"Российская демократия, российская власть слаба в воспитании и просвещении народа. Зациклившись на правах человека, она не внедряет в него обязанности, вытекающие из его интересов",- пишет нам слушатель, который голосовал за Зюганова, пока его соперником не стал Путин. Когда кто-то настойчиво говорит о правах, я точно знаю, что он не против обязанностей. Когда кто-то настойчиво говорит об обязанностях, у меня неизменно возникает подозрение, что права он не ставит ни в грош. Это относится и к власти, которая берётся воспитывать и просвещать население. Это не демократия. Победа демократии означает не что иное, как то, что люди больше не хотят, чтобы кто-то за них решал, какими им быть да в чём их интересы.
Господин Марченко из Подмосковья спрашивает, понимают ли наши слушатели, понимает ли российский правящий класс, люди культуры, что значит то, что в Белоруссии только несколько процентов населения думают и говорят по-белорусски и что их за это преследуют. "Введение второго государственного языка - русского - ещё более сократило сферу использования белорусского языка, - пишет он. - Готова ли Россия взять на себя ответственность за то, что через два-три поколения белорусский этнос исчезнет? При реализации намечающегося союза это неизбежно. Потомки Франциска Скорины будут читать поэзию Янки Купалы в переводе на русский язык". Автор спрашивает, понимают ли в России, в какую силу может превратиться маленький процент сознающих себя белорусов под нарастающим давлением? Пружина, сжатая до точки, до неразличимости, может распрямиться. Представляет ли себе русская политика, представляет ли себе русская общественность, с какой силой может распрямиться эта пружина?
Автор другого письма (он живёт в Белоруссии) предлагает нашим слушателям задуматься, какую Россию получило мировое сообщество в результате белорусских президентских выборов. "Самое главное, - пишет он, - это положение белорусов в нашем обществе. Россия в очередной раз дала власть над Белоруссией человеку, который сделал невыносимым положение белорусов в Белоруссии. Он по-прежнему называет их фашиствующими национал-дермократами. Но теперь это не совсем тот Лукашенко, что был до выборов. Тот ещё мог, наверное, думать, что население за него. Этот уже другой. Лука остался у власти, но выборы он проиграл. И это он знает, а это уже другой Лукашенко. Он будет обращаться с Белоруссией, как со страной-заложником". В связи с этим автор пишет о той, всё ещё немалой, это он признаёт, части населения, которая голосовала за Лукашенко: "Люди находятся под постоянным психологическим давлением. Ежедневный стресс выматывает и опустошает. Отношение их к Лукашенко сродни отношению заложников к террористу. Известно, что, если заложники долго находятся в плену, у них возникает чувство особой общности с террористом. А если это террорист-вождь, то происходят и другие, более сложные, тоже хорошо изученные, сдвиги в сознании. Человек идеализирует вождя, чтобы отождествить себя с ним, и таким способом самоутверждается... Это совершенно сознательно используется государственной машиной. Она применяет весь арсенал информационно-психологической войны. И Москва оказывает ей информационную и техническую поддержку. В этих условиях рассчитывать на отстранение Лукашенко от власти с помощью выборов - свидетельство непрофессионализма или сознательного лукавства".
Инженер 55 лет Михаил Борисович Кацнельсон пишет: "Отмечали памятные дни странно. Можно было подумать, что десять лет назад эпохальные события произошли в США, а не в России. Как у нас водится, это идёт от товарища президента. Вам - триколор, а вам - советский гимн, вам - двуглавый орёл, а вам - краснознамённая армия. Почти все, кого я слушал и читал в эти дни, рассказывают не о том Советском Союзе, не о той России, в каких жил я. Чувство 19 августа 1991 года было тягостное. Оно было связано с усталостью от тогдашней жизни, от бесплодности горбачёвщины. Сказал только одно: "Как они мне все надоели!" Затем вспоминается душевный подъём от победных митингов. Потом - горячее сочувствие российскому президенту и его правительству. И вот слушаю сегодня... Один политолог, велеречивый, бесконечно самовлюблённый (слышно по голосу) старик, говорит, что Ельцин не политик, а самодур. Политологиня помоложе дала своей книге хлёсткое название: "Режим Ельцина". Приводить отзывы людей вроде Говорухина вообще неприлично. Это поразительно. У всех к Ельцину - одни претензии. Так и хочется сказать: имейте же совесть, дорогие сограждане!" Михаил Борисович подробно излагает, что, по его мнению, мешало Ельцину преобразовать Россию быстро и безболезненно. Прежде всего, раскол общества: "Партия коммунистов была и остаётся самой крупной и лучше всех организованной политической силой в стране". Качество руководящего слоя: "Он владел только советскими методами работы в плановом хозяйстве". Ну, и "тоталитарные нравы и понятия подавляющего большинства населения". Автор протестует против того, что люди упорно ставят в один ряд Горбачёва и Ельцина, их эпохи. "Не хотят замечать, - пишет он, - самых наглядных, коренных различий. Горбачёв так и не порвал с КПСС, а Ельцин порвал ещё в советское время. Горбачёв пытался реформировать СССР и компартию, а Ельцин упразднил КПСС, юридически оформил распад Союза и упразднил советскую власть. Горбачёв устраивал типично советские экономические мероприятия вроде госприёмки, а Ельцин проводил экономические реформы - освобождение торговли, приватизацию. Горбачёв, короче, хотел улучшить социализм, а Ельцин начал создавать новый общественный строй - строй свободного предпринимательства. Что же это за наваждение такое, что люди не видят этой разницы?! Тоже мне великий замысел - "социализм с человеческим лицом"! Чем был бы этот социалист, если бы его не избавил от форосского стыда некий Борис Николаевич? И Горбачёв продолжает до сих пор твердить: "Ельцин виноват". Меня это не удивляет. КПСС - это была не политическая партия, а контора. А в каждой конторе своя склока. Вот и ищут зачинщика склоки. Одно меня утешает. Несмотря ни на что, мы вместе с Ельциным (заметьте: вместе, а не под руководством) кто вольно, кто поневоле, всё дальше уходили и уходим от прошлого. Перемелется - мука будет. Кацнельсон Михаил Борисович, инженер, преподаватель".
Читая ваше письмо, Михаил Борисович, я чувствовал, как у меня горят уши. Всегда боишься оказаться в дураках, вот и поносишь, ругаешься, брюзжишь охотнее, чем хвалишь, восторгаешься. Ругать - всегда надежнее, вернее. Ругать кого-то - значит поднимать себя, а поднимать себя - это не мешки грузить, ничего нет слаще этой работы... О себе каждый думает, когда говорит о Ельцине, себя показывает, свой интерес соблюдает! Не к Ельцину у нас претензии - у всех, кто рассуждал о нём в эти дни, а друг к другу... больше - друг к другу, чем к Ельцину. Мы ведь его современники, мы ещё действующие лица, у каждого своя борьба, своя цель, все мы люди партий. Остановиться бы, посмотреть на себя со стороны, задуматься, как ты выглядишь со своими нотациями Ельцину или Горбачёву, да ведь противник воспользуется твоей заминкой и нанесёт укол, а отряд, в котором ты бойцом, стоять не будет, уйдёт вперёд, и ну, как даже не заметит потери такого бойца?! Вы, по-моему, точно назвали препятствия, которые стояли перед Ельциным. Но ведь те же препятствия были и перед Горбачёвым, и ему всё-таки удалось их ослабить, Ельцину красная рать досталась уже изрядно потрёпанной.
Пишет господин Рыклис из Петербурга: "Вчера привёз очередные 10 тачек по 120 килограммов мокрого торфа на гору, на свой участок. Запасаю для осенней перекопки. Это плата за рассыпчатую картошку на подзоле. У нас хороший сад. Изготавливаю очень недурное вино и самогон, который можно пить тёплым, настолько он чист... В конце 70-х годов мы с женой путешествовали по Золотому кольцу. В Ярославской области мы попытались купить молока. Пожилой крестьянин подвёл нас к обрыву, с которого открывалась даль с деревнями и сказал: "Во всех этих деревнях нет ни одной частной коровы, только вон в той есть одна. У хозяина список, по которому он продаёт молоко дачникам". В городском молочном магазине можно было увидеть жителей окрестных деревень, покупающих сметану трёхлитровыми банками. Нас, научных работников, посылали на овощебазы перебирать картофель. Несмотря на переборку, он никак не желал долежать до весны и сгнивал через месяц-полтора после сбора. Во сколько обходилась использование профессуры на овощебазах, никто не подсчитывал. Я описываю хорошо известные факты. Гнила не только колхозно-совхозная картошка, прогнило всё. Я каждый год езжу в один совхоз на уборку моркови. Воруют там не мешками, а машинами, причём, открыто, не стесняясь. При советской власти тоже воровали, но с оглядкой, а теперь они в своём праве. Так догнивает советская система. Массовое воровство в совхозах устраивает всех, и ни о каком фермерстве никто не помышляет. Разруха в головах. Фермером надо много работать, напрягаться, за всё отвечаешь и неизвестно, как что обернётся. Не случайно любая попытка внести порядок и ответственность встречает истошный вой коммунистов. Колбасные фабрики работают на импортном сырье, отечественное непригодно. Свинина жирная, говядина жилистая. Попробуйте наших бройлеров - не прожуёте, так что не советую. Я покупаю американские куриные окорочка по 39 рублей килограмм. Мясо тает во рту. Да и цена, несмотря на драконовские защитные пошлины, ниже, чем на отечественные. С развращением трудовой нравственности встречаешься на каждом шагу. Это и асфальт, уложенный в воду, и отбросы под ближайшим кустом, и даже неряшливо написанное письмо на "Свободу". Россия превратилась в страну маргиналов, которым всё до лампы. Какое уж тут гражданское общество! Нам до него, как до Марса".
Разруха в головах -это само собою, но есть ещё кое-что, что бросается в глаза в первом же селе: нехватка средств. Дух нехорошо захватывает, когда прикинешь, сколько нужно денег, чтобы преобразовать на современный лад даже самое благополучное российское село. Дело, видно, будет двигаться островами. Сегодня один-два островка на область, завтра - на район, потом ещё и ещё. Их можно представить в виде растущих кристаллов в растворе. Кристалл - это предприимчивый человек, человек без разрухи в голове и с деньжатами... И даже если появятся когда-нибудь крестьянские банки, нечего и думать, что они будут раздавать всем сёстрам по серьгам. О том, чтобы всем, придётся забыть навсегда.
Пишет студент из Москвы, экономист-математик, будет специалистом по рискам (денежным, конечно).
"Преподавание, - пишет, - меня не удовлетворяет ни в коей мере: единственный осмысленный и логически безупречный предмет - математика, да и ту читают недостаточно, на мой взгляд, полно. Общие предметы вроде философии, культурологии и т.д. мне не нравятся пустословием, к тому же они пытаются оценивать многие вещи с позиции морали, причем, морали среднероссийской, которую я не разделяю". Он читает по-английски (американские, подчёркивает, книги), решил как следует выучить немецкий. Живёт в неполной семье, с матерью и братом, мать на двух работах. "Живем на 130-160 долларов в месяц, хватает на нормальную еду, учебу, редко - книги, кассеты, раз в год - что-то из одежды. Впрочем, в материальном плане я вполне доволен жизнью, пытаюсь подрабатывать, летом месяц работал на телефоне, в отделе продаж, заработал 50 долларов". Друзей у него немного, один из них наполовину вьетнамец. "Нас связывает общий интерес к англоязычной культуре - да и вообще, с разумным человеком интересно. По экономическим воззрениям оба мы либералы, но он на стороне Путина, я же на той размытой позиции, которую занимает в России то, что называется либеральной оппозицией. Наши патриоты приписывают русским непроходимую тупость: какую-то духовность, то есть, лень, способность предать близких ради родины, неприятие демократии. Но вот мой друг, вынужденный уехать во Вьетнам, пишет мне оттуда так: "Опять унижаюсь, кланяюсь, начинаю верить в глупости - так легче. Легче существовать. А я хочу жить. Просто хочу жить. Просто хочу жить в России". Многие слова в советское время набивались отрицательным смыслом - господин, единоличник, частник: "Господа все в Париже!" Когда-то и я их так воспринимал, а сейчас со мной происходит что-то странное. Слово "господин" стало для меня просто уважительным обращением, но слова "капиталист", "частник" все еще вызывают у меня отрицательное чувство, хотя разум и не приемлет его. Большинство моих однокурсников из состоятельных семей, они - патриоты, многие - патриоты по-большевистски. Когда такая морда, вылезая из дорогой машины, говорит, что при Сталине всем было хорошо, а расстреляли всего 3 млн. предателей, мне противно. Советские пенсионеры лет через 15 исчезнут как класс, но кто придет им на смену? Вот диалог, который я слышал собственными ушами.
- Наконец-то было интересно смотреть ТВ - такие картинки! К вечеру мне даже стало жалко, что все кончилось.
- Да, вот было бы круто, если бы и завтра все так же. Куда там спецэффектам! Это все, наверно, CNN устроило, чтобы рейтинг себе поднять.
- А эффект 25-го кадра! Сколько кока-колы было продано сверх обычного!
Людей, участвовавших в этом разговоре, я знаю с положительной стороны, все они либеральных воззрений. Так привыкли к крови, что можем о ней шутить... Либеральные экономические реформы проводятся под патриотическим прикрытием, втихую - но могут ли такие реформы удаться и быть долговечными? Не знаю. Надоела мне эта жизнь. Все это было как минимум тридцать раз. Если вы решите читать отрывки из моего письма, прошу опустить слова, в которых говорится о нашем стесненном финансовом положении, потому как стесняюсь".
Я решил иначе: про стеснённое положение оставил, как видите, а фамилию молодого человека опускаю. Таких юношей русский язык называет светлыми. Светлая даже эта его раздвоенность: понимает, что без частника не может быть нормальной жизни, а заставить испытывать к нему нежные чувства не может. И не надо, говорит он нам, вы мне только не мешайте, не тянитесь меня раскулачить, а без вашей нежности я обойдусь, я и так прокормлю вас за ваши кровные, зарабатывайте только их у меня, не ленитесь, и тогда не вы ко мне, а я к вам буду питать нежность.
Из Литвы пишет Гарунас Ризванавичус. Он среди тех, кто думает, что Литва скоро окажется в Европейском Союзе и пострадает от этого. "Надо изменить, - пишет он, - главный критерий вступления в Союз. Страна может быть принята в Евросоюз лишь при условии, что наша зарплата после этого будет равняться зарплате в Союзе. Но, кажется, это несовместимо с замашками Союзе - сделать новых членов дешёвой рабсилой. Вот и вся правда про эту еврозатею".
Нет такой затеи, господин Ризванавичус, нет и в помине. Евросоюз никого не зазывает, наоборот, вежливо отказывает тем, кто слишком нетерпелив. Каждый наёмный работник, не исключая и меня, в глубине души уверен, что он для своего нанимателя - дешёвая рабсила. Но у Еросоюза и в мыслях нет стать когда-нибудь нанимателем для рабочего класса и трудового крестьянства Литвы или любой другой страны. О дешёвой рабочей силе из Прибалтики, Восточной и Центральной Европы западные европейцы думают не с вожделением, а с опаской. Уже ясно, уже, в общем, решено, что свободно въехать на заработки в Евросоюз поляк, литовец, чех не сможет и после того, как его страна будет принята в сообщество. Долго не сможет... Сначала придётся научиться у себя зарабатывать в несколько раз больше, чем сейчас. Для этого, естественно, надо будет поднять своё хозяйство - не без помощи Евросоюза, но, в основном, своими руками.
Письмо из Киева, пишет художник: "Анатолий Иванович, как вы можете мне объяснить, почему я никому не нужен в своей стране? У нас сейчас очень много богатых, но они удавятся за картину в 100-200 американских долларов. Олигарх говорит, что мои картины слишком мрачные, демократ хочет, чтобы я нарисовал его в хлебном поле (на что я говорю, что это уже было, только в поле стоял Сталин), а коммунисты - те вообще отправили бы меня куда Макар телят не гонял. Я, конечно, кручусь-верчусь, говорю друзьям-нехудожникам: вы ещё остаётесь в социализме, а я уже давно в капитализме: не продал ничего, не заплатил бабушке 30 долларов за комнату, которую снимаю, - выметайся на улицу. Но я не жалуюсь, надо жить".
Этому художнику делает честь то, что он, при всех своих невзгодах, не хочет вернуться в социализм. Ему для этого требуется больше здравого смысла и мужества, чем простому смертному. У одного великого экономиста есть в его книге особая глава о людях искусства - почему среди них так много противников капитализма. Всякому маэстро сам Бог велел жаловаться на то, что его недооценивают. Общество, где судьбу таланта решает рынок, не может казаться ему справедливым. Вот он и думает, что если он будет зависеть не от базара, не от невежды с толстым кошельком, а от народной казны, от правителя (разумеется, просвещённого - как же иначе при социализме-то!), то будет оценен по достоинству, то есть, выше всех своих соперников.
"Когда я вижу в телепрограмме "Дорожный патруль", что погибают "новые русские", то я этому очень рад. Мерседес врезался в автобус, водитель мерседеса погиб, а в автобусе никто не пострадал. Так ему и надо! Но бывает и наоборот. Мерседес въезжает на встречную полосу и из-за него гибнет водитель "Жигулей", а водитель мерседеса остаётся целым и невредимым из-за сработавшей подушки безопасности. Я считаю, что Россия должна импортировать автомобили без подушек безопасности".
Не знаю, уместно ли рассуждать в связи с этим письмом, что такое полицейско-бюрократический склад ума... Пока он не ударил по тебе, можешь даже улыбнуться, отметив что-то детское в нём, даже в почерке. Детский почерк взрослого человека... Печать детской жестокости лежит, кажется, на всём, что порождает несвобода. Ну, и на всём, что порождает несвободу.
Господин Марченко из Подмосковья спрашивает, понимают ли наши слушатели, понимает ли российский правящий класс, люди культуры, что значит то, что в Белоруссии только несколько процентов населения думают и говорят по-белорусски и что их за это преследуют. "Введение второго государственного языка - русского - ещё более сократило сферу использования белорусского языка, - пишет он. - Готова ли Россия взять на себя ответственность за то, что через два-три поколения белорусский этнос исчезнет? При реализации намечающегося союза это неизбежно. Потомки Франциска Скорины будут читать поэзию Янки Купалы в переводе на русский язык". Автор спрашивает, понимают ли в России, в какую силу может превратиться маленький процент сознающих себя белорусов под нарастающим давлением? Пружина, сжатая до точки, до неразличимости, может распрямиться. Представляет ли себе русская политика, представляет ли себе русская общественность, с какой силой может распрямиться эта пружина?
Автор другого письма (он живёт в Белоруссии) предлагает нашим слушателям задуматься, какую Россию получило мировое сообщество в результате белорусских президентских выборов. "Самое главное, - пишет он, - это положение белорусов в нашем обществе. Россия в очередной раз дала власть над Белоруссией человеку, который сделал невыносимым положение белорусов в Белоруссии. Он по-прежнему называет их фашиствующими национал-дермократами. Но теперь это не совсем тот Лукашенко, что был до выборов. Тот ещё мог, наверное, думать, что население за него. Этот уже другой. Лука остался у власти, но выборы он проиграл. И это он знает, а это уже другой Лукашенко. Он будет обращаться с Белоруссией, как со страной-заложником". В связи с этим автор пишет о той, всё ещё немалой, это он признаёт, части населения, которая голосовала за Лукашенко: "Люди находятся под постоянным психологическим давлением. Ежедневный стресс выматывает и опустошает. Отношение их к Лукашенко сродни отношению заложников к террористу. Известно, что, если заложники долго находятся в плену, у них возникает чувство особой общности с террористом. А если это террорист-вождь, то происходят и другие, более сложные, тоже хорошо изученные, сдвиги в сознании. Человек идеализирует вождя, чтобы отождествить себя с ним, и таким способом самоутверждается... Это совершенно сознательно используется государственной машиной. Она применяет весь арсенал информационно-психологической войны. И Москва оказывает ей информационную и техническую поддержку. В этих условиях рассчитывать на отстранение Лукашенко от власти с помощью выборов - свидетельство непрофессионализма или сознательного лукавства".
Инженер 55 лет Михаил Борисович Кацнельсон пишет: "Отмечали памятные дни странно. Можно было подумать, что десять лет назад эпохальные события произошли в США, а не в России. Как у нас водится, это идёт от товарища президента. Вам - триколор, а вам - советский гимн, вам - двуглавый орёл, а вам - краснознамённая армия. Почти все, кого я слушал и читал в эти дни, рассказывают не о том Советском Союзе, не о той России, в каких жил я. Чувство 19 августа 1991 года было тягостное. Оно было связано с усталостью от тогдашней жизни, от бесплодности горбачёвщины. Сказал только одно: "Как они мне все надоели!" Затем вспоминается душевный подъём от победных митингов. Потом - горячее сочувствие российскому президенту и его правительству. И вот слушаю сегодня... Один политолог, велеречивый, бесконечно самовлюблённый (слышно по голосу) старик, говорит, что Ельцин не политик, а самодур. Политологиня помоложе дала своей книге хлёсткое название: "Режим Ельцина". Приводить отзывы людей вроде Говорухина вообще неприлично. Это поразительно. У всех к Ельцину - одни претензии. Так и хочется сказать: имейте же совесть, дорогие сограждане!" Михаил Борисович подробно излагает, что, по его мнению, мешало Ельцину преобразовать Россию быстро и безболезненно. Прежде всего, раскол общества: "Партия коммунистов была и остаётся самой крупной и лучше всех организованной политической силой в стране". Качество руководящего слоя: "Он владел только советскими методами работы в плановом хозяйстве". Ну, и "тоталитарные нравы и понятия подавляющего большинства населения". Автор протестует против того, что люди упорно ставят в один ряд Горбачёва и Ельцина, их эпохи. "Не хотят замечать, - пишет он, - самых наглядных, коренных различий. Горбачёв так и не порвал с КПСС, а Ельцин порвал ещё в советское время. Горбачёв пытался реформировать СССР и компартию, а Ельцин упразднил КПСС, юридически оформил распад Союза и упразднил советскую власть. Горбачёв устраивал типично советские экономические мероприятия вроде госприёмки, а Ельцин проводил экономические реформы - освобождение торговли, приватизацию. Горбачёв, короче, хотел улучшить социализм, а Ельцин начал создавать новый общественный строй - строй свободного предпринимательства. Что же это за наваждение такое, что люди не видят этой разницы?! Тоже мне великий замысел - "социализм с человеческим лицом"! Чем был бы этот социалист, если бы его не избавил от форосского стыда некий Борис Николаевич? И Горбачёв продолжает до сих пор твердить: "Ельцин виноват". Меня это не удивляет. КПСС - это была не политическая партия, а контора. А в каждой конторе своя склока. Вот и ищут зачинщика склоки. Одно меня утешает. Несмотря ни на что, мы вместе с Ельциным (заметьте: вместе, а не под руководством) кто вольно, кто поневоле, всё дальше уходили и уходим от прошлого. Перемелется - мука будет. Кацнельсон Михаил Борисович, инженер, преподаватель".
Читая ваше письмо, Михаил Борисович, я чувствовал, как у меня горят уши. Всегда боишься оказаться в дураках, вот и поносишь, ругаешься, брюзжишь охотнее, чем хвалишь, восторгаешься. Ругать - всегда надежнее, вернее. Ругать кого-то - значит поднимать себя, а поднимать себя - это не мешки грузить, ничего нет слаще этой работы... О себе каждый думает, когда говорит о Ельцине, себя показывает, свой интерес соблюдает! Не к Ельцину у нас претензии - у всех, кто рассуждал о нём в эти дни, а друг к другу... больше - друг к другу, чем к Ельцину. Мы ведь его современники, мы ещё действующие лица, у каждого своя борьба, своя цель, все мы люди партий. Остановиться бы, посмотреть на себя со стороны, задуматься, как ты выглядишь со своими нотациями Ельцину или Горбачёву, да ведь противник воспользуется твоей заминкой и нанесёт укол, а отряд, в котором ты бойцом, стоять не будет, уйдёт вперёд, и ну, как даже не заметит потери такого бойца?! Вы, по-моему, точно назвали препятствия, которые стояли перед Ельциным. Но ведь те же препятствия были и перед Горбачёвым, и ему всё-таки удалось их ослабить, Ельцину красная рать досталась уже изрядно потрёпанной.
Пишет господин Рыклис из Петербурга: "Вчера привёз очередные 10 тачек по 120 килограммов мокрого торфа на гору, на свой участок. Запасаю для осенней перекопки. Это плата за рассыпчатую картошку на подзоле. У нас хороший сад. Изготавливаю очень недурное вино и самогон, который можно пить тёплым, настолько он чист... В конце 70-х годов мы с женой путешествовали по Золотому кольцу. В Ярославской области мы попытались купить молока. Пожилой крестьянин подвёл нас к обрыву, с которого открывалась даль с деревнями и сказал: "Во всех этих деревнях нет ни одной частной коровы, только вон в той есть одна. У хозяина список, по которому он продаёт молоко дачникам". В городском молочном магазине можно было увидеть жителей окрестных деревень, покупающих сметану трёхлитровыми банками. Нас, научных работников, посылали на овощебазы перебирать картофель. Несмотря на переборку, он никак не желал долежать до весны и сгнивал через месяц-полтора после сбора. Во сколько обходилась использование профессуры на овощебазах, никто не подсчитывал. Я описываю хорошо известные факты. Гнила не только колхозно-совхозная картошка, прогнило всё. Я каждый год езжу в один совхоз на уборку моркови. Воруют там не мешками, а машинами, причём, открыто, не стесняясь. При советской власти тоже воровали, но с оглядкой, а теперь они в своём праве. Так догнивает советская система. Массовое воровство в совхозах устраивает всех, и ни о каком фермерстве никто не помышляет. Разруха в головах. Фермером надо много работать, напрягаться, за всё отвечаешь и неизвестно, как что обернётся. Не случайно любая попытка внести порядок и ответственность встречает истошный вой коммунистов. Колбасные фабрики работают на импортном сырье, отечественное непригодно. Свинина жирная, говядина жилистая. Попробуйте наших бройлеров - не прожуёте, так что не советую. Я покупаю американские куриные окорочка по 39 рублей килограмм. Мясо тает во рту. Да и цена, несмотря на драконовские защитные пошлины, ниже, чем на отечественные. С развращением трудовой нравственности встречаешься на каждом шагу. Это и асфальт, уложенный в воду, и отбросы под ближайшим кустом, и даже неряшливо написанное письмо на "Свободу". Россия превратилась в страну маргиналов, которым всё до лампы. Какое уж тут гражданское общество! Нам до него, как до Марса".
Разруха в головах -это само собою, но есть ещё кое-что, что бросается в глаза в первом же селе: нехватка средств. Дух нехорошо захватывает, когда прикинешь, сколько нужно денег, чтобы преобразовать на современный лад даже самое благополучное российское село. Дело, видно, будет двигаться островами. Сегодня один-два островка на область, завтра - на район, потом ещё и ещё. Их можно представить в виде растущих кристаллов в растворе. Кристалл - это предприимчивый человек, человек без разрухи в голове и с деньжатами... И даже если появятся когда-нибудь крестьянские банки, нечего и думать, что они будут раздавать всем сёстрам по серьгам. О том, чтобы всем, придётся забыть навсегда.
Пишет студент из Москвы, экономист-математик, будет специалистом по рискам (денежным, конечно).
"Преподавание, - пишет, - меня не удовлетворяет ни в коей мере: единственный осмысленный и логически безупречный предмет - математика, да и ту читают недостаточно, на мой взгляд, полно. Общие предметы вроде философии, культурологии и т.д. мне не нравятся пустословием, к тому же они пытаются оценивать многие вещи с позиции морали, причем, морали среднероссийской, которую я не разделяю". Он читает по-английски (американские, подчёркивает, книги), решил как следует выучить немецкий. Живёт в неполной семье, с матерью и братом, мать на двух работах. "Живем на 130-160 долларов в месяц, хватает на нормальную еду, учебу, редко - книги, кассеты, раз в год - что-то из одежды. Впрочем, в материальном плане я вполне доволен жизнью, пытаюсь подрабатывать, летом месяц работал на телефоне, в отделе продаж, заработал 50 долларов". Друзей у него немного, один из них наполовину вьетнамец. "Нас связывает общий интерес к англоязычной культуре - да и вообще, с разумным человеком интересно. По экономическим воззрениям оба мы либералы, но он на стороне Путина, я же на той размытой позиции, которую занимает в России то, что называется либеральной оппозицией. Наши патриоты приписывают русским непроходимую тупость: какую-то духовность, то есть, лень, способность предать близких ради родины, неприятие демократии. Но вот мой друг, вынужденный уехать во Вьетнам, пишет мне оттуда так: "Опять унижаюсь, кланяюсь, начинаю верить в глупости - так легче. Легче существовать. А я хочу жить. Просто хочу жить. Просто хочу жить в России". Многие слова в советское время набивались отрицательным смыслом - господин, единоличник, частник: "Господа все в Париже!" Когда-то и я их так воспринимал, а сейчас со мной происходит что-то странное. Слово "господин" стало для меня просто уважительным обращением, но слова "капиталист", "частник" все еще вызывают у меня отрицательное чувство, хотя разум и не приемлет его. Большинство моих однокурсников из состоятельных семей, они - патриоты, многие - патриоты по-большевистски. Когда такая морда, вылезая из дорогой машины, говорит, что при Сталине всем было хорошо, а расстреляли всего 3 млн. предателей, мне противно. Советские пенсионеры лет через 15 исчезнут как класс, но кто придет им на смену? Вот диалог, который я слышал собственными ушами.
- Наконец-то было интересно смотреть ТВ - такие картинки! К вечеру мне даже стало жалко, что все кончилось.
- Да, вот было бы круто, если бы и завтра все так же. Куда там спецэффектам! Это все, наверно, CNN устроило, чтобы рейтинг себе поднять.
- А эффект 25-го кадра! Сколько кока-колы было продано сверх обычного!
Людей, участвовавших в этом разговоре, я знаю с положительной стороны, все они либеральных воззрений. Так привыкли к крови, что можем о ней шутить... Либеральные экономические реформы проводятся под патриотическим прикрытием, втихую - но могут ли такие реформы удаться и быть долговечными? Не знаю. Надоела мне эта жизнь. Все это было как минимум тридцать раз. Если вы решите читать отрывки из моего письма, прошу опустить слова, в которых говорится о нашем стесненном финансовом положении, потому как стесняюсь".
Я решил иначе: про стеснённое положение оставил, как видите, а фамилию молодого человека опускаю. Таких юношей русский язык называет светлыми. Светлая даже эта его раздвоенность: понимает, что без частника не может быть нормальной жизни, а заставить испытывать к нему нежные чувства не может. И не надо, говорит он нам, вы мне только не мешайте, не тянитесь меня раскулачить, а без вашей нежности я обойдусь, я и так прокормлю вас за ваши кровные, зарабатывайте только их у меня, не ленитесь, и тогда не вы ко мне, а я к вам буду питать нежность.
Из Литвы пишет Гарунас Ризванавичус. Он среди тех, кто думает, что Литва скоро окажется в Европейском Союзе и пострадает от этого. "Надо изменить, - пишет он, - главный критерий вступления в Союз. Страна может быть принята в Евросоюз лишь при условии, что наша зарплата после этого будет равняться зарплате в Союзе. Но, кажется, это несовместимо с замашками Союзе - сделать новых членов дешёвой рабсилой. Вот и вся правда про эту еврозатею".
Нет такой затеи, господин Ризванавичус, нет и в помине. Евросоюз никого не зазывает, наоборот, вежливо отказывает тем, кто слишком нетерпелив. Каждый наёмный работник, не исключая и меня, в глубине души уверен, что он для своего нанимателя - дешёвая рабсила. Но у Еросоюза и в мыслях нет стать когда-нибудь нанимателем для рабочего класса и трудового крестьянства Литвы или любой другой страны. О дешёвой рабочей силе из Прибалтики, Восточной и Центральной Европы западные европейцы думают не с вожделением, а с опаской. Уже ясно, уже, в общем, решено, что свободно въехать на заработки в Евросоюз поляк, литовец, чех не сможет и после того, как его страна будет принята в сообщество. Долго не сможет... Сначала придётся научиться у себя зарабатывать в несколько раз больше, чем сейчас. Для этого, естественно, надо будет поднять своё хозяйство - не без помощи Евросоюза, но, в основном, своими руками.
Письмо из Киева, пишет художник: "Анатолий Иванович, как вы можете мне объяснить, почему я никому не нужен в своей стране? У нас сейчас очень много богатых, но они удавятся за картину в 100-200 американских долларов. Олигарх говорит, что мои картины слишком мрачные, демократ хочет, чтобы я нарисовал его в хлебном поле (на что я говорю, что это уже было, только в поле стоял Сталин), а коммунисты - те вообще отправили бы меня куда Макар телят не гонял. Я, конечно, кручусь-верчусь, говорю друзьям-нехудожникам: вы ещё остаётесь в социализме, а я уже давно в капитализме: не продал ничего, не заплатил бабушке 30 долларов за комнату, которую снимаю, - выметайся на улицу. Но я не жалуюсь, надо жить".
Этому художнику делает честь то, что он, при всех своих невзгодах, не хочет вернуться в социализм. Ему для этого требуется больше здравого смысла и мужества, чем простому смертному. У одного великого экономиста есть в его книге особая глава о людях искусства - почему среди них так много противников капитализма. Всякому маэстро сам Бог велел жаловаться на то, что его недооценивают. Общество, где судьбу таланта решает рынок, не может казаться ему справедливым. Вот он и думает, что если он будет зависеть не от базара, не от невежды с толстым кошельком, а от народной казны, от правителя (разумеется, просвещённого - как же иначе при социализме-то!), то будет оценен по достоинству, то есть, выше всех своих соперников.
"Когда я вижу в телепрограмме "Дорожный патруль", что погибают "новые русские", то я этому очень рад. Мерседес врезался в автобус, водитель мерседеса погиб, а в автобусе никто не пострадал. Так ему и надо! Но бывает и наоборот. Мерседес въезжает на встречную полосу и из-за него гибнет водитель "Жигулей", а водитель мерседеса остаётся целым и невредимым из-за сработавшей подушки безопасности. Я считаю, что Россия должна импортировать автомобили без подушек безопасности".
Не знаю, уместно ли рассуждать в связи с этим письмом, что такое полицейско-бюрократический склад ума... Пока он не ударил по тебе, можешь даже улыбнуться, отметив что-то детское в нём, даже в почерке. Детский почерк взрослого человека... Печать детской жестокости лежит, кажется, на всём, что порождает несвобода. Ну, и на всём, что порождает несвободу.
