Лев Ройтман:
Накануне этой передачи я просмотрел хорошо компьютеризованную книжную информацию Чешской республики. Компьютер подтвердил давно сложившееся впечатление. В Чехии современных русских авторов практически не издают и, соответственно, не знают. Возможно, наоборот - не знают, потому и не издают. Но, как бы то ни было, факт остается фактом: в списке книжных новинок за этот год нет ни одного перевода ныне, сегодня пишущих беллетристику россиян. Есть Набоков, Достоевский, Довлатов, Бродский, Хармс, есть авторы Серебряного века, есть сказки Афанасьева - прошлый век, переиздается Булгаков и это примерно все. На пражские писательские фестивали русских писателей последние два года тоже не приглашали. Грустно. Ну, а как обстоит дело в Польше, в Венгрии? Об этом наш сегодняшний разговор. Участвуют: в Праге - Дмитрий Белошевский; из Будапешта - Агнеш Геребен; из Варшавы - Ежи Редлих.
Агнеш, я теперь представлю вас подробнее: вы литературовед, переводчик, историк культуры, автор книг на венгерском языке о творчестве Бабеля, о Чехове, преподаватель будапештского университета, старший научный сотрудник. Я только что вкратце представил картину современной русской беллетристики в Чехии. Как обстоит дело в Венгрии?
Агнеш Геребен:
Не грустите, господин Ройтман, у нас дело обстоит значительно лучше, чем в Праге. Один из самых популярных венгерских писателей, например, Виктор Ерофеев. Дело в том, что у нас тоже наблюдается то, что вы видели в пражских магазинах. Издатели стараются как-то наверстать упущенное, упущенное десятилетиями не по их вине, тем не менее отсутствующее в сознании, в читательском сознании, читательской аудитории данной страны. То есть я хочу сказать, что у нас тоже издают, скажем, вы упомянули Хармса, Надежду Мандельштам, в прошлом году опять вышли ее мемуары. Потом издается Булгаков. Все время издается Солженицын, издается тоже Бабель, вышли только что пьесы и рассказы Чехова, “Шинель” Гоголя. Я читаю сейчас список издательства “Европа” за этот год. Издается Бердяев, Шестов, издаются “Вехи”. Так что прошлое, конечно, сейчас уже предоставляется, как бы на ладони преподносится венгерскому читателю. Но есть и молодые, более менее молодые и современные авторы. Это во многом, мне кажется, зависит от случайных обстоятельств. Тот же Ерофеев безумно популярен, конечно в определенном кругу венгерской интеллигенции, в частности потому, что тут ровно 10 лет назад первым из современных русских писателей появился. Писателей, то есть не комиссаром от Союза советских писателей. Он тут возник на следующий день после перезахоронения Имре Надя, когда сюда приехали лауреаты Нобелевской премии со всего мира. И в кругу цвета интеллигенции всего мира он заявил: он похоронил советскую литературу. Вы, может быть, еще помните этот казус. Это одно случайное обстоятельство. Второе, в венгерской судьбе того же Ерофеева тот факт, что он нашел себе поклонника в лице руководящего редактора одного из самых престижных издательств, который его понимает и приглашает, и он нашел себе и переводчика. Переводчика, перед которым я все время преклоняюсь, потому что переводить Ерофеева безумно трудно.
Лев Ройтман:
Спасибо, Агнеш Геребен. Вы попросили меня не грустить, я, однако же, продолжаю грустить, потому что я говорю о том, что сегодняшних, ныне пишущих русских авторов в Чехии практически нет на книжном рынке. А вы из Будапешта подтверждаете, в сущности, то же самое, Ерофеев это блестящее исключение, как можно думать. Я, однако, замечу, что я не вижу, например, ни в Чехии, ни в том, что говорили вы, Агнеш, не вижу и не слышу тех имен, например, которые крутятся постоянно буккеровских списках, в шорт-листах, то есть литераторы, которые в России в определенной степени владеют умами. Я не вижу Пелевина, например, который издается в России 300-тысячным тиражом, и так далее. Но вы сможете продолжить. А сейчас, Ежи Редлих, прошу вас, из Варшавы ваша оценка присутствия или отсутствия сегодняшних русских авторов на польском рынке. Я, однако, представлю и вас несколько детальнее: вы заместитель главного редактора нового русскоязычного журнала “Новая Польша”.
Ежи Редлих:
Я расскажу такой любопытный факт. В начале этого года престижная и популярная польская газета “Речь Посполита” провела широкий опрос среди читателей и предлагалось назвать 25 величайших, по их мнению, писателей 20-го столетия. И вот первое место в этом списке занял не польский автор, не Нобелевский лауреат и не какой-то модный баловень судьбы, пальма первенства досталась Михаилу Булгакову, его роману “Мастер и Маргарита”. Ну этот роман постоянно переиздается, общий тираж идет в десятки и даже сотни тысяч. За последние 5 лет он издавался четырьмя различными издательствами, причем в разных переводах. Крупнейшее старейшее издательство “Четельник” 4 раза переиздавало “Мастера и Маргариту”. Кроме Булгакова в этом списке 25-ти самых популярных авторов 20-го века участниками опроса упоминаются еще Солженицын, Бабель и Шолохов. Ну и такой результат опроса для посторонних может показаться неожиданным, но поляков он особенно не удивил. Это доказательство духовного родства польской и русской интеллигенции. Мы любим и, что важнее, понимаем одних и тех же писателей. В журнале “Новая Польша” были опубликованы воспоминания об антисоветском узнике Кулерском, который, хотя по идее должен был ненавидеть все, что русское, в тюрьме научился русскому языку для того, чтобы читать классиков русских в подлиннике, в том числе Паустовского. Это доказательство, что поляки способны отличить Россию от угнетавшей их империи. В книжных магазинах переводов русской литературы предостаточно. Естественно, преобладает классический роман. Не угасает популярность Достоевского, “Преступление и наказание” 4 раза переиздавалось, “Братья Карамазовы”, рассказы Чехова, Гоголь “Мертвые души”. Охотно покупались и быстро распродались “Рассказы о любви” Ивана Бунина.
Лев Ройтман:
Спасибо, Ежи Редлих, Варшава. Вы упомянули “Мастера и Маргариту” Булгакова. Действительно, “Мастер и Маргарита” также присутствует в списке новинок книжных этого года и здесь в Чехии. Вот эта любопытная история, которую вы рассказали, об антисоветском, как вы его назвали, узнике, который выучил в лагере русский язык и стал русофилом. Мне в Германии пришлось встречаться, и мне выпало счастье быть его довольно близким другом, с Хорстом Бинеком, великолепным немецким автором, который мальчишкой был арестован в Восточном Берлине и оказался на Колыме, где выучил русский язык и с тех пор был влюблен в Россию. Как бы то ни было, передаю линию теперь моему собеседнику в пражской студии Дмитрию Белошевскому, с просьбой рассказать о Чехии, о присутствии или, к сожалению моему, как я установил, об отсутствии русских книжных новинок сегодняшнего дня, сегодняшних имен на чешском рынке. Но сначала представлю и вас детальнее: вы социолог, переводчик, редактор уважаемой чешской газеты, экономическая газета “Господарске новины”, здесь в Праге.
Дмитрий Белошевский:
Да, действительно, в Чехии в последнее время достаточно мало, мало русской литературы, переводной русской литературы, я имею в виду. Но не все так катастрофически, как вы описали, Лев. Вот последняя книга, которая появилась большим тиражом, в прекрасном издании, это книга Эдварда Радзинского “Сталин”. Эта книга, конечно, создала большой шум в России, интерес к ней проявился и здесь. Кроме этого, конечно, чтобы подтвердить коллег, я думаю, что остается опять же Михаил Булгаков, классика, хотя она и не издается, но она все равно присутствует, она существует. Были переводы, естественно, великого Венечки Ерофеева. В свое время были переводы Лимонова. Но сейчас, конечно, ситуация меняется, спрос меняется. Но происходит, с другой стороны, что-то несколько странное. Интерес к русской проблематике не меняется, он существует, он присутствует. И на нашем издательском рынке появляются очень часто книги западные, описывающие России. Но из этого вытекают довольно большие проблемы, касающиеся прежде всего незнания реалий. Например, книга Фредерика Форсайта “Икона” не самая худшая, это действительно еще написано со знанием дела. Но очень часто случается ситуация, когда люди просто получают информацию о России, причем более старое поколение чешское знает и видит совершенно четкие ошибки. Вот маленький пример: в свое время здесь издавалась небезызвестная Джуна Давиташвили. Теперь же когда информация в агентурах появилась о ней, и в журналах, то она уже писалась через “йот”, как Юна. То есть там был явный перевод калек, фактически, с западного источника, без знания того, что этот автор переводился уже. Я лично думаю, что ситуация еще несколько лет назад была хуже, потому что не появлялись, за исключением “Известий” и так далее, не появлялись даже газеты и журналы, они не существовали. Сейчас они хотя бы в какой-то мере появляются и это начинает улучшать ситуацию.
Лев Ройтман:
Спасибо, Дмитрий Белошевский, Прага.
Агнеш Геребен:
Я возвращаюсь к началу нашей беседы, потому что меня сильно задел ваш порыв, господин Ройтман, по поводу современной литературы. Дело в том, что современные русские писатели издаются в Венгрии и кроме Ерофеева. Правда, это не те авторы, которые волнуют умы, как вы сказали, в Москве. Но все же, только что вышла книга Светланы Алексиевич об афганской войне. Вышла книга небезызвестного для вас Петра Вайля и Гениса, и Радзинский тоже, потом Виктор Доценко. Этот процесс проходит нормальным путем. Я бы призвала вас словами Бабеля любимого “дать ход времени”. Дело в том, что наверстать упущенное за десятилетия, это тоже требует времени. Я уверена, что через 5-10, если в наших странах будет нормальная жизнь, я уверена, что будет, тогда расстояние между самой новой русской литературой и переводной литературой сузится. Это время еще не настало. Когда 5 дней назад только вышла на венгерском языке книга Бориса Збарского о мавзолее, “Бальзамирование Ленина”, когда год назад вышли “Вехи” впервые по-венгерски, тогда нельзя одновременно требовать самых свежих и самых острых авторов. Но это время настанет.
Лев Ройтман:
Спасибо, Агнеш Геребен, Будапешт. Вы меня, ну коль скоро мы уж говорим в таком ключе чувств, несколько успокоили и утешили. Я полагаю, что книга Светланы Алексиевич, которую вы имели в виду, это “Цинковые мальчики”. Замечу, что она, кстати, в Чехии вышла, но достаточно давно, еще в тот советский период, когда еще была написана эта книга.
Ежи Редлих:
Я все-таки хочу рассказать, что и современные русские авторы издаются довольно часто и довольно большими тиражами. Самый популярный Александр Солженицын, его “Раковый корпус” три раза переиздавался. Крупными тиражами вышли и два издания “Архипелаг ГУЛАГ” в переводе Ежи Помяновского, между прочим, главного редактора нашего журнала “Новая Польша”. Тот же Помяновский перевел “В круге первом”, которая тоже пользовалась читательским успехом. Тут следует заметить, что произведения Солженицына были в Польше запрещены до 89-го года, и контрабандой они проникали в Польшу, переводы этих книг, издания эмиграционного парижского издательства “Культура”. Оно очень заслуженно в популяризации русских писателей-эмигрантов и диссидентов. В самые последние годы популярным стал в Польше Виктор Суворов. По его роману “Аквариум” был даже в Польше поставлен телесериал, который прошел довольно успешно. Суворов посещает варшавскую Книжную ярмарку, где он подписывает, представляет и подписывает переводы своих книг. На последней ярмарке перевод своих документальных книг представляли Владимир Буковский и известный правозащитник Сергей Ковалев. Между прочим, его книга была переведена с немецкого, так как в Германии, по-моему, она вышла раньше, чем в России. Так что из числа современных писателей главным образом все-таки поляки читают документальную литературу.
Лев Ройтман:
Спасибо, Ежи Редлих, Варшава.
Дмитрий Белошевский:
Я еще позволю себе вернуться к Виктору Суворову, он же Резун: я где-то причастен к переводу первой его книги, повесть “Ледокол”, на чешский язык. Я сначала думал, что самое лучшее это только перевести эту первую его книгу, которая действительно была интересна. Но потом ситуация случилось так, что другие издательства уже переводили и остальные его книги. Конечно это литература фактов, вне всякого сомнения. Но что, к сожалению, в Чехии присутствует, это ключом к изданию книги является ее, так сказать, даже не художественная, не публицистическая ценность, а, скажем, некоторая сенсационность. Я боюсь, что именно Виктор Резун, которого, так сказать, историки, начиная с наших, через российских, западных, израильских критиковали за его работу, здесь как раз это присутствует. К сожалению, еще если вернуться в прошлое, до 89-го года, то есть когда в России была перестройка, для чешских читателей, читающих на русском языке, литература советская тогда, которая сюда проникала, имела определенное не только информационное, но и компенсаторное значение. Потому что она давала ту информацию, которую нельзя было достать с Запада, в Чехии она была запрещена. К сожалению, ей не повезло в том смысле, что после 89-го границы, фактически, со дня на день открылись, и потекла информация уже с Запада. Но я бы хотел сказать, на мой взгляд, ситуация меняется действительно в положительном направлении. Во-первых, вспомним прошлое. Тогда советская, то бишь русская литература являлась массовым явлением, часто она оставалась. Потому что те, кто ее прочитали, ее читают и сейчас и будут читать в будущем, а многое оставалось. Сейчас же человек уже сам должен побороть лень и искать ее. Кстати, в последнее время (век информации) на Интернете можно найти фактически все. Я приведу маленький пример: “Русский журнал” на Интернете - это вообще великолепнейшее издание. Есть десятки других адресов интернетных, которые дают возможность знакомиться с этим. Другое дело, что сейчас с этим могут знакомиться только люди, которые действительно постараются. Естественно, если появится спрос, а он непременно появится, непременно, в этом я не сомневаюсь, в будущем на большую информированность, то, может быть, и в Чехии начнется то, что всегда присутствовало в Польше и в Венгрии, чему мы завидовали. То есть разные журналы, да, то же самое присутствовало всегда и присутствует в России, естественно, - количество журналов, иной раз даже однодневки, 2-3 номера выйдут, журнал просто не выдержит, свалится, появится другой. Здесь же ситуация была совершенно другая, это нужно иметь в виду. Причем, даже в теперешнее время даже не потому, что это невозможно, просто спрос у большинства населения - спроса нет. А те, кто издают, скажем, журналы о российской литературе, ну те, конечно, издают их в малых тиражах, для большинства недоступных.
Лев Ройтман:
Спасибо, Дмитрий Белошевский. Насколько я понял, вы - оптимист, как и Агнеш Геребен, и отнюдь не пессимист третий участник нашего разговора Ежи Редлих, Варшава.
Накануне этой передачи я просмотрел хорошо компьютеризованную книжную информацию Чешской республики. Компьютер подтвердил давно сложившееся впечатление. В Чехии современных русских авторов практически не издают и, соответственно, не знают. Возможно, наоборот - не знают, потому и не издают. Но, как бы то ни было, факт остается фактом: в списке книжных новинок за этот год нет ни одного перевода ныне, сегодня пишущих беллетристику россиян. Есть Набоков, Достоевский, Довлатов, Бродский, Хармс, есть авторы Серебряного века, есть сказки Афанасьева - прошлый век, переиздается Булгаков и это примерно все. На пражские писательские фестивали русских писателей последние два года тоже не приглашали. Грустно. Ну, а как обстоит дело в Польше, в Венгрии? Об этом наш сегодняшний разговор. Участвуют: в Праге - Дмитрий Белошевский; из Будапешта - Агнеш Геребен; из Варшавы - Ежи Редлих.
Агнеш, я теперь представлю вас подробнее: вы литературовед, переводчик, историк культуры, автор книг на венгерском языке о творчестве Бабеля, о Чехове, преподаватель будапештского университета, старший научный сотрудник. Я только что вкратце представил картину современной русской беллетристики в Чехии. Как обстоит дело в Венгрии?
Агнеш Геребен:
Не грустите, господин Ройтман, у нас дело обстоит значительно лучше, чем в Праге. Один из самых популярных венгерских писателей, например, Виктор Ерофеев. Дело в том, что у нас тоже наблюдается то, что вы видели в пражских магазинах. Издатели стараются как-то наверстать упущенное, упущенное десятилетиями не по их вине, тем не менее отсутствующее в сознании, в читательском сознании, читательской аудитории данной страны. То есть я хочу сказать, что у нас тоже издают, скажем, вы упомянули Хармса, Надежду Мандельштам, в прошлом году опять вышли ее мемуары. Потом издается Булгаков. Все время издается Солженицын, издается тоже Бабель, вышли только что пьесы и рассказы Чехова, “Шинель” Гоголя. Я читаю сейчас список издательства “Европа” за этот год. Издается Бердяев, Шестов, издаются “Вехи”. Так что прошлое, конечно, сейчас уже предоставляется, как бы на ладони преподносится венгерскому читателю. Но есть и молодые, более менее молодые и современные авторы. Это во многом, мне кажется, зависит от случайных обстоятельств. Тот же Ерофеев безумно популярен, конечно в определенном кругу венгерской интеллигенции, в частности потому, что тут ровно 10 лет назад первым из современных русских писателей появился. Писателей, то есть не комиссаром от Союза советских писателей. Он тут возник на следующий день после перезахоронения Имре Надя, когда сюда приехали лауреаты Нобелевской премии со всего мира. И в кругу цвета интеллигенции всего мира он заявил: он похоронил советскую литературу. Вы, может быть, еще помните этот казус. Это одно случайное обстоятельство. Второе, в венгерской судьбе того же Ерофеева тот факт, что он нашел себе поклонника в лице руководящего редактора одного из самых престижных издательств, который его понимает и приглашает, и он нашел себе и переводчика. Переводчика, перед которым я все время преклоняюсь, потому что переводить Ерофеева безумно трудно.
Лев Ройтман:
Спасибо, Агнеш Геребен. Вы попросили меня не грустить, я, однако же, продолжаю грустить, потому что я говорю о том, что сегодняшних, ныне пишущих русских авторов в Чехии практически нет на книжном рынке. А вы из Будапешта подтверждаете, в сущности, то же самое, Ерофеев это блестящее исключение, как можно думать. Я, однако, замечу, что я не вижу, например, ни в Чехии, ни в том, что говорили вы, Агнеш, не вижу и не слышу тех имен, например, которые крутятся постоянно буккеровских списках, в шорт-листах, то есть литераторы, которые в России в определенной степени владеют умами. Я не вижу Пелевина, например, который издается в России 300-тысячным тиражом, и так далее. Но вы сможете продолжить. А сейчас, Ежи Редлих, прошу вас, из Варшавы ваша оценка присутствия или отсутствия сегодняшних русских авторов на польском рынке. Я, однако, представлю и вас несколько детальнее: вы заместитель главного редактора нового русскоязычного журнала “Новая Польша”.
Ежи Редлих:
Я расскажу такой любопытный факт. В начале этого года престижная и популярная польская газета “Речь Посполита” провела широкий опрос среди читателей и предлагалось назвать 25 величайших, по их мнению, писателей 20-го столетия. И вот первое место в этом списке занял не польский автор, не Нобелевский лауреат и не какой-то модный баловень судьбы, пальма первенства досталась Михаилу Булгакову, его роману “Мастер и Маргарита”. Ну этот роман постоянно переиздается, общий тираж идет в десятки и даже сотни тысяч. За последние 5 лет он издавался четырьмя различными издательствами, причем в разных переводах. Крупнейшее старейшее издательство “Четельник” 4 раза переиздавало “Мастера и Маргариту”. Кроме Булгакова в этом списке 25-ти самых популярных авторов 20-го века участниками опроса упоминаются еще Солженицын, Бабель и Шолохов. Ну и такой результат опроса для посторонних может показаться неожиданным, но поляков он особенно не удивил. Это доказательство духовного родства польской и русской интеллигенции. Мы любим и, что важнее, понимаем одних и тех же писателей. В журнале “Новая Польша” были опубликованы воспоминания об антисоветском узнике Кулерском, который, хотя по идее должен был ненавидеть все, что русское, в тюрьме научился русскому языку для того, чтобы читать классиков русских в подлиннике, в том числе Паустовского. Это доказательство, что поляки способны отличить Россию от угнетавшей их империи. В книжных магазинах переводов русской литературы предостаточно. Естественно, преобладает классический роман. Не угасает популярность Достоевского, “Преступление и наказание” 4 раза переиздавалось, “Братья Карамазовы”, рассказы Чехова, Гоголь “Мертвые души”. Охотно покупались и быстро распродались “Рассказы о любви” Ивана Бунина.
Лев Ройтман:
Спасибо, Ежи Редлих, Варшава. Вы упомянули “Мастера и Маргариту” Булгакова. Действительно, “Мастер и Маргарита” также присутствует в списке новинок книжных этого года и здесь в Чехии. Вот эта любопытная история, которую вы рассказали, об антисоветском, как вы его назвали, узнике, который выучил в лагере русский язык и стал русофилом. Мне в Германии пришлось встречаться, и мне выпало счастье быть его довольно близким другом, с Хорстом Бинеком, великолепным немецким автором, который мальчишкой был арестован в Восточном Берлине и оказался на Колыме, где выучил русский язык и с тех пор был влюблен в Россию. Как бы то ни было, передаю линию теперь моему собеседнику в пражской студии Дмитрию Белошевскому, с просьбой рассказать о Чехии, о присутствии или, к сожалению моему, как я установил, об отсутствии русских книжных новинок сегодняшнего дня, сегодняшних имен на чешском рынке. Но сначала представлю и вас детальнее: вы социолог, переводчик, редактор уважаемой чешской газеты, экономическая газета “Господарске новины”, здесь в Праге.
Дмитрий Белошевский:
Да, действительно, в Чехии в последнее время достаточно мало, мало русской литературы, переводной русской литературы, я имею в виду. Но не все так катастрофически, как вы описали, Лев. Вот последняя книга, которая появилась большим тиражом, в прекрасном издании, это книга Эдварда Радзинского “Сталин”. Эта книга, конечно, создала большой шум в России, интерес к ней проявился и здесь. Кроме этого, конечно, чтобы подтвердить коллег, я думаю, что остается опять же Михаил Булгаков, классика, хотя она и не издается, но она все равно присутствует, она существует. Были переводы, естественно, великого Венечки Ерофеева. В свое время были переводы Лимонова. Но сейчас, конечно, ситуация меняется, спрос меняется. Но происходит, с другой стороны, что-то несколько странное. Интерес к русской проблематике не меняется, он существует, он присутствует. И на нашем издательском рынке появляются очень часто книги западные, описывающие России. Но из этого вытекают довольно большие проблемы, касающиеся прежде всего незнания реалий. Например, книга Фредерика Форсайта “Икона” не самая худшая, это действительно еще написано со знанием дела. Но очень часто случается ситуация, когда люди просто получают информацию о России, причем более старое поколение чешское знает и видит совершенно четкие ошибки. Вот маленький пример: в свое время здесь издавалась небезызвестная Джуна Давиташвили. Теперь же когда информация в агентурах появилась о ней, и в журналах, то она уже писалась через “йот”, как Юна. То есть там был явный перевод калек, фактически, с западного источника, без знания того, что этот автор переводился уже. Я лично думаю, что ситуация еще несколько лет назад была хуже, потому что не появлялись, за исключением “Известий” и так далее, не появлялись даже газеты и журналы, они не существовали. Сейчас они хотя бы в какой-то мере появляются и это начинает улучшать ситуацию.
Лев Ройтман:
Спасибо, Дмитрий Белошевский, Прага.
Агнеш Геребен:
Я возвращаюсь к началу нашей беседы, потому что меня сильно задел ваш порыв, господин Ройтман, по поводу современной литературы. Дело в том, что современные русские писатели издаются в Венгрии и кроме Ерофеева. Правда, это не те авторы, которые волнуют умы, как вы сказали, в Москве. Но все же, только что вышла книга Светланы Алексиевич об афганской войне. Вышла книга небезызвестного для вас Петра Вайля и Гениса, и Радзинский тоже, потом Виктор Доценко. Этот процесс проходит нормальным путем. Я бы призвала вас словами Бабеля любимого “дать ход времени”. Дело в том, что наверстать упущенное за десятилетия, это тоже требует времени. Я уверена, что через 5-10, если в наших странах будет нормальная жизнь, я уверена, что будет, тогда расстояние между самой новой русской литературой и переводной литературой сузится. Это время еще не настало. Когда 5 дней назад только вышла на венгерском языке книга Бориса Збарского о мавзолее, “Бальзамирование Ленина”, когда год назад вышли “Вехи” впервые по-венгерски, тогда нельзя одновременно требовать самых свежих и самых острых авторов. Но это время настанет.
Лев Ройтман:
Спасибо, Агнеш Геребен, Будапешт. Вы меня, ну коль скоро мы уж говорим в таком ключе чувств, несколько успокоили и утешили. Я полагаю, что книга Светланы Алексиевич, которую вы имели в виду, это “Цинковые мальчики”. Замечу, что она, кстати, в Чехии вышла, но достаточно давно, еще в тот советский период, когда еще была написана эта книга.
Ежи Редлих:
Я все-таки хочу рассказать, что и современные русские авторы издаются довольно часто и довольно большими тиражами. Самый популярный Александр Солженицын, его “Раковый корпус” три раза переиздавался. Крупными тиражами вышли и два издания “Архипелаг ГУЛАГ” в переводе Ежи Помяновского, между прочим, главного редактора нашего журнала “Новая Польша”. Тот же Помяновский перевел “В круге первом”, которая тоже пользовалась читательским успехом. Тут следует заметить, что произведения Солженицына были в Польше запрещены до 89-го года, и контрабандой они проникали в Польшу, переводы этих книг, издания эмиграционного парижского издательства “Культура”. Оно очень заслуженно в популяризации русских писателей-эмигрантов и диссидентов. В самые последние годы популярным стал в Польше Виктор Суворов. По его роману “Аквариум” был даже в Польше поставлен телесериал, который прошел довольно успешно. Суворов посещает варшавскую Книжную ярмарку, где он подписывает, представляет и подписывает переводы своих книг. На последней ярмарке перевод своих документальных книг представляли Владимир Буковский и известный правозащитник Сергей Ковалев. Между прочим, его книга была переведена с немецкого, так как в Германии, по-моему, она вышла раньше, чем в России. Так что из числа современных писателей главным образом все-таки поляки читают документальную литературу.
Лев Ройтман:
Спасибо, Ежи Редлих, Варшава.
Дмитрий Белошевский:
Я еще позволю себе вернуться к Виктору Суворову, он же Резун: я где-то причастен к переводу первой его книги, повесть “Ледокол”, на чешский язык. Я сначала думал, что самое лучшее это только перевести эту первую его книгу, которая действительно была интересна. Но потом ситуация случилось так, что другие издательства уже переводили и остальные его книги. Конечно это литература фактов, вне всякого сомнения. Но что, к сожалению, в Чехии присутствует, это ключом к изданию книги является ее, так сказать, даже не художественная, не публицистическая ценность, а, скажем, некоторая сенсационность. Я боюсь, что именно Виктор Резун, которого, так сказать, историки, начиная с наших, через российских, западных, израильских критиковали за его работу, здесь как раз это присутствует. К сожалению, еще если вернуться в прошлое, до 89-го года, то есть когда в России была перестройка, для чешских читателей, читающих на русском языке, литература советская тогда, которая сюда проникала, имела определенное не только информационное, но и компенсаторное значение. Потому что она давала ту информацию, которую нельзя было достать с Запада, в Чехии она была запрещена. К сожалению, ей не повезло в том смысле, что после 89-го границы, фактически, со дня на день открылись, и потекла информация уже с Запада. Но я бы хотел сказать, на мой взгляд, ситуация меняется действительно в положительном направлении. Во-первых, вспомним прошлое. Тогда советская, то бишь русская литература являлась массовым явлением, часто она оставалась. Потому что те, кто ее прочитали, ее читают и сейчас и будут читать в будущем, а многое оставалось. Сейчас же человек уже сам должен побороть лень и искать ее. Кстати, в последнее время (век информации) на Интернете можно найти фактически все. Я приведу маленький пример: “Русский журнал” на Интернете - это вообще великолепнейшее издание. Есть десятки других адресов интернетных, которые дают возможность знакомиться с этим. Другое дело, что сейчас с этим могут знакомиться только люди, которые действительно постараются. Естественно, если появится спрос, а он непременно появится, непременно, в этом я не сомневаюсь, в будущем на большую информированность, то, может быть, и в Чехии начнется то, что всегда присутствовало в Польше и в Венгрии, чему мы завидовали. То есть разные журналы, да, то же самое присутствовало всегда и присутствует в России, естественно, - количество журналов, иной раз даже однодневки, 2-3 номера выйдут, журнал просто не выдержит, свалится, появится другой. Здесь же ситуация была совершенно другая, это нужно иметь в виду. Причем, даже в теперешнее время даже не потому, что это невозможно, просто спрос у большинства населения - спроса нет. А те, кто издают, скажем, журналы о российской литературе, ну те, конечно, издают их в малых тиражах, для большинства недоступных.
Лев Ройтман:
Спасибо, Дмитрий Белошевский. Насколько я понял, вы - оптимист, как и Агнеш Геребен, и отнюдь не пессимист третий участник нашего разговора Ежи Редлих, Варшава.