Борис Парамонов, Нью-Йорк:
Уже прозвучала кошмарная фраза: горизонт Манхэттена изменился навечно. При всей зловещей реальности этих слов за ними еще и не менее зловещая метафора. С 11 сентября изменилась американская жизнь, и последствия этих перемен будут многообразными, если не всеохватывающими. Слова о том, что "американский народ не допустит перемены своего образа жизни", - своеобразная американская мантра - в создавшейся ситуации не могут восприниматься буквально. Это скорее демонстрация готовности, своего рода мобилизационный призыв. Гораздо реалистичнее звучат другие слова: сравнение произошедшего с Пирл Харбором. А Пирл Харбор был началом войны. Несомненно, для Америки началась война, война с терроризмом, едва ли не сложнейшая из всех, что ей приходилось вести до сих пор. Это война при отсутствии видимого противника. Америке не противостоят ни конкретные враждебные государства или коалиция, ни какая-либо конкретная армия. Ситуация, строго говоря, вообще не описывается адекватно термином "война". Тут скорее уместен термин, выдвинутый гарвардским политологом Сэмюэлом Хантингтоном - "цивилизационное столкновение". Невидимый и, тем не менее, хорошо известный враг Америки - воинствующий исламский фундаментализм. Враг, не идущий ни на какие политические компромиссы, не приемлющий Америку культурно, идеологически, религиозно. Америке объявлена религиозная война, джихад. Опыт истории учит, что религиозные войны кончаются не военной победой той или иной стороны, но истощением самого религиозного фанатизма. Этому истощению, конечно, может способствовать не прекращающееся военное давление сильнейшей стороны, но такое давление по определению должно быть массированным и длительным, не считающимся с усилиями и сроками. Конечно, Америка не уступит террористам, но значит, начавшееся - всерьез и надолго.
Уже прозвучала кошмарная фраза: горизонт Манхэттена изменился навечно. При всей зловещей реальности этих слов за ними еще и не менее зловещая метафора. С 11 сентября изменилась американская жизнь, и последствия этих перемен будут многообразными, если не всеохватывающими. Слова о том, что "американский народ не допустит перемены своего образа жизни", - своеобразная американская мантра - в создавшейся ситуации не могут восприниматься буквально. Это скорее демонстрация готовности, своего рода мобилизационный призыв. Гораздо реалистичнее звучат другие слова: сравнение произошедшего с Пирл Харбором. А Пирл Харбор был началом войны. Несомненно, для Америки началась война, война с терроризмом, едва ли не сложнейшая из всех, что ей приходилось вести до сих пор. Это война при отсутствии видимого противника. Америке не противостоят ни конкретные враждебные государства или коалиция, ни какая-либо конкретная армия. Ситуация, строго говоря, вообще не описывается адекватно термином "война". Тут скорее уместен термин, выдвинутый гарвардским политологом Сэмюэлом Хантингтоном - "цивилизационное столкновение". Невидимый и, тем не менее, хорошо известный враг Америки - воинствующий исламский фундаментализм. Враг, не идущий ни на какие политические компромиссы, не приемлющий Америку культурно, идеологически, религиозно. Америке объявлена религиозная война, джихад. Опыт истории учит, что религиозные войны кончаются не военной победой той или иной стороны, но истощением самого религиозного фанатизма. Этому истощению, конечно, может способствовать не прекращающееся военное давление сильнейшей стороны, но такое давление по определению должно быть массированным и длительным, не считающимся с усилиями и сроками. Конечно, Америка не уступит террористам, но значит, начавшееся - всерьез и надолго.
