Марина Тимашева, Москва:
Подошел к концу сезон крупных российских кинофестивалей, который, по традиции открылся июньским "Кинотавром" в Сочи и закончился августовским "Окном в Европу" в Выборге. Еще продолжается анимационный фестиваль "КРОК" и предстоит "Киношок" - фестиваль фильмов стран СНГ и Балтии, но это уже крупные международные Форумы. Российские фестивали свои итоги подвели.
Современное российское кино невозможно судить по тем меркам, которые применимы к фильмам Феллини и Эйзенштейна, Тарковского и Фосса, Куросавы и Вендерса. С ними трудно сравниться и современному мировому кинематографу. Придется заранее договориться, что мы забываем о вертикали и рассматриваем кинопроцесс только по горизонтали. Единственное, что можно себе позволить, - сопоставить результаты этого года с итогами прошлого. В прошлом году в российской кинематографии царили боевики. В 2001-м году не было ни одного боевика. Кинематографисты оказались людьми в меру чуткими и наконец-то среагировали на совершенное нежелание зрителей сочувствовать бандитам. Вообразите только, комедии следовали одна за другой, мюзиклы чередовались с драмами, а производственные фильмы с мелодрамами. Жанровое разнообразие, которого никто не ожидал. Говорит Владимир Падунов, профессор Питтсбургского университета Америки:
Владимир Падунов:
Любой объект, предмет в культуре оценивается на некоем фоне... Был стерт фон. В этом году, могу точно сказать - фон есть. Не только то, что представлено - целый ряд разных жанров - мелодрама, романтическая комедия, историческая драма, и так далее. Ругать их за то, что они фон - это плевать на кинематограф, потому что он никогда без фона существовать не будет. А здесь появился и фон, и сильные картины. Что существует в этом году - и фон, и правила игры по жанровым законам, и, при том, классический, и очень классовый кинематограф. Все три момента здесь, перед нами.
Марина Тимашева:
За фильмы мастера экрана теперь берутся семейным подрядом, как в русской народной сказке про репку. Ползущие по жанру титры предъявляют одни и те же фамилии. В фильме "Бременские музыканты" это вообще возведено в ранг принципа. Старшие артисты передают эстафету младшим, то есть своим детям, и в долгое увлекательное путешествие отправляются отпрыски знатных фамилий. "Все деньги - в дом", - хочется провозгласить немедленно по окончании демонстрации. Но в иных случаях вы видите, что продюсер фильма, исполнительница главной роли, автор сценария - одно лицо, она же - жена режиссера, а иные носители той же фамилии заведуют реквизитом и транспортом. Но происходит это по другой причине - от безденежья. Самим себе можно ведь не платить. Причины разные, суть одна. Российское кино сегодня - дело семейное. Порой это приводит к удручающим результатам, поскольку вовсе не все родственники и близкие наделены самостоятельным талантом, как та же Надя Михалкова. Чаще это совершенные дилетанты, не актеры, а типажи, под которые подстраивается режиссер. Когда-то стертые интонации, отсутствие выраженных реакций на действия или слова партнеров казались несомненными признаками "авторского кино". Нынче они свидетельствуют только об отсутствии профессиональной квалификации. Какие там интонации, если без помощи звукорежиссера, на пресс-конференции никто не может разобрать ни единого слова, срывающегося с уст новоиспеченной звезды. Какие реакции и психологические нюансы, если лицо в состоянии худо-бедно изобразить две мимические гримасы, одна - радости, другая - безразличия. Кстати, с родственниками и непрофессионалами легче работать, у них нет амбиций, они не зададут режиссеру неудобных вопросов, а главное - их можно уговорить играть то, что нынче зовется сценарием, и с чем профессиональный актер, которому нужна логика поведения, мотивация, способ существования и прочие старомодные штучки, справиться решительно не может. Нэнси Конди, американский киновед, тоже рассуждает о семейных проблемах в российском кино, но ракурс - другой:
Нэнси Конди:
Тема называется примерно так: семья незнакомых друг другу родственников. В фильме "Президент и его внучка" - две Маши - близнецы, но незнакомые друг другу девушки. Одна говорит на государственном языке, а другая - голосом обедневшей интеллигенции. Как будто семья и не семья, одновременно. Дальше "Конец века" Лопушанского, где мать и дочь были близки друг другу, но потом стали на разных сторонах баррикад, дальше -"Сестры" Бодрова, где сестры, якобы, из одной семьи, но живут в крайне разных семейных условиях, выручают друг друга во время кризиса, а потом уже как будто не понимают друг друга в дальнейшей жизни. А последний пример - "Северное Сияние" Арзенкова, где два главных персонажа - либо любовники, либо дочь и отец, либо совсем незнакомые люди. То есть, здесь присутствуют три элемента, которые имеют общий оттенок. Во-первых, два человека, которые как будто полуродственники или псевдородственники, фальшивые родственники, какой-то псевдоним или эвфемизм, который скрывает какое-то другое отношение, более сложное. Второй элемент: у этих двух людей какая-то задача или проект, который их соединяет, но заставляет их сотрудничать, несмотря на то, что они - это третий элемент - очень резко отличается друг от друга по своим мировоззрениям. Отличаются по возрасту, по опыту, по социальному слою, и так далее. Так что одновременно это и семья, но семья, которая неадекватно узнает саму себя. Какая-то семейная амнезия, которая получается и которая течет через несколько фильмов подряд. Я полагаю, что на основе этой тенденции в некоторых фильмах, особенно - в этом году, лежит тревога о том, как представить себе и зрителям воображаемую нацию - Россию. Тема "нация как семья" - конечно, это старая тема, знакомая, даже кондовая тема. Но теперь мы видим эту тему через другую призму. То есть, семья незнакомых, посторонних даже людей, которым приходится заново знакомиться друг с другом для того, чтобы осознавать себя как национальное единство.
Марина Тимашева:
В поисках единства, словно сговорившись, почти все кинематографисты бредут назад к старому доброму советскому кино. "Бременские музыканты" Александра Абдулова ( не оценивая его художественных достоинств, каковых на мой взгляд в нем и нет) - просто попытка римейка знаменитого мультипликационного фильма 70-х годов. "В августе 44-го" Михаила Пташука - одноименная экранизация нашумевшего в середине все тех же 70-х романа Владимира Богомолова. "Дикарка" Юрия Павлова - типичный образ дворянского гнезда в представлении советского кинематографа 70-80-х. "Под полярной звездой" Максима Воронкова - это, не поверите, совершеннейший образчик наивнейшего производственного фильма, который вы только сумеете припомнить. "Приходи на меня посмотреть" Олега Янковского и Михаила Аграновича отзывается в сознании сразу всеми картинами о встрече двух одиночеств, а "достоинства" драматургии так напоминают о "достоинствах" пьес Рацера и Константинова, что мочи нет смотреть. Плакать хочется. И от предвоенной пасторали Гарика Сукачева ( "Праздник") тоже. В, общем, будто бы поняв, что американские цветы не приживаются на российской почве, кинематографисты сочли за благо вернуться восвояси. При этом некоторым из них удалось прихватить с собой качественную пленку, современный звук и приличного уровня монтаж. Как в фантастическом кино, в котором человек, побывавший в будущем, возвращается назад и поражает воображение друзей каким-нибудь диковинным ( вроде часов или радиоприемника) предметом. Как говорится в "Дикарке" Островского - "купил дудочку, а играть на ней не умеет, ради изящества купил". Говорит кинокритик Дмитрий Салынский:
Дмитрий Салынский:
Страна такая, у которой как бы нет вот того, что в биологии называется имагоформа. Вот бабочка, например, красивая бабочка с крылышками, да, но перед этим она была неподвижной куколкой, а перед этим она еще была отвратительной гусеницей, и что такое бабочка на самом деле - гусеница, куколка, или собственно бабочка - никто не знает. Просто бабочка - это то, что видим, то, что нравится, это в биологии называется имагоформой, то есть, образом этого существа неведомого, которое претерпевает какую-то метаморфозу. Вот в России нет имагоформы, и кино в таком поиске чудовищном находится, потому что кино, в общем, искусство визуальное, образное. И оно рождается на почве имагоформы своей страны, своей эпохи, которая сочиняется художниками, поэтами, утверждается в культуре, и она существует, как миф этого времени, этого момента - у нас такого мифа нет. А надо с этим, так сказать, примириться - что все правы. Это касается и ностальгии по советскому, и ностальгии по антисоветскому. Надо примириться с тем, что должна быть ностальгия по советскому, потому что есть люди в стране, которые ностальгируют по советскому, и должно быть кино, которое отражает их точку зрения. Есть потребитель для этого товара. И есть потребитель для того товара, так сказать, в котором выражена ненависть к советскому - это нормально.
Марина Тимашева:
Очень важной проблемы коснулась Любовь Аркус, главный редактор журнала "Сеанс". Она ссылается на Киру Муратову:
Любовь Аркус:
То, что Кира Георгиевна с присущей ей зоркостью назвала "Второстепенные люди". Вот мне кажется, что вот это - ужасное отсутствие в нашем сегодняшнем кинематографе вот этого, на самом деле, главного. Как в нашей стране это главное - отсутствие как бы внимания и интереса к этим людям - так и в кинематографе.
Марина Тимашева:
А теперь этого нет, и зритель с трудом может отождествить себя с кем-либо из героев современного российского кино. И авторский, и зрительский кинематографы, как это ни парадоксально, страдают одинаковым презрением к людям, которым в первом случае кино просто не предназначено, а во втором - будто бы предназначено. Первые считают зрителей слишком примитивными, чтобы до них снизойти. Другие полагают, что зрители такие примитивные, что им можно скормить любую дурновкусицу. Зрители, те самые "второстепенные люди", платят режиссерам взаимностью.
Подошел к концу сезон крупных российских кинофестивалей, который, по традиции открылся июньским "Кинотавром" в Сочи и закончился августовским "Окном в Европу" в Выборге. Еще продолжается анимационный фестиваль "КРОК" и предстоит "Киношок" - фестиваль фильмов стран СНГ и Балтии, но это уже крупные международные Форумы. Российские фестивали свои итоги подвели.
Современное российское кино невозможно судить по тем меркам, которые применимы к фильмам Феллини и Эйзенштейна, Тарковского и Фосса, Куросавы и Вендерса. С ними трудно сравниться и современному мировому кинематографу. Придется заранее договориться, что мы забываем о вертикали и рассматриваем кинопроцесс только по горизонтали. Единственное, что можно себе позволить, - сопоставить результаты этого года с итогами прошлого. В прошлом году в российской кинематографии царили боевики. В 2001-м году не было ни одного боевика. Кинематографисты оказались людьми в меру чуткими и наконец-то среагировали на совершенное нежелание зрителей сочувствовать бандитам. Вообразите только, комедии следовали одна за другой, мюзиклы чередовались с драмами, а производственные фильмы с мелодрамами. Жанровое разнообразие, которого никто не ожидал. Говорит Владимир Падунов, профессор Питтсбургского университета Америки:
Владимир Падунов:
Любой объект, предмет в культуре оценивается на некоем фоне... Был стерт фон. В этом году, могу точно сказать - фон есть. Не только то, что представлено - целый ряд разных жанров - мелодрама, романтическая комедия, историческая драма, и так далее. Ругать их за то, что они фон - это плевать на кинематограф, потому что он никогда без фона существовать не будет. А здесь появился и фон, и сильные картины. Что существует в этом году - и фон, и правила игры по жанровым законам, и, при том, классический, и очень классовый кинематограф. Все три момента здесь, перед нами.
Марина Тимашева:
За фильмы мастера экрана теперь берутся семейным подрядом, как в русской народной сказке про репку. Ползущие по жанру титры предъявляют одни и те же фамилии. В фильме "Бременские музыканты" это вообще возведено в ранг принципа. Старшие артисты передают эстафету младшим, то есть своим детям, и в долгое увлекательное путешествие отправляются отпрыски знатных фамилий. "Все деньги - в дом", - хочется провозгласить немедленно по окончании демонстрации. Но в иных случаях вы видите, что продюсер фильма, исполнительница главной роли, автор сценария - одно лицо, она же - жена режиссера, а иные носители той же фамилии заведуют реквизитом и транспортом. Но происходит это по другой причине - от безденежья. Самим себе можно ведь не платить. Причины разные, суть одна. Российское кино сегодня - дело семейное. Порой это приводит к удручающим результатам, поскольку вовсе не все родственники и близкие наделены самостоятельным талантом, как та же Надя Михалкова. Чаще это совершенные дилетанты, не актеры, а типажи, под которые подстраивается режиссер. Когда-то стертые интонации, отсутствие выраженных реакций на действия или слова партнеров казались несомненными признаками "авторского кино". Нынче они свидетельствуют только об отсутствии профессиональной квалификации. Какие там интонации, если без помощи звукорежиссера, на пресс-конференции никто не может разобрать ни единого слова, срывающегося с уст новоиспеченной звезды. Какие реакции и психологические нюансы, если лицо в состоянии худо-бедно изобразить две мимические гримасы, одна - радости, другая - безразличия. Кстати, с родственниками и непрофессионалами легче работать, у них нет амбиций, они не зададут режиссеру неудобных вопросов, а главное - их можно уговорить играть то, что нынче зовется сценарием, и с чем профессиональный актер, которому нужна логика поведения, мотивация, способ существования и прочие старомодные штучки, справиться решительно не может. Нэнси Конди, американский киновед, тоже рассуждает о семейных проблемах в российском кино, но ракурс - другой:
Нэнси Конди:
Тема называется примерно так: семья незнакомых друг другу родственников. В фильме "Президент и его внучка" - две Маши - близнецы, но незнакомые друг другу девушки. Одна говорит на государственном языке, а другая - голосом обедневшей интеллигенции. Как будто семья и не семья, одновременно. Дальше "Конец века" Лопушанского, где мать и дочь были близки друг другу, но потом стали на разных сторонах баррикад, дальше -"Сестры" Бодрова, где сестры, якобы, из одной семьи, но живут в крайне разных семейных условиях, выручают друг друга во время кризиса, а потом уже как будто не понимают друг друга в дальнейшей жизни. А последний пример - "Северное Сияние" Арзенкова, где два главных персонажа - либо любовники, либо дочь и отец, либо совсем незнакомые люди. То есть, здесь присутствуют три элемента, которые имеют общий оттенок. Во-первых, два человека, которые как будто полуродственники или псевдородственники, фальшивые родственники, какой-то псевдоним или эвфемизм, который скрывает какое-то другое отношение, более сложное. Второй элемент: у этих двух людей какая-то задача или проект, который их соединяет, но заставляет их сотрудничать, несмотря на то, что они - это третий элемент - очень резко отличается друг от друга по своим мировоззрениям. Отличаются по возрасту, по опыту, по социальному слою, и так далее. Так что одновременно это и семья, но семья, которая неадекватно узнает саму себя. Какая-то семейная амнезия, которая получается и которая течет через несколько фильмов подряд. Я полагаю, что на основе этой тенденции в некоторых фильмах, особенно - в этом году, лежит тревога о том, как представить себе и зрителям воображаемую нацию - Россию. Тема "нация как семья" - конечно, это старая тема, знакомая, даже кондовая тема. Но теперь мы видим эту тему через другую призму. То есть, семья незнакомых, посторонних даже людей, которым приходится заново знакомиться друг с другом для того, чтобы осознавать себя как национальное единство.
Марина Тимашева:
В поисках единства, словно сговорившись, почти все кинематографисты бредут назад к старому доброму советскому кино. "Бременские музыканты" Александра Абдулова ( не оценивая его художественных достоинств, каковых на мой взгляд в нем и нет) - просто попытка римейка знаменитого мультипликационного фильма 70-х годов. "В августе 44-го" Михаила Пташука - одноименная экранизация нашумевшего в середине все тех же 70-х романа Владимира Богомолова. "Дикарка" Юрия Павлова - типичный образ дворянского гнезда в представлении советского кинематографа 70-80-х. "Под полярной звездой" Максима Воронкова - это, не поверите, совершеннейший образчик наивнейшего производственного фильма, который вы только сумеете припомнить. "Приходи на меня посмотреть" Олега Янковского и Михаила Аграновича отзывается в сознании сразу всеми картинами о встрече двух одиночеств, а "достоинства" драматургии так напоминают о "достоинствах" пьес Рацера и Константинова, что мочи нет смотреть. Плакать хочется. И от предвоенной пасторали Гарика Сукачева ( "Праздник") тоже. В, общем, будто бы поняв, что американские цветы не приживаются на российской почве, кинематографисты сочли за благо вернуться восвояси. При этом некоторым из них удалось прихватить с собой качественную пленку, современный звук и приличного уровня монтаж. Как в фантастическом кино, в котором человек, побывавший в будущем, возвращается назад и поражает воображение друзей каким-нибудь диковинным ( вроде часов или радиоприемника) предметом. Как говорится в "Дикарке" Островского - "купил дудочку, а играть на ней не умеет, ради изящества купил". Говорит кинокритик Дмитрий Салынский:
Дмитрий Салынский:
Страна такая, у которой как бы нет вот того, что в биологии называется имагоформа. Вот бабочка, например, красивая бабочка с крылышками, да, но перед этим она была неподвижной куколкой, а перед этим она еще была отвратительной гусеницей, и что такое бабочка на самом деле - гусеница, куколка, или собственно бабочка - никто не знает. Просто бабочка - это то, что видим, то, что нравится, это в биологии называется имагоформой, то есть, образом этого существа неведомого, которое претерпевает какую-то метаморфозу. Вот в России нет имагоформы, и кино в таком поиске чудовищном находится, потому что кино, в общем, искусство визуальное, образное. И оно рождается на почве имагоформы своей страны, своей эпохи, которая сочиняется художниками, поэтами, утверждается в культуре, и она существует, как миф этого времени, этого момента - у нас такого мифа нет. А надо с этим, так сказать, примириться - что все правы. Это касается и ностальгии по советскому, и ностальгии по антисоветскому. Надо примириться с тем, что должна быть ностальгия по советскому, потому что есть люди в стране, которые ностальгируют по советскому, и должно быть кино, которое отражает их точку зрения. Есть потребитель для этого товара. И есть потребитель для того товара, так сказать, в котором выражена ненависть к советскому - это нормально.
Марина Тимашева:
Очень важной проблемы коснулась Любовь Аркус, главный редактор журнала "Сеанс". Она ссылается на Киру Муратову:
Любовь Аркус:
То, что Кира Георгиевна с присущей ей зоркостью назвала "Второстепенные люди". Вот мне кажется, что вот это - ужасное отсутствие в нашем сегодняшнем кинематографе вот этого, на самом деле, главного. Как в нашей стране это главное - отсутствие как бы внимания и интереса к этим людям - так и в кинематографе.
Марина Тимашева:
А теперь этого нет, и зритель с трудом может отождествить себя с кем-либо из героев современного российского кино. И авторский, и зрительский кинематографы, как это ни парадоксально, страдают одинаковым презрением к людям, которым в первом случае кино просто не предназначено, а во втором - будто бы предназначено. Первые считают зрителей слишком примитивными, чтобы до них снизойти. Другие полагают, что зрители такие примитивные, что им можно скормить любую дурновкусицу. Зрители, те самые "второстепенные люди", платят режиссерам взаимностью.
