С Андреем Бабицким беседовал ведущий итогового информационного часа Андрей Шароградский.
Андрей Шароградский:
Из командировки на Северный Кавказ в среду вернулся Андрей Бабицкий. Он рассказывает о своих впечатлениях.
Андрей, это была ваша первая командировка на Северный Кавказ после долгого перерыва - каковы ваши общие впечатления и как вам там работалось?
Андрей Бабицкий:
Что касается того, как работалось - об этом меня все спрашивали - нет ли каких препятствий со стороны российских спецслужб - нет, я не ощущал на себе никакого внимания и работал свободно, но, собственно говоря, мне кажется, в Ингушетии и не должно было быть никаких проблем. Я работал, в основном, с беженцами, и в целом ни в каких таких рискованных мероприятиях участвовал, и в этом смысле поездка была довольно благоприятная. Что касается общих впечатлений, то в этом смысле как раз они самые неблагоприятные, я, честно говоря, не ожидал, что ситуация настолько нехороша. Мне кажется, что у нее есть очень явная ярко выраженная динамика к ухудшению. И у меня есть чувство, что что-то должно измениться в ближайшее время, потому что люди так жить не могут. Сегодня в Чечне количество преступлений со стороны российских военнослужащих в отношении мирного населения растет самым очевидным образом. Этот рост зафиксирован правозащитным обществом "Мемориал", растет число похищенных людей, растет число "зачисток", так называемых. Фактически каждый день приходит информация об убитых. Убивают людей по несколько человек в разных селах без суда и следствия, без всяких видимых причин, очень широко используются пытки, и они приобретают все более варварский характер, все более изощренный. Мне кажется, что эта ситуация должна как-то поменяться, потому что, если раньше у меня было ощущение, что просто накрыли Чечню такой чугунной крышкой, под ней что-то варится, но наружу ничего просочиться не может, то сегодня, я думаю, степень ненависти озлобления достигла такого градуса, что эту крышку может сорвать в любую секунду.
Андрей Шароградский:
Ваш приезд на Северный Кавказ совпал с гибелью в Чечне известного полевого командира Арби Бараева, и в связи с этим вы высказывали предположение, что в нынешней ситуации мирные переговоры по урегулированию в Чечне могут возобновиться - насколько эта поездка подтвердила эту точку зрения, и вообще, известно ли вам что-то о каких-то контактах между российской и чеченской стороной?
Андрей Бабицкий:
Я считаю, что мирные переговоры, в принципе, не могут не возобновиться, не могут не состояться, потому что это единственный выход из того тупика, в который завели ситуацию обе стороны - и российская, и чеченская. Так, в общем, контакты не прерывались никогда. Идут какие-то переговоры, обсуждение каких-то промежуточных вариантов постоянно, чеченскую сторону представляет Хож-Ахмед Ериханов, один из министров масхадовского правительтсва. Он фактически разговаривал уже со всеми высшими руководителями России, исключая самое высокое звено. Насколько я понимаю, те условия, которые предлагает российская сторона для начала этих переговоров, являются неприемлемыми для Масхадова, и здесь я усматриваю как раз отсутствие какого-то перспективно-позитивного потенциала у чеченских лидеров, потому что если сегодня настаивать на признании чеченского суверенитета как на непременном условии начала переговоров, то, на мой взгляд, это нарушает одну из очень существенных таких правовых линий переговоров, и правовых линий, которые как бы наметило себе чеченское руководство, потому что, в принципе, референдум о независимости Чечни не проводился ни при Масхадове, ни при Дудаеве, и до сих пор никто не знает мнения чеченского народа на эту тему. Конечно, сегодня надо начинать переговоры с каких-то ключевых вопросов - прекращение огня, отвод войск, и дальше могут вырабатываться какие-то условия, конечно, я думаю, что такие переговоры в принципе возможны. Конечно, гибель Бараева представляет для этого замечательные возможности, потому что погиб человек, с именем которого было связано именно радикальное крыло сопротивления, и сегодня раскол между радикальным крылом и масхадовским оформлен даже организационно, потому что он объявил, что с 1998-го года не подчиняется Масхадову. Я думаю, что мнение некоторых российских политиков, что необходимо вести политическую игру на раскол сопротивления на разделение "непримиримых" и какой-то вменяемой части - это единственно возможная политическая линия, которая дает хорошие перспективы для переговоров. Не знаю, что произойдет в ближайшее время, какие еще аргументы нужны для высшего российского руководства, для Владимира Путина для того, чтобы понять, что нет другого пути, что партизанская война уже фактически проиграна российской группировкой, потому что никакого внятного финала у этой войны не видно. Возможно, что этим летом, если Кремль самостоятельно не доберется до этой идеи, что-то попытаются сделать сами вооруженные чеченцы. У меня нет каких-то конкретных сведений, но общее ощущение таково, что и силы, и деньги уже достаточны, военные возможности, военные ресурсы у чеченского сопротивления есть.
Андрей Шароградский:
Из командировки на Северный Кавказ в среду вернулся Андрей Бабицкий. Он рассказывает о своих впечатлениях.
Андрей, это была ваша первая командировка на Северный Кавказ после долгого перерыва - каковы ваши общие впечатления и как вам там работалось?
Андрей Бабицкий:
Что касается того, как работалось - об этом меня все спрашивали - нет ли каких препятствий со стороны российских спецслужб - нет, я не ощущал на себе никакого внимания и работал свободно, но, собственно говоря, мне кажется, в Ингушетии и не должно было быть никаких проблем. Я работал, в основном, с беженцами, и в целом ни в каких таких рискованных мероприятиях участвовал, и в этом смысле поездка была довольно благоприятная. Что касается общих впечатлений, то в этом смысле как раз они самые неблагоприятные, я, честно говоря, не ожидал, что ситуация настолько нехороша. Мне кажется, что у нее есть очень явная ярко выраженная динамика к ухудшению. И у меня есть чувство, что что-то должно измениться в ближайшее время, потому что люди так жить не могут. Сегодня в Чечне количество преступлений со стороны российских военнослужащих в отношении мирного населения растет самым очевидным образом. Этот рост зафиксирован правозащитным обществом "Мемориал", растет число похищенных людей, растет число "зачисток", так называемых. Фактически каждый день приходит информация об убитых. Убивают людей по несколько человек в разных селах без суда и следствия, без всяких видимых причин, очень широко используются пытки, и они приобретают все более варварский характер, все более изощренный. Мне кажется, что эта ситуация должна как-то поменяться, потому что, если раньше у меня было ощущение, что просто накрыли Чечню такой чугунной крышкой, под ней что-то варится, но наружу ничего просочиться не может, то сегодня, я думаю, степень ненависти озлобления достигла такого градуса, что эту крышку может сорвать в любую секунду.
Андрей Шароградский:
Ваш приезд на Северный Кавказ совпал с гибелью в Чечне известного полевого командира Арби Бараева, и в связи с этим вы высказывали предположение, что в нынешней ситуации мирные переговоры по урегулированию в Чечне могут возобновиться - насколько эта поездка подтвердила эту точку зрения, и вообще, известно ли вам что-то о каких-то контактах между российской и чеченской стороной?
Андрей Бабицкий:
Я считаю, что мирные переговоры, в принципе, не могут не возобновиться, не могут не состояться, потому что это единственный выход из того тупика, в который завели ситуацию обе стороны - и российская, и чеченская. Так, в общем, контакты не прерывались никогда. Идут какие-то переговоры, обсуждение каких-то промежуточных вариантов постоянно, чеченскую сторону представляет Хож-Ахмед Ериханов, один из министров масхадовского правительтсва. Он фактически разговаривал уже со всеми высшими руководителями России, исключая самое высокое звено. Насколько я понимаю, те условия, которые предлагает российская сторона для начала этих переговоров, являются неприемлемыми для Масхадова, и здесь я усматриваю как раз отсутствие какого-то перспективно-позитивного потенциала у чеченских лидеров, потому что если сегодня настаивать на признании чеченского суверенитета как на непременном условии начала переговоров, то, на мой взгляд, это нарушает одну из очень существенных таких правовых линий переговоров, и правовых линий, которые как бы наметило себе чеченское руководство, потому что, в принципе, референдум о независимости Чечни не проводился ни при Масхадове, ни при Дудаеве, и до сих пор никто не знает мнения чеченского народа на эту тему. Конечно, сегодня надо начинать переговоры с каких-то ключевых вопросов - прекращение огня, отвод войск, и дальше могут вырабатываться какие-то условия, конечно, я думаю, что такие переговоры в принципе возможны. Конечно, гибель Бараева представляет для этого замечательные возможности, потому что погиб человек, с именем которого было связано именно радикальное крыло сопротивления, и сегодня раскол между радикальным крылом и масхадовским оформлен даже организационно, потому что он объявил, что с 1998-го года не подчиняется Масхадову. Я думаю, что мнение некоторых российских политиков, что необходимо вести политическую игру на раскол сопротивления на разделение "непримиримых" и какой-то вменяемой части - это единственно возможная политическая линия, которая дает хорошие перспективы для переговоров. Не знаю, что произойдет в ближайшее время, какие еще аргументы нужны для высшего российского руководства, для Владимира Путина для того, чтобы понять, что нет другого пути, что партизанская война уже фактически проиграна российской группировкой, потому что никакого внятного финала у этой войны не видно. Возможно, что этим летом, если Кремль самостоятельно не доберется до этой идеи, что-то попытаются сделать сами вооруженные чеченцы. У меня нет каких-то конкретных сведений, но общее ощущение таково, что и силы, и деньги уже достаточны, военные возможности, военные ресурсы у чеченского сопротивления есть.
