он всегда был в этом смысле охранителем легкости. Я это воспринимал как легковесность, а может быть, это и есть постижение самой большой мудрости: что не надо людей "грузить":
Ведущий программы "Liberty Live" Дмитрий Волчек:
В Мюнхене на 63-ем году жизни скончался известный российский писатель-сатирик Аркадий Хайт. О своем друге и соавторе говорит Геннадий Хазанов:
Геннадий Хазанов:
Я бы сказал, что мы с Хайтом находились в многолетнем творческом браке - так можно сказать. Как всякий брак он имел счастливые периоды, и периоды охлаждения отношений. Но никого ближе на этой земле у меня, конечно, не было. Это - совпадение по биоритмам, не то что по мировоззрению, потому что мы были достаточно разные люди: Но, тем не менее, ни с кем мне так не было легко, когда мы становились на этот творческий корт для того, чтобы начинать играть в этот литературный теннис друг с другом. Я понимал его с полуслова, и он понимал меня с полуслова. И вот мы не работаем последние годы вместе, и до того была почти десятилетняя пауза, и много-много людей прошло через мою жизнь - одаренных, иногда очень одаренных, иногда очень талантливых, но я ни про кого не могу сказать, что это была "вторая половинка яблока". При всех сложностях взаимоотношений творческих натур Хайт был абсолютно родным человеком, на которого можно было обижаться, и он на меня обижался, но, как сказала мне вчера его жена: "Кроме меня и сына Алеши я не видела на этой земле никого, к кому бы он относился так, как к тебе". Это я знал. И они никогда не ревновали в наших отношениях, потому что это было какое-то послание сверху. Мне кажется, что особенность дарования Хайта была в том, что у него был легкий талант, и просто накопление житейской мудрости стало выдавливать из него легкость мироощущения. С исчезновением легкости мироощущения, с приходом болячек и вообще осознанием того, что жизнь движется к концу, начинает исчезать то, что дано в юности - беззаботный юмор, беззаботный смех. Поэтому, он был похож на очень хороший сорт шампанского, если я могу вообще так сравнивать человеческий талант с напитком. Поэтому, мне лично, в работе с ним было очень легко. У него был искрящийся талант. Все мои попытки чуть-чуть его загрузить, нагрузить сразу натыкались на очень серьезное сопротивление. Прошли годы, и я иногда, разговаривая с самим собой, думаю: "Хайт был всегда умнее меня". Расписываться в этом иногда очень горько, потому что его выводы были очень грустными. Они были связаны со способностью публики, приходящей на эстраду, чуть-чуть уходить вглубь. Он всегда был в этом смысле охранителем легкости. Я это воспринимал как легковесность, а может быть, это и есть постижение самой большой мудрости: что не надо людей "грузить":
