Программу ведет Дмитрий Волчек. Участвуют: корреспондент Радио Свобода Вероника Боде, художник Евгений Филатов, ответственный секретарь Московского купеческого общества Ольга Бимман, доктор исторических наук, профессор МГИМО Андрей Зубов, кандидат юридических наук, профессор МГИМО Ольга Зименкова.
Дмитрий Волчек: Московское купеческое общество - общественная организация, в которую входят потомки известных купеческих династий, в том числе Морозовых, Бахрушиных, Солдатенковых, борется за право наследовать собственность, отнятую у их предков в годы советской власти. Однако, в судах потомки купцов, как правило, получают отказы. Сейчас городские власти пытаются в очередной раз выселить художника Евгения Филатова из дома, который принадлежал еще его прадеду, купцу первой гильдии Зигфриду Талю. С подробностями Вероника Боде:
Вероника Боде: За свой дом Евгений Филатов борется уже почти 40 лет. Этот деревянный двухэтажный особняк в Молочном переулке близ Остуженки был построен в 1824-м году. После Октябрьской революции его владелец, обрусевший немец Зигфрид Таль, уехал за границу, где и умер, а потомки его продолжали жить в том же доме, пока в 1964-м году не получили постановление московских властей об их выселении в связи со сносом здания. Много лет Евгений просто не выезжал из дома, хотя его пытались выселить через суд. В 1998-м году Филатов подал иск к правительству Москвы о своем праве собственности на дом в порядке наследования. Процесс длился три года. В результате Хамовнический суд Москвы отказал Филатову в праве наследования на основании декрета советской власти 1918-го года о национализации недвижимости. По свидетельству Евгения, в ноябре 2000-го года один из домов, входивших во владение купца Таля, городские власти продали коммерческой фирме, которая его снесла, построив вместо него многоэтажное здание, несмотря на то, что дом был предложен к охране государства как памятник истории и архитектуры. Слово Евгению Филатову:
Евгений Филатов: Сейчас в данный момент уже у меня бумага, чтобы я в шестимесячный срок покинул и свой второй дом. То есть, меня вообще выбрасывают на улицу, хотя, этот дом - памятник архитектуры, сносить его ни в коем случае нельзя, он уникален, таких домов, раз два три по Москве и обчелся. Я всю эту ситуацию расцениваю как абсолютное беззаконие. Потому что вся собственность, которая сейчас приобретается в России, в Москве, в частности, она незаконна, она идет не от того лица. То есть, государство в суде не может подтвердить свое право как собственник. На основании декрета Ленина сейчас меня, значит, хотят выгонять. По-моему, это абсурд полный. Декрет о национализации 1918-го года, я считаю, что он должен попасть в книгу рекордов Гиннеса как самое большое ограбление в мирное время. Я не знаю ни одного юриста, который бы против меня что-то сказал. Ни одной бумаги о том, что декрет ко мне применялся, нет, поэтому государство вообще не может ни на что претендовать. Я после пожара ремонтирую дом, я оплачиваю полностью теплоснабжение дома, я сдаю в аренду, то есть практически надо меня признавать. Но это настолько страшно для государства - появляется целая волна настоящих собственников. Нас мало, но государство не хочет даже такую малость отдать, вообще ничего, как пираты себя ведут.
Вероника Боде: Случай с домом Евгения Филатова довольно типичен. О том, как идет борьба Московского купеческого общества за реституцию собственности, рассказывает его ответственный секретарь Ольга Бимман:
Ольга Бимман: Часть собственников зданий, предки которых некогда приобрели у города Москвы землю, или какие-то здания, пытаются заявить о своих правах, но чаще всего, конечно, в судах мы дела не выигрываем, потому что власти московские не хотят этого допустить, но зато очень активно такие дома сносятся. Легче всего, конечно, будет городским властям, если все эти дома будут снесены и скажут: ну, здания-то уже нет, о чем речь.
Вероника Боде: По свидетельству Ольги Бимман, Московское купеческое общество уже восьмой год безуспешно пытается провести закон о реституции через Государственную Думу:
Ольга Бимман: Депутаты Госдумы, как бык на красную тряпку кидается, так и они, когда слышат слово "реституция", у них сразу отторжение происходит, считают, что "наш народ это не поймет, возмутится", - и они не знают собственного народа. Они не знают, например, вот дворянин Катунов в Псковской области пришел в свою деревню и сказал: "Вот, я ваш барин, помните, вот мои предки были здесь, хозяйничали". Они сказали: "Ради Бога, возьмите, сделайте что-нибудь тут, постройте что-нибудь, дайте нам работу", - ему вернули его имущество. Кто возмутится - это те чиновники, которые в настоящее время занимают помещения, построенные нашими предками, имеют с них неплохие деньги, посмотрите, с чего строится бюджет города Москвы - как правило, из средств, которые Москва получает за аренду земли и помещений. А чьи помещения? Безусловно, помещения все принадлежали кому-то. Поэтому тот, кто помнит, от кого он произошел и кому не лень поискать в архиве свое прошлое, может убедиться в том, что ему принадлежит какой-нибудь дом.
Вероника Боде: Отказывая потомкам российских купцов и дворян в праве наследовать собственность предков, суды, как правило, ссылаются на декреты советской власти. Кандидат юридических наук, профессор МГИМО Ольга Зименкова считает, что позиция судов в этом вопросе противоречит действующему законодательству:
Ольга Зименкова: В заключительных и переходных положениях Конституции 1993-го года прямо сказано, что законы и другие правовые акты, действовавшие на территории Российской Федерации до вступления в силу настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации. Конституция Российской Федерации 1993-го года провозгласила принцип охраны и неприкосновенности частной собственности, и о чем думают суды общей юрисдикции? Они, видимо, забывают об этом положении Конституции и о том, что на основании Конституции уже существует Гражданский кодекс, где право частной собственности закреплено.
Вероника Боде: Доктор исторических наук профессор МГИМО Андрей Зубов считает реституцию собственности крайне важной для российского общества:
Андрей Зубов: Вот сейчас возникает вопрос: как же быть, как поступить с тем, что было отобрано, причем в России все это сопровождалось и величайшим насилием. Мы что, можем все это забыть?! Безусловно, мы, раз позволив безнаказанно отобрать имущество, никогда его не защитим вновь, и те люди, которые сейчас имеют собственность, так же точно всю жизнь будут жить под дамокловым мечом конфискации, потому что их собственность это перераспределение краденого в 1917-18-м году. Мы думаем о создании среднего класса. Но средний класс - это, как известно, класс людей, которые имеют собственность и живут на доходы с этой собственности. Таких людей у нас не получается создать. На самом деле, ведь каждый человек в России является потомком владельцев какого-то имущества. И я думаю, что как раз возвращение собственнических прав потомкам привело бы к тому, что у нас возник бы реальный средний класс, как он буквально за 10 лет возник, скажем, в Прибалтике.
Вероника Боде: Особое значение, по мнению профессора Зубова, имеет юридический аспект дела:
Андрей Зубов: В настоящее время в России не действует ни один закон, который действовал в России до 1917-го года и действуют все законы, которые действовали после октябрьского переворота 1917-го года, если эти законы не отменены или не изменены нынешней Думой. Соответственно, мы совершенно формально являемся преемниками, правопреемниками советского государства, и ни в малой степени не являемся правопреемниками дореволюционной России. Если мы хотим быть преемниками большевистского, бандитского, по сути, государства, которое идеи грабежа, убийства в социальных целях ставило как бы своими главными задачами, то мы, конечно, можем успокоиться, и если мы этого не хотим, то мы должны совершить то, что совершили все страны Восточной Европы после того, как покончили с коммунизмом. Все эти страны провозгласили идеи правопреемства с докоммунистическими своими государствами. Тогда вот этот частный случай с домом Евгения Филатова приобретает очень четкие параметры. Этот дом был домом его предков. Соответственно, он имеет на него все права, и все, кто претендуют на этот дом помимо него, должны доказать, что они имеют на это право. Но у нас на это не хотят идти. Почему? Потому что, во-первых, очень застаревшее коммунистическое сознание. Во-вторых, сейчас московское правительство во многом живет за счет спекуляции, за счет незаконных продаж когда-то бывшей собственности, в первую очередь, земельной, потом каких-то особняков, построек. А так оно тут же этого лишится, поэтому, несмотря на то, что идеи правопреемства и реституции собственности, они всегда отвергаются, и продолжается безусловная спекуляция чужой наворованной собственностью.
Вероника Боде: Реституция собственности - самая больная тема для потомков российских купцов и дворян. Сейчас, получив судебные отказы, Филатов и другие члены Московского купеческого общества собираются бороться за свои права в Страсбурге, в Европейском суде по правам человека.
Дмитрий Волчек: Московское купеческое общество - общественная организация, в которую входят потомки известных купеческих династий, в том числе Морозовых, Бахрушиных, Солдатенковых, борется за право наследовать собственность, отнятую у их предков в годы советской власти. Однако, в судах потомки купцов, как правило, получают отказы. Сейчас городские власти пытаются в очередной раз выселить художника Евгения Филатова из дома, который принадлежал еще его прадеду, купцу первой гильдии Зигфриду Талю. С подробностями Вероника Боде:
Вероника Боде: За свой дом Евгений Филатов борется уже почти 40 лет. Этот деревянный двухэтажный особняк в Молочном переулке близ Остуженки был построен в 1824-м году. После Октябрьской революции его владелец, обрусевший немец Зигфрид Таль, уехал за границу, где и умер, а потомки его продолжали жить в том же доме, пока в 1964-м году не получили постановление московских властей об их выселении в связи со сносом здания. Много лет Евгений просто не выезжал из дома, хотя его пытались выселить через суд. В 1998-м году Филатов подал иск к правительству Москвы о своем праве собственности на дом в порядке наследования. Процесс длился три года. В результате Хамовнический суд Москвы отказал Филатову в праве наследования на основании декрета советской власти 1918-го года о национализации недвижимости. По свидетельству Евгения, в ноябре 2000-го года один из домов, входивших во владение купца Таля, городские власти продали коммерческой фирме, которая его снесла, построив вместо него многоэтажное здание, несмотря на то, что дом был предложен к охране государства как памятник истории и архитектуры. Слово Евгению Филатову:
Евгений Филатов: Сейчас в данный момент уже у меня бумага, чтобы я в шестимесячный срок покинул и свой второй дом. То есть, меня вообще выбрасывают на улицу, хотя, этот дом - памятник архитектуры, сносить его ни в коем случае нельзя, он уникален, таких домов, раз два три по Москве и обчелся. Я всю эту ситуацию расцениваю как абсолютное беззаконие. Потому что вся собственность, которая сейчас приобретается в России, в Москве, в частности, она незаконна, она идет не от того лица. То есть, государство в суде не может подтвердить свое право как собственник. На основании декрета Ленина сейчас меня, значит, хотят выгонять. По-моему, это абсурд полный. Декрет о национализации 1918-го года, я считаю, что он должен попасть в книгу рекордов Гиннеса как самое большое ограбление в мирное время. Я не знаю ни одного юриста, который бы против меня что-то сказал. Ни одной бумаги о том, что декрет ко мне применялся, нет, поэтому государство вообще не может ни на что претендовать. Я после пожара ремонтирую дом, я оплачиваю полностью теплоснабжение дома, я сдаю в аренду, то есть практически надо меня признавать. Но это настолько страшно для государства - появляется целая волна настоящих собственников. Нас мало, но государство не хочет даже такую малость отдать, вообще ничего, как пираты себя ведут.
Вероника Боде: Случай с домом Евгения Филатова довольно типичен. О том, как идет борьба Московского купеческого общества за реституцию собственности, рассказывает его ответственный секретарь Ольга Бимман:
Ольга Бимман: Часть собственников зданий, предки которых некогда приобрели у города Москвы землю, или какие-то здания, пытаются заявить о своих правах, но чаще всего, конечно, в судах мы дела не выигрываем, потому что власти московские не хотят этого допустить, но зато очень активно такие дома сносятся. Легче всего, конечно, будет городским властям, если все эти дома будут снесены и скажут: ну, здания-то уже нет, о чем речь.
Вероника Боде: По свидетельству Ольги Бимман, Московское купеческое общество уже восьмой год безуспешно пытается провести закон о реституции через Государственную Думу:
Ольга Бимман: Депутаты Госдумы, как бык на красную тряпку кидается, так и они, когда слышат слово "реституция", у них сразу отторжение происходит, считают, что "наш народ это не поймет, возмутится", - и они не знают собственного народа. Они не знают, например, вот дворянин Катунов в Псковской области пришел в свою деревню и сказал: "Вот, я ваш барин, помните, вот мои предки были здесь, хозяйничали". Они сказали: "Ради Бога, возьмите, сделайте что-нибудь тут, постройте что-нибудь, дайте нам работу", - ему вернули его имущество. Кто возмутится - это те чиновники, которые в настоящее время занимают помещения, построенные нашими предками, имеют с них неплохие деньги, посмотрите, с чего строится бюджет города Москвы - как правило, из средств, которые Москва получает за аренду земли и помещений. А чьи помещения? Безусловно, помещения все принадлежали кому-то. Поэтому тот, кто помнит, от кого он произошел и кому не лень поискать в архиве свое прошлое, может убедиться в том, что ему принадлежит какой-нибудь дом.
Вероника Боде: Отказывая потомкам российских купцов и дворян в праве наследовать собственность предков, суды, как правило, ссылаются на декреты советской власти. Кандидат юридических наук, профессор МГИМО Ольга Зименкова считает, что позиция судов в этом вопросе противоречит действующему законодательству:
Ольга Зименкова: В заключительных и переходных положениях Конституции 1993-го года прямо сказано, что законы и другие правовые акты, действовавшие на территории Российской Федерации до вступления в силу настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации. Конституция Российской Федерации 1993-го года провозгласила принцип охраны и неприкосновенности частной собственности, и о чем думают суды общей юрисдикции? Они, видимо, забывают об этом положении Конституции и о том, что на основании Конституции уже существует Гражданский кодекс, где право частной собственности закреплено.
Вероника Боде: Доктор исторических наук профессор МГИМО Андрей Зубов считает реституцию собственности крайне важной для российского общества:
Андрей Зубов: Вот сейчас возникает вопрос: как же быть, как поступить с тем, что было отобрано, причем в России все это сопровождалось и величайшим насилием. Мы что, можем все это забыть?! Безусловно, мы, раз позволив безнаказанно отобрать имущество, никогда его не защитим вновь, и те люди, которые сейчас имеют собственность, так же точно всю жизнь будут жить под дамокловым мечом конфискации, потому что их собственность это перераспределение краденого в 1917-18-м году. Мы думаем о создании среднего класса. Но средний класс - это, как известно, класс людей, которые имеют собственность и живут на доходы с этой собственности. Таких людей у нас не получается создать. На самом деле, ведь каждый человек в России является потомком владельцев какого-то имущества. И я думаю, что как раз возвращение собственнических прав потомкам привело бы к тому, что у нас возник бы реальный средний класс, как он буквально за 10 лет возник, скажем, в Прибалтике.
Вероника Боде: Особое значение, по мнению профессора Зубова, имеет юридический аспект дела:
Андрей Зубов: В настоящее время в России не действует ни один закон, который действовал в России до 1917-го года и действуют все законы, которые действовали после октябрьского переворота 1917-го года, если эти законы не отменены или не изменены нынешней Думой. Соответственно, мы совершенно формально являемся преемниками, правопреемниками советского государства, и ни в малой степени не являемся правопреемниками дореволюционной России. Если мы хотим быть преемниками большевистского, бандитского, по сути, государства, которое идеи грабежа, убийства в социальных целях ставило как бы своими главными задачами, то мы, конечно, можем успокоиться, и если мы этого не хотим, то мы должны совершить то, что совершили все страны Восточной Европы после того, как покончили с коммунизмом. Все эти страны провозгласили идеи правопреемства с докоммунистическими своими государствами. Тогда вот этот частный случай с домом Евгения Филатова приобретает очень четкие параметры. Этот дом был домом его предков. Соответственно, он имеет на него все права, и все, кто претендуют на этот дом помимо него, должны доказать, что они имеют на это право. Но у нас на это не хотят идти. Почему? Потому что, во-первых, очень застаревшее коммунистическое сознание. Во-вторых, сейчас московское правительство во многом живет за счет спекуляции, за счет незаконных продаж когда-то бывшей собственности, в первую очередь, земельной, потом каких-то особняков, построек. А так оно тут же этого лишится, поэтому, несмотря на то, что идеи правопреемства и реституции собственности, они всегда отвергаются, и продолжается безусловная спекуляция чужой наворованной собственностью.
Вероника Боде: Реституция собственности - самая больная тема для потомков российских купцов и дворян. Сейчас, получив судебные отказы, Филатов и другие члены Московского купеческого общества собираются бороться за свои права в Страсбурге, в Европейском суде по правам человека.
