Программу ведет Дмитрий Волчек. Участвуют беседовавший с военным обозревателем "Еженедельного журнала" Александром Гольцем корреспондент Радио Свобода Владимир Бабурин и беседовавший с известным американским специалистом по разведке, директором фирмы "Глоубал Секьюрити" Джоном Пайком нью-йоркский корреспондент РС Юрий Жигалкин.
Дмитрий Волчек:
В среду президент России Владимир Путин объявил о предстоящем закрытии российского центра электронного слежения на Кубе и военно-морской базы на Вьетнаме. В четверг МИД России объявил что ожидает встречных шагов от США сохраняющих в сопредельных с Россией государствах центры радиоэлектронной разведки. Правительство Кубы назвало тем временем решение России неприемлемым. Мой коллега Владимир Бабурин обсудил ситуацию с военным обозревателем "Еженедельного журнала" Александром Гольцем.
Владимир Бабурин:
Александр, вы можете назвать цифру, хотя бы примерно - во что обходились российской казне две военные базы, которые планируют закрыть - на Кубе и во Вьетнаме?
Александр Гольц:
На самом деле, это всегда держалось под секретом. Анатолий Васильевич Квашнин - начальник российского Генштаба - сообщил, что 200 миллионов долларов стоила база в Лурдесе - ежегодно. На мой взгляд, сейчас несколько завышают российские власти эту арендную плату, желая показать, как много экономии мы получим.
Владимир Бабурин:
Экономия действительно будет серьезная, вы полагаете?
Александр Гольц:
Экономия какая-то будет, конечно. Хотя, если взять, скажем, базу во Вьетнаме - до самого последнего времени вьетнамцы не требовали арендной платы, а когда о ней зашел разговор - переговоры благополучно зашли в тупик.
Владимир Бабурин:
Но, условно говоря, соотношение цены и качества - стоили ли эти военные базы тех денег?
Александр Гольц:
Это самый правильный вопрос, на самом деле. Эти базы - если можно что-то назвать реликтом холодной войны, то эти базы ровно таким реликтом и являются. Что такое база в Камрани - это реализация довольно бредовой мысли о том, что российский и советский Тихоокеанский флот может противостоять Седьмому и Пятому флотам США, что мы можем действовать против американцев на значительном удалении от нашего побережья. И тогда это была чистая авантюра. Сейчас это не имеет вообще никакого смысла, потому что российские корабли имеют шанс добраться до Камрани раз в три года - ну, какой смысл держать базу? То, что происходит с Лурдесом - это поразительное свидетельство поворота в нашей внешней политике. Напомню, всего лишь в декабре 2000-го года Путин Лурдес посещал вместе с Фиделем Кастро Лурдес и говорил, обращаясь к той тысяче российских офицеров, которые работали на базе и работают до сих пор: "Ваша работа нужна не только военным, но и политическим руководителям страны. Ваша работа - свидетельство того, что Россия поднимается, медленно, но неуклонно". Вот посещение базы в Лурдесе было свидетельством неких сверхдержавных амбиций. И смотрите, что происходит за полгода - президент производит кардинальную переоценку ценностей. Для него уже теперь эта база - ненужный ему реликт холодной войны. Если это все всерьез, то это очень знаменательный поворот, в который, конечно, очень многие наши военные не впишутся, я подозреваю.
Владимир Бабурин:
Вот на флоте такой поворот называют "поворот все вдруг". Вы как-то можете для себя объяснить это решение Владимира Путина?
Александр Гольц:
Трудно предполагать в каком-либо политике искренность, но так получается. Когда он выступал в Бонне и говорил о том, что мировые политики занимались не тем, когда спорили про ПРО, про расширение НАТО и проглядели настоящую угрозу, многие, и я в том числе, восприняли это как некую патетическую, очень к месту, но фигуру речи. И вдруг получается, что Владимир Владимирович Путин принимает решения на сей счет. Я бы обратил внимание, что в том же выступлении на встрече с высшим военным руководством страны он сказал вещь не менее сенсационную, на мой взгляд, чем решение о закрытии этих баз. Он открытым текстом сказал, что военные концепции, по которым строится развитие вооруженных сил, не соответствуют современной обстановке, неадекватны ей. Большая часть этих концепций разрабатывалась под непосредственным руководством Владимира Владимировича Путина - в качестве секретаря Совбеза или потом премьер-министра и президента страны. Это поразительный поворот. Впервые данные о том, что база в Лурдесе может быть закрыта, просочились сразу после встречи Путина и Буша в Словении. И, судя по всему, это были три месяца тяжелых боев. Военные из последних сил пытались сохранить эту базу. Но, как видим, им это не удалось.
Дмитрий Волчек:
Куба ответила гневным протестом на решение России закрыть станцию электронного слежения на Кубе, заявив, что такой шаг создает угрозу ее безопасности и наносит удар по интересам России. Насколько в действительности такое решение может соответствовать национальным интересам России? Наш нью-йоркский корреспондент Юрий Жигалкин беседует с известным американским специалистом по разведке директором фирмы "Глоубал Секьюрити" Джоном Пайком.
Юрий Жигалкин:
Официальные представители России трактуют решение о закрытии станции слежения в Лурдесе как исключительно здравый во всех отношениях шаг, основанный на анализе геополитической, военной и финансовой ситуации. Как вы считаете, что теряет и что приобретает Россия, отказываясь от базы на Кубе?
Джон Пайк:
Эта станция была, по сути, частью советского эквивалента американской системы "Эшелон", предназначенной для прослушивания электронных линий коммуникаций по всему миру. В новой ситуации у России, на мой взгляд, нет практической нужды в такой системе, ее интересы, угроза ее безопасности проистекает с территорий, расположенных близко к ее границам. Станция на Кубе была построена Советским Союзом для того, чтобы помочь в обороне острова, насколько известно, ее мощностей хватало лишь на электронный мониторинг юго-восточной оконечности Соединенных Штатов, сейчас, в условиях перевода американских линий связи на стекловолокно, ее разведывательная ценность еще более снизилась. Хотя надо признать, что станция была хорошим курортом для российских специалистов по разведке и аналитиков.
Юрий Жигалкин:
Надо думать, что это решение Владимира Путина вызовет недовольство тех в России, кто скорбит по утере ею статуса великой державы. Как вы думаете, насколько значительным этот шаг может оказаться в глазах Вашингтона, чем он может ответить Москве? Российский МИД только что намекнул на то, что Кремль был бы не против закрытия американской станции электронного слежения в Норвегии?
Джон Пайк:
Желание России получить что-то в обмен вполне понятно. Логично, что в обмен на свой отказ шпионить за Соединенными Штатами она хочет добиться подобного от Соединенных Штатов. Тем самым Москва устраивает интересный тест американской администрации, заставляя Белый Дом более отчетливо сформулировать то, что он вкладывает в понятие "новые отношения с Россией". И Москва подвергает этому испытанию Вашингтон в очень сложный для Соединенных Штатов момент. Я совершенно не уверен, что Россия получит позитивный ответ на свой осторожный демарш. Станция в Норвегии чрезвычайно важна для Соединенных Штатов, поскольку оттуда ведется мониторинг испытаний российских ракет, и решение о судьбе станции в Норвегии может оказаться своего рода историческим для Пентагона, ибо оно будет отражать реальный взгляд американских военных на то, представляет ли Россия сегодня опасность для Соединенных Штатов. Так что можно сказать, что Россия, закрывая станцию в Лурдесе по экономическим соображениям начала интересную политическую игру.
Дмитрий Волчек:
В среду президент России Владимир Путин объявил о предстоящем закрытии российского центра электронного слежения на Кубе и военно-морской базы на Вьетнаме. В четверг МИД России объявил что ожидает встречных шагов от США сохраняющих в сопредельных с Россией государствах центры радиоэлектронной разведки. Правительство Кубы назвало тем временем решение России неприемлемым. Мой коллега Владимир Бабурин обсудил ситуацию с военным обозревателем "Еженедельного журнала" Александром Гольцем.
Владимир Бабурин:
Александр, вы можете назвать цифру, хотя бы примерно - во что обходились российской казне две военные базы, которые планируют закрыть - на Кубе и во Вьетнаме?
Александр Гольц:
На самом деле, это всегда держалось под секретом. Анатолий Васильевич Квашнин - начальник российского Генштаба - сообщил, что 200 миллионов долларов стоила база в Лурдесе - ежегодно. На мой взгляд, сейчас несколько завышают российские власти эту арендную плату, желая показать, как много экономии мы получим.
Владимир Бабурин:
Экономия действительно будет серьезная, вы полагаете?
Александр Гольц:
Экономия какая-то будет, конечно. Хотя, если взять, скажем, базу во Вьетнаме - до самого последнего времени вьетнамцы не требовали арендной платы, а когда о ней зашел разговор - переговоры благополучно зашли в тупик.
Владимир Бабурин:
Но, условно говоря, соотношение цены и качества - стоили ли эти военные базы тех денег?
Александр Гольц:
Это самый правильный вопрос, на самом деле. Эти базы - если можно что-то назвать реликтом холодной войны, то эти базы ровно таким реликтом и являются. Что такое база в Камрани - это реализация довольно бредовой мысли о том, что российский и советский Тихоокеанский флот может противостоять Седьмому и Пятому флотам США, что мы можем действовать против американцев на значительном удалении от нашего побережья. И тогда это была чистая авантюра. Сейчас это не имеет вообще никакого смысла, потому что российские корабли имеют шанс добраться до Камрани раз в три года - ну, какой смысл держать базу? То, что происходит с Лурдесом - это поразительное свидетельство поворота в нашей внешней политике. Напомню, всего лишь в декабре 2000-го года Путин Лурдес посещал вместе с Фиделем Кастро Лурдес и говорил, обращаясь к той тысяче российских офицеров, которые работали на базе и работают до сих пор: "Ваша работа нужна не только военным, но и политическим руководителям страны. Ваша работа - свидетельство того, что Россия поднимается, медленно, но неуклонно". Вот посещение базы в Лурдесе было свидетельством неких сверхдержавных амбиций. И смотрите, что происходит за полгода - президент производит кардинальную переоценку ценностей. Для него уже теперь эта база - ненужный ему реликт холодной войны. Если это все всерьез, то это очень знаменательный поворот, в который, конечно, очень многие наши военные не впишутся, я подозреваю.
Владимир Бабурин:
Вот на флоте такой поворот называют "поворот все вдруг". Вы как-то можете для себя объяснить это решение Владимира Путина?
Александр Гольц:
Трудно предполагать в каком-либо политике искренность, но так получается. Когда он выступал в Бонне и говорил о том, что мировые политики занимались не тем, когда спорили про ПРО, про расширение НАТО и проглядели настоящую угрозу, многие, и я в том числе, восприняли это как некую патетическую, очень к месту, но фигуру речи. И вдруг получается, что Владимир Владимирович Путин принимает решения на сей счет. Я бы обратил внимание, что в том же выступлении на встрече с высшим военным руководством страны он сказал вещь не менее сенсационную, на мой взгляд, чем решение о закрытии этих баз. Он открытым текстом сказал, что военные концепции, по которым строится развитие вооруженных сил, не соответствуют современной обстановке, неадекватны ей. Большая часть этих концепций разрабатывалась под непосредственным руководством Владимира Владимировича Путина - в качестве секретаря Совбеза или потом премьер-министра и президента страны. Это поразительный поворот. Впервые данные о том, что база в Лурдесе может быть закрыта, просочились сразу после встречи Путина и Буша в Словении. И, судя по всему, это были три месяца тяжелых боев. Военные из последних сил пытались сохранить эту базу. Но, как видим, им это не удалось.
Дмитрий Волчек:
Куба ответила гневным протестом на решение России закрыть станцию электронного слежения на Кубе, заявив, что такой шаг создает угрозу ее безопасности и наносит удар по интересам России. Насколько в действительности такое решение может соответствовать национальным интересам России? Наш нью-йоркский корреспондент Юрий Жигалкин беседует с известным американским специалистом по разведке директором фирмы "Глоубал Секьюрити" Джоном Пайком.
Юрий Жигалкин:
Официальные представители России трактуют решение о закрытии станции слежения в Лурдесе как исключительно здравый во всех отношениях шаг, основанный на анализе геополитической, военной и финансовой ситуации. Как вы считаете, что теряет и что приобретает Россия, отказываясь от базы на Кубе?
Джон Пайк:
Эта станция была, по сути, частью советского эквивалента американской системы "Эшелон", предназначенной для прослушивания электронных линий коммуникаций по всему миру. В новой ситуации у России, на мой взгляд, нет практической нужды в такой системе, ее интересы, угроза ее безопасности проистекает с территорий, расположенных близко к ее границам. Станция на Кубе была построена Советским Союзом для того, чтобы помочь в обороне острова, насколько известно, ее мощностей хватало лишь на электронный мониторинг юго-восточной оконечности Соединенных Штатов, сейчас, в условиях перевода американских линий связи на стекловолокно, ее разведывательная ценность еще более снизилась. Хотя надо признать, что станция была хорошим курортом для российских специалистов по разведке и аналитиков.
Юрий Жигалкин:
Надо думать, что это решение Владимира Путина вызовет недовольство тех в России, кто скорбит по утере ею статуса великой державы. Как вы думаете, насколько значительным этот шаг может оказаться в глазах Вашингтона, чем он может ответить Москве? Российский МИД только что намекнул на то, что Кремль был бы не против закрытия американской станции электронного слежения в Норвегии?
Джон Пайк:
Желание России получить что-то в обмен вполне понятно. Логично, что в обмен на свой отказ шпионить за Соединенными Штатами она хочет добиться подобного от Соединенных Штатов. Тем самым Москва устраивает интересный тест американской администрации, заставляя Белый Дом более отчетливо сформулировать то, что он вкладывает в понятие "новые отношения с Россией". И Москва подвергает этому испытанию Вашингтон в очень сложный для Соединенных Штатов момент. Я совершенно не уверен, что Россия получит позитивный ответ на свой осторожный демарш. Станция в Норвегии чрезвычайно важна для Соединенных Штатов, поскольку оттуда ведется мониторинг испытаний российских ракет, и решение о судьбе станции в Норвегии может оказаться своего рода историческим для Пентагона, ибо оно будет отражать реальный взгляд американских военных на то, представляет ли Россия сегодня опасность для Соединенных Штатов. Так что можно сказать, что Россия, закрывая станцию в Лурдесе по экономическим соображениям начала интересную политическую игру.
