Люция Била:
Как раз сейчас я хотела бы познакомиться с каким-нибудь хорошим российским композитором и попросить его написать для меня новые песни. Я была бы рада, и, думаю, у нас нашлось бы много общего - это сердце, сердечность.
Сергей Юрьенен:
В этом выпуске Люция Била. Аудиопортрет звезды чешской поп-музыки, киноактрисы, общественной деятельницы.
Передачу подготовила и ведет пражский журналист и кинодраматург Нелли Павласкова.
Нелли Павласкова:
Люция Била. Звезда чешской эстрады. Киноактриса. Общественная деятельница. Самая популярная женщина Чехии.
Рассказ о Золушке наших дней, как называют ее в Чехии, начнем со счастливого конца.
Остров Бегемотов, штат Флорида. Год 98. С диктофоном в руках Люция Била сидит на террасе своего американского дома, отделенного узким проливом и мостом от Флоридского полуострова. По соседству с ней виллы семейств из клана Кеннеди, дома других знаменитостей. Настежь открытое окно - от стены к стене - выходит в сад, заросший цитрусовыми и декоративными деревьями. В бассейне плещутся и фыркают Золушкин принц из сказки - Петр и их четырехлетний сын Филипп. Сад спускается к морю, где на причале стоит яхта "Люция". Люция Била записывает на диктофон текст своей автобиографической книги - она уже вышла под названием " Теперь я знаю: нет ничего невозможного" и стала в Чехии бестселлером года.
Люция Била, из книги:
"Во Флориде подводный мир такой же многоцветный, как и надводный. Такой же чистенький и свежевыкрашенный. Для меня, всю жизнь видевшей только мусор в мертвых притоках Влтавы, каждая тропическая рыбка - экзотика, как аквариумы в китайских ресторанах. Однажды под водой я увидела огромную акулу, охотившуюся в прибрежных мелких водах. Я перепугалась, вынырнула и завизжала, что было мочи. Но и та акула была, как нарисованная: овальная и чистенькая.
Я плаваю под водой на небольшой глубине, и, честно говоря, страдаю от этого развлечения: от тесноты и клаустрофобии. Подводные очки сжимают голову железным обручем, трубка во рту мешает дышать, но Петр не теряет своего божественного терпения, снова и снова объясняя мне, как надо действовать под водой, и незаметно для себя переходит с чешского на английский. Американская жизнь Петра закончилась девять лет назад возвращением из эмиграции на родину, в Прагу. " Ханы (дорогая), слышу я его голос, - делай, как я", и мне кажется, что я слышу голоса моего детства. "Хани, делай, как я", - говорила моя мама, обучая меня шитью. Только тогда Хани - было не английским словом " дорогая", а звательным падеж от моего настоящего имени. 33 года тому назад я родилась не как Люция Била - как Хана Занякова.
Нелли Павласкова:
Хана Занякова - Люция Била росла в небольшом поселке недалеко от Праги. В многоквартирном доме для рабочих, лишенном удобств. Было бедно, иногда даже голодно. Но ребенком она была живым, жизнерадостным, пела с раннего детства, в школе была признанным вожаком и защитницей слабых. Хотя сама была маленькой и худенькой - с огромными зелеными глазами. В семье главное слово принадлежало отцу, слесарю стеклонадувного завода, который держал детей в строгости и страхе Божьем.
Люция Била, из книги:
" Меня никогда не обижала строгость отца, и сейчас, по прошествии лет, мне не в чем упрекнуть его систему воспитания. Автор текстов к моим песням Габриэла этого понять не может: " Как ты можешь так тепло говорить об отце, если он тебя бил?" Габриэла не понимает, что он меня не бил, а наказывал, и после каждого наказания на авансцену мама с ее любовью и нежностью. Гладила меня, дула на кожу и успокаивала отца. Это был понятный и приемлемый для меня мир. Там моя жизнь имела конкретную цель и четкое расписание. Вырасту в поселке, выучусь на портниху, выйду замуж за местного парня, рожу парочку детишек, буду их ругать и шлепать, после второго ребенка окончательно растолстею, а если мне сильно повезет, то не придется по вечерам вытаскивать супруга из пивной. Своего старшего брата я боготворила. Когда он подходил к отцу, чтобы получить наказание за какую-то проказу, я всегда спешила встрять между ними, чтобы первый, самый сильный воспитательный удар отцовской ладони пришелся на меня.
А вообще детство мое было счастливым, и даже школа не могла его омрачить. В учебном году я больше всего любила государственные праздники, потому что учительница скоро заметила, что этот вечно скачущий и чирикающий воробей любит выступать на сцене, и всячески меня поощряла. Но выступала я только соло, наотрез отказываясь петь в хоре. Я никогда не осознавала, что дома мы живем в нищете - мне просто не с кем было нас сравнить. Поселок был в получасе езды от Праги, но Прага нам казалась дальше, чем Патагония. Там, в столице, на каждом углу нас поджидала опасность, злые люди, но там развертывались и сюжеты телефильмов, там жил и пел божественный Карел Готт. Но в Прагу мне не хотелось. Мои мечты ограничивались семейным счастьем, и я, драя полы и лестницу в доме, просто тихо завидовала Золушке.
А еще я мечтала о том, что однажды куплю папе машину и большой дом. Никогда не забуду день, когда я подарила ему на шестидесятилетие новенькую машину, прикрепив бантом на капоте букет цветов. Папа, ворча, заглянул в машину и недовольно спросил, где же подарок. А когда я сказала, что подарок - это сама машина, он схватился за голову, потом за сердце и заплакал. Плакал, как малое дитя, и у меня сердце готово было выскочить из груди. Когда я купила ему дом, папа не плакал. Он уже знал, что нет ничего невозможного.
Нелли Павласкова:
Люция Била, шесть раз надевавшая корону победительницы общенационального конкурса Чехии - референдума "Золотой соловей", стала любимицей народа. Ее популярность в Чехии можно сравнить с любовью англичан к принцессе Диане, которая, возможно, послужила примером для Люции в ее необычайно щедрой благотворительной деятельности. Но вот что удивительно: Люция не стремится стать известной за пределами Чешской республики. Она не выезжает на гастроли, не принимает участия в работе музыкальной труппы в театре мужа во Флориде. Она отказалась от роли Калигулы в одноименном спектакле этого театра, потому что предпочла сняться в главной и весьма трудной роли в чешском фильме "Время долгов". В качестве киноактрисы она тоже завоевала успех и признательность зрителей. Кажется, за что бы ни взялас зта щина, все у нее получается. Почему же - задала я вопрос Люции Била - она неизменно отказывается от предложений выступать за границей? Почему не хочет попробовать себя в других странах?
Люция Била:
Я не могу сказать, что у меня нет желания выступать за границей. Но совсем другое дело - длительное время работать за пределами страны, как мне не раз предлагали. Выехать, представлять нашу страну за границей - с удовольствием, нет никаких проблем - я жуткий патриот. Но жить там, научиться дышать чужим воздухом, научиться чужому юмору - немецкому ли, американскому, английскому - для этого надо было там родиться, знать этих людей, что они хотят, к чему стремятся, чего им не хватает. А все это я знаю только о Чехии, мои корни здесь очень глубокие.
В начале моих выступлений в восьмидесятые годы я выезжала с рок- группой в Венгрию, Болгарию и три месяца пела в ночном баре в Гамбурге. Когда в перерыве я выходила на улицу за глотком свежего воздуха, стоящие перед баром проститутки заталкивали меня обратно. Я оставалась там только из солидарности с ребятами из группы. А в Америке, где каждый год я провожу около трех месяцев в нашем доме в Палм Бич, меня никто не знает. В этом счастье моего анонимного существования в Америке. Дома я живу в постоянном стрессе, под пристальным наблюдением общественности и прессы. В Америке я - никто. Когда по дорожке флоридского парка оборачивается незнакомый бегун и машет нам рукой, я точно знаю, что это он делает не из-за меня, а из-за симпатичной мордашки нашего сына Филиппа. Я не стремлюсь выступать в Америке. Тому, кто путем тяжелого труда и даже аскетизма достиг чего-то в своей профессии на родине, очень трудно представить себе, что где-то ему снова пришлось бы начинать с нуля, изучать публику и завоевывать ее. Здесь, в Чехии, у меня есть круг поклонников, и хотя мои отношения с ними далеко не безоблачные, как и с журналистами и с папарацци, можно признаться: никто не захочет добровольно поменять достигнутое первенство на право быть одной из тысячи безымянных в другой, пусть даже очень большой и престижной стране.
Другой вопрос - сотрудничество с заграничными композиторами. Как раз сейчас я хотела бы познакомиться с каким- нибудь хорошим российским композитором и попросить его написать для меня новые песни. У нас есть хорошие композиторы, но в общем их маловато, и они пишут для всех исполнителей, а если хочешь делать свое дело хорошо и долго, то ты обязан уважать институт эксклюзивности. Я хотела бы иметь своего композитора. И я думаю, если Россия такая большая и там столько талантов, может быть, нашелся бы в России композитор, который захотел бы поработать с певицей, о восприимчивости которой говорят, что на ней можно играть, как на музыкальном инструменте? Я была бы рада. И думаю, что у нас нашлось бы общее: это сердце, сердечность, У меня есть знакомые из России, и это все люди, с которыми мы хорошо понимаем друг друга. И водку тоже я люблю.
Нелли Павласкова:
В 17 лет Люция Била, тогда еще Хана Занякова, выучившись в техучилище на швею, покинула родной поселок и устремилась в Прагу. Здесь она работала на швейной фабрике, пришивала воротнички к мужскимрубашкам, а по вечерам пела с рок-группой в барах, клубах, на свадьбах - где придется. Потом перешла к металлистам, кричала и хрипела, срывая голос, одевалась в черную кожу, бренчала браслетами и цепями. Много пила вместе с музыкантами, хотя это было время самой большой ее нищеты и заброшенности. Не было жилья в Праге, не было денег даже на хлеб. Два раза ее обкрадывали, а однажды незнакомый парень, поднесший ей чемодан, оказался садистом, зверски избил ее и выгнал из комнатушки, которую она снимала. К счастью, именно тогда ее заметили на чехословацком радио, записали с ней пару песен и придумали ей новое имя - Люция Била. Из книги "Нет ничего невозможного":
"Каждый, наверное, это знает по собственному опыту: когда совсем худо и больше невмоготу, судьба бросает тебе спасательный круг. Из всей этой душевной сумятицы периода хэви-мэтл и полосы несчастий меня вытащил Томаш Холы".
Нелли Павласкова:
Российский слушатель наверное помнит популярные в семидесятые годы чешские телефильмы "Как вырвать у кита зуб" и " Как послать папу в исправительный дом". Героем этих картин был очаровательный малыш Томаш Холы. В год знакомства с Люцией Томаш был уже студентом-юристом Пражского университета.
Люция Била:
"Томаш отнюдь не был типом поверхностного киногероя. Скорее наоборот. Находясь в шумной и визгливой карусели шоу- бизнеса, он чувствовал, что везение обманчиво, а веселье наиграно. А он был веселым от природы. Осенними вечерами мы жарили с ним колбаски в очаге старого дома, обреченного на снос, в одной из комнат которого мы поселились. Очаг подпитывали моими старыми афишами. За окном царило бабье лето, и я была так влюблена, что все происходящее за окном казалось каким-то мелким по сравнению с моей грандиозной любовью. Хотя на самом деле вокруг творилось нечто невообразимое. Это ведь была не обыкновенная осень, это был 1989 год".
"В эти революционные дни я, как и все, носила наш чешский триколор на лацкане, над очагом у нас висел портрет Гавела, зубчатым узором вырезанный из журнала , - вот и все мои политические университеты. Хотя я хорошо познала чувство удушья при старом режиме и всегда подозревала, что кто-то должен был стоять за всеми этими бессмысленными запретами, преследовавшими меня на чехословацком телевидении. Новый 90-й год мы встречали на даче у одного из друзей Томаша. Атмосфера была одним сплошным зарядом ожидания головокружительных перемен. Ребята с юридического факультета строили дерзкие планы: объехать вокруг света, работать за границей, завоевать Америку. После встречи Нового года я уехала выступать в Словакию. Когда вернулась в Прагу, Томаша уже не было в живых: он разбился в автокатастрофе.
"В 92 году счастье наконец мне улыбнулось. В фильме " Реквием по куколке" я спела песню, написанную специально для меня. Я пела ее с такой страстью, как будто предавалась любви после ста лет воздержания, как будто меня после песни должны были повести на эшафот.
Нелли Павласкова:
92-й год стал переломным для Люции Била. Она получила приглашение участвовать в первом послереволюционном мюзикле " Отверженные", поставленном на большой сцене. "Отверженные" прославили певицу. В 93-м Музыкальная академия наградила ее всеми призами чешского Грэмми: Певица года, Сюрприз года, Диск года, Клип года, Песня года и наконец " Персона года". Так продолжалось все последующие шесть лет.
На второй день после получения Грэмми Люция познакомилась с Петром Кратохвилом, который стал ее принцем из сказки. Петр тогда вернулся из эмиграции, из Соединенных Штатов, где приобрел славу и деньги, как режиссер, актер и владелец популярного во Флориде и Латинской Америке "Черного театра теней". Жизнь с любимым человеком, рождение сына преобразили Люцию. Но это, возможно, уже другая сказка: о Пигмалионе, создавшем изящную леди, не потерявшую своей очаровательной непосредственности, но приобретшую прекрасные манеры, леди, которая ужинает с королевой Англии на приеме у президента Гавела и выступает на фестивалях Пражская весна с одним из лучших симфонических оркестров Европы.
Люция не перестает поражать свою публику. Отлично справившись с психологически трудной ролью врача в фильме Ирены Павласковой "Время долгов", она заявила о себе как о профессиональной киноактрисе. "Время долгов" стал самым кассовым чешским фильмом года.
Работа в подаренном ей мужем пражском театре " Та фантастика" началась с довольно неприятных ощущений. В своей книге с присущем ей юмором Люция описывает первые шаги на новом поприще.
Люция Била:
"С театром все было не так просто, потому что поначалу в артистической уборной перед спектаклем собиралось все милое общество моих новых коллег в полном составе: вторая, еще не разведенная с моим супругом жена Петра, ее подруга, дочь Петра от первого брака, дочь его предыдущей любовницы, его последняя любовница, которую он оставил из-за меня. Выглядело все это, как в итальянском кино. Но вскоре все утряслось, и наш театр на 500 мест стал самоокупаемым. Мы не нуждаемся ни в государственных, ни в городских дотациях. И хотя цены на билеты у нас немалые, театр всегда полон, что не нравится нашим снобам - критикам, считающим, что хорошая музыка не может сама себя прокормить, а настоящий художник обязан умереть в нищете".
"Иногда я слышу о себе, что я "лезу в политику". Нет ничего более глупого, чем это нарекание. Политика меня мало интересует, но убеждения у меня есть, это правда, и мне кажется, что их нельзя поколебать или сломать. Вопреки разным инсинуациям, я никогда не знала лично Вацлава Клауса во времена его премьерства. Впервые я представилась ему в декабре 97-го года, когда он лишился всех своих государственных постов. Попросту говоря, был свергнут, да еще в свое отсутствие. Тогда я отправилась к нему в здание Правительства и сказала: "Я - Люция Била. Ненавижу ложь и подлость. Буду драться за вас, и мне все равно, нравится вам это или нет". Ему это понравилось. Тогда, в декабре, я испытывала чувство стыда за свой народ. Позже оказалось, что стыдиться за чешский народ не было причин, ибо народ смотрел на историю свержения Клауса более или менее так же, как и я. Только тогда на авансцену выползли на какое-то время предательство, недомыслие и неверие в свои силы. Мне было противно смотреть на взбесившихся мосек, еще вчера лизавших Клаусу руку. Видела я и несправедливость по отношению к Клаусу со стороны президента Гавела, когда он с нескрываемым удовлетворением всенародно выговаривал поверженному премьеру, не находя во всем его титаническом труде по преобразованию Чехии ничего хорошего. И потому, получая в очередной раз звание "Золотого соловья", я в прямом телеэфире поблагодарила бывшего премьер-министра за семь лет труда и пота на благо Чешской республики. В зале воцарились недоумение и тишина, прерванная чьим-то истошным выкриком: "Ничего себе!" В коридорах коллеги жали руку: "Ты молодец, Люция, я бы не смог..." или : "Знаешь, я тоже подумывал его поддержать, но, понимаешь, были съемки..." или: "Ты ужасно наивная, Люция, не знаешь что происходит за кулисами политики"...
Через пару месяцев я бросила клич к избирателям, приглашая их голосовать за партию Клауса и прийти на Староместскую площадь на мой концерт в поддержку Клауса. Собралось более пятидесяти тысяч человек. Я не могу описать чувство признательности и нежности, которое я испытывала к этим людям, пражанам и непражанам, преодолевшим массовое промывание мозгов, неслыханную антиклаусовскую кампанию, которую вела пресса.
Нелли Павласкова:
Я просила Люцию, не испытывала ли она страх, что потеряет свой рейтинг, как звезда? Ведь не все ее поклонники - сторонники Вацлава Клауса...
Люция Била:
Конечно, приходилось трудно. Если бы нападали только на меня - ради Бога. Но мне угрожали похищением и смертью сына, мне пришлось долгое время держать дома охранников - не ради себя, а ради него, но от своих взглядов я не отказалась. О рейтинге я тогда не думала. Меня занимали другие мысли. В перерывах между пением на том незабываемом концерте, я опускалась на мостовую под сценой - на сцене во время концерта стояли Вацлав Клаус и его дружина - и спрашивала себя: "Почему это именно я, малышка, 165 сантиметров с каблуками, почему это я должна кого-то защищать, что-то исправлять, веси народ и нести бремя ответственности. Это просто какой-то анекдот.." Но потом я стряхивала пыль, набирала воздух в легкие и снова брала микрофон в руки. Наши труды увенчались успехом. Позже ко мне примкнуло много других артистов. Музыкантов, и вообще известных людей, и партия Клауса победила на выборах, а он сам занял пост Председателя парламента. Через полгода были подведены итоги всенародной анкеты Золотой соловей, и я снова вышла победительницей, несмотря на мрачные предсказания злопыхателей, которые считали, что я помогаю партии Клауса по каким-то личным побуждениям (какая глупость!) или из-за денег.
Нелли Павласкова:
Потом к Люции обратился премьер - министр Словакии Мечиар с просьбой помочь и ему в предстоящей избирательной кампании...
Люция Била:
Вещи, которые делаешь по убеждениям никогда не оплачиваются деньгами и наоборот. Из Словакии мне позвонил Мечиар и предложил мне 27 миллионов крон , это почти миллион долларов, чтобы я приехала и поддержала его в его последней избирательной кампании . Перед этим его приехали поддержать - между прочим, не зная и не понимая , кто такой Мечиар, фотомодель Клаудия Шиффер и даже Жерар Депардье. Люди Мечиара уверяли меня, что ничего в этом зазорного нет, но я отказалась, конечно. Мечиар провалился на выборах, и в Словакии к власти пришло демократическое правительство. Не знаю, как это вообще ему могло в голову прийти такое - приглашать меня. Если бы я на такое пошла, я бы просто не смогла посмотреть людям в глаза.
"Наш отпуск во Флориде подходит к концу. Заканчиваются и мои воспоминания. Но если продолжается жизнь, то каждый конец - это немного и начало. Я поздно начала, долго начинала, но все же мне кажется, что я подошла к черте, ставшей концом начала. Я чувствую, что созрела. И вот я снова в Чехии, в нашем деревенском доме, в Изерских горах, в области, которую называют Чешским раем. Я вдыхаю поднявшийся к дому туман, принесший запах свежескошенных лугов и яблочно-грушевый запах деревенских садов. От железнодорожной ветки, повторяющей на дне ущелья запутанные изгибы русла реки, доносится то скрип дрезин, то приглушенный перестук электрички. Трудно устоять перед меланхолической красотой осеннего пейзажа Чешского рая. Я хорошо понимаю Петра, которому в эмиграции посреди грейпфрутового рая Флориды постоянно снились сливовые сны. Здесь, в деревне, варя компоты и джемы, маринуя грибы, я обдумываю предстоящий сезон. Осеннее турне по стране с Карелом Готтом, премьера фильма " Время долгов", новые записи на телевидении , свои благотворительные мероприятия".
"Слово "благотворительность" звучит в наши дни как -то напыщенно и отдает самопохвальбой, - продолжает Люция Била в своей книге " Нет ничего невозможного". "Но для меня помощь нуждающимся имеет глубокий личный смысл. Я никогда ничего не получала в наследство, все, что имею, заработала своим трудом, но каждую минуту я сознаю, что должна быть благодарна за все милости судьбы, не знаю, почему я ее заслужила. Я помогаю людям с удовольствием и без задних мыслей, без расчета. Иногда случаются и комические истории. Я получаю массу писем с просьбой о финансовой поддержке. Недавно я послала одной пани 20 тысяч крон в ответ на ее душераздирающее письмо. Она мне немедленно ответила, что, мол, я, конечно, добрая женщина, но посланная сумма ничтожно мала, и если я хочу помогать, то должна, по крайней мере, посылать ей 20 тысяч ежемесячно. Я ведь новая богачка, не так ли? От этого слова у меня закипает кровь в жилах. Для меня нувориш - тот, кто разбогател путем грязных махинаций, а не тот, кто честно заработал свои деньги.
Я получаю и невероятно злые, оскорбительные письма. Ругают меня за то, что я организовываю общественный сбор средств на сложные хирургические операции, которые делают только на Западе. Ругают за концерты в пользу детских домов для умственно отсталых детей. Сотни тысяч крон я отдаю чешским клиникам, в поддержку Первого медицинского факультета Карлова университета. В наш театр мы приглашаем инвалидов бесплатно на все мои выступления. А недавно я стала патронировать Детский телефон доверия.
Нелли Павласкова:
С Люцией Била я беседовала в ее главном доме в Чехии - в дачном поселке Еваны, в 30 километрах от Праги. До войны здесь жили магнаты и банкиры, теперь - музыканты и композиторы, в том числе Карел Готт. Дом Люции стоит на склоне холма в густом и высоком хвойном лесу. Я здесь не в первый раз. В 90-м году я писала для журнала "Млады свет" статью о пребывании в Чехословакии в 60-м году убийцы Троцкого - Рамона Меркадера. Тогда, по описанию людей, связанных в прошлом с этим делом, мы нашли этот таинственный дом, где Меркадер жил много недель. Это был конспиративный дом чехословацкого СТБ (КГБ), после Меркадера здесь прятались и другие известные террористы. По соседству была летняя резиденция советского посла, чуть выше - дом отдыха международного журнала коммунистического движения " Проблемы мира и социализма ", а рядом - служебный дом СТБ с охранниками и собаками. В 90-м году все это еще было на месте. Вилла Меркадера была обнесена высокой каменной стеной, но наш фотограф, несмотря на беснующуюся собаку и ее хозяина, перелез через нее и сфотографировал участок изнутри. Потом виллу вернули по реституции потомкам ее бывших владельцев. Наконец виллу купил муж Люции, вернувшийся из эмиграции и не подозревавший об истории этого дома. Ныне лезть через стену не пришлось. Ворота были широко распахнуты и на участке четырехлетний Филиппик играл с детьми - его гостями.
И я спросила Люцию: сбылись ли все ее мечты?
Люция Била:
Мне кажется, нас не обязательно должно ждать счастье как исполнение всех желаний. Счастье - сам путь. У меня еще много желаний. Хочу еще одного ребенка. Хочу, чтобы, когда меня уже не будет, люди сказали: она была хорошим человеком. Моя жизнь, конечно, не безоблачна, Успехи парадоксально не расширяют, а сужают пространство моей свободы. Каждая новая победа продвигает меня все дальше на территорию, куда уже не могут ступить многие из тех, кого я хотела бы видеть рядом с собой. Слишком много дорогих мне лиц остается в прошлом, они никогда уже не войдут в мое настоящее. Я теряю на этом пути друзей, потому что им кажется, что они не подходят для моего нового окружения. Но другого пути у меня уже нет. Я хотела бы, чтобы в жизни у меня было не только пение. Для меня очень важна помощь другим людям. Треть выручки от моих выступлений идет на благотворительную деятельность. Когда я не смогу выполнять и эту работу, у меня останется самое главное - материнство.
Как раз сейчас я хотела бы познакомиться с каким-нибудь хорошим российским композитором и попросить его написать для меня новые песни. Я была бы рада, и, думаю, у нас нашлось бы много общего - это сердце, сердечность.
Сергей Юрьенен:
В этом выпуске Люция Била. Аудиопортрет звезды чешской поп-музыки, киноактрисы, общественной деятельницы.
Передачу подготовила и ведет пражский журналист и кинодраматург Нелли Павласкова.
Нелли Павласкова:
Люция Била. Звезда чешской эстрады. Киноактриса. Общественная деятельница. Самая популярная женщина Чехии.
Рассказ о Золушке наших дней, как называют ее в Чехии, начнем со счастливого конца.
Остров Бегемотов, штат Флорида. Год 98. С диктофоном в руках Люция Била сидит на террасе своего американского дома, отделенного узким проливом и мостом от Флоридского полуострова. По соседству с ней виллы семейств из клана Кеннеди, дома других знаменитостей. Настежь открытое окно - от стены к стене - выходит в сад, заросший цитрусовыми и декоративными деревьями. В бассейне плещутся и фыркают Золушкин принц из сказки - Петр и их четырехлетний сын Филипп. Сад спускается к морю, где на причале стоит яхта "Люция". Люция Била записывает на диктофон текст своей автобиографической книги - она уже вышла под названием " Теперь я знаю: нет ничего невозможного" и стала в Чехии бестселлером года.
Люция Била, из книги:
"Во Флориде подводный мир такой же многоцветный, как и надводный. Такой же чистенький и свежевыкрашенный. Для меня, всю жизнь видевшей только мусор в мертвых притоках Влтавы, каждая тропическая рыбка - экзотика, как аквариумы в китайских ресторанах. Однажды под водой я увидела огромную акулу, охотившуюся в прибрежных мелких водах. Я перепугалась, вынырнула и завизжала, что было мочи. Но и та акула была, как нарисованная: овальная и чистенькая.
Я плаваю под водой на небольшой глубине, и, честно говоря, страдаю от этого развлечения: от тесноты и клаустрофобии. Подводные очки сжимают голову железным обручем, трубка во рту мешает дышать, но Петр не теряет своего божественного терпения, снова и снова объясняя мне, как надо действовать под водой, и незаметно для себя переходит с чешского на английский. Американская жизнь Петра закончилась девять лет назад возвращением из эмиграции на родину, в Прагу. " Ханы (дорогая), слышу я его голос, - делай, как я", и мне кажется, что я слышу голоса моего детства. "Хани, делай, как я", - говорила моя мама, обучая меня шитью. Только тогда Хани - было не английским словом " дорогая", а звательным падеж от моего настоящего имени. 33 года тому назад я родилась не как Люция Била - как Хана Занякова.
Нелли Павласкова:
Хана Занякова - Люция Била росла в небольшом поселке недалеко от Праги. В многоквартирном доме для рабочих, лишенном удобств. Было бедно, иногда даже голодно. Но ребенком она была живым, жизнерадостным, пела с раннего детства, в школе была признанным вожаком и защитницей слабых. Хотя сама была маленькой и худенькой - с огромными зелеными глазами. В семье главное слово принадлежало отцу, слесарю стеклонадувного завода, который держал детей в строгости и страхе Божьем.
Люция Била, из книги:
" Меня никогда не обижала строгость отца, и сейчас, по прошествии лет, мне не в чем упрекнуть его систему воспитания. Автор текстов к моим песням Габриэла этого понять не может: " Как ты можешь так тепло говорить об отце, если он тебя бил?" Габриэла не понимает, что он меня не бил, а наказывал, и после каждого наказания на авансцену мама с ее любовью и нежностью. Гладила меня, дула на кожу и успокаивала отца. Это был понятный и приемлемый для меня мир. Там моя жизнь имела конкретную цель и четкое расписание. Вырасту в поселке, выучусь на портниху, выйду замуж за местного парня, рожу парочку детишек, буду их ругать и шлепать, после второго ребенка окончательно растолстею, а если мне сильно повезет, то не придется по вечерам вытаскивать супруга из пивной. Своего старшего брата я боготворила. Когда он подходил к отцу, чтобы получить наказание за какую-то проказу, я всегда спешила встрять между ними, чтобы первый, самый сильный воспитательный удар отцовской ладони пришелся на меня.
А вообще детство мое было счастливым, и даже школа не могла его омрачить. В учебном году я больше всего любила государственные праздники, потому что учительница скоро заметила, что этот вечно скачущий и чирикающий воробей любит выступать на сцене, и всячески меня поощряла. Но выступала я только соло, наотрез отказываясь петь в хоре. Я никогда не осознавала, что дома мы живем в нищете - мне просто не с кем было нас сравнить. Поселок был в получасе езды от Праги, но Прага нам казалась дальше, чем Патагония. Там, в столице, на каждом углу нас поджидала опасность, злые люди, но там развертывались и сюжеты телефильмов, там жил и пел божественный Карел Готт. Но в Прагу мне не хотелось. Мои мечты ограничивались семейным счастьем, и я, драя полы и лестницу в доме, просто тихо завидовала Золушке.
А еще я мечтала о том, что однажды куплю папе машину и большой дом. Никогда не забуду день, когда я подарила ему на шестидесятилетие новенькую машину, прикрепив бантом на капоте букет цветов. Папа, ворча, заглянул в машину и недовольно спросил, где же подарок. А когда я сказала, что подарок - это сама машина, он схватился за голову, потом за сердце и заплакал. Плакал, как малое дитя, и у меня сердце готово было выскочить из груди. Когда я купила ему дом, папа не плакал. Он уже знал, что нет ничего невозможного.
Нелли Павласкова:
Люция Била, шесть раз надевавшая корону победительницы общенационального конкурса Чехии - референдума "Золотой соловей", стала любимицей народа. Ее популярность в Чехии можно сравнить с любовью англичан к принцессе Диане, которая, возможно, послужила примером для Люции в ее необычайно щедрой благотворительной деятельности. Но вот что удивительно: Люция не стремится стать известной за пределами Чешской республики. Она не выезжает на гастроли, не принимает участия в работе музыкальной труппы в театре мужа во Флориде. Она отказалась от роли Калигулы в одноименном спектакле этого театра, потому что предпочла сняться в главной и весьма трудной роли в чешском фильме "Время долгов". В качестве киноактрисы она тоже завоевала успех и признательность зрителей. Кажется, за что бы ни взялас зта щина, все у нее получается. Почему же - задала я вопрос Люции Била - она неизменно отказывается от предложений выступать за границей? Почему не хочет попробовать себя в других странах?
Люция Била:
Я не могу сказать, что у меня нет желания выступать за границей. Но совсем другое дело - длительное время работать за пределами страны, как мне не раз предлагали. Выехать, представлять нашу страну за границей - с удовольствием, нет никаких проблем - я жуткий патриот. Но жить там, научиться дышать чужим воздухом, научиться чужому юмору - немецкому ли, американскому, английскому - для этого надо было там родиться, знать этих людей, что они хотят, к чему стремятся, чего им не хватает. А все это я знаю только о Чехии, мои корни здесь очень глубокие.
В начале моих выступлений в восьмидесятые годы я выезжала с рок- группой в Венгрию, Болгарию и три месяца пела в ночном баре в Гамбурге. Когда в перерыве я выходила на улицу за глотком свежего воздуха, стоящие перед баром проститутки заталкивали меня обратно. Я оставалась там только из солидарности с ребятами из группы. А в Америке, где каждый год я провожу около трех месяцев в нашем доме в Палм Бич, меня никто не знает. В этом счастье моего анонимного существования в Америке. Дома я живу в постоянном стрессе, под пристальным наблюдением общественности и прессы. В Америке я - никто. Когда по дорожке флоридского парка оборачивается незнакомый бегун и машет нам рукой, я точно знаю, что это он делает не из-за меня, а из-за симпатичной мордашки нашего сына Филиппа. Я не стремлюсь выступать в Америке. Тому, кто путем тяжелого труда и даже аскетизма достиг чего-то в своей профессии на родине, очень трудно представить себе, что где-то ему снова пришлось бы начинать с нуля, изучать публику и завоевывать ее. Здесь, в Чехии, у меня есть круг поклонников, и хотя мои отношения с ними далеко не безоблачные, как и с журналистами и с папарацци, можно признаться: никто не захочет добровольно поменять достигнутое первенство на право быть одной из тысячи безымянных в другой, пусть даже очень большой и престижной стране.
Другой вопрос - сотрудничество с заграничными композиторами. Как раз сейчас я хотела бы познакомиться с каким- нибудь хорошим российским композитором и попросить его написать для меня новые песни. У нас есть хорошие композиторы, но в общем их маловато, и они пишут для всех исполнителей, а если хочешь делать свое дело хорошо и долго, то ты обязан уважать институт эксклюзивности. Я хотела бы иметь своего композитора. И я думаю, если Россия такая большая и там столько талантов, может быть, нашелся бы в России композитор, который захотел бы поработать с певицей, о восприимчивости которой говорят, что на ней можно играть, как на музыкальном инструменте? Я была бы рада. И думаю, что у нас нашлось бы общее: это сердце, сердечность, У меня есть знакомые из России, и это все люди, с которыми мы хорошо понимаем друг друга. И водку тоже я люблю.
Нелли Павласкова:
В 17 лет Люция Била, тогда еще Хана Занякова, выучившись в техучилище на швею, покинула родной поселок и устремилась в Прагу. Здесь она работала на швейной фабрике, пришивала воротнички к мужскимрубашкам, а по вечерам пела с рок-группой в барах, клубах, на свадьбах - где придется. Потом перешла к металлистам, кричала и хрипела, срывая голос, одевалась в черную кожу, бренчала браслетами и цепями. Много пила вместе с музыкантами, хотя это было время самой большой ее нищеты и заброшенности. Не было жилья в Праге, не было денег даже на хлеб. Два раза ее обкрадывали, а однажды незнакомый парень, поднесший ей чемодан, оказался садистом, зверски избил ее и выгнал из комнатушки, которую она снимала. К счастью, именно тогда ее заметили на чехословацком радио, записали с ней пару песен и придумали ей новое имя - Люция Била. Из книги "Нет ничего невозможного":
"Каждый, наверное, это знает по собственному опыту: когда совсем худо и больше невмоготу, судьба бросает тебе спасательный круг. Из всей этой душевной сумятицы периода хэви-мэтл и полосы несчастий меня вытащил Томаш Холы".
Нелли Павласкова:
Российский слушатель наверное помнит популярные в семидесятые годы чешские телефильмы "Как вырвать у кита зуб" и " Как послать папу в исправительный дом". Героем этих картин был очаровательный малыш Томаш Холы. В год знакомства с Люцией Томаш был уже студентом-юристом Пражского университета.
Люция Била:
"Томаш отнюдь не был типом поверхностного киногероя. Скорее наоборот. Находясь в шумной и визгливой карусели шоу- бизнеса, он чувствовал, что везение обманчиво, а веселье наиграно. А он был веселым от природы. Осенними вечерами мы жарили с ним колбаски в очаге старого дома, обреченного на снос, в одной из комнат которого мы поселились. Очаг подпитывали моими старыми афишами. За окном царило бабье лето, и я была так влюблена, что все происходящее за окном казалось каким-то мелким по сравнению с моей грандиозной любовью. Хотя на самом деле вокруг творилось нечто невообразимое. Это ведь была не обыкновенная осень, это был 1989 год".
"В эти революционные дни я, как и все, носила наш чешский триколор на лацкане, над очагом у нас висел портрет Гавела, зубчатым узором вырезанный из журнала , - вот и все мои политические университеты. Хотя я хорошо познала чувство удушья при старом режиме и всегда подозревала, что кто-то должен был стоять за всеми этими бессмысленными запретами, преследовавшими меня на чехословацком телевидении. Новый 90-й год мы встречали на даче у одного из друзей Томаша. Атмосфера была одним сплошным зарядом ожидания головокружительных перемен. Ребята с юридического факультета строили дерзкие планы: объехать вокруг света, работать за границей, завоевать Америку. После встречи Нового года я уехала выступать в Словакию. Когда вернулась в Прагу, Томаша уже не было в живых: он разбился в автокатастрофе.
"В 92 году счастье наконец мне улыбнулось. В фильме " Реквием по куколке" я спела песню, написанную специально для меня. Я пела ее с такой страстью, как будто предавалась любви после ста лет воздержания, как будто меня после песни должны были повести на эшафот.
Нелли Павласкова:
92-й год стал переломным для Люции Била. Она получила приглашение участвовать в первом послереволюционном мюзикле " Отверженные", поставленном на большой сцене. "Отверженные" прославили певицу. В 93-м Музыкальная академия наградила ее всеми призами чешского Грэмми: Певица года, Сюрприз года, Диск года, Клип года, Песня года и наконец " Персона года". Так продолжалось все последующие шесть лет.
На второй день после получения Грэмми Люция познакомилась с Петром Кратохвилом, который стал ее принцем из сказки. Петр тогда вернулся из эмиграции, из Соединенных Штатов, где приобрел славу и деньги, как режиссер, актер и владелец популярного во Флориде и Латинской Америке "Черного театра теней". Жизнь с любимым человеком, рождение сына преобразили Люцию. Но это, возможно, уже другая сказка: о Пигмалионе, создавшем изящную леди, не потерявшую своей очаровательной непосредственности, но приобретшую прекрасные манеры, леди, которая ужинает с королевой Англии на приеме у президента Гавела и выступает на фестивалях Пражская весна с одним из лучших симфонических оркестров Европы.
Люция не перестает поражать свою публику. Отлично справившись с психологически трудной ролью врача в фильме Ирены Павласковой "Время долгов", она заявила о себе как о профессиональной киноактрисе. "Время долгов" стал самым кассовым чешским фильмом года.
Работа в подаренном ей мужем пражском театре " Та фантастика" началась с довольно неприятных ощущений. В своей книге с присущем ей юмором Люция описывает первые шаги на новом поприще.
Люция Била:
"С театром все было не так просто, потому что поначалу в артистической уборной перед спектаклем собиралось все милое общество моих новых коллег в полном составе: вторая, еще не разведенная с моим супругом жена Петра, ее подруга, дочь Петра от первого брака, дочь его предыдущей любовницы, его последняя любовница, которую он оставил из-за меня. Выглядело все это, как в итальянском кино. Но вскоре все утряслось, и наш театр на 500 мест стал самоокупаемым. Мы не нуждаемся ни в государственных, ни в городских дотациях. И хотя цены на билеты у нас немалые, театр всегда полон, что не нравится нашим снобам - критикам, считающим, что хорошая музыка не может сама себя прокормить, а настоящий художник обязан умереть в нищете".
"Иногда я слышу о себе, что я "лезу в политику". Нет ничего более глупого, чем это нарекание. Политика меня мало интересует, но убеждения у меня есть, это правда, и мне кажется, что их нельзя поколебать или сломать. Вопреки разным инсинуациям, я никогда не знала лично Вацлава Клауса во времена его премьерства. Впервые я представилась ему в декабре 97-го года, когда он лишился всех своих государственных постов. Попросту говоря, был свергнут, да еще в свое отсутствие. Тогда я отправилась к нему в здание Правительства и сказала: "Я - Люция Била. Ненавижу ложь и подлость. Буду драться за вас, и мне все равно, нравится вам это или нет". Ему это понравилось. Тогда, в декабре, я испытывала чувство стыда за свой народ. Позже оказалось, что стыдиться за чешский народ не было причин, ибо народ смотрел на историю свержения Клауса более или менее так же, как и я. Только тогда на авансцену выползли на какое-то время предательство, недомыслие и неверие в свои силы. Мне было противно смотреть на взбесившихся мосек, еще вчера лизавших Клаусу руку. Видела я и несправедливость по отношению к Клаусу со стороны президента Гавела, когда он с нескрываемым удовлетворением всенародно выговаривал поверженному премьеру, не находя во всем его титаническом труде по преобразованию Чехии ничего хорошего. И потому, получая в очередной раз звание "Золотого соловья", я в прямом телеэфире поблагодарила бывшего премьер-министра за семь лет труда и пота на благо Чешской республики. В зале воцарились недоумение и тишина, прерванная чьим-то истошным выкриком: "Ничего себе!" В коридорах коллеги жали руку: "Ты молодец, Люция, я бы не смог..." или : "Знаешь, я тоже подумывал его поддержать, но, понимаешь, были съемки..." или: "Ты ужасно наивная, Люция, не знаешь что происходит за кулисами политики"...
Через пару месяцев я бросила клич к избирателям, приглашая их голосовать за партию Клауса и прийти на Староместскую площадь на мой концерт в поддержку Клауса. Собралось более пятидесяти тысяч человек. Я не могу описать чувство признательности и нежности, которое я испытывала к этим людям, пражанам и непражанам, преодолевшим массовое промывание мозгов, неслыханную антиклаусовскую кампанию, которую вела пресса.
Нелли Павласкова:
Я просила Люцию, не испытывала ли она страх, что потеряет свой рейтинг, как звезда? Ведь не все ее поклонники - сторонники Вацлава Клауса...
Люция Била:
Конечно, приходилось трудно. Если бы нападали только на меня - ради Бога. Но мне угрожали похищением и смертью сына, мне пришлось долгое время держать дома охранников - не ради себя, а ради него, но от своих взглядов я не отказалась. О рейтинге я тогда не думала. Меня занимали другие мысли. В перерывах между пением на том незабываемом концерте, я опускалась на мостовую под сценой - на сцене во время концерта стояли Вацлав Клаус и его дружина - и спрашивала себя: "Почему это именно я, малышка, 165 сантиметров с каблуками, почему это я должна кого-то защищать, что-то исправлять, веси народ и нести бремя ответственности. Это просто какой-то анекдот.." Но потом я стряхивала пыль, набирала воздух в легкие и снова брала микрофон в руки. Наши труды увенчались успехом. Позже ко мне примкнуло много других артистов. Музыкантов, и вообще известных людей, и партия Клауса победила на выборах, а он сам занял пост Председателя парламента. Через полгода были подведены итоги всенародной анкеты Золотой соловей, и я снова вышла победительницей, несмотря на мрачные предсказания злопыхателей, которые считали, что я помогаю партии Клауса по каким-то личным побуждениям (какая глупость!) или из-за денег.
Нелли Павласкова:
Потом к Люции обратился премьер - министр Словакии Мечиар с просьбой помочь и ему в предстоящей избирательной кампании...
Люция Била:
Вещи, которые делаешь по убеждениям никогда не оплачиваются деньгами и наоборот. Из Словакии мне позвонил Мечиар и предложил мне 27 миллионов крон , это почти миллион долларов, чтобы я приехала и поддержала его в его последней избирательной кампании . Перед этим его приехали поддержать - между прочим, не зная и не понимая , кто такой Мечиар, фотомодель Клаудия Шиффер и даже Жерар Депардье. Люди Мечиара уверяли меня, что ничего в этом зазорного нет, но я отказалась, конечно. Мечиар провалился на выборах, и в Словакии к власти пришло демократическое правительство. Не знаю, как это вообще ему могло в голову прийти такое - приглашать меня. Если бы я на такое пошла, я бы просто не смогла посмотреть людям в глаза.
"Наш отпуск во Флориде подходит к концу. Заканчиваются и мои воспоминания. Но если продолжается жизнь, то каждый конец - это немного и начало. Я поздно начала, долго начинала, но все же мне кажется, что я подошла к черте, ставшей концом начала. Я чувствую, что созрела. И вот я снова в Чехии, в нашем деревенском доме, в Изерских горах, в области, которую называют Чешским раем. Я вдыхаю поднявшийся к дому туман, принесший запах свежескошенных лугов и яблочно-грушевый запах деревенских садов. От железнодорожной ветки, повторяющей на дне ущелья запутанные изгибы русла реки, доносится то скрип дрезин, то приглушенный перестук электрички. Трудно устоять перед меланхолической красотой осеннего пейзажа Чешского рая. Я хорошо понимаю Петра, которому в эмиграции посреди грейпфрутового рая Флориды постоянно снились сливовые сны. Здесь, в деревне, варя компоты и джемы, маринуя грибы, я обдумываю предстоящий сезон. Осеннее турне по стране с Карелом Готтом, премьера фильма " Время долгов", новые записи на телевидении , свои благотворительные мероприятия".
"Слово "благотворительность" звучит в наши дни как -то напыщенно и отдает самопохвальбой, - продолжает Люция Била в своей книге " Нет ничего невозможного". "Но для меня помощь нуждающимся имеет глубокий личный смысл. Я никогда ничего не получала в наследство, все, что имею, заработала своим трудом, но каждую минуту я сознаю, что должна быть благодарна за все милости судьбы, не знаю, почему я ее заслужила. Я помогаю людям с удовольствием и без задних мыслей, без расчета. Иногда случаются и комические истории. Я получаю массу писем с просьбой о финансовой поддержке. Недавно я послала одной пани 20 тысяч крон в ответ на ее душераздирающее письмо. Она мне немедленно ответила, что, мол, я, конечно, добрая женщина, но посланная сумма ничтожно мала, и если я хочу помогать, то должна, по крайней мере, посылать ей 20 тысяч ежемесячно. Я ведь новая богачка, не так ли? От этого слова у меня закипает кровь в жилах. Для меня нувориш - тот, кто разбогател путем грязных махинаций, а не тот, кто честно заработал свои деньги.
Я получаю и невероятно злые, оскорбительные письма. Ругают меня за то, что я организовываю общественный сбор средств на сложные хирургические операции, которые делают только на Западе. Ругают за концерты в пользу детских домов для умственно отсталых детей. Сотни тысяч крон я отдаю чешским клиникам, в поддержку Первого медицинского факультета Карлова университета. В наш театр мы приглашаем инвалидов бесплатно на все мои выступления. А недавно я стала патронировать Детский телефон доверия.
Нелли Павласкова:
С Люцией Била я беседовала в ее главном доме в Чехии - в дачном поселке Еваны, в 30 километрах от Праги. До войны здесь жили магнаты и банкиры, теперь - музыканты и композиторы, в том числе Карел Готт. Дом Люции стоит на склоне холма в густом и высоком хвойном лесу. Я здесь не в первый раз. В 90-м году я писала для журнала "Млады свет" статью о пребывании в Чехословакии в 60-м году убийцы Троцкого - Рамона Меркадера. Тогда, по описанию людей, связанных в прошлом с этим делом, мы нашли этот таинственный дом, где Меркадер жил много недель. Это был конспиративный дом чехословацкого СТБ (КГБ), после Меркадера здесь прятались и другие известные террористы. По соседству была летняя резиденция советского посла, чуть выше - дом отдыха международного журнала коммунистического движения " Проблемы мира и социализма ", а рядом - служебный дом СТБ с охранниками и собаками. В 90-м году все это еще было на месте. Вилла Меркадера была обнесена высокой каменной стеной, но наш фотограф, несмотря на беснующуюся собаку и ее хозяина, перелез через нее и сфотографировал участок изнутри. Потом виллу вернули по реституции потомкам ее бывших владельцев. Наконец виллу купил муж Люции, вернувшийся из эмиграции и не подозревавший об истории этого дома. Ныне лезть через стену не пришлось. Ворота были широко распахнуты и на участке четырехлетний Филиппик играл с детьми - его гостями.
И я спросила Люцию: сбылись ли все ее мечты?
Люция Била:
Мне кажется, нас не обязательно должно ждать счастье как исполнение всех желаний. Счастье - сам путь. У меня еще много желаний. Хочу еще одного ребенка. Хочу, чтобы, когда меня уже не будет, люди сказали: она была хорошим человеком. Моя жизнь, конечно, не безоблачна, Успехи парадоксально не расширяют, а сужают пространство моей свободы. Каждая новая победа продвигает меня все дальше на территорию, куда уже не могут ступить многие из тех, кого я хотела бы видеть рядом с собой. Слишком много дорогих мне лиц остается в прошлом, они никогда уже не войдут в мое настоящее. Я теряю на этом пути друзей, потому что им кажется, что они не подходят для моего нового окружения. Но другого пути у меня уже нет. Я хотела бы, чтобы в жизни у меня было не только пение. Для меня очень важна помощь другим людям. Треть выручки от моих выступлений идет на благотворительную деятельность. Когда я не смогу выполнять и эту работу, у меня останется самое главное - материнство.
