В рамках программы Россия вчера, сегодня завтра - "Дневник чеченского писателя". Султан Яшуркаев вел свой дневник во время боев в Грозном зимой 1995 года.
Султан Яшуркаев (1942) чеченский писатель. Окончил юридический факультет Московского государственного университета (1974), работал в Чечне: учителем, следователем, некоторое время в республиканском управленческом аппарате. Выпустил две книги прозы и поэзии на чеченском языке. "Ях" - первая книга (рукопись), написанная по-русски. Живет в Грозном.
Предыдущая часть.
Передача треть
Осенью, еще до похода "оппозиции" на Грозный, мне приснился сон. Смысл его был в том, что дела наши скоро будут плохи. Я рассказал его своему другу Зелимхану, но не как сон, а как прогноз. Он хмыкнул: "Посмотрим" и сделал пометку в записной книжке. Все эти годы я говорил, что русские танки обязательно придут наводить у нас "конституционный порядок", а он со мной не соглашался, ссылаясь на местных провидцев. Может быть, во мне говорил опыт 1944 года.
Позавчера недалеко от нас одним ударом накрыло шестерых человек, рубивших дрова. Убитый русский мужик упал на свои салазки, на которых собирался увезти топливо. Я пошел туда, но вернулся с полпути: зачем смотреть на тела, которые и живыми были жалки? Видя смерть своих и чужих, уже никто не плачет. Принесли чеченке убитого в бою сына - она и не заплакала. Индусы говорят: мудрые не оплакивают ни умерших, ни живых.
Если бы историю и географию можно было чуть-чуть сдвинуть... Европейцы даже по энциклопедии Брокгауза и Эфрона, мы внутренне и ориентированы на Европу, но приписаны к Востоку. Религия? Конечно. Но она, как известно, не врожденная. Считать чеченца восточным религиозным фанатиком, даже если он в экстазе лежит в кругу зикр у президентского дворца, - просто не знать его.
Послышался звон стекла со двора. Значит, что-то попало в кучу молочных бутылок, что лежат у забора еще с советских времен. Сколько раз говорил жене выбросить их...
Вспоминаю сегодня, как на политической сцене Чечни появился освободившийся из Лефортово Хасбулатов. Он стал ездить по аулам и городам. Народ, которому поряджком уже надоело под новой, пусть теперь и родной, властью, охотно валил на встречи с ним. Дудаевская власть объявила Хасбулатова персоной нон-грата. Хасбулатов принял вызов. Начался тайный переход на его сторону отдельных должностных лиц. Кто-то уже выбирал себе портфель, многие ходили с удостоверениями, выданными самим себе. Президенту все резче предлагалось уйти. Судьба его, казалось, висела на волоске. В этот момент на выручку ему, как всегда, пришли: Москва и его "оппозиция". Приревновали к Хасбулатову народ... Было решено одним махом покончить и с генералом, и с его соперником. Так и наступил день, объявленный "оппозицией" как праздник ее вторжения в Грозный. Вторглись без проблем, заняли заранее намеченные позиции и стали ждать, когда, теоретически уже низложенный, президент с поднятыми руками выйдет из своего дворца. А он все не выходил...
В это утро мы с соседом ехали на машине по улице Маяковского, и по этой же улице ехали танки. Они не стреляли, и в них никто не стрелял. Народ занимался повседневными делами. Ребятам в танках стало скучно. Они стали выходить на броню, закуривать, дышать свежим воздухом. Все молодые, разговорчивые. Снимают шлемофоны, а под ними - русые чубы, пахнущие Нечерноземной полосой матушки России. Прохожие на языке "Нечерноземья" и спрашивают их: "Ребята, а вы ненароком не из России самой будете?" Те - гордо: "Да, мы русские, освободители всех слабых и угнетенных!" И, в свою очередь спрашивают у прохожих: "А вы Дудаева случайно не видели? А то мы его свергать пришли." Тогда прохожие поспешили к президентскому дворцу и увидели Дудаева, который преспокойно брился у себя в ванной комнате: так, мол, и так, Джохар, русские ребята на танках подкатили, тебя спрашивают, свергать, дескать, тебя будут. "Русские!" - воскликнул генерал русской армии и чеченский президент и мысленно обнял всех, кто ниспослал ему такой подарок. "Русские идут! Нас оккупируют! Спешите, удальцы!", - понеслось по городу и за город. Многие, давшие слово не воевать "между собой", смутились: "Как - русские?! "Оппозиция" же говорит, что это она вошла в Грозный. Значит, обманула нас: она привела сюда русских, чтобы они убивали нас, насиловали наших женщин, грабили наши дома, оскверняли мечети!" Танки разгуливали по городу уже час-полтора, и тем, кто сидел в них, было, наверное, обидно, что на них никто не обращает внимания. Ребята, от нечего делать, стали рушить коммерческие ларьки, швыряли куда попало опорожненные бутылки, окурки. Пройдет еще полчаса-час, и они, сгорая в танках, падая под пулями возле танков, будут ,должно быть, думать, что это им - за перевернутые ларьки, за брошенные в неположенном месте окурки...
Разгром танков стал свидетельством полной несостоятельности "оппозиции" и бездарности русских генералов, отписавших ей солдат регулярной армии. Они, эти генералы и политики, были именно те, о ком француз еще двести лет назад сказал: они всегда отставали от века на один год, на одну армию и на одну идею. В тот же день весь город, вернее, почти вся республика прошлась экскурсией по местам, так сказать, боевой славы, охая, ахая, цокая языками при виде разнесенных в клочья танков, обгорелых трупов и собак, уже обгладывающих человеческие тела. Огромный мотор танка, подбитого перед президентским дворцом, был отброшен от железного чудовища метров на двести. Торжествующая сторона стала все это показывать на весь мир. Понурые взгляды пленных солдат, плетущихся под объективами десятков видеокамер, усиливали триумф. Те, на чьей совести трагедия этих ребят, изо всех сил отказывались от них: это, мол, не военнослужащие. Чечня в ответ представляла все новые и новые доказательства, что солдаты таки армейские, а не какие-нибудь там "ландскнехты". Наверное, зря многократно демонстрировали этих солдат, трупы, пирующих собак. Может, лучше было бы скромно показать, во что превращено вторжение "оппозиции", на которую в Москве сделали ставку и сразу перейти к урегулированию отношений, но уже в качестве великодушного победителя. В знак доброй воли вернуть пленных их матерям, а не раздаривать, как сувениры, московским депутатам. Когда чеченская сторона стала неопровержимо изобличать российских генералов и политиков, им не было оставлено ни одного сантиметра для маневра. Грачевы поняли, что надо срочно что-то придумать, чтобы не попасть на скамью подсудимых. И они придумали. Свое неудачное вторжение в Грозный под видом чеченской "оппозиции" грачевы стали подавать Ельцину и соотечественникам точно так же, как и Дудаев: как национальный позор России. Теперь речь шла не о промахах определенных служб и должностных лиц, не о банкротстве политики , а о пятне на мундире государства, которое надо было немедленно смыть кровью целого народа. Так я понимаю это дело сегодня - неизвестно какого числа января месяца 1995 года. Что прибавят следующие годы, если они мне суждены?
Героический и робкий, мудрый и легкомысленный, великий и малый, расчетливый и наивный, святой и грешный, хмурый и веселый, народ мой, я плачу под этим грохотом - плачу от обиды не на свою - на твою судьбу. Да поможет тебе в этот час тот, о ком ты всегда много говорил, но кого мало имел в душе. Хвала ему, творцу миров! Пусть не смотрит он на наши грехи, а зрит наше горе, слезы наших детей, плач их матерей!
Если бы воевала вся Чечня, как говорят корреспонденты, то эти войска, что вошли в Грозный, давно были бы разбиты в пух и прах. Воюют пока еще отдельные группы чеченцев, несколько тысяч, но постепенно начнут все. Русское командование делает для этого все: убивают мирных жителей, грабят дома. Этим занимаются разные спецназы, о которых говорят, что они не воюют, а прячутся. На убой бросают обыкновенных солдат. Пушечное мясо тут - они.
В районе села Алхазурово был сброшен русский десант, и его взяли в плен. Двое из села пошли охотиться и не вернулись. Сначала их искали родственники, на следующий день к ним присоединились соседи, всего собралось 37 человек. Ходили они по лесу, ходили, пока по ним не открыли огонь. На вооружении у этих сельских ребят и мужиков было несколько охотничьих ружей и автоматов. Ну, и палки. Зато они сообразили громко кричать по-русски: " Окружай!", "Ни одного не выпускай!", "Тащи сюда миномет!", "Поставь там пулемет! " В общем, подражали герою известного фильма "А зори здесь тихие". Вскоре со стороны противника раздал крик по-чеченски. По голосу узнали одного из пропавших охотников. Русские, мол, хотят вести переговоры. Эти отвечают: никаких переговоров - если те не сдадутся, немедленно уничтожат всех, сдадутся - оставят в живых. Сдались 50 человек, вооруженные до зубов. Когда командир увидел, кому сдался, сел, говорят, и заплакал. Оружия алхазуровцы теперь имеют больше, чем им надо . А пленных вроде бы решили обменять на своих.
У пятиэтажек заметил, что мужчины ходят с рогатками. Сперва не мог понять, что это за баловство, потом увидел, как один из них пульнул в голубя, севшего на карниз дома. Охотятся. Вспомнились слова пророка: "Даже если кто ни за что воробья убьет, сей воскликнет громко перед Богом, в Судный день, говоря: " О Господи! Такой-то человек ни за что убил меня. Никогда не убил бы он меня ради добра".
Все подтягиваются войска и техника. Скоро на каждого чеченца будет, наверное, по одному танку, по пушке и на каждую тысячу - по "граду". Если эта группировка осядет здесь, вся она будет разложена, оружие ее скуплено. Когда Чечня пережует эту, на смену ей придет другая. С нею случится то же самое. Так будет продолжатся до тех пор, пока кто-нибудь не сообразит спасти то, что останется от всей российской армии.
Ночью залез на крышу и долго смотрел. Внизу, где аэропорт, и наши сады, слышен рев танков, видимо, их прогревают. Беспрестанно швыряют осветительные ракеты. Центр горит, там все цвета радуги. Зарево уходит глубоко в небо, впечатление, будто солнце закатывается в середине небосвода.
Помыть бы ноги, стыд, если убьют и кто-нибудь увидит такие конечности, да еще на правой, на безымянном пальце, костная мозоль появилась и прикоснуться нельзя. Нет, не буду описывать ноги и прочий организм, хотя это могло бы оказаться самым выразительным местом в моих записях.
Главное - скотину сберечь. Вот спасу ее от войны и больше никогда держать не буду.
Пить совсем нечего. Люди выбирают жижу из уличных луж. Снега нет. Деба - так зовут одну из моих коров, черно-пеструю, боюсь на днях отелится. Куда дену теленка? Везде холодно, а рядом с матерью места нет. Хотя бы дней десять подождала, может произошли бы какие-нибудь погодные изменения. Окончания войны-то нечего ожидать. Боюсь прийти в отчаяние, выкинуть что-нибудь , нервы уже шалят, хочется бросить все, добыть себе автомат и уйти в центр. Бьют, бьют, бьют... Кажется, не то что дворец, но и весь центр должен быть уже вывернут наизнанку. В основном, бьют куда попало, просто разрушают все подряд. Видимо, решено город сравнять с землей. По радио "Россия" передают, что в Грозном налаживается порядок и "бандитов" осталось совсем малость. Не зря говорилось: "Брешешь, как советское радио".
Автомат вызывает у чеченца восторг. Чеченец совершенно уверен, что с таким инструментом можно все одолеть и все преодолеть, при этом он не думает, что такая же вещь есть и у противника, и не только такая. Теперь, встав со своим автоматом на тропу войны, он будет воевать и воевать. Скажу еще раз - в виде ответа на то, что вещает радио России. Просто смешно, когда кто-то предлагает чеченцу сдать автомат. Для солдата срочной русской службы автомат - тяжесть, неприятная ноша, для чеченца - верный друг, плечо брата, свобода, отлитая в металле, музыкальный инструмент. Жалко, что такая восхитительная штука не может сбивать самолеты и подбивать танки.
До сих пор я думал, что не особо боюсь смерти и держусь молодцом. Оказалось, ошибался. В теле ничего не осталось - жилы расслабились, как изношенная резина и оборвались. Такой слабости не испытывал никогда. Началось с того, что решил сделать себе яичницу. Только стал помешивать в сковородке - тут и ударило. Оконная рама с треском влетела в комнату, с нею - и обломанная ветка айвы, что растет под окном. Засвистели осколки. Машинально опрокинулся на пол и накрылся матрацем. В него что-то втыкалось. Когда стихло, долго не мог заставить себя встать. Осмотрел матрац - из него торчали клоки ваты и семь осколков. Кастрюля на старом серванте получила вмятины. Яичница сгорела. Это была очередная атака вертолетов. Третий день бьют по нашему кварталу. На расслабленных ногах вышел во двор. Целый снаряд уткнулся в землю в двух метрах от окна комнаты, где живу, делаю эти записи. Крыша сарая пробита. Скотина жива. Барсик забился под сервант и не показывается уже несколько часов. У Якуба снаряд снес крышу дома и уткнулся в пол. Недалеко от Якуба живет Салавди, тихий бедный человек. В его доме снаряд пробил стену, перелетел через диван, на котором спит хозяин, пробил дверь комнаты, буфет и ушел в пол.
Пришел Юизван, знакомый. Семью куда-то отправил, а сам остался и тихо воюет, начал, говорит, свою партизанскую войну, о подробностях распространяться не желает.Рассказывает, что девятого января был в городе на своей машине с друзьями. Машину подбило около Совмина, и они ушли, оставив ее. Потом их чуть не расстреляли свои, по ошибке. Ему около сорока, по специальности шофер, мужик здоровый. Рассказывает о трупах у Дома печати. В основном, солдатские. В разбитой хлебовозке, убитый шофер сидит за рулем, словно живой, а женщину, что была рядом с ним, вышвырнуло на улицу, и она лежит на асфальте, наполовину съеденная собаками. Юизван возмущается тем, что Ельцин, мол, сказал, что еще рано собирать трупы. Юизван спрашивает меня, почему Ельцин так сказал. "Спроси его сам при первой же встрече с ним", - отвечаю я. До войны Юизван гонял иномарки из Польши и продавал здесь. Очень жалеет, что не купил немецкое гражданство, за восемь тысяч марок. Кто-то ему предлагал. Поболтал, подремал немного и ушел.
С годами человек тупеет, как топор, которым пользовались женщины, хотя ему кажется, что он умнеет, обрастает опытом жизни. Стоит самому острому топору попасть раз в руки женщины, и вы его не узнаете, более того, задумаетесь, топор ли это или пила новой конструкции.
Подтверждаются рассказы о том, с какой целью вертолеты бомбардируют дачный массив. Один из батальонов отказался идти на штурм города, личный состав расселся по пустым дачам и садовым домикам. Расправиться с ними были посланы семь вертолетов. Уцелевшие солдаты разбежались по ближайшим поселкам Бутенко, Иваново. Кое-как переодетые в гражданское, просили: одни - чтобы их спрятали, другие - чтобы взяли в плен. Прятать их боялись, а в плен брать никто не хотел, говоря, что в центр, чтобы сдать их чеченской стороне, теперь пробраться невозможно. Так они и бродят по округе, выпрашивая еду. Может, кто-то кого-то и приютил, не знаю. Я бы приютил. Говорят, двое вчера по Калужской ходили. Жаль, что не пришли ко мне. У нас здесь за два не убило никого, слава Богу. Правда, и народу почти не осталось. У одного бедного-пребедного русского старика дом пробило насквозь, и все внутренние стены обрушились. Между прочим, в поселке есть и настоящие дворцы из так называемого "итальянского кирпича", возведенные "новыми чеченцами", - ни один пока не пострадал. Чеченцы говорят: беда -бедняку...
Опять где-то разбили склад. Целый день мародеры возят на мотоциклах, мотороллерах, машинах, автобусах мешки с мукой и с чем-то не понятным. Этих несунов окрестили "бункерными крысами" - когда стреляют, они прячутся по подвалам, а когда становится тише, выползают и шастают.
Среди чеченцев много выходцев из других народов: аварцев, лакцев, даргинцев, кумыков, грузин, осетин, кабардинцев, адыгейцев, абхазов, черкесов, русских, поляков, армян, евреев, азербайджанцев, персов, турок, татар, арабов, греков... Кавказцев привел в Чечню общекавказский институт кровной мести. Поляки были тут ссыльными. Многие из пришлых скрывают свое происхождение и обижаются, если им о нем напоминают, а многие и действительно забыли. Есть целые села, в которых преобладают такие. Есть целые тейпы очечененных пришельцев -равноправные чеченские тейпы. А "русских" тейпов даже несколько.
Да, никаких сомнений: дачный массив подвергается бомбардировке потому, что там, как полагает, видимо, русское командование, до сих пор прячутся дезертиры. Стою на крыше и смотрю, как добивают тот злополучный батальон. Русское командование не совсем ошибается: оттуда все выходят и выходят солдаты. За еду, за курево отдают одежду, оружие. По московскому радио передали, что у федералов на данный момент потери: убитых - 500 человек и тысяча раненых. Какое неуважение к погибшим! Ведь убиты тысячи и тысячи. Между артиллерийскими громами из центра доносится многоголосый протяжный собачий вой. Наверное, скоро собаки-людоеды станут бедствием. Привыкшие к вкусной человечине, они станут нападать на людей, когда покончат с трупами.
Продолжение следует.
Султан Яшуркаев (1942) чеченский писатель. Окончил юридический факультет Московского государственного университета (1974), работал в Чечне: учителем, следователем, некоторое время в республиканском управленческом аппарате. Выпустил две книги прозы и поэзии на чеченском языке. "Ях" - первая книга (рукопись), написанная по-русски. Живет в Грозном.
Предыдущая часть.
Передача треть
Осенью, еще до похода "оппозиции" на Грозный, мне приснился сон. Смысл его был в том, что дела наши скоро будут плохи. Я рассказал его своему другу Зелимхану, но не как сон, а как прогноз. Он хмыкнул: "Посмотрим" и сделал пометку в записной книжке. Все эти годы я говорил, что русские танки обязательно придут наводить у нас "конституционный порядок", а он со мной не соглашался, ссылаясь на местных провидцев. Может быть, во мне говорил опыт 1944 года.
Позавчера недалеко от нас одним ударом накрыло шестерых человек, рубивших дрова. Убитый русский мужик упал на свои салазки, на которых собирался увезти топливо. Я пошел туда, но вернулся с полпути: зачем смотреть на тела, которые и живыми были жалки? Видя смерть своих и чужих, уже никто не плачет. Принесли чеченке убитого в бою сына - она и не заплакала. Индусы говорят: мудрые не оплакивают ни умерших, ни живых.
Если бы историю и географию можно было чуть-чуть сдвинуть... Европейцы даже по энциклопедии Брокгауза и Эфрона, мы внутренне и ориентированы на Европу, но приписаны к Востоку. Религия? Конечно. Но она, как известно, не врожденная. Считать чеченца восточным религиозным фанатиком, даже если он в экстазе лежит в кругу зикр у президентского дворца, - просто не знать его.
Послышался звон стекла со двора. Значит, что-то попало в кучу молочных бутылок, что лежат у забора еще с советских времен. Сколько раз говорил жене выбросить их...
Вспоминаю сегодня, как на политической сцене Чечни появился освободившийся из Лефортово Хасбулатов. Он стал ездить по аулам и городам. Народ, которому поряджком уже надоело под новой, пусть теперь и родной, властью, охотно валил на встречи с ним. Дудаевская власть объявила Хасбулатова персоной нон-грата. Хасбулатов принял вызов. Начался тайный переход на его сторону отдельных должностных лиц. Кто-то уже выбирал себе портфель, многие ходили с удостоверениями, выданными самим себе. Президенту все резче предлагалось уйти. Судьба его, казалось, висела на волоске. В этот момент на выручку ему, как всегда, пришли: Москва и его "оппозиция". Приревновали к Хасбулатову народ... Было решено одним махом покончить и с генералом, и с его соперником. Так и наступил день, объявленный "оппозицией" как праздник ее вторжения в Грозный. Вторглись без проблем, заняли заранее намеченные позиции и стали ждать, когда, теоретически уже низложенный, президент с поднятыми руками выйдет из своего дворца. А он все не выходил...
В это утро мы с соседом ехали на машине по улице Маяковского, и по этой же улице ехали танки. Они не стреляли, и в них никто не стрелял. Народ занимался повседневными делами. Ребятам в танках стало скучно. Они стали выходить на броню, закуривать, дышать свежим воздухом. Все молодые, разговорчивые. Снимают шлемофоны, а под ними - русые чубы, пахнущие Нечерноземной полосой матушки России. Прохожие на языке "Нечерноземья" и спрашивают их: "Ребята, а вы ненароком не из России самой будете?" Те - гордо: "Да, мы русские, освободители всех слабых и угнетенных!" И, в свою очередь спрашивают у прохожих: "А вы Дудаева случайно не видели? А то мы его свергать пришли." Тогда прохожие поспешили к президентскому дворцу и увидели Дудаева, который преспокойно брился у себя в ванной комнате: так, мол, и так, Джохар, русские ребята на танках подкатили, тебя спрашивают, свергать, дескать, тебя будут. "Русские!" - воскликнул генерал русской армии и чеченский президент и мысленно обнял всех, кто ниспослал ему такой подарок. "Русские идут! Нас оккупируют! Спешите, удальцы!", - понеслось по городу и за город. Многие, давшие слово не воевать "между собой", смутились: "Как - русские?! "Оппозиция" же говорит, что это она вошла в Грозный. Значит, обманула нас: она привела сюда русских, чтобы они убивали нас, насиловали наших женщин, грабили наши дома, оскверняли мечети!" Танки разгуливали по городу уже час-полтора, и тем, кто сидел в них, было, наверное, обидно, что на них никто не обращает внимания. Ребята, от нечего делать, стали рушить коммерческие ларьки, швыряли куда попало опорожненные бутылки, окурки. Пройдет еще полчаса-час, и они, сгорая в танках, падая под пулями возле танков, будут ,должно быть, думать, что это им - за перевернутые ларьки, за брошенные в неположенном месте окурки...
Разгром танков стал свидетельством полной несостоятельности "оппозиции" и бездарности русских генералов, отписавших ей солдат регулярной армии. Они, эти генералы и политики, были именно те, о ком француз еще двести лет назад сказал: они всегда отставали от века на один год, на одну армию и на одну идею. В тот же день весь город, вернее, почти вся республика прошлась экскурсией по местам, так сказать, боевой славы, охая, ахая, цокая языками при виде разнесенных в клочья танков, обгорелых трупов и собак, уже обгладывающих человеческие тела. Огромный мотор танка, подбитого перед президентским дворцом, был отброшен от железного чудовища метров на двести. Торжествующая сторона стала все это показывать на весь мир. Понурые взгляды пленных солдат, плетущихся под объективами десятков видеокамер, усиливали триумф. Те, на чьей совести трагедия этих ребят, изо всех сил отказывались от них: это, мол, не военнослужащие. Чечня в ответ представляла все новые и новые доказательства, что солдаты таки армейские, а не какие-нибудь там "ландскнехты". Наверное, зря многократно демонстрировали этих солдат, трупы, пирующих собак. Может, лучше было бы скромно показать, во что превращено вторжение "оппозиции", на которую в Москве сделали ставку и сразу перейти к урегулированию отношений, но уже в качестве великодушного победителя. В знак доброй воли вернуть пленных их матерям, а не раздаривать, как сувениры, московским депутатам. Когда чеченская сторона стала неопровержимо изобличать российских генералов и политиков, им не было оставлено ни одного сантиметра для маневра. Грачевы поняли, что надо срочно что-то придумать, чтобы не попасть на скамью подсудимых. И они придумали. Свое неудачное вторжение в Грозный под видом чеченской "оппозиции" грачевы стали подавать Ельцину и соотечественникам точно так же, как и Дудаев: как национальный позор России. Теперь речь шла не о промахах определенных служб и должностных лиц, не о банкротстве политики , а о пятне на мундире государства, которое надо было немедленно смыть кровью целого народа. Так я понимаю это дело сегодня - неизвестно какого числа января месяца 1995 года. Что прибавят следующие годы, если они мне суждены?
Героический и робкий, мудрый и легкомысленный, великий и малый, расчетливый и наивный, святой и грешный, хмурый и веселый, народ мой, я плачу под этим грохотом - плачу от обиды не на свою - на твою судьбу. Да поможет тебе в этот час тот, о ком ты всегда много говорил, но кого мало имел в душе. Хвала ему, творцу миров! Пусть не смотрит он на наши грехи, а зрит наше горе, слезы наших детей, плач их матерей!
Если бы воевала вся Чечня, как говорят корреспонденты, то эти войска, что вошли в Грозный, давно были бы разбиты в пух и прах. Воюют пока еще отдельные группы чеченцев, несколько тысяч, но постепенно начнут все. Русское командование делает для этого все: убивают мирных жителей, грабят дома. Этим занимаются разные спецназы, о которых говорят, что они не воюют, а прячутся. На убой бросают обыкновенных солдат. Пушечное мясо тут - они.
В районе села Алхазурово был сброшен русский десант, и его взяли в плен. Двое из села пошли охотиться и не вернулись. Сначала их искали родственники, на следующий день к ним присоединились соседи, всего собралось 37 человек. Ходили они по лесу, ходили, пока по ним не открыли огонь. На вооружении у этих сельских ребят и мужиков было несколько охотничьих ружей и автоматов. Ну, и палки. Зато они сообразили громко кричать по-русски: " Окружай!", "Ни одного не выпускай!", "Тащи сюда миномет!", "Поставь там пулемет! " В общем, подражали герою известного фильма "А зори здесь тихие". Вскоре со стороны противника раздал крик по-чеченски. По голосу узнали одного из пропавших охотников. Русские, мол, хотят вести переговоры. Эти отвечают: никаких переговоров - если те не сдадутся, немедленно уничтожат всех, сдадутся - оставят в живых. Сдались 50 человек, вооруженные до зубов. Когда командир увидел, кому сдался, сел, говорят, и заплакал. Оружия алхазуровцы теперь имеют больше, чем им надо . А пленных вроде бы решили обменять на своих.
У пятиэтажек заметил, что мужчины ходят с рогатками. Сперва не мог понять, что это за баловство, потом увидел, как один из них пульнул в голубя, севшего на карниз дома. Охотятся. Вспомнились слова пророка: "Даже если кто ни за что воробья убьет, сей воскликнет громко перед Богом, в Судный день, говоря: " О Господи! Такой-то человек ни за что убил меня. Никогда не убил бы он меня ради добра".
Все подтягиваются войска и техника. Скоро на каждого чеченца будет, наверное, по одному танку, по пушке и на каждую тысячу - по "граду". Если эта группировка осядет здесь, вся она будет разложена, оружие ее скуплено. Когда Чечня пережует эту, на смену ей придет другая. С нею случится то же самое. Так будет продолжатся до тех пор, пока кто-нибудь не сообразит спасти то, что останется от всей российской армии.
Ночью залез на крышу и долго смотрел. Внизу, где аэропорт, и наши сады, слышен рев танков, видимо, их прогревают. Беспрестанно швыряют осветительные ракеты. Центр горит, там все цвета радуги. Зарево уходит глубоко в небо, впечатление, будто солнце закатывается в середине небосвода.
Помыть бы ноги, стыд, если убьют и кто-нибудь увидит такие конечности, да еще на правой, на безымянном пальце, костная мозоль появилась и прикоснуться нельзя. Нет, не буду описывать ноги и прочий организм, хотя это могло бы оказаться самым выразительным местом в моих записях.
Главное - скотину сберечь. Вот спасу ее от войны и больше никогда держать не буду.
Пить совсем нечего. Люди выбирают жижу из уличных луж. Снега нет. Деба - так зовут одну из моих коров, черно-пеструю, боюсь на днях отелится. Куда дену теленка? Везде холодно, а рядом с матерью места нет. Хотя бы дней десять подождала, может произошли бы какие-нибудь погодные изменения. Окончания войны-то нечего ожидать. Боюсь прийти в отчаяние, выкинуть что-нибудь , нервы уже шалят, хочется бросить все, добыть себе автомат и уйти в центр. Бьют, бьют, бьют... Кажется, не то что дворец, но и весь центр должен быть уже вывернут наизнанку. В основном, бьют куда попало, просто разрушают все подряд. Видимо, решено город сравнять с землей. По радио "Россия" передают, что в Грозном налаживается порядок и "бандитов" осталось совсем малость. Не зря говорилось: "Брешешь, как советское радио".
Автомат вызывает у чеченца восторг. Чеченец совершенно уверен, что с таким инструментом можно все одолеть и все преодолеть, при этом он не думает, что такая же вещь есть и у противника, и не только такая. Теперь, встав со своим автоматом на тропу войны, он будет воевать и воевать. Скажу еще раз - в виде ответа на то, что вещает радио России. Просто смешно, когда кто-то предлагает чеченцу сдать автомат. Для солдата срочной русской службы автомат - тяжесть, неприятная ноша, для чеченца - верный друг, плечо брата, свобода, отлитая в металле, музыкальный инструмент. Жалко, что такая восхитительная штука не может сбивать самолеты и подбивать танки.
До сих пор я думал, что не особо боюсь смерти и держусь молодцом. Оказалось, ошибался. В теле ничего не осталось - жилы расслабились, как изношенная резина и оборвались. Такой слабости не испытывал никогда. Началось с того, что решил сделать себе яичницу. Только стал помешивать в сковородке - тут и ударило. Оконная рама с треском влетела в комнату, с нею - и обломанная ветка айвы, что растет под окном. Засвистели осколки. Машинально опрокинулся на пол и накрылся матрацем. В него что-то втыкалось. Когда стихло, долго не мог заставить себя встать. Осмотрел матрац - из него торчали клоки ваты и семь осколков. Кастрюля на старом серванте получила вмятины. Яичница сгорела. Это была очередная атака вертолетов. Третий день бьют по нашему кварталу. На расслабленных ногах вышел во двор. Целый снаряд уткнулся в землю в двух метрах от окна комнаты, где живу, делаю эти записи. Крыша сарая пробита. Скотина жива. Барсик забился под сервант и не показывается уже несколько часов. У Якуба снаряд снес крышу дома и уткнулся в пол. Недалеко от Якуба живет Салавди, тихий бедный человек. В его доме снаряд пробил стену, перелетел через диван, на котором спит хозяин, пробил дверь комнаты, буфет и ушел в пол.
Пришел Юизван, знакомый. Семью куда-то отправил, а сам остался и тихо воюет, начал, говорит, свою партизанскую войну, о подробностях распространяться не желает.Рассказывает, что девятого января был в городе на своей машине с друзьями. Машину подбило около Совмина, и они ушли, оставив ее. Потом их чуть не расстреляли свои, по ошибке. Ему около сорока, по специальности шофер, мужик здоровый. Рассказывает о трупах у Дома печати. В основном, солдатские. В разбитой хлебовозке, убитый шофер сидит за рулем, словно живой, а женщину, что была рядом с ним, вышвырнуло на улицу, и она лежит на асфальте, наполовину съеденная собаками. Юизван возмущается тем, что Ельцин, мол, сказал, что еще рано собирать трупы. Юизван спрашивает меня, почему Ельцин так сказал. "Спроси его сам при первой же встрече с ним", - отвечаю я. До войны Юизван гонял иномарки из Польши и продавал здесь. Очень жалеет, что не купил немецкое гражданство, за восемь тысяч марок. Кто-то ему предлагал. Поболтал, подремал немного и ушел.
С годами человек тупеет, как топор, которым пользовались женщины, хотя ему кажется, что он умнеет, обрастает опытом жизни. Стоит самому острому топору попасть раз в руки женщины, и вы его не узнаете, более того, задумаетесь, топор ли это или пила новой конструкции.
Подтверждаются рассказы о том, с какой целью вертолеты бомбардируют дачный массив. Один из батальонов отказался идти на штурм города, личный состав расселся по пустым дачам и садовым домикам. Расправиться с ними были посланы семь вертолетов. Уцелевшие солдаты разбежались по ближайшим поселкам Бутенко, Иваново. Кое-как переодетые в гражданское, просили: одни - чтобы их спрятали, другие - чтобы взяли в плен. Прятать их боялись, а в плен брать никто не хотел, говоря, что в центр, чтобы сдать их чеченской стороне, теперь пробраться невозможно. Так они и бродят по округе, выпрашивая еду. Может, кто-то кого-то и приютил, не знаю. Я бы приютил. Говорят, двое вчера по Калужской ходили. Жаль, что не пришли ко мне. У нас здесь за два не убило никого, слава Богу. Правда, и народу почти не осталось. У одного бедного-пребедного русского старика дом пробило насквозь, и все внутренние стены обрушились. Между прочим, в поселке есть и настоящие дворцы из так называемого "итальянского кирпича", возведенные "новыми чеченцами", - ни один пока не пострадал. Чеченцы говорят: беда -бедняку...
Опять где-то разбили склад. Целый день мародеры возят на мотоциклах, мотороллерах, машинах, автобусах мешки с мукой и с чем-то не понятным. Этих несунов окрестили "бункерными крысами" - когда стреляют, они прячутся по подвалам, а когда становится тише, выползают и шастают.
Среди чеченцев много выходцев из других народов: аварцев, лакцев, даргинцев, кумыков, грузин, осетин, кабардинцев, адыгейцев, абхазов, черкесов, русских, поляков, армян, евреев, азербайджанцев, персов, турок, татар, арабов, греков... Кавказцев привел в Чечню общекавказский институт кровной мести. Поляки были тут ссыльными. Многие из пришлых скрывают свое происхождение и обижаются, если им о нем напоминают, а многие и действительно забыли. Есть целые села, в которых преобладают такие. Есть целые тейпы очечененных пришельцев -равноправные чеченские тейпы. А "русских" тейпов даже несколько.
Да, никаких сомнений: дачный массив подвергается бомбардировке потому, что там, как полагает, видимо, русское командование, до сих пор прячутся дезертиры. Стою на крыше и смотрю, как добивают тот злополучный батальон. Русское командование не совсем ошибается: оттуда все выходят и выходят солдаты. За еду, за курево отдают одежду, оружие. По московскому радио передали, что у федералов на данный момент потери: убитых - 500 человек и тысяча раненых. Какое неуважение к погибшим! Ведь убиты тысячи и тысячи. Между артиллерийскими громами из центра доносится многоголосый протяжный собачий вой. Наверное, скоро собаки-людоеды станут бедствием. Привыкшие к вкусной человечине, они станут нападать на людей, когда покончат с трупами.
Продолжение следует.
